Глава 3

Если утро начинается с жесткого траха — значит это утро бодрое. Если с нежного соития — это утро доброе. А если нежное соитие переходит в жесткий трах — это истинно прекрасное утро.

Утро Латца было прекрасным. Тяжело дыша, он откинулся на спину и посмотрел на Оршу. Запустил ладонь в его кудрявую шевелюру и притянул любимого к себе. Орша ехидно оскалился и заключил любовника в объятья. Легонько укусил шею и отстранил.

— Вмазаться хочу.

Латц помрачнел. Опять он за свое!

— Тебе что, меня мало?

— Трах трахом, а душа искусства просит!

С этими словами Орша перекатился на пол и уполз под кровать. Матрац поднялся. Из-под кровати донеслось хриплое ворчание и скрип люка. Затем — копание, шуршание и прочие нечленораздельные звуки. Несколько минут спустя голый, потный и пыльный Орша вернулся в постель и с вожделением открыл небольшой синий том. Рука скользнула вниз живота — и к лобку. Парень принялся удовлетворять свое желание, с головой уйдя в чтение.

Латц тяжело вздохнул, взял с прикроватного столика пачку сигарет, зажигалку и, завернувшись в халат, ушел на балкон.

— Скажешь, когда кончишь, — сказал он на прощание своему любовнику.

Латц курил, усевшись на перегородку, свесив ноги на улицу. Ему нравилось так сидеть — если накуришься, тебя может так вставить, что потеряешь равновесие — и привет! Лететь не близко, десятый этаж. А опиум нынче дешевый, легко разжиться. Приди в магазин, купи — и радуйся жизни.

— Радоваться жизни… А что такое радость?

Латц обернулся. Посмотрел в окно. В комнате валялся голый Орша и дрочил на какую-то писанину.

Чертов торчок, подумал парень. Нарвется ведь однажды. Придут, повяжут. А мне что делать? Не сжигать же, денег сколько потратили! Целых триста марок ЛСД ушло на гребаный том. И что только Орша в них находит? Нет, что бы сочку по вене пустить, мультфильмы посмотреть — так нет же, читает он! Тварь бездуховная! Научно доказано, что книги разрушают психику, влияют на самочувствие и, как следствие, вредят общественности. Потому общественность от них и отказалась. Но всегда найдутся те, кому хочется приключений на свою жопу. Я что его, мало трахаю, что ему еще и ради этого ее драть надо?

С этого начиналось каждое утро Латца — он хотел быть с любимым, а любимый хотел быть с книгами. Книги, книги, книги! Орша только о них и думал. Они не давали ему сосредоточиться на реальной жизни. Из-за них он почти перестал заниматься сексом со своим возлюбленным. На них он тратил все свои деньги. Книги — это зло. Оно разрушает человека, убивает его личность и делает зависимым. Читатель — это торчок.

— И все равно я люблю эту суку, — прошептал Латц. Затем он еще раз посмотрел на Оршу. Тот довольно посапывал, извивался. Ему было хорошо.

— Слава Богу, он хоть баб не трахает, как эти… Пидоры, — Латц презрительно харканул. — Этого я уж точно не переживу.

Он сплюнул окурок и поднял с пола недопитую бутыль абсента. Отхлебнул с горла. Поморщился, скривился. Но теперь ему стало хорошо. Глушить печаль алкоголем — давно проверенный, рекомендуемый всеми врачами способ. А где один глоток, там и другой. И третий. Несколько мгновений — и бутыль целебного зелья испита до дна.

Немного пошатываясь, с румянцем на щеках, Латц вернулся в спальню. Теперь ему было хорошо. Он прислонился к серванту, держа за горлышко пустую бутылку. Он любовался Оршей. Длинные кудри его любовника были спутаны, разбросаны по подушке. Мускулистое телосложение, тонкие губы, аристократичные черты лица — с виду и не скажешь, что наркоман. А еще от него несло потом и спермой. Пьянящий, будоражащий душу запах. Тонкие пальцы его усиленно ублажали его же плоть. Лобок, живот, руки — все перемазано в белом соку.

Не сдерживая себя, Латц накинулся на возлюбленного с новой силой. Он его хотел, и ему было плевать, что о том думает любимый.

Слизывая смесь семени и соленого телесного сока, он подобрался к его шее. Потянулся к книге. Попытался убрать ее — она мешала. Была лишней. Наркотикам не место в любви.

Орша зло посмотрел на Латца. Отстранился, отодвинулся. Подтянулся. Но тому было мало. Он продолжал приставать.

— Проспись.

— Хва-а-атит торча-а-ать, — протянул Латц пьяным голосом.

Его рука скользнула к чреслам парня. Ухватилась и принялась его ублажать. А тому — ничего.

