От ветра головы - Из потаенных комнат

— Скажите, пожалуйста, здесь находится «Роза Мира»?

— «Роза Мира»?…Это здесь…А что?

— Понимаете, мы люди «Розы Мира». Тут услышали про вас. Про общину…

— А-а, вы люди «Розы Мира», — голос женщины заметно теплеет. — Правильно сделали, что решили к нам прийти. Здесь у нас, действительно, «Роза Мира». Вот только собрание не сегодня. Собрание будет послезавтра в шесть вечера. Приходите, обязательно приходите!

— Конечно-конечно, — говорит Иван с ослепительной улыбкой на лице.

Женщина в ответ тоже улыбается. Улыбаясь, она пытается затворить калитку перед нами, мол — аудиенция окончена. Однако Иван настойчив. Иван незаметно просовывает ногу между калиткой и забором

— Мы, конечно, конечно придём, — говорит он, подавшись вперёд всем корпусом и приложив руки к сердцу, — но, поймите нас, хотелось бы предварительно с кем-нибудь побеседовать. Понимаете, так интересно, так интересно узнать людей «Розы Мира»…кто у вас тут старший?…с кем тут можно пообщаться?…

Иван говорит минуту, две (красноречие, оказывается, у него неиссякаемо). Женщина не уходит, слушает внимательно, чуть наклонив голову на бок. Наконец, произносит:

— Одну минуту. Подождите здесь.

Женщина скрывается за дверьми частного дома. Спустя пару минут появляется вновь. Приглашает войти. Проходим в комнату. Комната узкая и длинная. Голые стены покрашенные зелёной краской, низкий побеленный потолок, на двух малюсеньких запыленных окошках простенькие ситцевые занавесочки, пожелтевшие от времени. Впечатление такое, будто мы не в общину «Роза Мира» пришли, а в какую-то бедненькую сельскую хатку, к последним хуторянам.

В конце комнаты небольшой письменный стол с обшарпанными углами и облупленной полировкой. На столе толстая книга в черном кожаном переплёте. На корешке книги надпись большими серебристыми буквами — Библия. Рядом с Библией ваза с какими-то полузасохшими цветами.

Над столом, на стене, обращённой к входу, (так, чтобы каждый входящий это видел) большой плакат. Протестантский — это мне известно доподлинно. Ивану такой же самый подарил его бывший барабанщик, ныне пятидесятник.

На плакате, как я понимаю, изобразили Второе Пришествие Христа — рушатся небоскрёбы, трескается земля, сталкиваются «лбами» автомобили. Гибнет техногенная цивилизация. Спасаются немногие, небольшая группа людей над городом, на холме. Люди вздымают к небесам руки. Совсем близко к ним, в небесах, Иисус в белых длинных одеждах в окружении ангелов. Ангелы в белом, с крылышками, в руках у них трубы…

Крупный коренастый мужчина появляется в дверях комнаты.

— Приятно видеть людей «Розы Мира», — говорит мужчина. Бодро подходит к нам, протягивает свою огромную ладонь. Знакомимся. Мужика зовут Николай, он здесь, скорее всего, старший.

Николай хлопает меня и Ивана по плечу. Словно мы с ним старые приятели.

— Присаживайтесь, — Николай показывает нам жестом на скамейку и тут же без всякого вступления объявляет, — я вас ждал.

Ничего себе! Нас ждали ещё до того как мы пришли! Мистика! — проносится в голове. Улыбаюсь как идиот. Иван тоже идиотически улыбается.

Николай грузно опускается на скамейку, между мной и Иваном, говорит:

— Несколько слов о том, куда вы пришли. Наша община называется Евангельская община «Розы Мира». Евангельская, потому что мы верим в Иисуса Христа. Община, потому что в общине полнее всего осуществляется Дух Небесного Царства. Общинами жили ранние христиане. А «Роза Мира», потому что мы считаем, что в ней полнее всего раскрывается Евангелие.

— В Библии ясно говорится о новой проповеди Слова Божьего по всему лицу Земли перед приходом антихриста. Так вот, мы считаем, что это и есть «Роза Мира».

Следует минутная пауза. Николай как бы даёт нам время переварить сказанное. Сказано хорошо, слов нет. Только, вот немного смущает слово «Евангельская» в названии общины.

Нет, я не против Евангелия, просто с сочетанием слов «Евангельская община» возникает ассоциация чего-то протестантского. У протестантов же тоже есть всякие там Евангельские Церкви и общины.

Протестантов я не люблю. В борьбе с иконами и культом святых они убили в себе всю мистику. Дошли до того, что жизнь после смерти стали отрицать.

Да, в отличие от православных, протестанты кажутся более подвижными и живыми, более верующими, но они — материалисты. Если есть полюс противоположный «Розе Мира», то это протестанты!

Внимательно разглядываю Николая. Вид у него не из приятных — тяжелая, плотоядная челюсть, да ещё с дефектом (при разговоре челюсть чуть перекашивает налево). Широкое мясистое лицо, большой приплюснутый нос, «рабоче-крестьянские» огромные ручищи!

Очки, правда, придают некоторую интеллигентность. Одет очень бедно, но опрятно.

Да, похож на нищего протестантского пастыря, очень похож. Я никогда не видел нищих протестантских пастырей, но если они есть, то, верно, должны выглядеть именно так, как Николай.

— Значит, мы правильно пришли, — нарушает паузу Иван. Нетерпеливо ёрзает на стуле. В лоб спрашивает:

— Вы лидер общины?

— Что Вы, — отвечает Николай с улыбочкой на лице, — я всего лишь пресвитер общины. Да и дело не в этом.

Николай грузно встаёт, подходит к столу, долго грохочет выдвигаемыми ящиками, возвращается к нам с «Розой Мира» в руках.

— Моя задача вести людей на надрелигиозный уровень, — продолжает Николай, — делать из них проповедников «Розы Мира». Естественно, вопрос: почему я? Вот. Послушайте, — Николай неспешно листает книгу, — если вы читали «Розу Мира» вы должны это место хорошо знать:

— Слишком долго ждало человечество, что новый голос раздастся с церковных кафедр и амвонов, — читает Николай. — Все существующие вероисповедания оказались способными лишь к сохранению древнего содержания и древних форм. Голос звучит, откуда не ждали, — Николай читает торжественным тоном, — из глубины повседневности, из безвестных квартир!

