1

Vilone — Злолюбитменя

Пролог

Smashing Pumpkins — The Beginning Is The End Is The Beginning

Send a heartbeat to the void that cries through you

Relive the pictures that have come to pass

For now we stand alone

The world is lost and blown

And we are flesh and blood disintegrate

With no more to hate

Когда-то в моей жизни всё было просто. Белое, чёрное, серое… Как предрассветное тёплое утро, укутанное пеленой моросящего дождя и тумана. Те дни были наполнены чем-то естественным, обычным, нормальным, как у всех. Я не знала, что буду есть завтра, но точно знала, что оно наступит — завтра. Временами было негде ночевать, негде помыться и почистить зубы, не с кем поговорить и не о ком думать. Но как вода, эти периоды проскальзывали сквозь пальцы, уступая новым, более счастливым дням. Раньше я умела легко смеяться, легко плакать, кричать, гневаться, влюбляться, ненавидеть, презирать и восхищаться. Все эмоции были чистыми, по-детски наивными, но они были! Они мои двигатели вперёд, не дающие замереть на месте и поддаться унынию и жёлтой лихорадочной апатии. Как свободно я ими распоряжалась, не зная, как быстро этот мир уничтожит эту лёгкость. Теперь пришло время оглянуться назад и вспомнить, какой земля была раньше. И кем была я. Вновь пройтись по мрачным и насыщенным улочкам Нью-Йорка и пережить прошлое заново. Чтобы будущее было только моим и ничьим больше.

Я смотрела в глаза мужчины, которого полюбила, и который долгие годы защищал меня от правды, ценой нашего прошлого. Теперь я должна стать собой, чтобы знать нашу историю. И создать наше будущее.

Взяв из его рук чёрную бутылку, наполненную чем-то едким с острым запахом серы, я лишь секунду уделила внимание жидкости, видневшейся сквозь мутное стекло, прежде чем залпом осушить своё прошлое. Резко выдохнув и от неожиданного головокружения пошатнувшись, я облокотилась о мужчину, пытаясь сделать глубокий вдох.

— Теперь ты всё вспомнила? Лея, это ты? — чуть приглушённый, взволнованный голос и руки, сжимающие в объятиях.

Глава 1

Всё началось в тот день, когда я со своими друзьями решила влезть в только что открывшийся ночной клуб «Время». Ей-богу, насколько проще была бы жизнь, если бы мы этого не сделали. Но увы, Генри был достаточно пьян, чтобы придумать это и достаточно трезв, чтобы подбить остальных. Да что там говорить, все были изрядно пьяны, чтобы последовать за ним.

На наше счастье, в клубе ещё не успели установить сигнализацию, поэтому, когда Риччи выбил стекло подсобки, улицу не огласила сирена тревоги и мы беспрепятственно забрались внутрь, положив на раму мою куртку. Стояла середина апреля и весна успешно боролась с зимним холодом. Забравшись внутрь последней, я стащила с окна куртку, отряхнула от осколков и повязала на поясе. Рядом со мной стояла Милли и озабочено кусала губы. Её раскосые светло-зелёные глаза напряжённо смотрели в сторону открытой двери, за которой виднелась часть барной стойки и Риччи деловито читающий этикетку одной из бутылок. Мил была самой трезвой из нас, но она ни за что не осталась бы на улице в одиночестве. И, разумеется, в ней не было лидерских качеств, чтобы убедить остальных не вламываться в клуб. Ей оставалось лишь уповать на случай и верить, что всё обойдётся.

Я дружески похлопала девушку по плечу и кивнула следовать за собой, что она с секундной задержкой и сделала.

— Эгей! — восторженно воскликнул Риччи, — смотри-ка, что я обнаружил! — он потряс перед нами бутылкой с дорогим виски. — Кажется, мы удачно зашли!

— Не сомневаюсь, — с долей неприкрытой иронией в голосе, ответила я, а затем поискала взглядом Генри и остальных, — а где все?

— А мне какое дело? — равнодушно фыркнул Риччи, пытавшийся справиться с неподдающейся крышкой. Милли глубоко выдохнула и перелезла через стойку, чтобы помочь ему. Ей нравился Риччи, не смотря на то, что он любил выпить и побуянить. Противоположности притягиваются и не я это сказала.

Оставив ребят наедине с бутылкой, я направилась в сторону танцпола, слабоосвещённого светом от стойки. В голове не было практически никаких мыслей и я просто поддалась импульсу идти вперёд. Достав из кармана сигареты и зажигалку, я закурила, блаженно выпуская струйку дыма в потолок.

— Бу! — раздался громкий голос справа и я подпрыгнула от неожиданности. Потом кто-то тронул меня за плечо слева и я не сдержала вскрик.

— Чёрт бы вас подрал, ребята! — возмущённо воскликнула я, опускаясь на колени и поднимая выпавшую изо рта сигарету. — Вы меня до смерти напугали, засранцы!

Конечно, это были Берт и Бетани. Наши милые близняшки. Что удивительно — не родственники! Родственные души, влюблённые, с одинаковыми глубоко-посаженными серыми глазами, широкими полными губами, худощавые, черноволосые, дредастые и невероятно проказливые. Им палец в рот не клади, умеют рассмешить любого и за друзей вступятся в случае чего. Они прибились к группе в начале этого года в штате Огайо и за эти несколько месяцев стали полноправными членами нашей небольшой семьи.

Сзади послышался немелодичный звон. Это Риччи битой крушил полки с бутылками. Рядом стояла восторженная Милли, от удивления она приоткрыла рот и не могла оторвать взгляда от представшей перед ней картиной.

— Вау, вот это масштаб! — захлопала Бетани.

— Вы не видели Генри? — нетерпеливо спросила я, раздражаясь от поступка Риччи. Здесь, в этом клубе, я чувствовала себя в высшей степени неуверенно. Постоянно казалось, что это место опасно, что ещё чуть-чуть и станет слишком поздно бежать.

— Генри? — переспросила Бетани, — а, он, по-моему, пошёл на второй этаж.

— Что ему там делать? — удивилась я.

— Не знаю. Сходи посмотри, — равнодушно ответил Берт, — Бет ты захватила баллончики с краской?

— Да милый, о них ни в каком состоянии я не забуду, — она задорно улыбнулась, а затем подбежала к своему парню, повисла на шее и расцеловала в губы, — с чего начнём?

Когда Риччи закончил крушить полки, он передал биту Милли, чтобы и она со своей несмелостью и нерешительностью присоединилась к общему разрушительному веселью.

И тут с потолка на нас обрушились потоки клубной музыки. От неожиданности я присела, зажимая руками уши.

— Дискотека! — возбуждённо закричала Бетани и потащила Берта на танцпол. От барной стойки послышали довольные крики Милли и Риччи, а затем звон разбиваемого стекла. Обернувшись, я увидела, что Милли уничтожила зеркальные вставки между стойками с алкоголем. Риччи смотрел на подругу с неприкрытой гордостью, подбадривая и смеясь вместе с ней. Ох, как же девушке завтра будет стыдно!

Покачав головой, я поднялась с пола и направилась в сторону винтовой железной лестницы, ведущей на второй этаж. Над танцполом в углу висела небольшая металлическая клетка, в которой за диджейским пультом скрывался Генри. Увидев меня, он помахал рукой, приглашая присоединиться. Вяло махнув в ответ, я поднялась по лестнице и прошла, как сквозь баррикаду, через беспорядочно расставленные столы и стулья. Мельком глянув вниз, я увидела, что Берт и Бетани уже не танцуют. Флуоресцентной краской они разукрашивали стены. О, нет-нет, ребята не стремятся испортить стены, Берт и Бетани давно занимаются настенной «живописью», умудряясь создавать удивительные психоделичные картины с глубоким и непонятным смыслом. Когда Берт перехватил мой взгляд, я высоко подняла большой палец в знак поддержки их творчества. Улыбнувшись, он помахал в ответ, а затем вернулся к работе.

— Генри, тебе не кажется, что мы слишком разошлись? — прокричала я ему на ухо. Громкая музыка мешала правильно донести информацию до парня, приходилось кричать, чтобы он меня услышал. Знаками прося выключить музыку, я наткнулась на стену непонимания с его стороны. Наконец, не выдержав и, схватив его за плечо, потащила в сторону туалетных комнат. Он не сопротивлялся, только недовольно поморщился, когда мои ногти впились в его кожу.

