Письмо

Письмо

Dana O’Hara oh,

Dana my dear,

How I wish

That my Dana was here,

Little Dana O’Hara

Decided one day

To travel away

Far away

Sonata Arctica — Letter to Dana.

Я никогда не понимал людей, с лёгкостью начинающих разговор с незнакомцами. Всегда поражался, как быстро они находят общие темы, преодолевают барьеры застенчивости, которые так сильно давят на 30% всего населения земли. Я не мог ответить на вопрос: как им это удаётся? А ответ очень прост: никак. С этим надо родиться, или же оттачивать на протяжении долгих лет. Меня зовут Алан Грин и в данный момент я пишу письмо своей старой знакомой, которая так нахально украла моё сердце, даже не заметив этого.

Эта история началась довольно давно и если уж на то пошло, я поведаю вам её с самого начала.

Началось все, наверное, с детского сада, с места которое я и любил и ненавидел одновременно, место, где алчные и безответственные родители оставляли детей чтобы те «не росли замкнутыми и одинокими», скажу вам, полагаясь на свой опыт это чушь чистой воды, я как был одиноким и замкнутым, так и остался им, но сейчас не об этом.

Дана, а именно так звали прелестное создание, укравшее моё сердце, была моей соседкой, и если быть на 100% честным знал я её с самого рождение, наши матери были подругами, поэтому меня частенько подсаживали в манеж к Дане. Впервые увидев её я сразу понял что от неё я ещё натерплюсь, сильная, своевольная и до ужаса страшная (что поделать это был тот странный возраст когда ты ещё не понимаешь что девушки наше всё). В Детсаде я стремился минимизировать общение с Данной, играя в тех странных местах, куда девочки даже под прицелом не сунутся.

В садике было много детей, некоторые были милыми соплежуями безвредно сосуществующие со всеми, но как повелось в любом «стаде» найдётся тот единственный задира, который и старше тебя на пару лет и весит он примерно как бойцовая собака твоего старшего брата. Он ненавидит всех и вся, ломает твои игрушки, отбирает еду на обеде, а главное он доминирует над тобой и это самое отвратное. Таким задирой и «альфа самцом песочницы» в моём мирке был Бак Уэбб. С первой же нашей встречи он невзлюбил меня, заплёвывая жеваной бумагой или же латентно унижая при всех, все его «весомые аргументы» сводились к одному «Я большой, а ты маленький значит я круче тебя, сильнее и даже умнее». Поспорить с этим было нельзя, я пытался и лучше бы я этого не делал, отделался я разбитыми коленками и локтями, и вот на протяжении двух месяцев этот царь горок и горшков издевался надо мной пока мой старший брат вдруг взял и заступился за меня, пригрозив «паршивцу» оплеухой. Бак наконец-то отстал от меня переключившись на другую жертву, ей стала как вы уже наверняка догадались Дана, всё как всегда, плевки бумагой, словестные перепалки и конечно же дерганье за косички, на секунду мне даже стало жалко бедную девочку, но не тут то было при второй попытке унижения со стороны Бака Дана сделала то чего от нее никто не ожидал, а именно она побила Бака, превратив царя в посмешище. Все начали уважать её и пытаться с ней общаться, но она почему-то игнорируя всех начала дружить со мной, отгоняя от меня Бакоподобных хулиганов.

Наша дружба продолжилась и в школе, но этот период жизни не очень важен и не несёт никакой важной информации, так что я пропущу его почти полностью, а именно до выпускных классов.

