МОРСКАЯ ПЕНА

Как-то стояли в порту Пирей, судно было арестовано, нас поставили седьмым бортов в связку на кладбище кораблей. Одним из вечером я взял фонарь и пошел прогуляться на соседнее судно, которое стояло от нас вторым бортом. Я прошелся по палубе, на надстройке прочитал клеймо завода-верфи ГДР 1972 год, Росток. Все ясно, немец, сухогруз, видно отжил свое. Прошел в надстройку и начал спускаться мимо котла в машинное отделение.

Тишина…отблеск фонаря на серебристых рукоятках штурвала управления…это MAN KZ 57/80, два главных двигателя, немецкого производства, теперь застыли в вечном покое, где-то капает вода, под пайолами ее уже много, но не критично, колодцы едва покрыты пленкой водотопливной эмульсии.

Шаря фонарем по переборкам машинного отделения, осветив закрытые капы, я как будто смотрел на спящее старое огромное животное, очень умное, мощное, но спящее, готовое вот-вот проснуться и зареветь, провернуть винты подняв буруны пены, пойти на выход из бухты набирая ход по мере прогрева двигателей.

Пройдя через водонепроницаемую переборку я вошел в отделение вспомогательных механизмов, осветив вспомогачи я без труда из опознал как 8NVD 38, атмосферники,3 штуки. Хорошие дизеля для своего времени,60-ее прошлого века, производства ГДР.

Подошел к конторке, на столе лежит открытый вахтенный журнал, последняя запись гласила о том что в 15.43 стоп оба ГД. Осушение колодцев МКО в шламовую цистерну. Подкатка топлива для ВДГ. Как будто экипаж только вчера покинул судно. В машинном отделении по-прежнему стоял крепкий запах топлива, разогретого металла, гари и машинного масла намертво впитавшийся в краску переборок. Пролистав журнал на начало, прочитал, что судно стояло на выгрузке риса в порту Лагос, Нигерия. Меняли кольца на третьем цилиндре, меняли форсунки на первом и пятом цилиндре, чистили холодильники пресной воды, кингстонные сетки. О, да хорошо помню жару в машине возле экватора, повешенная влажность воздуха с каким-то особым запахом Африки, каждый континент пахнет по-своему, вечно мокрая от пота роба, тяжело дышать и при физических нагрузках пульс сердца бьется где-то в районе висков, главное резко не вставать, можно вырубится, пей воду, много воды, главное не стой под кондишкой, так можно серьезно простудиться. Менять кольца, это часов 7-8, по уши в мазуте и масле. В картере отдавать гайки, совсем «весело», машина еще не остыла, температура коленвала около 60-ти, запах горячего масла, влажность, пот градом, дышать тяжело, руки дрожат от нагрузок, пальцы скользят и роняешь гаечный ключ, матерясь лезешь за ним под коленвал, потом опять на крейцкопф… Читаю дальше вахтенный журнал, переход в Того на погрузку, груз на Рейкьявик, Бискайский залив, Северное море уже была осень, видимо валяло хорошо, там осенью-зимой все время шторма, сильные ветра и волны, конечно килевую качку легче переносить, чем бортовую, при бортовой сильно болит голова и все время хочется спать и есть. Вижу, по записям досталось им хорошо, погода была плохой и сильный встречный ветер, главные двигатели были нагружены до предела, торопились.

Находясь в сердце этого уснувшего зверя, в его машине, я понимал, что это похоже на смерть живого существа, ничего особенного, но впечатляло величие, представляя сколько здесь было пролито пота, убито нервов, сколько покалеченных спин, рук, сколько сорвано резьб и сломано болтов этими самыми руками и ногами, сколько заработано и сколько потрачено на разгулы в портах, сколько сбылось надежд и сколько рухнуло идеалов от работы в море. Здесь работали, жили тысячи отчаянных душ, далеко не идеальных, но точно, способных на тяжелый, многомесячный труд далеко от Родины, в многонациональных экипажах, с самодуром капитаном. Передо мной был умирающий аналог современных галер. Я сам из них, из этих самых, кто четверть века работал во всех широтах на всех морях и океанах, один среди салата иностранного экипажа с параноиком капитаном. Я дед, возможно уже бывший дед, но разве дед бывает «бывшим»? Ключи в токарке сложены по местам, ветошь нарезана в ящике, токарный станок убран, запчасти закреплены по-походному. Порядок во всем и это усиливало величие этого железного зверя. Выдрессированные филиппинцы, бирманцы, украинцы, русские, греки, румыны продажные насквозь, прожжённые контрактники, сильные профессионалы с «тараканами» в голове. У меня просто дух захватывало от этого следа-отпечатка оставленный стрессом этих неугомонных душ, которые здесь несли вахты и тащили подвахты из контракта в контракт. Зачеркивали в каюте дни календаря считая сколько суток осталось до конца контракта, вымазав спину «Диклофенаком» и помазав ожоги спасателем ложись спать, чтобы через 3-4 часа заступить на ночную вахту, непростую с бесконечными «alarm» под каждый сильный удар волны, стоя у сепараторов они вслух шептали свои молитвы, орали от нервного напряжения песни, или просто молча жалели себя, думая только о доме и пересчитывая домашние долги.

Это железо теперь в покое, нет, не будет реинкарнации, будет переплавка. Ну а мыслеформы? Уйдут по поверхности моря на выход из бухты, навстречу крепчающего ветра и растворятся в морской пене, в бурунах-барашках…прощай многострадальная работяга— галера, прощай и ты жуткий 26 летний опыт судового механика под «удобным» флагом, я буду помнить о тебе до конца своих дней. Ты памятник нам, всем морячкам «подфлажникам».