РИСУЕТ КРОВЬЮ (автор - Сворн Турайсеген)

Пламя свечей дрожало и отбрасывало причудливые тени на изъеденные временем стены. И хоть за окнами ночь и снег, в заброшенном доме душно и сухо. В воздухе стоял тяжёлый аромат неизвестных мне трав: горький, дурманящий настолько, что голова шла кругом. В отблесках пламени лицо Греля казалось бледным и измождённым, но некромант продолжал спокойными, выверенными движениями чертить ножом символы на полу. Прямые линии соединялись и пересекались в обрамлении пятиконечной звезды. На вершине каждого луча — каменная чаша, из которой вился сизый дымок.

За окном раздался раздирающий душу вой. Близко, Слепая уже близко.

— В этот раз должно получиться, — произнёс Грель, тыльной стороной ладони отводя чёрные пряди от лица. — Пришедшая с грани миров не сумеет противиться.

Я заметил, что повязка на его руке сбилась в сторону, а на белой ткани проступили красные пятна.

— Она чует твою кровь, — медленно произнёс я, подойдя к окну — покой и тишина, будто и не рыщет рядом жуткая тварь.

— Я не знаю, что пошло не так, — устало выдохнул некромант, — раньше всё удавалось.

— Раньше ты не отправлял мертвецов в иной мир. Слепые живут на грани, они почуяли кровь живого человека.

Вернувшись на место, я оглядел начерченную фигуру.

— Когда отправляешь живого, он поддерживает равновесие своей жизнью, а мертвец ничего не может предложить взамен. Вот Слепые и кинулись.

Грель передёрнул плечами.

— Больше никогда. Клянусь.

Словно в подтверждение снова раздался вой, заставивший поёжится даже меня. Обонянию Слепой можно позавидовать. Она не успокоится, пока не достанет намеченную жертву. Мертвенно-белая тварь — худая настолько, что кости выпирают со всех сторон, слишком длинные руки с изогнутыми и черными как смоль когтями. Ими она разрывает плоть, пытаясь достать сердце. Вечный оскал и уродливая кожаная складка, прикрывающая пустые глазницы.

Сильный порыв ветра ударил в окно, стекло задребезжало, но устояло.

— Мало времени, — я нахмурился, — отойди. И что бы не произошло — не выпускай из рук нож.

Грель быстро глянул на обсидиановое лезвие — подарок незабвенного Яшраха, моего учителя-южанина — и кивнул:

— А дальше?

— А дальше ты знаешь, кровь и руны изгнания.

Брови некроманта сошлись на переносице, в глазах на миг мелькнула нерешительность, но тут же исчезла.

— Да, хорошо.

— Не переживай — не зарежешь.

Шутка вышла безрадостной и сомнительной, но так было легче не думать о возможном провале.

Я спокойно прошёл вперед и остановился в центре начерченной звезды. Вдох-выдох, тишина и покой, танцующие тени на стенах сплетались в странные фигуры. Ни о чём не думать — есть только ночь, можно только молчать. Вдох-выдох. Сизый дым из чаш поднимался выше, закрывал всё, становился более густым и плотным. Я поднял руку, пальцы тут же окутал серебряный вихрь, метнулся ввысь. Чёрный оникс в перстне замерцал, вспыхнул и рассыпался тысячами крупиц, что повисли в сером тумане.

Слова — древние и чужие — пришли сами. Будто не я, а кто другой говорил моим голосом. Но моим ли? Чётко, но тягуче, тихо, а слышно всё равно в каждом уголке. Словно голос самой ночи — всевидящей мириадом звёзд, шепчущей забытые сказки старого мира.

Под сияющими серебром пальцами чёрные крупицы начали сливаться в линии, линии перекрещивались друг с другом, творя руны заклятия. Стало жарко. Удар сердца! Один, второй… Медленно, тяжело, будто оно не желало вспоминать, как это делается.

В дверь что-то поскреблось. По телу пробежала дрожь, но руны уже окутал дым — впитывая, растворяя, забирая их силу в себя. Каменные чаши ослепительно вспыхнули, в воздухе повис едкий запах. Из всех пяти лучей к центру метнулись огненные дорожки, а начерченные Грелем внутри звезды символы, шевельнулись, и будто жидкий металл, начали менять свою форму, тут же загораясь алым.

Снова послышался вой, дверь жалобно скрипнула. Скрестись стали настойчивее.

Из-за тумана я ничего не видел, дышать становилось всё тяжелее. Алое пламя встретилось у моих ног, секунда — нестерпимый жар охватил меня полностью. Грель не медлил — ледяное лезвие вспороло кожу на плече, скользнуло ниже. Тянущая боль, но вой Слепой теперь не смолкал, назад дороги нет.