Отец Даны сильно запил. После того как его полицейского с двадцатилетним стажем, начальника местного отделения попросту списали из-за несоответствия и устарелых взглядов на жизнь. Он частенько побивал жену и дочь. Так что белокурая красавица частенько засыпала у меня на кровати тем самым лишая сна меня. Я попросту не мог уснуть с ней в одной комнате, поэтому я писал. Писал стихи, это получалось ужасно, да и таланта у меня не было. Делал я это исключительно для убийства времени. С первыми лучами солнца я будил Дану и она благополучно возвращалась домой тем самым спасая себя от домашнего ареста или же очередных побоев, так продолжалось полгода за которые я начеркал на три сборника стихов, если кто-нибудь в здравом уме захотел их издать, он бы конкретно ошибся с выбором. Изо дня в день я писал один и тот же стишок, вернее я писал на одну тему, а если быть точным я писал о Дане. Я был её лучшим другом с садика, я задавался вопросом как такая как она может общаться с таким как я и знаете, чего я до сих пор не понял как. Перед самым выпускным Дану выперли из школы за неподобающее учащемуся поведение, она случайно взорвала кабинет химии, учитель не простил, директор же вынес приговор подобный линчеванию.

В ту же неделю милая Дана, покинула наш сонный городишко, отправилась на поиски лучшей жизни, оставив мне на память лишь электронный адрес.

Жизнь без неё потускнела, всё стало серым и блёклым, я ходил в школу но в толпе учащихся не находил такие знакомые и любимые глаза Даны. Самое глупое в её отъезде было то, что когда я потерял её, я понял, что не могу без неё жить, она оказалась для меня той самой, о которой написано так много песен и сложено множество стихов.

Каждую ночь я просыпался в полночь и с надеждой смотрел в окно ожидая её прихода, её родители, после того как она уехала, начали ругаться ещё чаще, поводом для скандала становилось всё что только можно, начиная от не вынесенного вовремя мусора и заканчивая закончившейся зубной пастой.

Первая весточка от Даны пришла через четыре месяца, она прислала мне письмо. Обычное, бумажное письмо пахнущее сосной и типографской краской, этот запах я запомнил навсегда, так пахла хрупкая надежда на то, что моя любимая вернётся. В письме было написано не очень много, Дана жаловалась на высокие цены на жильё, ругала свою хозяйку, называющую её проституткой, так же в письме было написано, что Дана стала моделью и соврем скоро её фотографии опубликуют в журнале Топс, и я попросту обязан купить себе выпуск, на обложке которого будет красоваться она.

Ответил ей я сразу-же, жаловался на тяжёлое пред-тестирование и что возможно я тоже вскоре вылечу из школы, и даже возможно мы встретимся, написал про ежедневные ссоры её родителей и просил позвонить им, я знал что она этого не делала и наверняка не будет, но попытаться всё-таки решился, потом зачем-то описал погоду в нашем городке, рассказал большинство городских слухов, которые наверняка небыли ей интересны, но всё-таки должны были дойти до её ушей. На следующий день после школы я отправился на почту и положил увесистый конверт в щель для писем.

Старый почтмейстер мистер Гарисон укоризненно покачал пальцем, когда я силой начал запихивать конверт в щель. Его взгляд я пропустил мимо себя, он всегда меня недолюбливал, а всё из-за Бака который был его приёмным сыном и которого за прошедшие годы жизнь изрядно побила. Он был завсегдатаем местного полицейского участка, курил марихуану и ею же торговал за стенами школы. И вот однажды когда никто не ожидал в школу пришли полицейские с проверкой, в тот день законопослушный гражданин Бак Уэбб перестал существовать, на смену ему пришёл мелкий распространитель наркотиков под номером 34782. За распространение ему грозил срок, но отделался он всего лишь социальными работами, подметал улицы и подбирал экскременты собак целых два месяца.

С момента первого письма Даны, прошло полгода за это время журнал, о котором она говорила, увидел мир и то, что было на обложке, шокировало всех жителей городка. Город у нас был маленький, поэтому все друг друга знали, а дочку бывшего начальника полиции и подавно.

На обложке красовалась, моя милая Дана, а из одежды на ней была только шёлковая простынь, которая едва скрывала все округлости её прелестного тела, пролистать журнал до указанной на обложке станицы я не решился.

В тот же вечер я засел за новое письмо, понимая, что никогда его не решусь отправить, писал я как всегда обо всём, даже о предыдущем письме, а также о её фотографиях в журнале:

— Большинству нашего города Дана, они не понравились, а если быть точным, то той половине, которую составляют взрослые и твои родители, твоего отца после просмотра журнала отвезли в больницу у него случился сердечный приступ, если что-нибудь ещё произойдёт я тебе напишу.

