Мы в город изумрудный...

Когда позвонил его армейский приятель, он уже все знал. Знал, что все кончено, что старого мира уже никогда не будет, не знал только точного времени, когда это произойдет. План был прост: собрать документы, лекарства, немного личных вещей и выбираться из города, как можно дальше, насколько позволят силы. Он достал свой старый камуфляж и тяжелые армейские ботинки. Извлек из тайника, спрятанный со времен бандитской юности, «Вальтер». Сказал жене, чтобы та собрала ребенка, надела самую удобную одежду и спортивную обувь.

Выйдя на улицу, не обращая внимания на происходящее вокруг, они направились прочь из города. Трехлетняя дочь, сидя на руках отца то и дело поворачивала свою белокурую кудрявую головку из стороны в сторону, окидывая тревожным взглядом прохожих, крепко прижимая к груди плюшевого ёжика, как будто о чем-то догадывалась. Сигнал тревоги застал их уже далеко от города, люди выскакивали из машин, застрявших в многокилометровой пробке, и поворачивались назад, тревожно вглядываясь в небо. Он не обращал ни на кого внимания, лишь крепче прижал к себе дочь, и взял за руку выбивавшуюся из сил жену. Усталость уже давала о себе знать. Надо идти быстрее, надо успеть уйти как можно дальше от города, внушал он себе. Вот уже и лес по обеим сторонам дороги.

— Папа, а куда мы идем? — проснулась дремавшая на плече дочь.

— В «Изумрудный город», Заяц, спи, — он попытался изобразить улыбку на утомленном лице.

— Как в сказке? — не унималась она.

— Да Зай, помнишь песенку, мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, — начал он напевать слова любимой дочкиной песенки, — Идем дорогой трудной, дорогой не прямой.

Дочка заулыбалась, и начала качать головой из стороны в сторону в такт песенке, а потом крепко прижалась к папиному плечу.

— А волшебники там будут?

— Будут, Зай, будут, поспи, а то идти нам еще очень далеко, а маленьким девочкам нужны силы, чтоб добраться до этого чудесного места.

Он шел напролом, превозмогая усталость, держа за руку жену, не обращая внимания на крики людей, не оглядываясь назад. Вот уже две минуты прошло, надо быстрее, но она не сможет, он посмотрел на любимую: ее глаза молили остановиться, хоть на секунду, хоть на пол секунды. Нет, не сейчас, одна секунда — один шаг, каждая секунда на один шаг отдаляла их от неминуемой гибели. Вперед, только вперед, не время раскисать, не время паниковать, только вперед, монотонно, шаг за шагом. Вот уже пять минут прошло, значит осталось максимум пять, ну если повезет семь, только не сбиться, только не потерять темп. Он монотонно шагал по полоске зеленой травы отделявшей дорогу от леса, чтобы не уворачиваться каждый раз от машин, водители которых в отчаянье пытались вырваться из пробки по обочине, пусть тяжелее идти, но надежнее. Какофония автомобильных гудков, рева двигателей и человеческих криков слилась в монотонный гул, но его это не волновало. Он готов был пробить головой стену, оказавшуюся у него на пути, с маниакальной настойчивостью он шел и шел вперед. У него была цель. На какой-то момент он сбился, потерял счет секундам, испугался не успеть, в голове появилась крамольная мысль. И тогда он почувствовал на себе взгляд дочери, такой по-взрослому серьезный, оценивающий даже укоряющий.

— Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, — запел он из последних сил слова навязчивой детской песенки и прибавил шаг, — Идем дорогой трудной, дорогой не прямой.

Она одобрительно закивала и улыбнулась.

А потом все стихло, тишина больно ударила по ушам, все замерло, казалось, даже время остановилось. Он прижал голову ребенка к плечу, но не перестал шагать, даже не обернулся назад. Люди вокруг метались, кричали, плакали, а он все шел и шел, волоча за собой обессилившую жену, и напевал на ушко дочери:

— Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной…

Пробка уже давно кончилась, они оказались одни на пустынной дороге, но он обратил на это внимание, только когда дочь подняла голову вверх и, раскинув руки, сказала:

— Новый год, папа! — она широко улыбнулась и радостно закивала белокурой головкой.

Только теперь он заметил, что с неба, закрытого низкими тучами, огромными серыми хлопьями падал пепел, подобно снегу укрывавший землю.

— Новый год, Зай, теперь всегда в этот день будет Новый Год.

По пустынной дороге, скрываемые пеленой «снега», совершенно изможденные, шли высокий мужчина и хрупкая женщина, державшие за руки маленькую девочку которая, не выговаривая нескольких букв, весело напевала:

— Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, идем дорогой трудной, дорогой не прямой.