Глава 1 Акт вандализма

          На самом деле школьные годы это очень интересное время. Потом человек взрослеет, обретает солидность, делает карьеру, одевается в дорогой костюм и обрастает скафандром чинов и званий. И за всем этим уже и не разглядеть самого человека, спрятался он в пуленепробиваемый панцирь, выучил правильные слова и освоил последовательность, в которой их нужно произносить для поддержания своего социального статуса.

          И только в течение тех коротких лет, пока не прозвенит последний звонок, и человек не встретит рассвет после выпускного бала, он был виден, как на ладони. Вот будущий депутат потеет у доски, вертит в руках кусочек мела и не знает, как доказать, что сумма корней квадратного трехчлена равна его второму коэффициенту с противоположным знаком. Будущий прокурор затравленным взглядом смотрит в класс, в надежде на подсказку о дате взятия Бастилии и начала французской революции. Но случается и другое. Мальчишка, который легко побеждал всех на школьной олимпиаде по математике, стал взрослым и пересчитывает теперь в худом кошельке мятые купюры чтобы купить на обед банку бычков в томате.

          Пройдут года, и незримые жизненные потоки разведут всех по отведенным им судьбой местам. Но это будет потом, а пока...

          Макс возвращался домой после неудачного свидания с Будякиной. Не заладилось у Макса с ней с тех самых пор, как он увидел эту фотку, где Будякина стояла в вестибюле рядом с Мозгалёвым. Мозгаль чмо болотное и козёл, хоть и отличник. Потому что Будякина не просто так стояла с Мозгалём. Макс тяжело вздохнул и, выбив из пачки сигарету, закурил. Будякина стояла рядом с Мозгалёвым и головку свою так, типа ненароком, склонила этому козлу на плечо. На фотке это хорошо видно.

          Что можно предпринять? Самое простое – набить Мозгалю морду. Это будет несложно, Макс на голову выше этого ушлёпка. Ну и что с того, что выше? А Будякина не ему, а Мозгалёву головку на плечо склонила. И что с того, что Макс Будякину за сиськи щупал? То ж, типа, секс, а то любовь. А что лучше? Понятно, что секс круче будет. А чего тогда на душе так погано?

          Макс поравнялся со школьным двором. В темноте бесформенной глыбой чернел закутанный в чехол памятник Володе Ульянову, который должны были торжественно открывать в день рождения вождя мирового пролетариата. Вокруг памятника была разбита клумба, обнесённая аккуратным зелёным заборчиком. Макс схватил рукой за штакетину и рванул на себя. Раздался треск и заборчик покосился. Макс затянулся сигаретой, потом выбросил окурок и схватился за заборчик двумя руками.

          "Будякина ещё пожалеет", – подумал он и что есть сил  рванул заборчик.

         … На следующее утро директор школы Николай Дидух, преподававший историю, собрал во дворе школы чрезвычайную линейку. Мозгалёв, руководивший школьным радиоузлом, спустил с открытого окна радиоузла провод с микрофоном, Дидух постучал по нему согнутым указательным пальцем и начал говорить.

          – Сегодня ночью в нашей школе случилось непоправимое, –  скорбно произнёс он. – Попрано самое святое.

          Дидух опустил микрофон и некоторое время молчал, обводя коровьим взглядом притихших учащихся. 

          – Совершён акт вандализма, – продолжил он. – Акт ничем неприкрытого вандализма.

          Макс искоса посмотрел на Будякину. Вон она стоит, в коричневом вельветовом платье клёшиком и белой блузке с двумя выпирающими холмиками. Глазки карие горят и чёлка, как у Мирей Матье. Макс опять вздохнул. Так и стреляет этими глазками в направлении радиоузла, где этот  ушлёпок сидит со своими проводами. Надо бы ему всё же морду набить, аж руки чешутся...

          –… и тогда мы, партийная организация школы, забили в колокол, – продолжал вещать в микрофон Дидух. – Мы не смогли пройти мимо этого факта. Мимо факта откровенного вандализма! По ком сейчас звонит колокол? Он звонит по тем вандалам, которые не погнушались...

          Максу надоело слушать скорбные завывания Дидуха об акте вандализма и он начал думать о том, как, окончив в этом году школу, ну и,  наверное, потом ВУЗ, он станет тем, кем мечтает стать уже не первый год.  У него будет свой кабинет, в углу которого будет стоять большой сейф. А в сейфе будут лежать папки с делами. Стопка папок, стопка судеб. Макс будет тасовать эти папки-судьбы, как захочет, и может среди них будет и папка с фамилией Мозгалёв. И вот тогда мы посмотрим… Смеётся тот, кто смеётся последним.  

          –… вернёмся в классы, но уже никогда не сможем  стать такими, как раньше, – продолжал бредить в микрофон Дидух.

          Вдоволь наговорившись об неприкрытом акте откровенного вандализма, Дидух закрыл линейку, дал указание завхозу восстановить заборчик и вернулся в свой кабинет.

          Макс подошёл к Будякиной и сказал:

          – Это я вчера сломал забор.

          Помолчав, он прибавил:

          – Из-за тебя.  

          Будякина почувствовала, что будто горячая волна поднимается от низа её живота вверх. Она непроизвольно облизала язычком губы. Значит, это из-за неё отменили первый урок и собрали всю школу на линейку! Из-за неё одной Дидух собрал школу и трындел о чём-то сорок минут! Из-за неё!