P.S ты случайно не приедешь, на праздники? Очень уж сильно хочется увидеть тебя. В любом случае на рождество я буду как всегда дома, забегай, если всё-таки решишься приехать.

Но всё же я решился его отправить за десять дней до рождества. В том году как назло не выпало ни капельки снега и поэтому его заменили смесью пенопласта и чего-то совсем непонятного, новогоднего настроения у меня не наблюдалось, я подобно призраку блуждал по огромному Молу с родителями в поисках подарков и изображал из себя грузчика. В нашей семье к праздникам относились достаточно демократично, родители просто давали нам с братом деньги и когда мы всей семьёй ходили по магазинам, мы с лёгкостью покупали себе то что хотели получить на праздник.

В этом году я ничего не просил себе в подарок, с января месяца я покидал отчий дом и уезжал в Нью-Виль в город, где уже больше года жила моя милая Дана, которая почему-то не стремилась отвечать на мои письма.

Но перед самым новым годом вдруг в почтовом ящике оказалось небольшое письмо пахнущее елкой и чернилами, обратный адрес у этого письма был иной, и по фактуре бумаги я заметил, что это конверт с инициалами, и стоит он едва ли не двадцать долларов.

В письме было мало чего написано, Дана оправдывалась и извинялась за фотосессию, писала о том, что переехала от злобной хозяйки, которая умудрилась настроить против неё всех жильцов дома, писала о том, что сейчас нет времени приехать, что после той фотосессии она стала востребованной моделью нижнего белья, напоследок она поздравила всех с наступающим новым годом и попросила писать ей чаще, « а то в этом городе одиноко и бывает очень скучно по вечерам».

Написание ответа я на время отложил, хоть я дико её любил, но на ответ у меня просто не было времени, поэтому ответить я решил сразу после переезда в Нью-Виль.

Праздники прошли весело, на главной площади городка выстроили деревушку Санты рядом с ней гармонично вписалась и ярмарка на которой торговали всем чем только можно было торговать, начиная от талисманов из «зубов драконов» и заканчивая путёвками в жизнь, всё разнообразие шуточной ярмарки стоило шуточные копейки, а именно от одного цента и до цены которую предлагал сам покупатель. Под рождество и новый год Бак решил вернуться на скользкую дорожку преступности, сделал он это конечно как всегда ужасно, попыткой ограбления винного магазина знакомого своего отца.

Седьмого Января в пять утра сонный и грустный я отправился в Нью-Виль. Зачем? Я до сих пор до конца не понял, наверное, за исполнением своей мечты и ради подработки. У отца в Нью-Виле был старый знакомый, который работал редактором одной очень маленькой, бульварной газетёнки.

И суть моей поездки, наверное, была только в одном, встретиться с ним и если всё пройдёт хорошо, я останусь в городе до июня, но если я не понравлюсь своему будущему начальнику, домой я вернусь уже восьмого числа.

Нью-Виль встретил меня густым туманом и толпой озлобленных, ненавидящих всё и вся людей. Водитель автобуса высадил меня рядом с мотелем, в котором я тут же снял номер, и завалился спать, предварительно поставив будильник на час дня. Встреча с мистером Дениелсом была назначена на два часа, так что времени на сон у меня было предостаточно, плюс иметь целый час в запасе всегда хорошо, всё-таки в Нью-Виле я был впервые.

Как не странно мне снилась, Дана, с обложки журнала, раскрепощённая и такая чужая, девушка, вдруг ставшая для меня загадкой, она всё время от меня отдалялась, маня пойти за собой. Во сне также был, третий, незнакомый мне человек, всегда успевающий поймать мою любовь и сжать в крепких объятьях.

В ужасе от происходящего я вскочил с кровати, на часах уже была половина первого, поэтому, не раздумывая, я собрался, попутно выпил кофе и отправился на встречу с мистером Джеком Дениелсом.

