Сеятель и дерево.

Мы шли по аккуратной дорожке. Веня был здесь впервые, и всё ему казалось необычайно интересным.

— Дядь, а как это называется? — спросил он, когда мы проходили мимо очередного дерева.

— Это, Веник, береза! Неужто на уроке биоистории не рассказывали вам?

— Прослушал, — улыбнулся племянник, — мне больше точные науки по душе.

Я кивнул. Сразу видно — весь в отца пошел.

— Далеко ещё, дядь?

— А вот, смотри левее!

Глаза у Веника, казалось, вот-вот из орбит выскочат. Примерно такого эффекта я и ожидал. Перед нами был самый знаменитый памятник планеты. Огромный дуб, к которому прибит старенький, заржавевший велосипед. Казалось, что он — часть дерева. Да так оно и было, если задуматься. Давно уже они стали единым целым и вызывали восхищение у всех посетителей заповедника.

«Сеятелю и дереву» — гласила видавшая виды табличка.

— Ух ты! Как интересно! А что за штуковина к этому дереву прибита? — полюбопытствовал мой парнишка.

— Велосипед, Веник. Это сейчас аэробусы всякие. А в те времена всё больше своими силами. Педали крутишь, да едешь. Сеятель последним был, кто этим транспортом пользовался. Берёг он природу, любил её. И сюда приезжал только на велосипеде, когда деревья сажал. Только потому, наверное, они и выжили. А вместе с ними и мы с тобой…

Веник грустно посмотрел на памятник, потом на меня и сказал:

— Жаль, что Сеятеля тогда не поддержали другие. Не пришлось бы людям скитаться по планетам.

В очередной раз я отметил, что Веня растет человеком неглупым. Хоть на биоистории и спит, но в курсе того, как человек Землю почти сгубил.

— Слишком поздно, Веник, об этом думать, — сказал я мальчику. — Теперь нам остаётся лишь надеяться, что с оставшимися деревьями ничего не случится. Таков уж человек, редко хранит, что имеет.

Назад мы шли молча. А едва переступив порог дома, Веня взял с полки порядком запылившийся учебник по биоистории и остаток вечера был занят его изучением.