— Ты совсем обо мне с ними забыл! — возмущенно воскликнул Латц, когда понял, что бессилен.

Орша опустил книгу на грудь. Посмотрел на парня безразличным взглядом, пожал плечами и вновь углубился в чтение.

— А ты сам попробуй. Только протрезвей сначала.

Латц слез с кровати и, еще больше пошатываясь, направился в душ.

Ему было грустно, печально и тоскливо. Он сокрушался от того, что ничего не может поделать с Оршей. Запретить — так ведь еще больше тяга усилится. Ограничить — никак не выходит: и без того только утром и вечером балуется. Но когда ради этого отказываться от секса — нет уж, это переходит все границы.

Так думал парень, позволяя горячей воде жечь его тело. Кусать его, поедать. Кипяток больно шпарил нежную плоть, но эта боль — ничто по сравнению с тем, что творилось сейчас у него внутри. Ему следовало успокоиться, собраться и пойти на работу. Ведь из них двоих работает только Латц — Оршу давно нигде не принимают. Да он и сам нигде не работает. Только читает, шляется по непонятным местам, никогда ничего не рассказывает. И все время о чем-то думает. Иногда — выходит на улицу. Совсем редко — тусуется в клубах. Правда — вот в чем странность — тут Латц крепко задумался: а когда последний раз Орша кололся? Ведь ему это необходимо, черт подери! А он — да уже второй месяц, как ни одной дозы не принял!

Поток воды усилился. Парень стиснул зубы: больно. Жгуче больно.

Черт с ним со всем. Нужно собираться на работу. Днем желательно успеть к психологу. Латц твердо решил, что Оршу следует сводить к психологу — но сходить к нему самому. Он отдавал себе полный отчет в том, насколько это опасно: ведь психолог обязан доложить в отдел по борьбе с наркотиками. И тогда к ним на квартиру придут легавые. И, конечно же, найдут все книги. Это будет страшно. Но радикально: любимого нужно спасать! Если бы это длилось месяц или два — еще куда ни шло. Но Орша сидит на книгах уже год и уже даже не обещает слезть с них, как то было раньше — куда там! Тяга только усиливается.

Латц выключил воду. Собрался с мыслями. Вышел из душевой кабинки, вытерся. Расчесал спутанные черные волосы в косу: скоро на работу.

Через тридцать минут он предстал перед глазами Орши. Тени подведены, губы накрашены приятного оттенка помадой. Ногти покрыты черным под цвет волос лаком. Сам — в строгом официальном костюме с фиолетовым галстуком. Волосы чинно убраны в хвост и переплетены темной лентой.

— Как я выгляжу, милый?

Орша, все такой же голый и растрепанный, оторвался от книги. Окинул любовника оценивающим взглядом и, едва улыбнувшись, кивнул. Встал с постели, нежно обнял и поцеловал, по своему обыкновению, слизав всю помаду. Легонько прикусил шею.

— Прекрасно, дорогой мой, — прошептал он ему на ухо и легонько шлепнул по ягодицам.

Латц игриво выскользнул из объятий любимого и юркнул в прихожую.

— До вечера, милый, — донесся его голос из лестничной клетки. А после — дверь закрылась.

Орша остался один.

Накинув халат, он вышел на кухню заварить чай. За столом его ждала София. Голая и улыбающаяся. Она пила кофе и читала Брэдбери. А когда вошел Орша — отложила книгу и подняла взгляд на друга.

Они обнялись и поцеловались.

— Он ушел?

— Ага.

Орша насыпал чайника в заварник, залил кипятком. Сел напротив Софии. Он любовался ее светлыми прядями, нежной улыбкой. Провел ладонью по ее теплой щеке.

Она повела головой.

— Из-за меня ты воспринимаешь мир по-другому.

Парень улыбнулся.

— Из-за тебя остальной мир мне не нужен.

Он не отрицал, что она существует только в его сознании. Ему было мало обычного общества. Недосып — гораздо более действенный метод, чем лекарства от одиночества — несмотря на побочные эффекты, очень хорошо раскрепощал сознание. Сосредоточившись на определенном образе, Орша вызвал у себя галлюцинацию. А с тех пор — каждый раз, когда ему было одиноко — снова и снова приходил к ней. Или она к нему. Если хочешь быть мизантропом — а Орша таковым являлся — тебе мало просто ненавидеть людей. Должен быть кто-то, который доказал бы тебе, что сам ты — не человек. И твой друг — тоже. Орша и София людьми не были. Вернее — Орша был наркоманом, а София — плодом его воображения. Их объединяли книги и ненависть ко всему остальному миру.

***

Утро в штабе "Банды Ящера" выдалось спокойным. Лин любовался на новенький плакат с пятнами крови коровы, которая была больна ящером и множеством сортов бешенства. Бешеная корова — что может быть ужасней? Это название он придумал сам после недолгих размышлений и немного креатива, который в крови у каждого человека нового времени.