Жёлтый Нисан с надписью такси довезло меня до места, где по словам отца располагалась газета его друга. Таксист приятный мужчина средних лет всю дорогу рассказывал мне о ключевых местах города, а когда они кончились, он решил припадать мне урок общения с девушками. С его уст полилась тонна до сели неведомой мне информации, за сорокаминутную поездку по городу я узнал столько информации, что с легкостью мог написать диссертацию на тему «миллион придуманных способов как закадрить девушку».

Распрощавшись с дружелюбным таксистом, и отдав ему за проезд добрую половину всех своих денег, я наконец-то прибыл на место. Шоур-стрит, улица в квартале от порта и одна из самых приступных улиц во всём Нью-Виле. Газетёнка с названием «рыбное место» располагалась в маленьком помещение, некогда принадлежащем сети кофейных «У Джо», который несколько лет назад обанкротился, распродал всё своё имущество и уехал обратно на родину.

В редакции полным ходом шла работа, люди бегали из кабинета в кабинет, другие же сидели в своих небольших офисах и усиленно что-то печатали. При мне в «рыбное место» вбежал молодой парень немногим старше меня, по всей видимости он был местным фотографом, иначе я вовсе не разбираюсь в людях с цифровыми фотоаппаратами.

— И что это такое? — раздался вопль из кабинета главного редактора.

Парень с фотоаппаратом что-то промямлил. Это было видно потому что стены кабинета были почти полностью сделаны из стекла.

— Ни черта подобного, — завопил мистер Дениелс, — это не фотографии это чистой воды ужас, сколько ты у нас работаешь Руди?

Парень ответил, опять раздался крик.

— Мне наплевать, что тебя зовут Питер, я спрашиваю, сколько ты у нас работаешь? Год? Может два?

Парень ответил.

— Вот именно Руди ты у нас работаешь целых пять лет, а фотографии у тебя получаются как у стажёра или же ученика фотостудии, который вроде как умеет снимать, но делает это только по ночам, а все фотографии стирает с жёсткого диска.

— Простите, — громко ответил парень.

Мистер Дениелс почесал затылок, взял со стола стакан с чем-то и выпил, после чего указал парню на дверь.

— Ты уволен Руди.

Фотограф вышел из кабинета и направился к выходу, вслед за ним из кабинета вышел главный редактор. Он осмотрел офис, заметил меня и подозвал к себе.

Наш разговор был недолгим, «мистер Ди», так разрешил он себя называть, рассказал немного о своей газете. Спросил не умею ли я фотографировать, после чего пожал мне руку и назначил меня помощником мистера Джонатана О ’Мэйли, одного из штатных журналистов. Моя работа заключалась в том, что я должен был помогать своему «наставнику» во всём и всему у него учиться.

Так началась моя жизнь в Нью-Виле. В девять часов вечера после закрытия редакции, я побрёл в сторону автобусной остановки, деньги которые дали мне родители, достаточно быстро были потрачены на мотель и такси.

Хоть Шоур-стрит и была одной из самых мрачных улиц города, она имела какой-то свой неповторимый шарм, присущий только злачным местам. По дороге к остановке я встретил дюжину небольших пабов, маняще искрящихся неоновыми вывесками, рядом с каждым таким баром стояли небольшие группы людей, они всегда говорили о чём-то важном, поэтому при виде незнакомца переходили на шепот. Примерно через неделю я понял, что Шоур-стрит входила в состав Ирландских районов в большинстве своём располагающихся рядом с портом.

В первый же вечер в Нью-Виле я засел за написания письма Дане, рассказал ей, где поселился, писал о своей первой работе и людях с которыми я буду работать, спросил о здоровье, о карьере, спросил, имеется ли у неё парень и вообще как живётся начинающей модели в большем городе. На следующий день в ларьке рядом с редакцией, я купил конверт, а после работы отвёз собственноручно по указанному адресу. Как только я оказался рядом с её домом, я понял что мы с Данной, наверное никогда не встретимся. Почему я так подумал? Потому что на тот момент, я был парнем из трущоб, живущем на окраине города и ездил на работу общественным транспортом. Дана жила в одном из самых дорогих районов города и в одном из самых дорогих домов в городе, аренда которого составляла около четырёхсот тысяч долларов в месяц. Я подошёл к небоскрёбу, постоял с минуту при входе, раздражая этим местного швейцара который раз пять умудрился открыть и закрыть передо мной входную дверь.