Закрывает книгу и от себя добавляет:

— Из бедных и потаенных комнат. От людей, не имеющих университетского образования. Оттуда, откуда никто не ждёт.

Николай рассказывает нам о себе. Ему 44-е года. Родился в католической семье. Бабка полячка. Мать наполовину полячка. Однако католиком не стал. Напротив, от насильно навязываемого в детстве католицизма у него теперь неприязнь, ко всякого рода церковным иерархиям и пышным церемониалам.

Поэтому подался Николай к баптистам. Потом к пятидесятникам. У пятидесятников в Николае открылся дар слова. До этого был косноязычен. Двух слов связать не мог. И дар говорения на иных языках.

О, он мог бы спокойно стать пастором у пятидесятников. Но не стал. У пятидесятников ему было тесно. Его гнал дух экуменизма. И загнал, под конец, на самое дно жизни.

Николай перестал ходить по религиозным организациям и крепко запил. Однажды, в пьяной драке ему повредили челюсть, ударили по лицу табуретом. Николая доставили в больницу. Предстояла операция, и вот тут случилось самое главное.

На третий день пребывания в больнице, ночью, Николай вышел покурить на больничный балкон. Вышел и остолбенел, отказываясь верить своим глазам — вместо привычной черноты с редкими тусклыми звездочками, все было ярко освещено интенсивным матовым светом, словно над больницей повесили огромную неоновую лампу.

Николай почувствовал эйфорию, легкость во всем теле, радостное изумление. А потом с неба стали тихо спускаться серебряные шары. Сотни, тысячи шаров. Шары тускло светились и кружились вокруг Николая.

Николай не помнил себя от блаженства, он не слышал ничего, кроме голоса, звучащего где-то в глубинах собственного сознания. Голос сказал ему, что настаёт время проповеди новой духовности. Эпоха Святого Духа! Николай будет проповедником новой духовности.

— Иди прямо сейчас, — сказал голос, — не останавливайся. Не будь неразумной женой Лота. Она оглянулась и превратилась в соляной столб. Так и ты — бойся оглянуться назад!

Николай так и сделал. В ту же ночь покинул больницу, перемахнул через больничный забор, как тать. Да, это была ночь его рождения в духе. Свыше. Вот только челюсть срослась неровно...

— Это мелочи, — смеётся Николай. — Зато началась Божья работа. Появились люди. Появилась община. Общину поначалу назвали «Армия Спасения». Название не совсем удачное, но, тем не менее.

Через год с небольшим, Николай купил в Москве только что вышедшую «Розу Мира». Прочитал и понял: вот то, что нужно. Так и появилась Евангельская община «Роза Мира».

Рассказ Николая о серебряных шарах впечатлил не очень. Было бы лучше, если бы к Николаю какой-нибудь ангел спустился. Или какой-нибудь небесный мир ему открылся.

Серебряные шары, конечно, круто, но как-то слишком бездушно и абсурдно. Что-то из бесовского мира игв. Андреев пишет, что города игв представляют собой здания с голыми геометрическими формами: шары, треугольники, квадраты…

Если бы не пророчество Николаю о наступающей эпохе Святого Духа, я бы определил его видение как демоническое.

Рассказал Николаю о своем духовном переживании в скверике. В прошлом году. Это когда я бегал с работы сигареты покупать. Купив сигареты, сел передохнуть в скверике. И тут Оно случилось…

Николай сразу же квалифицировал моё духовное переживание:

— Это очень хороший духовный знак. На тебя нашёл Дух Святой. Вадим, у тебя все шансы «родится свыше», в духе.

Иван в долгу не остался, поведал Николаю как его в Киево-Печерскую Лавру, прошлым летом, привёл голос Божий. А он собрался уже ехать в горы, умирать.

Николай сказал, что Иван был водим Духом Святым, и что он очень близок к «рождению свыше». По поводу же самой Лавры Николай заметил, что там нет благодати. Поэтому Дух Святой и увёл Ивана из Лавры, через неделю. Благодати же нет потому, что дух материальной наживы слишком силён среди православных.

Да, по поводу православных. Иван слышал от одного своего православного знакомого (через которого он и узнал адрес общины), что «Евангельская Церковь Розы Мира» соединяется с «Белым Братством».

Николай смеется, прикрыв огромной ладонью рот:

— Чего только эти православные не придумают. Объединение общины с «Белым Братством» невозможно. Не-воз-мож-но!

— Почему? Да, потому, что мы считаем «Белое Братство» движением сатаны, направленным на дискредитацию идей «Розы Мира».

— Слышали, — Николай оттопырил огромный указательный палец, — «Братья» на 24-ое ноября объявили Конец Света?…Только никакого Конца Света не будет! «Белые Братья» посрамятся. Тогда и начнётся «Роза Мира».

Кружится голова, как подумаю, что уже через два месяца начнется «Роза Мира». Общинка Николая вырастет в общину, потом в Центр «Розы Мира» на Юге Украины.

Нас признают власти всех уровней, признают широкие людские массы, потом люди «Розы Мира» войдут во власть, в образовательную систему, потом…Что здесь мечтать! В великое время я родился! Николай определённо начинает мне нравиться.

Пришли на собрание общины. Минут на пять опоздали. Но калитка ещё открыта. Возле калитки стоит мужик в рабочей спецовке, босиком.

— Добрый вечер, — радостно говорит он, — входите, пожалуйста. Анатолий.

Знакомимся. Анатолию сорок лет. Он последователь Порфирия Иванова. Заходим вместе с Анатолием в дом, в ту самую комнату, где мы с Николаем в прошлый раз беседовали. Человек десять-двенадцать сидят на скамейках. На мгновение все оборачиваются в нашу сторону.

— Добрый вечер, — говорит Иван. Я киваю головой. В ответ нам то же кивают головами и приветствуют, — добрый вечер.

Появляется Николай. Здороваемся. Николай присаживается на самый краешек скамейки, будто бы он здесь самый последний человек в общине. Но его тут же обступают женщины. Одна, чернявая, с неопределенными и довольно неприятными чертами лица настойчиво умоляет Николая заняться проектом бесплатной раздачи хлеба на городском рынке.