— Йенгангерская кровь, — хрипло прошептал некромант, со смешанным на лице выражением удивления и неверия глядя на бордовые, почти чёрные капли. Он даже не замечал, что моя одежда давно превратилась в пепел, да и на нём мало что осталось.

— Она самая. — Я сдёрнул повязку с его руки, Грель скрипнул зубами, вниз тут же потекла кровь. — Только теперь она должна стать и твоей. Одной кровью, одними мыслями, одним целым.

— Слепая не разберёт. — На его губах впервые появилась улыбка. Холодная, но мрачно весёлая. А глаза — чёрные солнца, и несли погибель их лучи.

Ставшее лаковым лезвие ножа приблизилось к его запястью, где замерла капля. Чёрное смешалось с красным, зашипело и запузырилось, будто яд в вине.

Слепая затихла, но добра это не предвещало. Сжав смоляные пряди, заставил его запрокинуть голову, коснулся губами шеи, слизнул терпковатый привкус кожи. Можно и магией объединить двух существ, выстраивая щит от погони, но не сейчас. Раненый некромант и выдохшийся йенгангер этого не потянут. Куда более простой способ — страсть, слияние тел и ослепительный миг, когда нет тебя и его, что даст толчок уничтожающей силе.

Туман сгустился — сизое марево с рубиновыми и гагатовыми прожилками. Они вспыхивали и тут же гасли. Туман трепетал в едином ритме, словно билось огромное сердце из морока, ночи и крови. Свежесть трав, горечь дыма, запах кожи Греля и шершавый деревянный пол. Жадные губы и уверенные руки. Он так и не выпустил ножа: то на спине, то на бёдрах вспыхивала новая боль. Но так и надо.

Дверь скрипнула, но окутавшие комнату чары не позволили сюда ворваться Слепой. Она взвыла, костлявая рука просунулась в узкую щель, чёрные когти с громким клацаньем стукнули по полу. Я перехватил руку Греля и сжал. От неожиданности он выпустил нож, тёмные глаза широко раскрылись. Да, рисует кровью тот, кто отдаётся. Я впился в губы, приподнял, заставляя развести бёдра, и резко вошёл. Глухой стон утонул в поцелуе, во рту появился привкус крови — моей или его? Жарко, узко, влажно. Ладонь обхватила его напряжённый член, заставив вздрогнуть и податься ко мне.

Серый туман исчез, на его месте остался красно-чёрный вихрь, закрывающий всё вокруг. Грель хрипло выдохнул, резко прогнулся, мои пальцы обожгло его семенем. Секунда, толчок, по телу пробежала дрожь… Я крепче вжал его в себя, снова вздрагивая и изливаясь, чувствуя, как тело накрыла слабость.

Дверь распахнулась, оконная рама задрожала, стекло со звоном разлетелось на мелкие осколки.

Слепая ворвалась внутрь, но чёрно-красный вихрь поглотил её. Раздался визг, тварь попыталась скрыться, но тут же начала таять. Ко всему примешался сладковатый и мерзкий запах гниющей плоти. Слепая захлебнулась последним воплем, а стены дома вспыхнули жарким пламенем.

Я зажмурился, не выпуская и закрывая некроманта собой. В ушах засвистело, послышалось несколько хлопков, и вдруг… всё резко затихло.

Открыв глаза, я огляделся: часть дома сгорела, вокруг пепел. С неба медленно падал снег. И тишина. Только тишина.

Разомкнув объятия, я медленно сел и посмотрел на Греля. Утбурд, рану надо опять перевязать. Но уж лучше рана, чем когти Слепой. Некромант шумно выдохнулся и приподнялся, тут же поморщившись.

— Ты — сумасшедший, таких убивать надо.

— Становись в очередь, — буркнул я, поднимаясь и протягивая ему руку.

— Как мы назад вернёмся? Одежда-то сгорела, — произнёс он, тем не менее, не отказываясь от помощи.

— Зато осталась вторая половина дома, что-нибудь да найдём, — беспечно ответил я.

Некоторое время Грель молча смотрел на меня, не понимая — шучу или нет, а потом неожиданно расхохотался.

— Нет, Оларс, ты и вправду сумасшедший!

Я резко схватил его за руку и притянул к себе. Смех смолк, Грель, прищурившись, посмотрел мне в глаза.

— Тем и живу, — хмыкнул я и снова прижался к его губам.

Да простит меня Керен!