Саймон пришёл и принёс кисель из сельдерея. Что может быть прекрасней сельдерея? Он так утоляет жажду и дарит ощущение полёта. Алкашам не понять, ну однозначно не понять. Пит вышел из ванной, завернувшись в шкуру белого леопарда. Все троя были в сборе. Отличный шанс выпить за отличное утро. Они вчера нехило оттянулись на спектакле, получили массу новых впечатлений, словно впрыснули чистое искусство прямо в вену. Это лучше всяких наркотиков. А потом можно было идти и громить бедные кварталы с этими низкосортными наркоманами и алкоголиками. Правда Пит говорил, что они и являются поставщиками той самой культуры, которой так привыкли упиваться ребята. "Ну и что, наши белоснежные кеды тоже производят в странах третьего мира, из-за этого мы вовсе не обязаны уважать узкоглазых!", — возразил Лин.

Было скучно, женщина-робот покоилась на помойке, где ей и место. Собирать новую Саймон пока не хотел. Позавтракав питательными батончиками, потому что это пока не стало мейнстримом, натянув свои белые плащи, святая троица выпорхнула на улицу под потоки очищенного дождя.

И было им хорошо.

Лин верховодил этой парочкой. Пит и Саймон — они его забавляли. Наивные детишки, которые думают, что они круты. "Чертовы хипстеры, которые борятся с мейнстримом", с улыбкой он думал, глядя на них. А ведь бороться с мейнстримом — это уже мейнстрим!

Шутки ради, он ткнул Пита тростью в бок. Тот согнулся пополам. И получил удар по спине. И еще один. Скоро бедный малый корчился от боли, вымазав свой чинный белый костюм в пыли утреннего асфальта.

— Ты охуел? — воскликнул Саймон.

— Стоять! — рявкнул Лин, и что было сил ударил парня по голове.

Спустя мгновение влюбленная парочка валялась на земле, а их друг куда-то сбежал. Прочем, через несколько минут он вернулся, таща за собой какого-то левого парня. На вид — чистая шлюха и дурак, который думает, что своим анусом может решить все проблемы.

Лин вручил парню нож, крепко врезал по спине — и умчался за угол. После — вернулся с патрулем и принялся жаловаться, что вот, мол, эта тварь напала на его друзей, избила их и грозилась пырнуть ножом. А еще у него была трость, которую Лин, собственно, отобрал у злодея.

— Эй, мне нечего вникать в ваши уличные разборки, шпана! — хмыкнул полицейский, наматывая длинные моржовые усы на палец. — Разберитесь, чёрт возьми, сами, как это было всегда.

— Ну, господин полицейский, мы честные граждане, а это шлюха и вор. Разве не так? — Лин вложил в эту улыбку всю свою учтивость.

— Тогда возьмите и делайте с ним всё, что хотите! Хоть убейте. Мне плевать. — Он развернулся, поправив дождевик и зашагал дальше.

Лин коршуном подлетел к парню и, схватив за горло, прижал его к стене.

— Слушай сюда. Теперь ты полностью наш! Мы бы могли растянуть тебе жопу до размером лунного кратера, но у нас есть шлюшки получше.

Парень молчал, ничего не отвечая, он знал как опасно сталкиваться с уличными бандами благополучных ублюдков. Он ни раз испытывал это на своей заднице. Они были не так кровожадны, как шайки байкеров, но гораздо более изобретательны.

— Ты будешь нашей игрушкой… на неопределённый срок. — Лин достал нож и коснулся им шеи шлюхи. — Ты будешь делать всё, что мы скажем, иначе ты уйдёшь вперёд на небо к ангелам.

Парень сглотнул и потупил взгляд. Он боялся и не хотел верить в происходящее.

Это все сон, говорил он про себя, это всего лишь сон. Я просто все еще сплю. Скоро я проснусь, и мне будет хорошо.

Тем временем Пит и Саймон поднялись на ноги и подтянулись к Лину.

Пит хлопнул приятеля по плечу.

— А ловко ты его заарканил!

Сказав это, он замахнулся, чтоб врезать затрещину, но Лин перехватил его руку и заломал друга, приперев его к стенке.

— А это — чтоб на своих не замахивался.

— Окей, босс, — прошипел Пит, — отпусти, ок?

Лин исполнил просьбу, толкнув его в объятья Саймона. Тот поймал друга и крепко обнял.

Шлюха смотрела на все это и охуевала от происходящего. В какой-то момент она попыталась смыться, но Лин цепко схватил ее за волосы.

— Куда собралась?

С этими словами он дернул его на себя, замкнув в своих объятьях.