— Да-да, — машет рукой Николай, — обязательно, обязательно сделаем.

«Чернявая» смотрит преданными глазами на Николая. А Николай смотрит на часы:

— Братья и сестры, пора становиться на молитву.

Все, как по команде, встают на колени. Начинается молитва. Каждый молится по-своему и вслух. Разноречивый гомон заполняет комнату. Сквозь какофонию звуков прорываются обрывки фраз: «Господи, веди нас на надрелигиозный уровень… огради нашего пресвитера Николая… вложи в наше сердце...» Темп молитвенного разногласия всё нарастает. Сливается в сплошной гул. Ощущение будто находишься в центре гигантского пчелиного улья. Или на борту военно-транспортного самолёта.

Гул немного давит на мозги, притупляет восприятие окружающего мира. Отчетливо только слышу молитву Николая. Она звучит поверх всех голосов. Николай молится на странном, неземном языке. Да и язык ли это вообще?!

Постоянно слышится: «халя-маля, ахаля-маля, гхыр-мыхыр». — И опять, — «халя маля, ахаля-маля...»

Николай молится на иных языках, — догадываюсь я. — Стрёмная молитва, если честно. Слышал такое раз в жизни. У Ивана дома один пятидесятник так молился. Страшно молился, кричал ещё, что всюду бесы в квартире!

И как Николай — «халя-маля, халя-маля». Я тогда ещё подумал: кому нужна такая страшная молитва? Ещё протестанты смеют после этого говорить, про православных: «у них церковно-славянский язык непонятный».

—… Ахаля-маля, гхыр-мыкхыр, ахаля… — Захлёбывается Николай.

Молитвенный темп ещё нарастает. Кажется, всё уже вокруг гудит, стены, сам воздух. И не просто гудит — вибрирует. Голос у Николая становиться тонкий, визгливый. Николай мычит:

— М-м-м, о-о-ом-м-м, м-м-м, о-о-ом-м-м!

Внезапно гул голосов обрывается. Воцаряется пронзительная тишина. «М-м-м» ещё несколько мгновений висит в воздухе. Слышится дружный глубокий вздох, как перед погружением в воду. Община хором читает Евангельскую молитву:

— Отец наш, Отец сущий на небесах...

Прочитав молитву, братья и сестры грузно поднимаются с колен. Переводят дух…

Вот, собственно, и вся духовная практика. Вся реальная мистика. Не впечатлило, как ни старался себя впечатлить. Очень уж протестантов-пятидесятников напоминает. Все эти бубнения на непонятных языках.

За молитвой на иных языках и «Отче Наш» следует долгая проповедь Николая.

Совсем другое дело! Проповедь вполне в духе «Розы Мира». Из проповеди Николая запомнилось следующее:

Закон Моисеев — это фундамент Храма Христа на Земле, Евангелие — это стены Храма Христа, наконец «Роза Мира» — крыша Храма Христа, завершение этого Храма. Аминь!

Христианство, став государственным, запятнало себя грехами власти. Благодать ушла из Церкви и наступила безрелигиозная эпоха.

Сейчас, на излёте атеистической эпохи, наступает новая великая эра Благодати Святого Духа! «Роза Мира»! Именно Она должна закончить строительство Храма Христова и показать всему миру, что жизнь в благодати — это жизнь вне закона. Жизнь, когда законы просто не нужны, грешить становится невозможно!..

Закончив проповедь, Николай спрашивает — нет желающих, выступить?

Выступать никто не хочет. Собрание закругляется. Люди постепенно расходятся. Но мне и Ивану не терпится ещё пообщаться с Николаем, в узком кругу. Остаёмся.

С нами остаются ещё несколько человек. Активисты общины, её костяк. Знакомимся. С Анатолием мы уже, как бы, знакомы. С ним и завязываем разговор. Анатолий всё показывает нам свои пыльные, серые ноги.

— Нет, вы потрогайте, — говорит нам Анатолий, — потрогайте, какие тёплые. Я же и зимой так хожу. И никогда не болею. Нет, вы потрогайте. Потрогайте, какие тёплые!

Что делать? Трогаем ноги Анатолия. Ноги как ноги.

— А после молитвы они ещё и розовые становятся, — продолжает тему ног Анатолий. Весь сияет. — Я ведь, раньше, когда с системой Иванова не был знаком и в Бога не верил, и такой свиньёй жил.

— Нет, вот вы не поверите, детей своих собственных раз в неделю обязательно порол. А теперь, как в Бога поверил, всех люблю, — Анатолий делает широкий жест руками, словно желает обнять весь мир, — вот вы не поверите, никому зла не желаю. Никому! Под одним небом живём, на одной земле. И дело не в том, что мы босиком ходим. Вот, Максим Петрович скажет.

Максим Петрович пожилой военный в отставке. Тоже последователь Иванова. У Максима Петровича густые брови. Глаза большие и круглые, как у филина. Максим Петрович внимательно нас разглядывает и говорит:

— Любите землю, по которой ходите. Любишь землю, значит, и людей любишь. Люди-то на земле живут. А больше ничего человеку и не требуется, кроме любви к земле своей.

— Вот вы, наверное, ищете Бога? — Спрашивает Максим Петрович у Ивана и, не дав Ивану и рта раскрыть, продолжает, — а Бог вокруг нас. Это Природа. Матушка-Земля.

— Одну минуту, уважаемый Максим Петрович, — Николай вздымает вверх огромный указательный палец, — вы с Богом соединяетесь или с природой?

— А что? — Максим Петрович удивленно щурится.

— А то, что если Бог, по-вашему, природа, тогда нам и Евангелие не нужно. Так как в другом, Небесном Царстве нет нужды. Всё здесь. В природе.

Николай прикладывает огромную ладонь к своей груди:

— Я, конечно, Иванова уважаю. Но не лучше ли сказать: через природу, по Иванову, я соединяюсь с Богом.

— Ну, я и говорю, — вид у Максима Петровича непонимающий. Тема Иванова закрыта.

Знакомимся с супругой Николая. Оказывается, это та самая дама, что встречала нас у ворот общины в наш самый первый приход к Николаю. Супругу зовут Римма. Она почти вдвое его моложе.