Генри — мой лучший друг. Мы познакомились, когда мне было четырнадцать, почти четыре года назад. До него моя жизнь была сплошным хаосом или дорогой ведущей в пропасть. Я сбежала из приёмной семьи в тринадцать и к четырнадцати годам была самой настоящей бродяжкой и воровкой. История весьма печальна, если вы любите трогательные грустные рассказы. Всё началось в тот день, когда на просёлочной дороге в глухой местности была обнаружена голая девочка примерно шести-семи лет. Семья, выехавшая на пикник, заблудилась и вместо шоссе выбрала ту дорогу. Девочку привезли в местный полицейский участок. Там-то и выяснилось, что малышка совершенно ничего не помнит. А затем начался кромешный ад для детской испуганной психики. Поиски родителей, бесконечные обследования, посещение детского психолога, детский дом. Всё это пугало малышку и поэтому, когда поиски её семьи сошли на нет и начала действовать программа усыновления, не удивительно, что девочка нигде не задерживалась. Сначала это была добропорядочная еврейская семья, давшая малютке первое имя вместо Джейн Доу: Лея. Когда им надоел детский плач, недоверчивость, настороженность и отсутствие устремлений, они вернули её в детский дом. Потом была обычная американская семья: папа, мама, два сына и смешной питбуль по кличке Бульдозер. Они проживали в сельской местности в маленьком городке и назвали девочку Лили. Были хорошими, немного глуповатыми, верующими в Бога, но нередко пропускающие воскресную мессу. Они отказались от девочки после того, как нашли свою собаку в колодце со связанными лапами. Собака утонула и подозрения пали на девочку. Потом была семья юристов, бездетная пара, пытающаяся спасти свой брак. Эти отказались от Кристины после того, как муж застал жену с любовником. Потом были врачи, семья из пригорода столицы штата, семья рабочих, ещё одна семья из пригорода… Николь, Памела, Андреа, Виктория, Джесс. Всё закончилось в Техасе, когда «Поппи» сбежала от чересчур любвеобильного приёмного отца. И началось в Монтане, где девочка превратилась в тринадцатилетнюю бродяжку. Только сила воли и железный характер уберегли её от настоящей «прелести» улицы. А отсутствие документов сделало её мастером скрытности. За весь год до встречи с Генри она была невидима для полицейских. Но всё меняется.

В тот день девочка, оставившая себе первое имя — Лея, попыталась ограбить женщину в автобусе и была задержана полицейским, возвращающимся с ночного дежурства. На этом её история должна была закончиться очередным детским домом, но на её счастье в том же автобусе ехал Генри. Когда полицейский вместе с девочкой сошёл на остановке, он последовал за ними. Ударив мужчину по голове, он схватил Лею за руку и они дали дёру. Тогда ему было семнадцать лет. Так Лея попала в первую семью Генри.

Это были подростки в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, путешествующие с места на место, перебивающиеся случайными заработками, не гнушавшиеся воровством и грабежами. Чем же отличалась эта компания от других? Тем, что в ней были запрещены наркотики, запрещена проституция и связи с криминальным миром. Генри, бессменный лидер семьи, защищал и оберегал близких, стараясь обеспечить едой, крышей над головой и горячим душем. У каждого члена семьи за спиной стояла какая-то трагедия, внутренний надлом и боль, но попадая к Генри, постепенно, человек оживал и покидал компанию, ступая в настоящую жизнь. Конечно, были и те, кого принято называть пропащими. Те, кого изгоняли из семьи за нарушение правил. Им не хватало силы воли, чтобы справиться с несправедливостью жизни, и они сгорали дотла, немного оставляя после себя.

Сейчас Генри двадцать один год. И он решил, что Нью-Йорк — это тот город, где мы можем, наконец, остановиться. Кроме меня в семье больше нет тех, у кого нет настоящих документов. Мои, фальшивые, были куплены в прошлом году после особо удачного «дела». Теперь я была Лея Фицпатрик, 1994 года рождения, из Миннесоты. По этим документам в марте мне исполнилось девятнадцать лет. Кто знает, может это и правда так. На самом деле, семья празднует мой день рождения в середине июля, в тот день, когда меня нашли на той дороге. И я считаю себя семнадцатилетней девушкой, потому что в моих настоящих документах был проставлен 1995 год.

В любом случае, неделю назад мы приехали в Большое Яблоко, сегодняшний день — праздник в честь устройства Риччи на работу грузчиком в порту. Не бог весь что, но он был по-настоящему горд тем, что смог первым из нас найти работу и приносить деньги в семью.

По такому случаю, мы вполне легально приобрели в магазине три бутылки дешёвого виски и кока-колу. Чтобы полицейские не остановили нас за распитие спиртных напитков в неположенном месте, Генри придумал способ, как скрыть то, что мы пьём. Он купил шесть пол-литровых бутылок кока-колы, у каждой вылил половину и разбавил виски. Для постороннего человека — мы пьём колу. Вполне милая хитрость, применяемая поколениями подростков до нас. И она позволила нам расслабиться и ввязаться в дело, изменившее мою жизнь.

Если я буду рассказывать о Генри, то первое, что нужно о нём сказать будет — порядочность. А ещё верность, уверенность, острый и изворотливый ум. Он никогда не рассказывал нам, как попал на улицу, откуда ушёл. Одна из девочек, покинувшая нас в прошлом году, до этого состоявшая в семье с момента основания, утверждала, что родители Генри сектанты, отсюда его умение создавать «настоящую семью». Как-то раз я спросила у него напрямую так ли это, на что он рассмеялся и ничего не сказал, лишь головой мотнул, отсекая глупые слухи. В любом случае, Генри хороший человек. Он может быть жёстким, если ты ничего не делаешь для семьи, но чаще он использует пряник, чтобы заинтересовать подростка в устройстве дальнейшей жизни. Иногда я задавалась вопросом, а сколько ему на самом деле лет? Ведь когда мы только встретились, ему было семнадцать, но вёл он себя весьма по-взрослому. И если отбросить весёлое алкогольное опьянение, он всегда ответственно относился к безопасности семьи.

Если говорить о внешности, то я не назвала бы его красавчиком. Волосы цвета спелой пшеницы, мягкие, вьющиеся и во влажную погоду кудрявые. Высокие надбровные дуги, волевой подбородок с ямочкой, полные губы, широкие крылья носа, пристальный глубокий взгляд тёмно-синих глаз, россыпь летних веснушек на впалых щеках. Форма лица широкая и вытянутая, как и его фигура. Когда мы встретились, Генри был высоким, под два метра ростом, сутулым, с широкой грудной клеткой. Кожа обтягивала худощавое тело, превращая парня в нескладного угрюмого прыщавого подростка. Насколько знаю, это связано с тем, что тело слишком быстро развивалось, а питание всегда было скудным. В прошлом году всё начало меняться. Возможно, это связано с тем, что вот уже пару лет нам стало проще находить работу — огромное количество знакомых и знакомых-знакомых, а также возраст, позволило нормально питаться, чаще отдыхать и больше уделять внимание здоровью. И Генри это помогло. Частый физический труд закалил тело, сделав жилистым, сухим, поджарым. Теперь фигура напоминает перевёрнутый треугольник, что так сильно привлекает молодых девушек. И вслед за появлением красоток, пропали прыщи, кожа стала чистой и свежей. Он перестал сутулиться, обрёл настоящую силу лидера, а в глазах появилась целеустремлённость, приведшая нас в Нью-Йорк. Если бы я не знала, что Генри предан семье на сто процентов — решила бы, что он собирается нас покинуть.

— Лея, о чём ты хотела поговорить? — с тёплой хрипотцой в голосе спросил Генри, когда мы добрались до открытой дверцы туалетной комнаты.

Здесь было довольно мило. Ядовито-розовые стены, белый кафель и стройный ряд туалетных кабинок поросячьего цвета.

Облокотившись о стену, осторожно перевела дух. С каждой минутой всё сложнее оставаться спокойной. Алкогольный дурман, приведший меня в этот клуб, постепенно выветривался, оставляя после себя тупую боль в затылке. Холод стены немного успокаивал, я устало думала о том, чтобы забраться в прохладную постель.

— Генри, нам пора сваливать отсюда, — прикрыв глаза и тяжело вздохнув, сказала я. В ответ послышалось раздражённо сопение. Чуть приоткрыв правый глаз, увидела недовольное выражение лица Генри.