Внутри меня встретил молодой портье, на вид ему чуть больше двадцати трёх, с угрюмым и надменным лицом, он поинтересовался у меня, к кому из жильцов я пришёл. Я решился только на обман и притворившись курьером, передал ему письмо и сразу же вышел вон из здания.

Следующие несколько месяцев пролетели очень быстро, и когда настало время уезжать из Нью-Виля, мистер Ди предложил мне место ушедшего на пенсию Лари Майкенса, хорошего и уважаемого в журналистских кругах человека. С первого дня работы я не мог понять, что держало этого тяжеловеса от журналистики в этом бульварном жёлтом издании, старик же, когда я задавал ему этот вопрос, мило улыбался и говорил «я просто очень люблю свою работу мальчик», и я не раздумывая согласился за последние несколько месяцев, я настолько полюбил журналистику что боле не видел себя без неё, плюс коллектив газеты с двусмысленным названием был на удивление дружелюбен ко мне, а мой наставник и вовсе оказался очень весёлым и добрым человеком с ирландскими корнями.

Вечером я позвонил родителям и рассказал о случившемся и о том, что возможно я и вовсе не вернусь домой, большой город поглотил меня, и скучная жизнь в пригороде была уже не по мне. С мотеля тем временем я съехал, перебравшись на Шоур-стрит. Хоть квартирка и была мала, зато близко к работе, а именно прямо над ней.

Дана тем временем, снялась в фильме специфического жанра, когда её отец увидел его, он возненавидел девушку и в пылу злобы беспомощности и грусти за плохое обращение с дочерью он отрёкся от неё, вычеркнув бедняжку из своей жизни, это случилось ещё в апреле, после чего я родителям не звонил.

Родители хоть и были немного в шоке, но поддержали меня и были рады моему карьерному росту, после этого они понизили голос и грустным тоном сообщили «помнишь свою старую знакомую Дану? В общем ее отец мистер О’Хара умер». Это событие повергло меня в шок, хоть я и недолюбливал папу Даны, он был милым и даже добрым человеком до того как запил.

— Милый ты приедешь на похороны? — спросила меня мама.

На секунд я задумался, после чего твёрдо ответил:

— Я отправлю письмо с соболезнованиями миссис О’Хара, и возможно свяжусь с Данной она должна знать об случившемся.

Весь следующий день я делал вид занятости, а в итоге взяв у босса наводку на торговца оружием, отправился в город, а именно на Даймондс-стрит где сейчас проживала Дана О’Хара, в этот раз я не раздражал швейцара и даже с портье нашёл общий язык пообещав ему устроить антирекламу здания, написать что в самом дорогом здании города водятся крысы, а в подворотне рядом проживает семейство бомжей. Портье понял свою ошибку и пропустил меня к лифту, предварительно сказав номер квартиры Даны, дальше оставалось самое сложное поговорить с ней. На протяжении двух лет у нас не было живого общения, да и мне как-то боязно было видеть мою любимую Дану, девушку которую я любил, но сказать об этом ей никогда не решался и не решусь, наверное, никогда.

Лифт звякнул и открылся. Я быстро зашёл в него и нажал заветную кнопку. «Восьмой этаж, квартира номер двадцать два Б». Скоростной лифт за секунду довёз меня до нужного этажа, я вышел и пошёл в сторону нужной мне квартиры. По моим подсчётам, квартира Даны была последней на этаже и располагалась рядом с пожарным выходом. Пройдя по этажу и просмотрев все номера квартир, я нашёл заветную и действительно, она была на просчитанном мною месте, рядом с пожарным выходом.

Задержав на секунду дыхание, я постучал в белую как снег дверь, голос с другой стороны очень похожий на голос Даны, что-то сказал и приблизился к двери, после чего она приоткрылась, в открывшейся щели показалась голова девушки.