— Моя духовная жена, — говорит Николай.

У Риммы холодное лицо. Острые скулы. Стальные глаза и прижатые к черепу маленькие уши. Говорит она мало, если говорит, то коротко и отрывисто. Не женщина, а какая-то немецкая овчарка. Впрочем, о вкусах не спорят.

Расходимся. Обещаем Николаю приходить в общину регулярно. При выходе ещё два знакомства — Константин и Наташа.

Столкнулись в дверях. Константин выглядит, как интеллигент из советских фильмов: худой, белобрысый, в очках, под мышкой книга. «Тише воды, ниже травы». Застенчиво представляется: «Константин».

Наташа, полная противоположность Константину. Именно она приставала к Николаю с проектом бесплатной раздачи хлеба. Наташа — пучок энергии. Трудно понять, какого она роду-племени. Черные, как смоль, волосы. Светло-серые, со стальной дымкой, глаза. Широкие, монгольские скулы. Да и глаза чуть раскосые. А нос с характерной горбинкой. И тонкий, кричащий рот.

Говорит Наташа быстро. Слова выбрасывает на глубоком, страстном выдохе. И вся движется. Делает жесты руками и головой.

Наташа хватает меня и Ивана под руки. Смеётся. Идём в сторону проспекта Ленина: по бокам я и Иван, посередине Наташа. Константин плетётся сзади, и скоро о нём мы забываем.

Наташа безостановочно говорит. Расхваливает Николая. Оказывается, всё началось с кружка будущих контактёров. Они искали контакта с Шамбалой. Но тут появился Николай. Поставил всё с ног на голову. Все стали его учениками, потому что Николай — рожденный свыше мудрец.

Зашла речь о говорении на иных языках. Я не удержался:

— Смысла никакого в этих «халя-маля» не вижу. Язык же несуществующий. Мертвый. Магией пахнет. А магия корыстна и утилитарна по самой своей...

Наташа ставит мне подножку. Так неожиданно. Едва не падаю «фейсом в асфальт». И упал бы, если б Иван меня не поддержал за руку.

Наташа хохочет и легонько тычет пальцами под мои ребра.

— Возможно, тебе будет дан дар мудрости, — говорит Наташа со стальным блеском в глазах. И снова смеётся. — Приходите к нам ещё. Николай ваши души давно ждет. — Наташа хватает меня за руку. Выдыхает в лицо, — придёте?

— Придём, — говорю я, — только подножки мне больше не ставь.

— Так мне дух открыл, — говорит Наташа…

Едем с Иваном в троллейбусе.

— По-моему, она к тебе неравнодушна, — говорит Иван.

— Не в моём вкусе, — устало отвечаю я. Говорить мне не хочется. Думать тоже не хочется. Спать хочется. Слишком много впечатлений за сегодняшний день.

Устал. Безмерно устал.

Иду к Витамину. Надо провести с ним духовную беседу. Хорошо бы затянуть его в общину, на беседу с Николаем. Плохо, что Витамин равнодушен к «Розе Мира».

Не так давно Витамин закончил учиться на своих «биоэнергетических курсах», ему там даже что-то такое выдали, какую-то бумажку с печатью, теперь он может проводить сам сеансы нетрадиционной медицины. Бред, конечно! Однако не мешало бы Витамина в занятиях магией обличить.

— Смотри, чувак, — говорит мне Витамин, едва я только переступаю порог его комнаты, — смотри, как определяется положительная и отрицательная энергетика. Каждая личность несёт в себе этакую энергетическую информацию о себе, чтоб её считать, достаточно простого «фото», смотри!

Витамин водит растопыренной пятернёй над плакатом Егора Летова на стене:

— Если руку притягивает, значит, энергия отрицательная, демоническая, а если отталкивает — божественная…Вот, смотри, у Летова сердце притягивает, а голова отталкивает.

— То есть, — соображаю я, — голова светлая, а сердце черное?

— Именно, — радостно соглашается Витамин. — А у Янки Дягилевой наоборот, — Витамин уже водит «пятернёй» над многократно увеличенным «фото» Дягилевой — головушка скорбная, а сердце чистое.

Интересно, — говорю я Витамину — и, что ещё ты можешь определить, точнее, где ещё можешь определить божественную и демоническую энергию?

— Чувак, энергия есть везде! Да ты попробуй сам! Попробуй!

Рука моя над плакатом с группой «Аквариум», пытаюсь нащупать энергию над головой Гребенщикова. Ничего не чувствую, разве что легкий ледяной сквозняк идущий вдоль стены. Видимо, плохо заделана лоджия.

— Знаешь, — признаюсь Витамину, — что-то я ничего не чувствую.

— Правильно, — соглашается Витамин, — и не почувствуешь ничего, потому как Б.Г. давно «труп»…Давай, лучше геополитику посмотрим.

Произнеся магическое слово — «геополитика», Витамин тут же разворачивает на полу карту мира. Становиться коленями на Советский Союз, а руками водит над Северной Америкой:

— Определяю общую энергетику США, — говорит Витамин, — её ауру, эгрегор.

— Угу, — мычу я в ответ, а сам думаю:

Магия абсолютно утилитарна и корыстна по самой своей сути, бездуховна, но всё же, где-то маг угадывает...

— Абсолютная чернуха, — весело говорит Витамин по поводу Америки. — Нет, блин, просто, дом сатаны какой-то. Руку аж засасывает, аж засасывает!

Перебиваю Витамина: пришла в голову мысль проверить, на одном примере, чувствует ли что Витамин, или так, понты.

— Слушай, с Америкой всё ясно, ты Россию, Россию посмотри!

Витамин перемещается в строну России. Водит рукой минуту, две:

— Дыра, энергетическая дыра, — говорит скороговоркой Витамин, — не могу точно сказать, что-то ни белое, ни черное…

…Магия слепа, магия абсолютно слепа! Витамину не открыт Промысел России Небесной о России земной. Что и требовалось доказать! Ха-ха-ха!…

— Ошибаешься, — говорю я Витамину, — над Россией не может быть энергетической дыры!

Витамин уже «висит» над Индией. — Здесь, положительно, столб света! — говорит Витамин про Индию и опять «уходит» в сторону Америки:

— Над Латинской Америкой и Кубой — пятнышко света. Всё остальное во мраке, или в летаргическом сне, как Россия и Украина.