— Лея, мы так давно нормально не веселились. Дай ребятам шанс передохнуть. Мы проделали долгий путь с западного побережья, стараясь по максимуму вложиться в подворачивающуюся работу, чтобы оказаться здесь не с пустыми руками. И вот, нам сразу улыбнулась удача — мы сняли двухэтажный дом в Бруклине и почти сразу Риччи нашёл работу. Ты считаешь это не повод развеяться? — голос Генри был на удивление трезв, как и он сам. Смотря другу в глаза, думала, как же всё-таки здорово, что он рядом со мной. Без него вряд ли дожила бы до восемнадцати лет.

Он стоял напротив меня, чиркая неработающей зажигалкой и о чём-то усиленно думая. Мне иногда хотелось залезть в его черепушку и понять, что же там происходит.

— Я просто не думала, что мы полезем сюда, — с ударением на последнем слове, сказала я. — Мы нарушаем закон в городе, где собираемся построить нормальную жизнь. Генри, тебе не кажется, что это чересчур?

— Я…

И тут музыка, гремевшая за дверью, смолкла. Мы оба мгновенно побледнели. Ребята не стали бы портить вечеринку.

— Лея, лезь в окно, — хладнокровным голосом, сказал Генри, обходя меня и подходя к двери. Его глаза лихорадочно заблестели от волнения.

Закусив губу, я подошла к окну и попыталась дёрнуть засов, но тотчас прекратила свои старания. В отдалении не было видно, что окно зарешёчено. Оно располагалось под потолком, что лишало шанса быстро выломать решётку.

— Нет, Генри, я не смогу выйти, — сказала я, разворачиваясь. — Генри?

Проклятье! Пока я пыталась выбраться, он вышел из туалета спасать остальных. За дверью послышался звон разбиваемого стекла.

— Стоять! — раздался мужской окрик, а потом я услышала издевательский смех.

Покрывшись бисеринками пота, я испуганно заметалась по комнате. Согласитесь — положение безвыходное. Я в туалете с зарешёченными окнами, а за дверью творится что-то совсем непонятное. От расстройства заломила руки и закрыла глаза. Невыносимо хотелось пить и спать. Такое отсутствующее чувство, из-за которого все мышцы превращаются в желе. Откинув голову, я пошатнулась и неудачно задела одну из раковин, прислонённых к стене. Туалет не был полностью оборудован, а моя координация после n-ного количества алкоголя оставляла желать лучшего, поэтому раковина пошатнулась и рухнула на пол, разбивая последнюю надежду на благополучное разрешение ситуации. В той тишине, что была в клубе, звон разбиваемого фаянса был сравним с громом и молниями, так что я в ужасе приложила руки ко рту и посмотрела в сторону двери. Напряжённо прислушиваясь, я скорее почувствовала, чем услышала шаги в сторону туалета. Мои метания возобновились, но выхода как не было, так и нет. Несколько раз я подпрыгивала к приоткрытому окну и дёргала за решётку, пытаясь её выбить. Увы, но здание было новым, так что чёрная, без единого следа ржавчины, решётка, не поддавалась ни мольбам, ни девичьей силе. От обиды я топнула ногой, после чего приняла очевидное и глупое решение спрятаться в самой дальней кабинке. Взобравшись на толчок, я прислонилась к стене, готовая в любой момент отразить любого, кто войдёт. Эффект неожиданности — единственное средство спастись от карающей длани полицейских. Надеюсь, что повезёт, так как входная дверь скрипнула, отворяясь, и по комнате эхом отразились уверенные мужские шаги. На секунду прикрыв глаза, я взмолилась ко всем богам, чтобы этот человек не догадался проверить кабинки. Так хотелось, чтобы он решил, что раковина разбилась случайно! Но моим молитвам не суждено было сбыться — я услышала, как с грохотом отворилась первая кабинка, а над туалетом пронёсся мелодичный и такой пугающий свист. Он знает, что я здесь. Следом за первой кабинкой отворилась вторая, а затем и третья. В туалете всего шесть кабинок, так что ещё две и меня найдут. Плотно сжав губы, я приготовилась.

Дверь, открывающаяся от пинка ногой, не помешала с криком наброситься на удивлённого мужчину. Разумеется, в мои планы не входило, что он так быстро соберётся и сумеет отразить мой «вылет». И конечно, я не была готова оказаться прижатой к стене напротив в нескольких сантиметрах от лица незнакомца.

— И какая же птичка угодила в мою клетку? — с бархатистой ленцой поинтересовался незнакомец.

В ответ я попыталась ударить коленкой в причинное место, но он быстро отразил манёвр, раздвинув мои ноги коленкой и сильнее прижимая к стене.

— О! Так это не птичка, а боевая кошечка? — рассмеялся мужчина, перехватывая левой рукой мои запястья, а правой проводя по шее.

— Пусти, гад! — в бешенстве закричала я, пытаясь вырваться из захвата. Мои попытки не увенчались успехом, только издевательский смех с его стороны и моё стремительно краснеющее лицо.

— Отпущу, если не будешь делать глупостей. Поняла? — рассмеялся мой мучитель.

Я согласно кивнула. И когда он отпустил, первое, что сделала — попыталась ударить его в глаз. А что? Это ведь не глупость! Не получилось, и я вновь была прижата к стене, но на этот раз лицом. От обиды ругнулась, а затем попыталась вырваться. Не получилось. Опять!

— Девочка, я сильнее. И у меня твои документы, так что даже если сможешь сбежать — полиция быстро обнаружит.

Победа! Он не знает, что документы фальшивые! Значит мне всего-то надо — вырваться. Жаль, что подумать об этом проще, чем сделать.

— Пожалуйста, отпустите меня, — я постаралась, чтобы голос был в меру обиженным и в меру слезливым. На мужиков действуют женские слёзы. Надеюсь и в этот раз сработает. — Я больше не буду пытаться сбежать.

Он поверил и, отпустив руки, сделал шаг назад. Развернувшись к мужчине лицом, я со «страдальческим» выражением лица потёрла запястья, задумчиво изучая своего мучителя.

А он был хорош. Высокий, крепко сложенный, мускулистый. С каштановыми вьющимися волосами до плеч и с серебристой проседью, вероятно краской, яркими светло-зелёными глазами, широкой челюстью и мягкими губами. Нос с горбинкой, явно был сломан в детстве, возле правого глаза небольшой шрам, делящий бровь пополам. Мне понравились его глаза, их уверенность и спокойствие. Я была удивлена тем, что, не смотря на ситуацию, он выглядел… добрым? Да, от него шла доброта хищника, сытого и довольного жизнью. Но что-то было не так. То ли его манера держаться, то ли то, как непонятно он смотрел на меня. С каким-то затаённым сожалением, какой-то надеждой и тщательно скрываемой обидой. Хотелось поверить, что всё это привиделось, потому что он был слишком хорошо собой, чтобы иметь на душе такой надлом. Он мне понравился. И теперь было жаль встретиться в такой непростой ситуации.

— Видишь, я больше не делаю глупостей, — хрипло проговорила, когда молчание слишком затянулось.

— Рад. А теперь ты можешь ответить, что ты и твои друзья делали в моём клубе? — он скрестил руки на груди и прислонился к туалетной кабинке.

— А разве непонятно? — на лице проскользило искренне смущение. — Мы… эм… изрядно выпили… Кое-что отмечали… и… ну, мы молоды, — заикаясь и запинаясь, проговорила я, видя, что ему совершенно ничего не понятно.

— Значит вы, молодые вандалы, влезли в мой клуб, отметить свой праздник и поэтому разгромили мой бар, изрисовали стены и разбили фаянсовую раковину? — расставляя акценты, рассмеялся мужчина, — а более дешёвых развлечений вы себе найти не могли?

— Мы были пьяны. Показалось, что это будет весело, — огрызнулась я, не понимая, зачем так запросто всё ему рассказываю. Правило семьи — никому не говорить о семье!

— Радуйся, что я не успел вызвать полицию, маленькая хулиганка, иначе последствия конкретно для тебя были бы весьма печальны, — спокойно сказал мужчина, а затем кивнул в сторону выхода. — Идём нелегалка, нам нужно серьёзно поговорить.

И тут я поняла, что влипла.

Мы расположились за остатками барной стойки, среди осколков разбитого стекла и лужиц алкоголя. Отчаянно хотелось курить и пить. От жажды губы пересохли и вот удивительно — он это понял и достал откуда-то из-под стойки бутылку с водой. Я с благодарностью приняла её и, запрокинув голову, осушила. Он достал ещё одну.

— Сколько ты сегодня выпила? — с усмешкой поинтересовался мой мучитель.

— Недостаточно, я опять трезвая, — обиженно проговорила я, медленно по глоточку допивая вторую бутылку. — Так что тебе от меня нужно?