          Вообще-то она привыкла к вниманию мальчиков ещё с класса пятого. Начиная с этого возраста, мальчики стали почему-то нещадно лупить её портфелями по голове и плеваться из трубочек. Даже мама в школу приходила. Классная Софья Борисовна, опытный педагогический волк, легко разобралась в проблеме и посоветовала маме дочери юбочку где-то так по колено сделать. Мальчики и отстанут, результат Софья гарантировала. Но Будякова тогда предпочла сносить удары портфелями и плевки из трубочек обслюнявленными бумажными шариками, чем дать хоть на сантиметр удлинить свою любимую юбку с золотой пряжкой.

          В следующих классах было разное. Например, психованый Рыжий ей все сочинения по русской и украинской литературе писал. Ну, Рыжий точно психопат, ага. Говорить по-украински не умеет, а стихи только на мове пишет. Все какие-то идиотские. Как там...

                     Ось такі ми шалуни, любимо розваги

                     А ще більше любим ми грошові бумаги

          И рисует классно Рыжий, но тоже как психопат. Мозгалёву дневник разрисовал. Психоделический дневник сделал, это он так сказал. Какая-то рок-группа в пещере, черепа какие-то лежат, ударник на барабане костями играет, а на гитарах вместо струн колючая проволока. Поэтому у всех кровь капает с пальцев. А потом на субботнике Рыжий песок ел. Хорошо, хоть никто не видел. Сначала хотел полапать её, а потом, когда она отбилась, набрал в ладонь песка и стал его жевать. Она где-то читала, что это спермотоксикоз называется. А потом уже этот Макс привязался. Ревнует ко всем, проходу не даёт. Даже к преподу по физре Стасику. Стасик и вправду на физре пялится на её пятую точку, обтянутую адидасовскими трениками. Ну и что? Смотреть смотри, руками не трогать. И к тому же единственная пятёрка в её табеле – это по физре. Хотя бегать на стометровке с такой пятой точкой и не очень удобно, но, оказывается, этого и не нужно. 

          Будякина подняла на Макса глаза.

          – Идиот. Чем тебе забор мешал? Сила есть — ума не надо?

          Макс залился краской. Обиделся. А вот ей лично особого ума не надо. Это пусть Валька Лапшина рогом упирается. Поэтесса наша школьная очкастенькая. Эпиграммы на всех написала. Про неё вот накатала, мымра:

                     Светочка Будякина

                     Не твердь и не мякина,

                     А, чтоб было ясно -

                     Ни рыба, ни мясо. 

          Ну, конечно, с её первым номером что ещё остаётся, как не линзы протереть и пойти написать стих какой-нибудь в уголке. Вон, конкурс в школе объявлен – на стих к открытию памятника. Который, кстати, ради неё, Будякиной, Макс чуть не завалил сегодня ночью...  

          – Ты, эта..., – подал голос Макс, – Ты что в виду имеешь, что ума не надо?

          – А то, что не садись со мной больше!

          – Это ещё почему?

          – Потому что ты вандалист. Совершил акт вандализма, понял?

          Макс поморщился. Ну, козёл этот Дидух… Стёкла побить ему что ли?

          – Так это ж я в смысле того… Из-за тебя, Света, акт совершил, а?

          – Ты ж следователем, говорил, хочешь стать?

          – Ну да. А что?

          – Какой из тебя следователь?

          – Посмотрим… –  угрюмо пробормотал Макс. Потом он покосился в сторону завхоза, который вместе с учителем черчения ремонтировал забор вокруг памятника и мрачно сказал:

          – Сегодня ночью опять завалю.

          – Я ж говорю, сила есть — ума не надо, – сказала Будякина.

          Ей вдруг нестерпимо захотелось кому-нибудь рассказать про этот забор. Вот, хоть своей подружке Масловой. Что Макс вчера на свидании добирался до её трусиков, она отбилась, а Макс озверел и по пути домой повалял из-за неё забор вокруг памятника Володе Ульянову. А потом из-за этого была торжественная линейка. Или как там, чрезвычайная.

          "Сила есть — ума не надо"...

          Макс тяжело засопел. Вот уже второй раз Будякина намекает на его ум. Ну, да… Как он ненавидит эту алгебру. Большего идиотизма трудно придумать. Из трубы А в бассейн заполняется вода, а из трубы Б – вытекает. Нужно вычислить через сколько времени бассейн наполнится. Это вместо того, чтобы разобраться, а почему обе трубы открыты? Какой козёл чтобы наполнить бассейн открыл сливную трубу? Конечно, ушлёпок Мозгаль щёлкает эти задачки, как орешки. А Светка зенки и вылупила на него, головкой притуляется, на фотке всё видно.

          – У Мозгаля ум есть, да? – надсадно спросил Макс. 

          – Ну, уж побольше, ага.

          – Так я этого чмошника урою. Сегодня. Прямо за радиоузлом.

          Будякина резко вскинула голову и посмотрела Максу в глаза. Нет, не посмотрела, а вонзилась в него взглядом. Крылья её точёного носика хищно затрепетали.

          – Только посмей тронуть его! – прошипела она. – Тогда я тебя урою! Понял? И за забор ответишь!