…Ладно, насчет того, что Россия и Украина в летаргическом сне ещё могу согласиться. Здесь Витамин попал пальцем в небо, как говорится. Любой дурак скажет, что мы все сегодня спим духовно…

…Нет, магия духовно слепа, эх, врезать бы в духе по Витамину! Нет, лучше пусть Николай ему врежет…

Смотрю на часы, пора в общину на собрание. Духовной беседы так и не вышло. Делаю последнюю попытку заманить Витамина в общину:

— Слушай, пошли со мной в «Розу Мира», посмотришь у кого какая энергетика?

Витамин мотает головой, юродиво причитает:

— Недостоин лицезреть вашего мудреца…как его там, хе-хе…недостоин…вот увеличу духовный рост, до интер-религиозного уровня, хе-хе…

Магия, абсолютно безнравственная штука, маг — он циник, человеконенавистник, — думаю я.

Иду в общину злой на себя. Поступил, как «духовный верблюд», как безвольный непротивленец! Надо было обличить Витамина!

Постепенно успокаиваюсь, и в голове моей вырисовывается следующая тема.

Магия — абсолютная несвобода, механистическое воздействие на тонкую материальную среду, маг не знает добра и зла…Может, попробовать выступить сегодня в общине, на тему магии?…

Проповедь

— Нет желающих сказать слово? — спрашивает общину Николай, а сам смотрит то на меня, то на Ивана.

Медленно поднимаюсь и говорю:

— Братья и сестры, сегодня я был у одного своего знакомого, по рок-н-роллу, то есть, по музыке, так вот, мой знакомый занимается магией.

— Ух-ты, — проноситься по общине возглас.

Я продолжаю, описываю духовный портрет Витамина — неприглядный портрет. Рассказываю, как Витамин энергетику стран определял. В этом месте меня слушают особенно внимательно.

Рассказываю о человеконенавистничестве Витамина. И завершаю всё такой фразой:

— Сегодня по пути в общину мне открылось, в какой страшной несвободе от своего ложного «эга» находиться мой знакомый маг.

Сажусь и вдруг со стыдом вспоминаю, что самое главное-то, про магию не сказал, ну, про то, что маг не знает добра и зла, и поэтому часто является простой игрушкой в руках тёмных сил.

Про то, что магия абсолютно утилитарна и корыстна по самой своей сути. Вот почему светлые силы не одобряют занятия магией.

Увлекся критикой Витамина, но вот мне и вылезло боком — не осуди ближнего своего. Но Николай доволен:

— Неплохо для первого раза, неплохо, брат Вадим, — говорит Николай. — Очень красиво и образно ты нам тут портрет своего знакомого мага нарисовал, вот только выводов никаких не сделал, почему Бог не благословляет занятия магией?

Николай заканчивает мою проповедь сам. И говорит о том, о чем я как раз и хотел сказать, только гораздо лучше, более простым и образным языком. Вот что значит, человек в «духе» находится!

Николай просит выступить Ивана. Иван обещает сказать слово на следующем собрании.

Шевелю во рту пересохшим языком, облегченно вздыхаю, — ну вот, сделал ещё один шаг к своей духовности.

* * *

Иван выступит на следующем собрание. Очень коротко, но красиво скажет о законе (старой религии) и благодати — (религии «Розы Мира»). Николай останется доволен, попросит меня и Ивана выступать как можно чаще.

* * *

Выступаем с Иваном раз за разом, говорим на самые эзотерические темы, духовно растём. Однако до уровня, на котором пребывает Николай, нам ещё очень далеко. Николай — мудрец!

* * *

Обещанный «Белыми Братьями» Конец Света не состоялся.

«Белые Братья» устроили возле Софийского Собора, в Киеве, побоище. Тогда власти арестовали самозванную богиню «Марию-Деви» и её бога, Кривоногова.

Выяснилось: тысячи членов «Братства» — натуральные зомби. И ни Чумак, ни даже сам Кашпировский ничего поделать с ними не могут. Зомби и всё!

Власть стала спешно изымать у населения книжки «Белого Братства». На короткое время взялись за секты. Досталось и «Евангельской общине Роза Мира».

Всё, как Николай и предсказывал, «Белые Братья» посрамились, устроили скандал, и теперь сатана через власть пытается запретить наступающую эпоху «Розы Мира». Под видом борьбы с сектами.

Как-то в погожий апрельский денек в общину пришли две подозрительные личности, явные «товарищи» -чекисты. «Товарищи» просидели молча всё собрание.

В самом конце, когда Николай подводил итог, «товарищи» как с цепи сорвались. Забросали Николая вопросами. Вопросы поначалу были приличными: по сути учения, что Николай проповедует.

Николай отвечал с большой охотой и очень подробно. (Пускай на нашей местной «Лубянке» знают — «Роза Мира» существует!) Но вскоре пошли совсем неприличные, материалистические вопросы. Община затаила дыхание:

— А на что вы живёте? — ехидно спрашивали «товарищи»… Ах, на пожертвования, очень интересно….И хватает?…А много жертвуют?…Да-да, очень интересно, кто сколько даст…И нигде не работаете?…Жена бизнесом занимается?…Очень хорошо…

— А откуда у вас такая уверенность в собственных духовных дарах?…Что? Не доказуемо с материалистической точки зрения?…Это нам понятно, но где гарантия, что вы тут обманом людей не занимаетесь?…

Николай отвечал, отвечал, под конец стал нервничать. Помню, я ещё подумал, что Николай обычный, как и все смертные, человек. И так же нервничает, как мы все. Мысль тогда показалась крамольной.

Не попрощавшись «товарищи» ушли. Через месяц пришли снова. Опять задавали нелицеприятные вопросы.

У Николая окончательно сдали нервы. Николай сбегал за «Розой Мира» и прочитал «товарищам» то самое место, которое когда-то читал мне и Ивану. Это где про голос из безвестных квартир.

«Товарищи» ушли.

— Пытаются запретить «Розу Мира», сатанисты, — сказал тогда бледный и потерянный Николай.

— Не запретят, — тихим, но уверенным голосом произнес Константин, — не те времена, не 37-ой, так, последние судороги Красного дракона.