— В смысле? — он явно надо мной издевается. Вот и смотрит так, с ехидцей и неприкрыто.

— В смысле я не слышу полицейской сирены, — намекнула я, забирая со стола свою куртку. Похлопав по карманам, я достала сигареты и с огорчением обнаружила отсутствие паспорта.

— Не вижу причины их вызывать, — протянул мужчина, с неодобрением наблюдая, как я закуриваю. — Не кури, пожалуйста.

— Что? Ты мне указываешь? — взъярилась я. Не люблю, когда мне говорят, что делать. И особенно, когда это касалось сигарет.

В данном случае к моим желаниям не прислушались: ловким и стремительным движением руки выбили изо рта сигарету. Она с противным шипением приземлилась в лужу, над которой тут же пронёсся синий огонёк. Хорошо, что лужа была маленькая и пожара не случилось.

— За что? — раздражённо воскликнула я, вскакивая на ноги.

— Ты не в том положении, чтобы так себя вести, — демонстративно поджав губы, ответил он. — И касательно твоего вопроса насчёт полиции — они не заплатят за то, что ты совершила. Я вижу кто ты. Бродяжка, беспризорница, с фальшивыми документами. От тебя так и веет неприятностями, ведь ты дитя улицы. Если приедет полиция, ты загремишь в колонию для несовершеннолетних. И не делай такие большие глазки, по тебе видно, что нет восемнадцати. Из всего этого следует, что мне никто не заплатит за нанесённый урон. Своих ты не сдашь, сама не заплатишь. Так зачем мне связываться с копами? Лучшее в данной ситуации — заставить тебя исправить весь тот ущерб, что вы нанесли. Если справишься — получишь работу, а часть зарплаты буду урезать в качестве компенсации за разбитые бутылки. Всё понятно?

— Только один вопрос, — я положила руки на талию и вызывающе улыбнулась, — с чего ты взял, что я буду на тебя работать?

Вместо ответа он достал из кармана брюк мои документы.

— И что? Мы оба знаем, что они фальшивые.

— А я также знаю, у кого ты их купила, — уверенно проговорил мужчина, побарабанив по пластику. — А этот человек ведёт документацию: выяснить, кому он их продал, не составит труда.

И я опять поняла, что влипла.

— Как хоть тебя звать, мучитель? — обречённо поинтересовалась, плюхаясь обратно на барное кресло и облокачиваясь на то единственное, сухое место на столе.

— Мучитель? — он иронично засмеялся, убирая мой документ обратно в карман. — Меня зовут Рональд, но ты можешь звать Рон.

— Ладно Рон, с чего мне начать? — глубоко вздохнув, спросила я, поднимаясь на ноги.

— В подсобке, из которой вы вылезли, найдёшь швабру, тряпки и всё, что нужно. И я очень настоятельно советую тебе не пытаться сбежать.

Подставишь себя — подставишь семью. Если я сбегу, то Рональд выйдет на Генри, так как именно он купил мне паспорт. А Генри достаточно известен в подобных кругах. Бежать и правда смысла не было. Но обида и злость никуда не делись, поэтому, когда собирала осколки в мусорный мешок, в голове проносились разные приятные мысли о старой доброй мести. Жаль, что ни один план не выдерживал столкновения с реальностью. Этот гад, пока я тут на карачках ползаю, собираю осколки, преспокойно сидит, читает газету и употребляет односолодовый виски. Обида всё росла и ширилась, но ничего поделать не могла, только сверлила взглядом, надеясь, что на нём загорится одежда. И всё безуспешно.

— Скажи, а Лея твоё настоящее имя или же шутка изготовителя? — неожиданно поинтересовался Рон, когда я заканчивала протирать столешницу.

— Что? — признаться за те два часа, что я здесь изображала уборщицу, успела погрузиться в свои мысли и не сразу сообразила, что персональный мучитель вовсе не статуя.

— Твоё имя, — повторил Рон.

— Настоящее, — чуть пожав плечами, ответила я. — Я закончила здесь. Прикажешь стены мыть? — с лживой покорностью поинтересовалась я.

— Нет, ты знаешь, не все твои друзья вандалы, некоторые из них очень необычные художники, — задумчиво изучая стену с флуоресцентным единорогом, протянул Рон, — теперь я жалею, что они не успели закончить.

— И? — мне было приятно слышать похвалу в адрес Бетани и Берта. Они столько сил вкладывают в свой дар, мне бы такой целеустремлённости.

— Я хотел бы, чтобы они закончили работу. А лучше раскрасили все стены. Такого я ни в одном клубе не видел, это привлечёт посетителей и «скостит» ваш долг. Конечно расходные материалы я оплачу.

— Какая забота, — саркастически пробормотала я, зная, что ребята, скорее всего, будут в дичайшем восторге от возможности легально что-то раскрасить.

— Передай им, пусть подумают.

— Знаешь, а мне вот интересно, почему только я должна горбатиться в твоём клубе? Остальные тебе не нужны?

— Они бросили тебя, Лея, — прежде чем ответить, Рон глотнул виски и постучал по стакану, — ты, в общем-то, неплохая девчонка. Дикая немного, но знающая что такое ответственность. Твои друзья не такие. И рано или поздно ты из-за них попадёшь в беду.

— С чего ты это взял? — зло скрипнув зубами, процедила я, — они ничем не могли помочь, только попались бы сами.

— Вообще-то я говорил о твоей куртке, за которой не решился возвратиться парень по имени Риччи. Он испугался, что я схвачу его, поэтому дал дёру.

— А как ты узнал, как его зовут? — на крошечное мгновение стало горько от поступка друга, но я постаралась успокоиться и отфильтровать речь Рона. Мало ли что он говорит. Риччи я всяко дольше знаю. Он не трус.

— Одна из девчонок его так назвала, когда я вырубил музыку, — пожав плечами, ответил Рон.

— Слушай, зачем ты это делаешь? — побарабанив пальцами по столу, словно заразившись от привычки Рона, спросила я. — Что тебе от меня нужно?

— Ничего. Я просто хочу дать тебе шанс, — немного рассеяно ответил Рон.

Посмотрев на часы, я поняла причину — половина шестого утра. Бедняга, он, наверное, весь день был на ногах, а тут такое вот приключение в виде нас ночью. Мне опять стало стыдно, да так, что все вопросы как-то вылетели из головы, оставив после себя только гулкую усталость и тягучую боль в мышцах.

— Так что теперь будет? — по-хозяйски залезла под стол и достала бутылку с водой с лимонным вкусом.

— Приходи сегодня в шесть вечера, расскажу, — ответил он. А потом, на секунду, случилось нечто странное. Он весь как-то потемнел, сжался, а затем словно что-то щёлкнуло и всё стало как прежде. — И да, Лея, если твои друзья выкинут тебя на улицу — звони, — и он достал из кармана немного смятую визитку.

Рональд Вест

Клуб «Время»

Скромная чёрно-белая визитка с небольшим логотипом в виде циферблата часов от Дали. А с обратной стороны адрес клуба и два номера.

— Мне она не понадобиться, мои друзья не предатели, — с усмешкой я попыталась её вернуть.

— Оставь себе, — покачал головой Рон, — и звони, если что.

Мне пришлось принять такие условия. Зевнув, сладко потянулась, а затем резко выпрямилась.

— Тогда до встречи, Рон, — немного резче, чем хотела, сказала я.

Он кивнул, рассеяно посмотрел на меня, а затем поднялся, чтобы проводить до выхода.

— В шесть будь здесь, — проговорил он, стоя в дверях.

— Я приду, — поджав губы от постоянных напоминаний, ответила я.

***

— Я ушам своим не верю, Лея! — Генри говорил быстро, зло, словно выплёвывая слова.

Таким рассерженным я его уже давно не видела. Он ходил по нашей гостиной из стороны в сторону, сжимая и разжимая кулаки, словно желая кого-нибудь побить. Остальные сидели на диванах, понурые с опухшими не выспавшимися лицами. Всем резко захотелось вновь пуститься в путь, оставив все неприятности позади. К несчастью, но наша дорога подошла к концу и теперь пора повзрослеть и начать нести ответственность за свои действия. Почесав кончик носа, я подумала, что как-то неправильно нести эту ответственность в одиночку.

— А что я могла сделать, Генри? Что? Вы бросили меня там!

Лучшая защита — это нападение. Я сделала вид, что сильно обижена его реакцией.