— Вы курьер? — спросила она меня.

— Нет, — улыбнувшись, ответил я.

— Значит, вы принесли пиццу?

— Опять не угадали, — не знаю, зачем я перешёл на «вы», — я Алан Грин.

— Алан Грин? — удивившись, спросила девушка, после чего повторила мою фамилию ещё раз, — Грин, — и через секунду констатировала, — таких не знаю, подождите минутку я кое у кого уточню, девушка закрыла дверь и по всей видимости отправилась на кухню.

Через несколько секунд ко мне вышел высокий и накаченный парень, без вопросов он схватил меня за куртку и открыв пожарную дверь спустил меня с неё.

В тот день я возненавидел слово «ЛЮБОВЬ», но письмо Дане написал.

«Привет милая Дана, сегодня заходил к тебе, мы даже общались пару минут, но ты почему-то меня не узнала, странно, в общем, я чертовски за тебя рад, твой парень очень сильный, а значит за тебя есть кому постоять и я могу больше не беспокоиться о твоей безопасности, в общем я дико рад тому что ты меня не узнала и попросила спустить меня с лестницы, я приходил сказать тебе, что твой отец умер и желательно было-бы, что бы ты приехала на похороны .

С уважением твой незнакомый, лучший друг Алан Грин».

« P.S это последнее письмо, которое я тебе пишу, удачи тебе и всех благ».

Через несколько минут я засел за письмо, с соболезнованиями адресованное матери Даны, через полчаса кропотливой работы письмо было написано и запечатано. С письмом к Дане было немножко сложнее, отправка этого письма означала конец долгих дружеских отношении, размышляя о письме я просидел всю ночь и в пять утра всё-таки решился его отправить, Даны О’Хара больше не было в моей жизни, а значит можно было начать журналистское расследование о торговле оружием, дело которое я взял у боса перед тем как меня почётно спустили с лестницы.

Следующим утром я встал в половину шестого и отправился в почтовый офис располагающийся напротив нашей редакции, он к счастью начинал работать с шести утра. Попутно я позавтракал, немного убрался в квартире и уже в пять пятьдесят, я был у дверей почты, ночной Шоур-стрит был как всегда прекрасен, пабы мирно сверкали всеми цветами радуги в дали слышался шум работы портовых кранов и конечно же звуки моря которые заглушали всё.

В шесть утра к почтовому офису подошла симпатичная девушка, с пять минут она как заведённая искала что то в своей сумке ежесекундно поворачиваясь ко мне и мило улыбаясь, её улыбка до ужаса напоминала улыбку Даны, я начал присматриваться к девушке и некоторые черты лица очень сильно напоминали черты Даны. Ещё несколько минут девушка с ужасом в глазах искала ключ, после чего со страхом в голосе заявила, « кажется, я забыла дома ключи».

— Бывает, — улыбнувшись, сказал я, пытаясь хоть как-то поддержать девушку.

— Мистер Лаферти меня убьёт, ей богу убьёт.

— Вы далеко живёте?

— В четырёх кварталах, — убитым голосом, ответила девушка.

— Знаете, — почесав затылок, сказал я, — я могу вам помочь, но вы мне кое-что пообещаете.

— Что угодно только спасите.

— Мистер Лаферти хорошо знает нашего начальника мистера Дениелса, и на ночь он отдаёт один ключ нам в редакцию «рыбного места», так что вам не надо так переживать, в восемь утра редакция откроется, и вы заберём второй комплект ключей, а сейчас, — я улыбнулся, — я приглашу вас попить со мной кофе. Вы согласны?

Девушка улыбнулась и сказала:

— Меня Донна зовут.

— Очень приятно Донна, я Алан, — с улыбкой на лице сказал я.