Все внимательно посмотрели в угол, где сидел Константин. Всем стало легче. Спокойней на душе.

«Товарищи» приходили ещё один раз. Долго беседовали с Николаем с глазу на глаз. Николай вышел со своей комнаты красный, утер платком пот со лба и сказал:

— Будем переезжать на 9-ую Слободскую. Там сатана нас не тронет.

В сентябре община переехала на 9-ую Слободскую. Николай и Римма сняли точно такой же дом, с точно такими же комнатками. Но мне всё казалось, что комнатки в новом доме слишком маленькие и затхлые, и сам дом слишком тесный, холодный и неуютный. Вдобавок самого Николая и его Римму как будто бы подменили.

Римма вся высохла и поседела — тридцатилетняя «старуха»! (Николай словно выпил её жизненную силу). Черты лица стали совсем резкими и злыми. Впрочем, Николай и сам погрузнел, стал часто прибаливать, брюзжать, мол, почему всё я, почему никто ещё свыше не рождается.

Ходим с Иваном в общину всё реже и реже. Слишком неудобно стало добираться до общины. Да и понемногу всё начинает надоедать.

Николай так и не начал прямую проповедь «Розы Мира». Всё вокруг и около. Я, было, попытался поднять тему миров Даниила Андреева, творческих судеб, метаисторию России, рассказать о России Небесной, о демонических мирах — меня просто не поняли в общине.

Братья и сестры говорят о чем угодно, только не о «Розе Мира».

Последнее время, как мне кажется, Николай идет дальше и дальше от идей Андреева. А каноническое христианство, Православие, например, почти не упоминает в проповедях.

Процесс отдаления от Андреева идет у Николая параллельно с полным отходом от канонического христианства. Сейчас Николай проповедует Шри Ауробиндо и Бхагавана Ошо — учителей надрелигиозного уровня. (Слово — «надрелигиозный» уже слышать не могу.)

Несмотря на всю восточную мистику в проповедях Николая, дух в общине все равно остается протестантский. Я его «шестым» чувством чую, ничего поделать с собой не могу, не нравится он мне.

Иван моих опасений не разделяет:

— «Роза Мира»?.. Так время для неё ещё не пришло…Протестантский дух?.. Чем тебе протестанты не нравятся?…Брат, не будь фарисеем от «Розы Мира»!..

Пусть я фарисей, но с каждым днем я теряю веру в близкое наступление золотого века человечества. Скорее то, о чем так мечтал Даниил Андреев, наступит ещё не скоро.

Должен же произойти тотальный тектонический сдвиг в сознании нашего народа! Кто-то же должен пробудить религиозное сознание народа! Тогда только можно о «Розе Мира» говорить.

Одно верно — людям с протестантским подходом, типа Николая, сдвинуть религиозное сознание общества не под силу. Это под силу огромной организации, например, Русской Православной Церкви.

Как ни крути, Православие — религия всенародная. Православными были наши деды и прадеды, на Православии держалась земля русская!

Православие для народа было естественной богоданной религией. Так что и настоящая «Роза Мира» возможна только в православной или околоправославной, естественной среде.

А Николай пусть сказки мне не рассказывает.

Николай до смерти испугался «товарищей в штатском». И это духовный проповедник?! Николай такой же душевный человек, как и все мы. Но проповедник он талантливый.

Спор

Дурацкий спор в канун Нового Года. Спор с Михаилом и Геннадием.

Генка по кличке «Ганс» и Миша художник, мои старые тусовочные знакомые. Ганс еще недавно был панком, фанатом «Exploited» и «Dead Kennedys» — Миша фанател по Джиму Моррисону.

Теперь ребята впали в другую крайность — они православные фанатики.

Ганс и Миша пришли ко мне прямо на «боевой» пост. Прошли они, бедные, не одну версту до моей работы. Шли не через пустырь, как я хожу, а через парк — в три раза длиннее дорога! И не испугал их даже мелкий и противный декабрьский дождь!

Пришли они ко мне не просто так, нет, они пришли спасти мою погибающую душу, пришли наставить меня на путь истинный. Я в их глазах законченный сектант…Честно скажу — дурацкая затея. Всё и кончилось глупым спором.

Сначала Михаил вспомнил Софийское побоище. То самое, что «Белые Братья» год назад устроили.

Насчет «Белых Братьев» я с Михаилом солидарен. Говорю — согласен. «Белые Братья» — опасная секта. Это факт.

Михаил тут же посетовал на бездействие властей — даже штурм сектантами Софийского Собора ничему не научил украинские власти! Секты цветут и пахнут!

— Давно пора все секты запретить, — угрюмо вставляет Ганс, — ну где им, властям, все повязаны сатаной.

Тут я не выдерживаю, бросаюсь спорить, защищать секты:

— Ганс, скажи мне, все секты от сатаны?

— Все, — отвечает Ганс, — сатана сам первый сектант.

— Но ведь и само христианство, поначалу, было лишь маленькой сектой среди иудеев, — (тут я говорю лишнее) — вот, Николай, вообще считает, что христианство вышло из секты ессеев.

— Какой ещё Николай? — спрашивает Михаил.

— Да, так, — мнусь я. — Если честно — это лидер местной «Евангельской общины «Розы Мира». Неплохой, кстати, проповедник.

— Как-как? — переспрашивает меня Ганс, — Евангельская… ещё и «Розы Мира»… ничего себе назвались ребята, Господи, помилуй!

А Михаил скептически тянет:

— Знаю-знаю, местная секта. Этот Николай у них, что-то вроде гуру.

— А что он за человек? — спрашивает Ганс.

Михаил небрежно роняет:

— Да, бесовская прелесть! Бывший пятидесятник, считает себя проповедником Святого Духа.

— Ну, почему обязательно бесовская прелесть?! Почему у вас, православных, куда ни плюнь, сатана?! — взрываюсь я. — Николай — замечательный проповедник: начитанный, интеллигентный человек! И живёт он не по догматам вашим, а по благодати Святого Духа!

— Вадик, ты ещё не понял, ты в секту попал, ты сектант! — Набрасывается на меня Михаил.

— Да тебе, просто, мозги прочистили, у тебя ни одной своей мысли, только мысли твоего гуру! — доканывает меня Ганс.