— Риччи, какого чёрта? Из-за тебя мы вляпались в эту ситуацию. Вот уж не думала, что ты такой трус! Как ты мог оставить мою куртку там? — переключилась на Риччи, прикладывающего замороженный пакет фасоли к своей шее. Когда они вылезали из здания, он больно ударился и теперь там был внушительного размера синяк. Сидевшая рядом Милли укоризненно посмотрела в мою сторону, а затем заботливо взъерошила волосы парня, от чего тот недовольно поморщился.

— А не надо бросать свои вещи где не попадя! — едко проговорил он, раздражённо отмахиваясь от сидящей рядом девушки.

— Лея, почему ты осталась в туалете? — гнул свою линию Генри. — Я же ясно дал понять, что ты должна уходить!

— Решётки, Генри! — громко воскликнула я, взмахивая руками, — ты сбежал раньше, чем я успела тебе это сказать. Я физически не могла покинуть тот туалет. И знаешь, этот Рон всё равно бы нас нашёл — куртка-то оставалась у него! — резонно продолжила я, ловя недоверчивые взгляды со стороны остальных.

— Ты как ребёнок, Лея, — обречённо и устало протянул Генри, опускаясь на свободный диван и закрывая лицо руками. — Неужели ты не понимаешь, что это всего лишь уловка? Он не знает, кто мы, Лея. А отследить нас через фальшивые документы… Ты правда поверила в то, что он так может?

— Но, — растеряно пробормотала я. — Он говорил так убедительно… Да и потом, зачем ему лгать? Рон отпустил меня, зная, что я приду домой. Если ты считаешь, что это невозможно, зачем тогда он это сделал? Ведь получается, что мы свободны от него.

— А тебе не пришла в голову мысль, что он может отследить твой путь? — злобно проговорил из своего угла Риччи. Видать у него чертовски сильно болит голова, раз он так вызывающе себя ведёт. Обычно мы ладим и таких склок раньше никогда не было.

— А тебе не приходило в голову мысль, что я рассматривала такую возможность? Посмотри на часы — время девять утра, а ушла я в шесть! Три часа я плутала по Нью-Йорку, чтобы запутать следы. И никто, повторяю, никто за мной не шёл! — с ударениями, чеканя слова, резко ответила я, с вызовом смотря то на Риччи, то на Генри. — А теперь с вашего позволения, я вас покину. В отличие от вас, я сегодня ночью много работала и сильно устала.

Поднявшись на ноги, обвела взглядом каждого, а затем, не дождавшись ответа, гордо промаршировала на второй этаж. И только там на самом деле поняла, насколько сильно устала.

Оставшись одна, я с облегчением стянула через голову грязную чёрную майку. Прыгая через комнату и падая на кровать, выпустила ноги из ужасно узких серых джинс. Расплела волосы, сняла бельё и босиком прошла в ванную. И только там, прислонившись к холодной мокрой стене, под струями горячего душа, позволила себе облегчённо выдохнуть и расслабиться. Помассировав шею, я, напевая незамысловатую песенку, счищала с себя грязь и пыль. Это была долгая ночь и вечером наступит не менее тяжёлое продолжение.

Выбравшись из душа, я прошла к раковине, рукой протёрла запотевшее стекло и мрачно уставилась на усталое отражение. Синяки под глазами, сжатые губы. Бровки нужно выщипать, да и корни волос подкрасить, вон уже белый цвет лезет сквозь черноту. Чересчур бледная кожа вкупе с чёрной краской да усталость — и перед вами буду я, оживший мертвец. Хищно улыбнувшись, я подмигнула своему отражению и включила воду. Нужно привести себя в порядок, но сначала почистить зубы и немного поспать.

К несчастью, моя мечта о подушке была отложена — на моей постели сидела Бетани. Она задумчиво смотрела в никуда, накручивая на палец пряди волос.

— Бет, ты что здесь делаешь? — удивлённо спросила я, плотнее запахивая халат.

— О! — девушка словно очнулась, тряхнула волосами и улыбнулась. — Прости, что так ворвалась к тебе в комнату. Я просто хотела извиниться за излишне суровых ребят.

— Да нет-нет, я всё понимаю…

— Нет, Лея, не всё, — мягко перебила Бетани, двигаясь на кровати, чтобы я могла сесть рядом. — Просто, когда мы выбежали из клуба, Генри сразу отправился за тобой к туалету. Но тебя нигде не было. Он решил, что ты уже убежала и едешь домой. Но и дома тебя не было, и тогда он предположил самое худшее — тебя захватила полиция. Первый раз в жизни мы не знали, что делать и когда ты вернулась, Генри просто взорвался от таких чувств, вот и наехал на тебя. — Она невесело улыбнулась, а затем забралась на кровать с ногами и обхватила колени. — Теперь мы острее, чем когда бы то ни было, понимаем насколько беззащитны и как просто нас разлучить. Только Генри и Риччи достигли совершеннолетия, мы же по законам САГ (Северное Американское Государство прим. авт.) — дети и нуждаемся в опекунстве, а уж хотим мы этого или нет — нас никто не спрашивает.

— К чему ты клонишь, Бет? — устало спросила я, откидываясь назад и смотря в потолок. Очень хотелось закрыть глаза и этот разговор. Скосив взгляд вправо, посмотрела на часы: 9:51. В четыре я должна быть на ногах и собираться в клуб.

— Не сердись на них за беспомощность. Ведь каждый из нас понимает твои чувства: «Меня бросили, оставили одну! А как же семья? Всё ложь!». Нет, Лея, просто мы никогда ранее не попадали в такую переделку и просто не были к ней готовы. В будущем мы решим это проблему.

— Я не поняла, Бет, когда ты стала таким опытным членом семьи? Ты что старшая, чтобы меня как малолетку успокаивать? — я разозлилась на успокаивающий тон Бет. — Я в семье почти четыре года! Дольше любого продержалась рядом с Генри. И не тебе меня успокаивать и говорить, что всё будет хорошо! Я это и так знаю! — поджав губы, упрямо смотрела на смущённую Бетани.

— Прости, — с чувством неловкости в голосе проговорила Бет, — я просто решила, что тебе нужна поддержка.

— Мне не поддержка нужна, а чёткие указания от Генри: идти мне вечером в клуб или нет! — быстро остыв, ответила я.

— Ладно, раз мы всё решили — я пойду. Тебе нужно выспаться, в отличие от нас у тебя и правда была нелёгкая ночь, — она потрепала меня по плечу, а затем встала на ноги. Было видно, что я обидела её своей резкостью.

Уже в дверях, Бетани на секунду замерла, а затем обернулась:

— Ему и правда понравились наши граффити? — стеснительно поинтересовалась Бет, теребя прядь волос.

— Да, Бетани, понравились. Он хочет, чтобы вы весь его клуб изрисовали в этом стиле, — мягко и с тёплой улыбкой на устах, ответила я.

— Здорово! — девушка довольно улыбнулась, из-за чего на лице появились милые ямочки, а щёки покраснели. — Пойду уговорю Берта рисовать на заказ, хватит музицировать на картины, нужно этим и деньги зарабатывать!

Пожелав спокойного сна, счастливая девушка удалилась, оставив меня наедине с тёплой и уютной постелью. Сладко потянувшись, я открыла нараспашку окно и опустила шторы. С улицы доносились привычные городские звуки вперемешку с пением птиц, свивших гнездо в дупле дерева напротив. Я забралась обратно в постель под тёплое одеяло и закрыла глаза. Я дома.

***

Спустившись на первый этаж и пройдя на кухню, я встретила Генри. Он сидел за столом, пил кофе, курил и читал научно-фантастическую книжку. Он был настолько поглощён произведением, что не сразу заметил меня.

— Привет, соня, — с улыбкой поздоровался парень, откладывая книгу.

— И тебе здравствуй, — в тон, ответила я, подходя к холодильнику.

Достав палку колбасы, сливочное масло и пакет с молоком, я принялась готовить чисто английский завтрак: овсянку с бутербродами и какао.

— Лея, прости, что я так на тебя набросился утром, — Генри решил начать разговор с извинений.

Я стояла к нему спиной, но всё равно догадывалась, какое у него при этом виноватое выражение лица.

— Всё в порядке, Бет уже провела со мной соответствующую беседу, — с долей напряжения в голосе сказала я. Помешивая кашу на плите, я сосредоточенно размышляла о том, что хочет сказать наш главный.

— Лея, тебе придётся поехать в клуб, — твёрдо сказал Генри, удостаиваясь моего изумлённого взгляда.