Следующие пять лет пролетели с дикой скоростью, оставив о себе лишь приятные воспоминания. Дане я больше не писал, да и не знал о чём писать, она стала для меня загадкой и абсолютно незнакомым человеком, ей на замену пришла симпатичная девушка с почты Донна МакФлай. У нас с ней оказалось очень много общего, мы любили слушать одну музыку, фильмы нам нравились тоже одни и те же, через два года общения Дона переехала ко мне, в мою маленькую квартирку по адресу Шоур-стрит 12. За следующие три года я смог подняться на олимп журналистики своей разоблачающей статьёй посвящённой оружию на улицах. После публикации статьи, посадили нескольких торговцев, которые поклялись мне отомстить, но я не боялся их угроз «журналистика без пустых угроз и риска, не журналистика вовсе».

На прошлое рождество я поехал домой, взяв с собой девушку о которой так долго рассказывал своим родственникам, впервые за долгое время вся семья собралась вместе, мой старший брат Ник с женой и ребёнком, мама с папой и я с Донной, праздники прошли как всегда весело вернуться в родные края было хорошей идеей, я ужасно соскучатся по дому, по родителям и конечно же, по племяшке, которую я видел всего один раз и то на фото. Донна очень сильно понравилась моим родственникам, они были рады тому что за долгие годы у меня наконец-то появилась девушка.

Родители уже зашептались о свадьбе, но как бы я себя не обманывал и не стремился забыть Дану, она частенько появлялась в моей журналистской жизни. За эти пять лет Дана снялась в парочке малобюджетных фильмов, которые не принесли ей славы, а наоборот топили её кинокарьеру, критики набросились на неё подобно стае львов на отбившуюся косулю. «Провальный фильм с отвратительной игрой главной актрисы. Дана О’Хара заслужила себе малину года за такую игру, стыдно так играть». Все почему-то винили только её, закидывая девушку гневными и гадкими письмами, и она не выдержала. Она сломалась. И в итоге исчезла с телеэкранов и обложек глянцевых журналов, её звезда на небосводе потухла. Поговаривали, что она запила и начала употреблять «сильнодействующие стимуляторы», я не верил слухам и надеялся что она образумилась и вернулась домой, где её всё равно ждали, но нет, я ошибался.

Я начал искать в сети информацию, где хоть как-то прослеживался след моей старой подруги и нашёл очень много информации, вся она была с подписью «Опальная звезда».

«Опальная звезда Дана О’Хара вновь шокировала всех своими выходками в клубе Джериси, бывшая звезда фильмов вновь напилась и устроила дебош».

Моя увлечённость Данной не очень нравилась Донне и в итоге мы сильно поссорились едва, не разорвав наши отношения.

Я хотел помочь Дане но не знал как, и однажды катаясь на поддержанном Ауди которое я купил у босса, по городу вдруг среди толпы нетрезвых подростков я заметил её, мою Дану, она была не в лучшей форме с растекшимся макияжем и гематомой под глазом, к ней преставала подвыпившая группа учеников старших классов. Я не раздумывая выбежал из машины и побежал к ней, отгоняя от неё молодых ухажеров.

— О, Алан, — едва держась на ногах, сказала девушка, — я рада тебя видеть.

— А я рад что встретил тебя, что ты тут делаешь?

— Ну, знаешь, — девушка почесала затылок, пытаясь вспомнить, зачем она вышла из дома, — дела делаю.

В руках у Даны был свёрток который изначально я посчитал дамской сумочкой которые были так модны сейчас, но нет, я ошибся это была не сумочка, а бутылка дешёвого портвейна, который так сильно любил пить мой босс. Она раскрутила крышку и глотнула из бутылки, покосившись от головокружения к стенке.

— Может тебя отвести домой?

— Не надо, — упав на асфальт сказала девушка, — сама как-то доберусь не переживай, мистер злобный критик.

— Всё же я настаиваю, — я взял Дану за руки и попытался поднять.

Девушка решила иначе, пнула меня своей остроносой туфлей, вскочила и побежала в сторону бара. Пробежала она всего несколько метров, после чего она вдруг резко остановилась, тихонько застонала и упала на сырой асфальт.