— У меня достаточно своих мыслей! — кричу я. — Николай для меня не гуру! Да, раньше я его почти за гуру считал…Может быть, считал! А теперь, давно уже Николай для меня не гуру! Он обычный человек, как все мы! Со всеми человеческими слабостями!..

— Вот до чего увлечение «Розой Мира» доводит, — роняет прокурорским тоном Михаил. — Вадим, разве ты не видишь, как бес тебя сейчас крутит?!

— Бес крутит?! Слушайте меня, фанатики! — Ору я. — Все религиозные движения начинались с сект! Это понятно! И «Роза Мира» не исключение! Пока новая религиозная эпоха не начнётся, она будет сектой. Как и христианство было сектой, пока христианская эпоха не началась!

— Да что начнётся, что?! — орет мне в ответ Ганс, — да протри ты глаза! Истина уже две тысячи лет на земле! Она в Церкви! А вы всё изобретаете новую мировую религию!

— Слушай, почему вы, православные, так ненавидите всё новое в религии? А? Почему вы так закоснели, почему вы всего боитесь?!

— А ты как, не боишься погубить свою вечную душу? — Михаил произносит это тихим и очень трагичным голосом. — Антихриста, надеюсь, ты не отрицаешь?

— Не отрицаю.

— А какая главная особенность у антихриста?…Он во всем хочет походить на Христа.

— Косит под Сына Божия, а сам самозванец, — подытоживает Ганс. — Как там, в Евангелии от Матфея, кажется: «Итак, если скажут вам, вот Он, то есть, Христос, в пустыне — не выходите; вот Он в потаенных комнатах — не верьте…Ибо как молния, видная с Востока до Запада, будет пришествие Сына Божьего».

— Андреев не отрицает Второго Пришествия Христа и антихриста тоже не отрицает. Скорее даже, наоборот, ещё полнее, чем у отцов Церкви развивает эти темы, — вяло возражаю я. Что-то неприятное и горькое разливается в моей душе

…Какое невероятное совпадение — потаенные комнаты. По Евангелию, получается, из потаенных комнат будут вещать лжехристы, антихристы…

Почему Николай говорит про бедные и потаенные комнаты. Он же должен знать, он читал Писание, он же протестант, он любит Писание… Так сознательно или бессознательно он про потаенные комнаты говорит?…

— Ничего, брат, — Ганс хлопает меня по плечу, и я возвращаюсь из своих потаенных комнат в реальность. — Годам к тридцати ты поймешь: Православие — это полнота Истины!

— Я не против православия, — стараюсь говорить бодро и оптимистично, но на душе как кошки скребут. — Но возможен и другой вариант, вы станете людьми «Розы Мира».

— Далась тебе «Роза Мира», — вяло возражает Михаил, — лучше бы ты и дальше песни писал. Как раньше.

Расстаёмся. Михаил долго мне жмёт руку. Гена предлагает встретиться на днях, выпить пивка. И как будто бы ничего между нами и не было, мы только что не спорили до хрипоты, до желания набить морду друг другу…

Нет, ни в чем вы меня, ребята, не убедили. Но какой горький осадок на душе!

Под утро, после встречи Нового Года, я задремал. Снились мне комнаты, бесконечное количество маленьких, как бы потаенных, как бы спрятанных одна в другую комнат: пустых, пыльных, на вид совершенно необитаемых. И ничего больше не было, кроме кошмарного лабиринта необитаемых комнат.

Я переходил из комнаты в комнату. Везде я видел одно и то же — серая цементная пыль, обвалившаяся штукатурка, грязные тюки под ногами.

В какой-то момент, во сне, я осознал: выхода из лабиринта комнат нет. Я обречён на вечное скитание по пыльным комнатам, в полном одиночестве среди тюков и мусора.

На меня навалилась тоска, жуткая тоска! И вдруг ко мне пришло ещё одно осознание — выход всё же есть! Но для этого надо где-то разыскать Мишу с Гансом и принять православную точку зрения на мир. То есть, во всём с ними согласиться.

Когда я принял решение разыскать Мишу с Гансом, я проснулся.

Проснулся с очень тяжелым сердцем, в противоречивых раздирающих душу мыслях. То ли права «Роза Мира», то ли правы Михаил и Геннадий, а в их лице ортодоксальное христианство.

Решил развеять свои мысли в беседе с Николаем. Он сейчас наверняка дома, отдыхает после Нового Года.

Николай был дома. Он опять болел, был чем-то раздражен, весь вид Николая выражал недовольство. Я уже пожалел, что пришел.

Рассказал Николаю о недавнем споре со своими православными знакомыми, о своих сомнениях, о своём сне. Николай страшно двигал своей перекошенной челюстью, как разминал её. Это длилось весь мой рассказ.

— Ты подвергся нападению эгрэгора официального, храмового православия. И был побеждён, — сказал Николай после долгой, мучительной паузы. — Почему это произошло?…Да потому, что ты по-прежнему человек душевный, а не духовный. Даже хуже, ты теперь стал, с духовной точки зрения, сплошным теософским болотом.

— Теософским болотом? — Переспросил я в надежде, что ослышался.

— Истинно так, — подтвердил Николай.

Я попытался улыбнуться. Улыбка вышла жалкой.

Николай зевнул, огромным указательным пальцем почесал лоб и продолжил, уже с явным удовольствием:

— Понимаешь, Вадим, люди духовно делятся на несколько категорий: «младенцы», «львы» и «верблюды». «Младенцы» — это те, кто родился свыше, в духе. «Львы» — это те, кто бунтует против мира. И «верблюды» — накопители ценностей.

— «Верблюды» низшего уровня, копят ценности материальные, высшего — ценности интеллектуальные.

Николай подвигал челюстью, ещё раз зевнул и спросил:

— Ну и к какой категории ты себя отнесёшь, а, брат Вадим?

Я вздохнул и честно признался Николаю, что, скорее всего, с духовной точки зрения; я — верблюд, накопитель интеллектуальных ценностей.

Николай сладко потянулся в своей кровати, он был доволен ответом:

— Да, брат Вадим, ты верблюд и рискуешь надолго остаться верблюдом, — сказал Николай и сел на кровати, грузно свесив ноги. — Хочешь знать, что мне дух про тебя открывает?