— Что случилось? Почему ты изменил своё решение? — с удивлением в голосе спросила я.

— Он позвонил, — поджав губы и скрестив руки на груди, ответил Генри. Ему никогда не нравилось проигрывать и он ненавидел быть зависимым.

— Как?

— А я откуда знаю? — громко воскликнул парень, вскакивая на ноги. — Боже, Лея, если бы я теперь не знал, что он сможет нас найти в любой части страны, мы бы уже были на границе Нунавута в компании эскимосов! Этот человек за несколько часов узнал и то, кто мы такие, и то, как нас всех на самом деле зовут. Лея, он смог забраться в моё прошлое, — последние слова Генри произнёс необычайно тихим голосом, а затем вновь сел за стол, положив на него локти и прижимая пальцы к подбородку. — У тебя каша убегает.

— Что? Каша! — опомнилась я, резко выключая конфорку. Каша не успела запачкать плиту, только кастрюльку. Сняв её с плиты, я осторожно перелила овсянку в тарелку и перенесла ту на стол, присовокупив бутерброды. Чайник почти закипел, так что скоро на столе появится чашка с вкусным какао со сливками.

— Генри, а тебе не кажется, что в этой ситуации нам и следует драпать в Нунавут? — осторожно спросила я, а затем подула на ложку с горячей кашей.

— Нет, Лея, не вариант, — отрицательно покачал головой Генри.

— Остальные в курсе? — спокойно спросила, с наслаждением поглощая овсянку.

— Нет. И им лучше не знать.

— Это почему интересно? — возмутилась я.

— Потому что они, кроме Риччи, младшие. Их это не касается, — жёстко сказал Генри, наблюдая за моей трапезой.

— А отдуваться мне? — обиженно пробормотала я, осторожно пригубив какао.

— На то мы и старшие. Лея, пока эта ситуация опасна только на словах. Этот Рональд не требует от нас ничего противозаконного или аморального. Он хочет, чтобы мы восполнили ущерб, нанесённый его клубу. Он предложил тебе работу. Он пригласил Берт и Бетани украсить здание. И за всё он заплатит. Пока всё выглядит довольно хорошо, если не считать его методов. — Рассудительно сказал Генри, докуривая и туша сигарету.

— В любом случае, если что случиться — это случится со мной, — холодно ответила я. — Ты же понимаешь, что мне придётся работать на Рональда. А я даже не знаю, что он от меня хочет.

— Вот сегодня и узнаешь, — с напряжением в голосе, ответил Генри. — И прости, что так получилось.

— Хватит извиняться, сделанного не воротишь, — отрезала я. — А теперь, раз уж мы всё обсудили, не мог бы ты меня оставить наедине? Я хочу спокойно позавтракать, прежде чем тащиться через весь город в этот клуб.

— Как всё проясниться, позвонишь? — уже в дверях спросил Генри, как-то печально смотря на меня.

— Обязательно, папочка, — съязвила я, помахав ему рукой.

Было обидно, что Генри так «просто» решил сложившуюся ситуацию. Пожалуй, слишком просто, учитывая нашу дружбу и отношения в семье. Меня сильно заинтересовало, что же такого накопал Рон, что Генри без борьбы принял навязанные ему условия? Кем он был до того, как создал нашу семью? Ответа на этот вопрос я не знала.

***

Я приехала в клуб в тот момент, когда из него выходили рабочие мексиканцы. Они что-то обсуждали на смеси из испанского и английского языков. Проходя мимо, один из них подмигнул, я вяло улыбнулась в ответ.

— Не ожидал, что ты всё-таки приедешь, — с ехидной улыбкой проговорил стоящий возле входной двери Рон.

— Ты просто не оставил мне выбора, — вымученно ответила я, подходя к нему.

— Признаться честно, не ожидал наткнуться на таких как вы.

— Каких таких? — нахмурившись, спросила я. Рон посторонился, пропуская меня внутрь клуба и следуя за мной.

— Семейных, — с усмешкой проговорил он.

— Рада, что смогла удивить тебя, — не зная, как реагировать, ответила я.

Рон подошёл к стойке бара, перегнулся через неё и, покопавшись в бумагах, достал несколько листов, а затем протянул их мне.

— Что это? — настороженно спросила я, беря бумаги.

— Счета за всё, что вы здесь натворили, — с обезоруживающей белоснежной улыбкой ответил он.

— 40 000 долларов? — почти прокричала я, добравшись до отметки «итого».

— Радуйтесь, что не дошли до нижнего зала клуба, — рассмеялся Рон.

— Сколько же мне придётся на тебя работать, чтобы возместить долг? — осипшим голосом, спросила я.

— Столько, сколько потребуется. И не забывай, что предложение для твоих друзей художников всё ещё в силе. А также если кто-то ещё захочет вносить деньги в уплату долга — я не буду возражать, — спокойно ответил он.

— Что ты хочешь, чтобы я для тебя делала? — вернув себе былой настрой, спросила я. Если не только я буду отвечать за последствия нашего веселья — всё в порядке. И я прослежу, чтобы каждый внёс свою лепту.

— Будешь работать официанткой, когда клуб отроется, — пожав плечами, ответил Генри, — по тебе видно, что никакими танцевальными навыками ты не обладаешь. Бармен скорее тоже получится плохой. На кухню я тебя не пущу. Если захочешь — будешь убираться после закрытия клуба. Но не советую, будет тяжело после целой ночи стояния на ногах. Ещё вопросы?

— А что я буду делать, пока клуб не откроется?

— Уж поверь, в том хаосе, что сейчас царит в здании — тебе всегда найдётся работёнка.

— Сколько ты будешь мне платить? — продолжила задавать вопросы, доставая из кармана брюк сигареты.

— 30 долларов в час устроит? Работа с десяти вечера до шести утра. Один плавающий выходной. Условие — чаевые в общую корзину, потом всё равномерно делится между официантками и барменами.

— Какие хорошие условия, — я по опыту знала, что 30 баксов это очень-очень хорошие деньги. Фактически, за год я самостоятельно смогу расплатиться с Роном, не питаясь хлебом и водой. Это сделало меня подозрительной. — С чего ты так расщедрился на девчонку, которую знаешь меньше суток?

Рон выхватил из моих рук сигарету.

— С того, что не могу иначе. Я уже заключил несколько договоров с другими официантками и если я буду тебе платить меньше — это вызовет ненужные расспросы, которые одинаково вредны как тебе, так и мне. И вот ещё одно условие — в моём клубе ты не куришь.

— Да что ты привязался к моим сигаретам? — взъярилась я, раздражённо смотря на мужчину. — Тебе какое дело? Ты что мой отец, чтобы указывать, что я могу, а что нет?

— Нет, я твой работодатель. И поскольку официантки, как и танцовщицы — лицо клуба, я не хочу, чтобы у нас работали курящие девушки, это не нравится посетителям.

— Замечательно, — со злобой протянула я, чувствуя, что возразить-то нечем.

— Не злись, тебе это не идёт, — Рональд тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула.

— Слушай, может я устроюсь на другую работу, а тебе просто деньги буду приносить? — с неприкрытой надеждой в голосе, поинтересовалась я, наклоняясь над столиком.

— Не вариант, — отрицательно покачал головой Рон.

— Но почему? — спросила раздосадовано, приземляясь обратно на стул.

— Ну, во-первых тебе это не выгодно. Ты не найдёшь в этом городе работу, на которой тебе будут столько же платить, — с усмешкой проговорил Рон, — во-вторых это послужит тебе и твоим друзьям уроком — как себя вести нельзя. Это большой город, Лея, большой и опасный. Вы совершили мелочь по меркам Нью-Йорка, но и её отыграть не смогли. Твоё присутствие здесь послужит сдерживающим фактором для твоей «семьи».

— Что ты узнал о Генри? — резко спросила, впиваясь в него взглядом. Я словно бы знала, что здесь кроется основная причина, почему Рон хочет держать меня на виду.

— Это тебя не касается, — парировал мой выпад Рон, — и хватит вопросов. Переходим к делам. Твоя задача на сегодня — убрать весь мусор, оставленный строителями. Помимо ремонта бара, сегодня также установили раковины в туалетах и прочистили канализацию. Сегодня ты уборщица, Лея. Где что лежит — знаешь. Можешь приступать.