Увидев это, я тут же подбежал к Дане, но она уже была без сознания, следующие несколько часов я помню смутно, помню как хватаю её обмякшее тело на руки и несу в машину, а потом разогнав свою старенькую Ауди до 150 км в час нарушал все правила дорожного движения. Мне было наплевать на права, я должен был её спасти. Я успел, до больницы мы доехали за какие-то три минуты, попутно уничтожив парочку мусорных баков и один гидрант.

Следующие трое суток я безвылазно сидел в больнице, рядом с палатой Даны. Врачи ничего мне не говорили. С того момента как я привёз её сюда, она так и не приходила в себя. Врачи из-за этого подключили её к аппарату жизнеобеспечения. Она умирала, и я ничего с этим не мог поделать. Через двое суток ко мне всё-таки решили подойти и рассказать о состоянии Даны. Прогнозы врачей были неутешительны.

«У пациента сильное отравление алкоголем, это в совокупности с употреблением девушкой наркотиков, наркологический тест выявил в её крови и носовых пазухах остатки белого порошка, это дало осложнение на весь организм, но больше всего пострадало сердце, в общем, эта ночь может оказаться последней для вашей знакомой. Мне очень жаль».

Через тринадцать часов сердце Даны не выдержало и остановилось, причина смерти была проста передозировка наркотиками.

Конечно так не прилично говорить но, с её уходом я почувствовал свободу, наваждение по имени Дана О’Хара перестало на меня действовать, я вышел из больницы сел в свою старенькую и побитую ауди и поехал домой по дороге я заехал в винный магазин, купил бутылку недорогого вина и отправился домой, следующие несколько часов я вспоминал свою старую подругу заливая боль утраты кислым как уксус вином, она умерла несколько часов назад и родственникам наверняка ещё не успели сообщить но и мне делать этого не хотелось, сказать одинокой старой женщине о смерти самого близкого ей человека означало стать соучастником её убийства.

На следующий день на работу я не вышел, сославшись на, осеннюю простуду, которая начинала свою жатву среди людей, подкашивая всех без разбора.

Ещё через день я взял больничный и уехал из города который начал меня душить своими машинами и толпами шатающихся по улицам людей. Начиналась новая глава в моей жизни. Глава, в которой больше не было Даны.

Родители были удивлены моему внезапному приезду но, рассказав им о случившемся, они всё поняли. Дану похоронили в родном городке рядом с отцом. Из прессы никто на похороны не приехал о Дане начали забывать.

Через неделю мне позвонила Донна, она беспокоилась обо мне и спрашивала куда я пропал, о случившемся с Данной я решил умолчать, любое упоминание этого имени грозило началом скандала, я солгал ей во спасение, хоть это было не правильно, через два дня после нашего разговора с Донной она заявилась в гости родители были рады её приезду, мы поговорили друг с другом и решили что пара остепениться.

Через полгода Донна МакФлай стала Донной Грин, а я завязал с большей журналистикой устроившись в местную газету где меня почти сразу сделали редактором.

С тех пор прошло уже сорок лет я стар у меня трое детей и семеро внуков, я живу в месте о котором и не мог мечтать в молодости.

Я доживаю свой век и бодрым шагом иду к своему финалу потому что понимаю что даже после смерти я буду счастлив потому что со мной будет моя Донна.

Моя дорогая Дана, я пишу тебе это письмо потому что знаю о том что ты будешь рада за меня, несколько лет назад молодой писатель к сожалению не помню его имени написал о тебе книгу, критикам она понравилась, но скажу тебе честно там много вранья и небылиц, в этом мире с твоим уходом стало чуточку темнее, твои немногочисленные поклонники скучают по тебе, но больше всех по тебе скучаю я, мне не хватает наших детских разговоров по ночам, не хватает твоих без башенных выходок и улыбки способной растопить любое сердце я уверен если бы ты так быстро не сгорела ты бы стала хорошей матерью а потом и бабушкой я помню как сильно ты любила детей, боже как же мне не хватает тебя Дана, вот я растяпа запачкал лист бумаги слезами, надеюсь там на небесах тебе спокойно и уютно а мне пора идти в детский садик забирать внуков.

Спи спокойно Дана с глубочайшим уважением и любовью твой старый знакомый Алан Грин.