— Хочу, — недоверчиво пискнул я.

— Так вот, — Николай ещё раз почесал лоб, кинул взгляд в потолок, — основа твоего ложного эго — твой хитрый ум. Хитрый ум манипулирует тобой. Ты стремишься через теософию навязать всем своё представление о «Розе Мира»…

Николай медленно расстреливал меня каждым своим словом.

— …С духовной точки зрения, твой лживый теософский ум делает тебя полным трусом. От Духа Святого, от общины святых бежишь в теософию. Господь тебе предлагает дар мудрости, но ты трус! Боишься расстаться со своим ветхим прахом, со своей музыкой и водкой.

Николай выждал паузу, видимо проверяя мою реакцию. Я сидел с каменным выражением лица, пытался переварить сказанное и ушам своим не верил — какая муха его укусила?! Неужели, всё из-за того, что я стал реже ходить в общину?!

— Ты — теософское болото, — продолжил Николай, страшно двигая челюстью. — Ангелы смотрят на тебя и видят одно теософское болото. Верней, болотце.

— Вокруг него, болотца, вроде как благопристойный лесок религиозности, но религиозность эта обманчивая, лживая, фарисейская. Пустые фразы о Боге. А внутри сизый туман пьянства и разврата, трясина самолюбия.

Николай почесал свою левую ногу и подвёл итог:

— Ты, Вадим, новый тип фарисея, фарисей от «Розы Мира». И знаешь почему?

— Почему? — спросил я хрипло.

— Всё потому, — ответил Николай, ковыряясь в зубах, — что ты постоянно пытаешься сделать религию из «Розы Мира». Даже не из «Розы Мира», а из самого Андреева.

— Ты принимаешь букву «Розы Мира» за дух. И этим профанируешь откровения Даниила Андреева… Всё просто, брат Вадим, твой теософский ум видит в «Розе Мира» только теософию. Подобное, как говорится, тянется к подобному.

Николай тяжко вздохнул и ещё раз почесал ногу.

— Не обижаешься? — спросил он меня.

Я сидел словно в оцепенении каком-то. Как изваяние. Конечно, надо было ответить Николаю, что, мол, не обижаюсь, и вообще обидчивостью не страдаю. Но речь мою будто парализовало.

Николай бодро встал с кровати и, подойдя ко мне, похлопал по плечу:

— Не обижайся. Наоборот, радуйся! Дух Святой обличил тайны твоей гордыни. Понимаю, обличение духом процедура болезненная, но без неё, брат Вадим, не «родиться в духе».

В руках Николая появилась откуда-то книжка и он вручил эту книжку мне:

— Дарю! От себя добавлю только то, что миссия Иоанна Береславского всенародная — поднятие России через покаяние на новую духовную ступень. Береславский возрождает белое, духовное Православие, ещё он предтеча «Розы Мира» в России. Тебе Береславский будет в самый раз.

— Спасибо, — севшим голосом, сквозь зубы поблагодарил я и посмотрел название книги.

На обложке было «фото» какого-то человека с взлохмаченной бородой, с нерусскими чертами лица. Человек на обложке неуловимо напоминал знаменитого киношного цыгана Будулая.

Я прочитал название книги — «Слова Матери Божией, сказанные архимандриту Иоанну (Береславскому).

После этого Николай дал мне понять, что аудиенция с ним окончена. Но когда я уже стоял в дверях комнаты, он, вдруг, проговорил, как бы вскользь, мимоходом:

— Ивана не слушай.

Потом ещё раз повторил, настойчивей:

— Ивана не слушай! Иван до добра не доведёт. У Ивана сильное эго, хитрый актерский ум, Иван играет в духовного человека.

— Да, в честь чего я Ивана слушать должен?!

Николай расплылся в страшной улыбке:

— Правильно, брат Вадим, надо слушать Бога.

…Надо слушать Бога, надо слушать Бога. Тоже мне нашелся Бог!…Нет, брат, всё с тобой ясно, ты не только мудрец липовый, но ещё ты и не человек «Розы Мира»…Протестант ты, Николай, голый протестант, американец....

Как в тумане иду в сторону проспекта Ленина. Как зомби! Под сердцем у меня пусто. В голове пусто. Сил нет даже на то, чтобы просто, по-человечески, обидеться на Николая.

Впрочем, какой смысл обижаться? Николай верно угадал мои недостатки.

Да, я ленив, труслив, этакий непротивленец, а на самом деле маменькин сынок.

Да, может быть, излишне книжен, пью. А пью оттого, что мертв, мертв духовно, от скуки пью. Выпьешь, и вроде как полнотой жизни начинаешь жить.

Да, всё верно, но как безжалостно с его стороны. Я пришел за духовной поддержкой, а он меня лицом в мою же собственную «грязь»!

И насчёт Ивана верно подметил, но почему так категорично?! Может, у Ивана и есть актерские способности. Может, у него и хитрый ум. Но почему мне нельзя слушать Ивана?

Странное пожелание. Разве Иван что-то против Николая говорит? Скорее, наоборот, я больше Николаем недоволен, чем Иван. Но тогда почему мне нельзя слушать Ивана?!

Кажется, намёк Николая ясен: я могу только слушать его, великого гуру, Николая! Что это — гордыня? Богом себя, батенька, возомнили?!

Итак, Николай пребывает в духовной гордыне. А духовная гордыня — демонической природы. Люцифер считает себя Богом, и Николай туда же. Николай всегда будет утверждать, что он рожденное свыше существо и никого никогда больше к рождению свыше не допустит.

От последней мысли я остолбенел. Ибо сразу возник вопрос, а какой смысл дальнейшего посещения общины? «Розы Мира» все равно нет в общине. И никогда не будет. Тогда какой смысл ходить к духовному гордецу, безжалостному протестантскому фарисею?

Уже дома мне вспомнилось одно место из Евангелия, где Христос на дотошные и злые обвинения в свой адрес со стороны фарисеев сказал им: «если б вы знали, что такое милости хочу, а не жертвы».

Николай не знает, что такое милость. Он пастырь злой.

Жертвой Николая быть больше не желаю. В общину больше не пойду. Буду двигаться к духовному миру автономно, сам.