Я фыркнула и сделала вид, что меня это не раздражает. Но на самом деле вся эта ситуация бесила до жути. Мне не привыкать работать, в своей жизни я успела побывать и домработницей (когда жила в приёмных семьях) и официанткой, и уборщицей, подавальщицей, работала швеёй и на автозаправке машины мыла. Список большой, но я не жалею, потому что эти умения всегда пригодятся и всегда будут востребованы, как «чёрный» труд. Волновало другое — подчинение. Я бежала от зависимости перед приёмной семьёй, бежала из системы не ради того, чтобы какой-то напыщенный красавчик указывал мне что делать. Мне нравилась та свобода, что царила в наших сердцах, пока мы были в пути. Не нравится — Arrive derci! И мы вновь трогались в путь. Теперь даже если мне что-то не будет нравиться — придётся выполнять, потому что затронута наша маленькая семья. А это единственное, что было дорого мне в этой жизни.

Одиннадцать лет назад маленькая голая девочка появилась словно из ниоткуда на просёлочной дороге. Она походила на ангела упавшего с небес: длинные белоснежные прямые волосы, серая полупрозрачная радужка глаз, пухлые, но бескровные губы, худоба, что не свойственна маленьким девочкам. Лея стопроцентный альбинос. Её первые приёмные родители дали девочке такое имя, так как в переводе оно означает голубые, светлые глаза или усталая, слабая, что очень хорошо подходило к её душевному состоянию. Но всё меняется и теперь Лея стала совсем другой. Она изменила свою внешность до неузнаваемости. Волосы, ранее достающие до ягодиц, были безжалостно отрезаны, теперь они едва касались плеч. Девушка перекрасила их в чёрный цвет, сделав свою бледность почти трупного синего оттенка. Она выдёргивает брови и ежедневно чёрным карандашом наносит новую форму. Чёрная тушь, подводка. Когда появились деньги, стала использовать чёрные линзы, чтобы полностью избавиться от почти бесцветной радужки с красным отблеском. Единственное, Лея ничего не могла поделать со своей фигурой. «Анорексичная» худоба, подкрепляемая тяжестью улицы, не проходила, делая девушку очень маленькой и беззащитной. Генри пытался уверить Лею, что ей очень идёт такое телосложение. Её лицо сохранило нежность детства, а фигура обманывала многих, из-за чего Лее часто прощали и воровство в магазинах, и карманничество. А когда это не срабатывало, она успевала сбежать до того, как все поймут что к чему. Никто не ожидает от, с виду миленькой девочки, такой прыти и ловкости.

Однако Лея была недовольна своим телом. Она словно бы чувствовала, что здесь что-то не так. Ей казалось, что именно из-за альбинизма она оказалась на той дороге. Что её бросили из-за того, что она урод, не понимая истинного значения этих таких понятных мыслей брошенных детей.

Вот только девочка даже представить себе не могла, насколько же она на самом деле права.

Маркус

— Давай девочка, кричи громче!

Испуганная девчушка лет семнадцати испуганно пятится назад, натыкаясь на предметы, шатаясь от страха. В её больших, как у оленёнка, глазах виднелось отчаяние, обречённость и покорность судьбе. Она дошла до стены, испуганно обернулась и поняла, что бежать дальше некуда. Да и не могла девчушка бежать, ноги не слушались, к горлу подкатывал комок, затрудняя дыхание, а мышцы задеревенели от ужаса. В ушах стучала кровь, она не понимала, что происходит, мозг отказывался принимать такую реальность.

Перед ней стоял, казалось бы, привлекательный молодой мужчина с яркой запоминающейся внешностью в дорогой и стильной одежде. Длинные каштановые волосы, заплетённые в косу, прямые скулы, красивый овал лица, тонкие почти острые брови добавляли лицу резкости и властности. Он был высоким — метр восемьдесят, фигура тонкая, почти женственная, но прямая осанка уверяла в силе, скрытой под одеждой. Этот мужчина вызывал желание у женщин и зависть у мужчин. Победитель, уверенный и хладнокровный. Но что же так напугало девчушку? Что заставляло её скулить от страха, только взглянув на него? Из-за чего она боялась пошевелиться и сдвинуться с места?

Красота мужчины была щедро разбавлена его истинной сутью. Некогда зелёные, яркие глаза полыхали как светлячки в ночном небе: салатовый цвет с всполохами белого. Приоткрытый рот обнажал верхние клыки, а на его руках виднелись настоящие длинные заострённые когти молочного цвета. Но что же так пугает малышку? Когти? Клыки? Нет-нет, его взгляд, ледяной, немигающий, опасный и завораживающий. Этому взгляду хотелось подчиниться и как можно скорее отвести глаза и уставиться в пол, чтобы не чувствовать, как эти безумные зелёные глаза забираются тебе в душу. А ещё голос, сводящий с ума, пробуждающий скулёж неподобающий гордой представительнице человечества.

А ведь ещё сегодня утром эта красотка была уверена, что мир принадлежит именно ей! Она с гордой осанкой шла по жизни, спокойно лавируя между опасностями. Ещё в детстве убедившись, что красота — это сила, она без зазрения совести использовала дары природы, чтобы добиваться своих целей. И вот уже несколько дней, как она витала в облаках от счастья, убеждённая, что поймала свою счастливую звезду — красавца мужчину, богатого и одинокого. Он, не скупясь, дарил ей комплименты, водил в дорогие рестораны и всегда покупал красивые фиолетовые розы, от которых девушка была без ума. Сегодня она решилась расстаться с невинностью в объятиях этого идеального мужчины. Ни о чём не жалея, она с удовольствием приняла приглашение посетить его лофт. Здание находилось в деловой части города и когда-то было небольшой типографией. Когда рабочий день заканчивался — улицы пустели, лишь иногда сюда заезжала патрульная машина. Девушку это не смутило.

Всё изменилось в ту же секунду, как за их спиной закрылась автоматическая дверь подземного гаража и они остались одни. Сначала она даже не поняла, что не так. Он вежливо открыл перед ней дверь, помог выйти из машины, проводил до лестницы на первый этаж. Но мужчина молчал, и это, насколько она знала, было ему не свойственно. Несколько раз девушка пыталась вызвать спутника на беседу, но каждый раз наталкивалась на его взгляд и беспомощно умолкала. В один из моментов она решила попросить отвезти её домой, ей стало холодно от такой враждебности. Тогда всё и началось.

— Марк, пожалуйста, не надо, — шептали губы, когда он заводил её руки за спину и властным движением прижимая к телу.

— Ты сама этого хотела, девочка, — негромко рассмеялся мужчина, касаясь губами её шеи.

— Я, — испуганно запнулась девочка, — нет, я больше не хочу, не делай…

— Успокойся, больно только в первый раз, — он лизнул её шею и тогда девушка не выдержала.

Она тонко завизжала и вырвалась из рук мужчины, делая несколько шагов назад. А потом она закричала в голос, когда увидела его руки. Увидела, как из пальцев вырастают когти, увидела, как засияли его глаза. Девочка неожиданно поняла, что домой уже не вернётся.

***

— Маркус, ты режешь меня без ножа, — укоризненно проговорила молодая девушка, появившаяся в дверях зала.

Вампир равнодушно посмотрел в её сторону, отсалютовал бокалом вина и продолжил что-то читать с экрана ноутбука. В комнате стоял резкий приторный запах, идущий от тела распотрошённой жертвы. На её неповреждённом лице застыла гримаса ужаса и невыносимой боли. Она была в сознании, когда он убивал её.

— Так и будем молчать? — девушка прошла в комнату и подошла к телу. Брезгливо поморщившись, она переступила через лужицу крови и склонилась над трупом. — А она была красивой. Почему ты её убил?

— Такая же, как и все, — без выражения ответил Маркус. Его глаза ещё сохраняли остаточную яркость после насыщения.

— А ты всё в поиске второй Фриды, — желчно заметила девушка. Поднявшись с колен и стряхнув невидимые пылинки, она подошла к нему, взяла бокал со стола, пригубила, а затем резко отбросила в стену, наполнив комнату немелодичным звоном.

— Как ты посмел убивать в своём доме? — гневно воскликнула вампир. Сжав кулаки, девушка нависла над Маркусом, злобно смотря прямо в глаза. — Ты же знаешь правила! Нам запрещено убивать людей там, где мы живём и работаем. Нельзя гадить, где живёшь, Маркус! Какого чёрта?

Но на вампира эта тирада не произвела нужно впечатления. Он со вздохом захлопнул крышку ноутбука, вынуждая девушку отступить.

— Аннет, а тебе не кажется, что скоро станет всё равно? — всё так же спокойно спросил Маркус. — Честно, мне надоели эти игры с человечеством. Я хочу, чтобы всё закончилось.

— Уж поверь мне, не ты один, — холодно согласилась девушка, скрещивая руки на груди, — вот только нельзя забывать про осторожность, Маркус. Твой поступок накануне решающего этапа выглядит очень эгоистично. Неужели ты сам этого не понимаешь? Забил бы её где-нибудь в другом месте, я бы и слова не сказала! Но так… Ты ставишь нас всех под удар!

— Не волнуйся, следов не останется. Я наложил на неё гипноз с самой первой нашей встречи. Она никому про меня не говорила. Камеры видеонаблюдения не засекли её в моей машине, только смутный силуэт девушки. Всё чисто, Аннет. Никаких осечек.

— Как же. Труп уже воняет, не понимаю, как ты можешь здесь сидеть и работать, — сморщив носик, проворчала девушка, успокаиваясь. Это был уже не первый их конфликт на почве «любви» Маркуса к молоденьким девушкам. Аннет всегда выступала как сдерживающий элемент, не позволяющий вампиру зарваться. Дело в том, что эта с виду хрупкая девушка-вампир обладает интересной способностью, а именно — она двусторонний эмпат. Она может как читать эмоции других людей, так и заражать их собственными. За столетие своей жизни, Аннет в совершенстве научилась контролировать эти способности и теперь охотно применяла их на практике. Вот и сейчас, она незаметно, на грани чувствительности, поселила в сердце Маркуса вину за свой проступок. Совсем скоро он отчитается о совершённом перед их главным и конфликт будет исчерпан.

— Скоро приедут уборщики, — пожав плечами, ответил вампир, — никогда не понимал твоей брезгливости, ты же умеешь контролировать обоняние, чего тебе стоит просто ничего не чувствовать? Мне-то всё равно, я в лаборатории и не к таким ароматам привык.

— Дорогой, я родилась в Уайтчепле, меня сложно чем-то смутить. Но это не означает, что труп этой девицы должен разлагаться в твоём зале у всех на виду. — Язвительно парировала девушка.

— А что, кто-то ещё должен приехать? — удивился Маркус. — Себастьян же на Изоле́-Капрая вместе с нашей малышкой.

— Пока да. Он привязывает её к себе. Совсем скоро он проведёт обряд связи и станет её отцом.

— Как мило, — хмыкнул вампир, откинувшись на спинку дивана и пристально смотря на девушку, — когда ждать в гости? Чем раньше я начну проводить исследование, тем скорее будет готов результат.

— Думаю, что в середине мая они приедут, — пожав плечами, ответила Аннет, — не могу сказать точнее. Сам понимаешь, им нужно время. Ему нужно время, чтобы полностью подавить её.

— Что же, не будем их торопить, — ухмыльнулся Маркус, — почему ты приехала, Аннет? Я не поверю, что ты пришла сюда только ради того, чтобы сообщить о Себастьяне и Софии. Это ты могла сделать и по телефону. Что случилось?

Аннет тяжело вздохнула, мельком глянула на труп растерзанной девушки, а затем села напротив Маркуса, поджав ноги и склонив голову набок так, как она всегда это делала, когда хотела подумать.

Сама по себе Аннет не была писаной красавицей, её внешность была с тем самым волшебным изъяном, благодаря которому она намертво врезалась в память. Изъян странных, не таких. Даже превращение в вампира не смогло побороть дар природы, делающий девушку похожей на лесную нимфу. Большие круглые глаза с радужкой карего цвета и «пушистыми» ресницами, соболиные брови с прямым изломом на концах, пышные вьющиеся почти чёрные волосы и полные губы с вертикальной полоской на нижней губе. Больше всего в её лице привлекала небольшая родинка на подбородке, странным образом сохранившаяся после превращения. Как и все вампиры, Аннет была худенькой, с красивой тонкой талией и маленькой грудью. Девушка предпочитала цыганский стиль, поэтому она с удовольствием носила множество золотых украшений, звенящих и переливающихся при ходьбе. Аннет была совершенным вампиром, чувственным, страстным, но сохраняющим холодную голову и спокойное сердце. Ничто не могло потревожить эту девушку без её желания, она с лёгкостью контролировала свои эмоции, не показывая, что на душе. Поэтому видеть её тревогу было как минимум странно. Маркус не понимал, что происходит с их ледяной королевой.

— Маркус, скажи, как продвигаются дела с проектом «Дева»? — на её слова Маркус немного напрягся, не понимая, к чему ведёт девушка.

— Никак, ты же знаешь. Проект был заморожен ещё в начала нулевых сама знаешь из-за чего. Сейчас ведётся мониторинг больниц, но пока безрезультатно. С чего такой вопрос?

— Мне не нравится запасной план, — поджав губы, ответила девушка. Она наклонилась вперёд, положив руки между ног. — Замороженные люди — это не вариант. И ты сам это понимаешь.

— У нас нет альтернативы, Аннет, — спокойно ответил вампир, наблюдая за девушкой. — Почему ты это говоришь мне, а не Себастьяну или Лазарю? С чего такая откровенность?

— Себастьян недолго был членом клана Первая кровь. Лазарь из клана Драконов. Ни один из них не знает, кто такой Люциан, — со значением в голосе проговорила она, — мы оба знаем, что глава нашего клана параноик…

— Бывший! Мы свободные вампиры, больше никаких кланов не существует, это анахронизм! — перебив, резко выпалил Маркус, сжимая кулаки.

— Я не спорю, Маркус, — подняв руки, защищаясь, согласилась девушка. — Но ты сам понимаешь, что он не согласен с этим! Люциан одержим жаждой власти. Он хочет править и возродить свой клан. И то, что мы делаем, может помочь ему сделать это. Пока проект «Сытый» является скрытым от обычных вампиров, всё в порядке. Многие знакомы с докладом, но мало кто принимает его всерьёз. А что будет, если они обо всём узнают? Начнётся паника, анархия и всё закончится войной вампиров против людей. Только Люциан сможет предотвратить эту войну, объявив нас вне закона, основываясь на наших действиях. У него это получится. — Девушка перевела дух и задумчиво побарабанила пальцами по столу. — Пока он ни о чём не знает. Иначе нас уже вели на казнь. Но… что-то тут не так, Маркус, мне всё время кажется, что кто-то нами искусно манипулирует, формируя наше движение в нужном ему направлении. Я не знаю, кто ещё может быть этим манипулятором, кроме Люциана и это меня пугает.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — с сожалением проговорил вампир, склоняясь вперёд, ближе к девушке.

— Я говорю о совпадениях, — твёрдо проговорила она. — Это как лавина мини-ловушек и случайностей. Не понимаю, как они взаимосвязаны, но картинка уже не та и мы стоим на краю пропасти. Всё началось с Софии, с того, что её решил скрыть от нас Константин. С чего бы ему так поступать, ведь когда она была маленькой девочкой, он ещё не был в неё влюблён! Однако он это сделал. Потом её родители переехали в Санкт-Петербург, казалось совпадение, что это именно тот единственный город на территории России, принадлежащий охотникам. Но именно охотники первыми нашли Софию и приручили её, сломав мировоззрение молодого вампира. Потом тот долгий период, когда Себастьян не мог отыскать девушку… тут так много всего, Маркус, что я просто не знаю, что и сказать.

— За тебя говорит твоя интуиция, дорогая, — с пониманием согласился Маркус, — это единственное, что мы с тобой унаследовали от Люциана. Доверие к интуиции вампира и паранойя. Вот почему мы с тобой смогли миновать столетний рубеж. Мы сможем довершить начатое.

— Я просто…

— Что произошло между Себастьяном и Софией? — резко, как на допросе, задал вопрос Маркус.

— Пока ещё ничего, — поджав губы, ответила Аннет, отворачиваясь от вампира.

— Вы были с ним вместе когда-то, — заметил Маркус. — Ты не можешь его отпустить?

— Могу… но не с ней! — громко воскликнула девушка, а затем прижала руки к губам. — Не с ней, Маркус. Она совсем не такая, как мы. В ней так много осталось от человека. Я боюсь, что она станет его слабостью, а мы не можем позволить себе быть слабыми!

— Ты… ревнуешь? — неожиданно смутился вампир, не решаясь посмотреть на девушку.

— Ах, если бы, — не сдержано, ответила она, — я просто боюсь, что у нас ничего не получится. Времени осталось так мало.

— Нам всё сложнее оставаться в тени, — согласно кивнул вампир, понимая, что девушка говорит не всё.

— Надеюсь, у нас всё получится.

— У нас просто нет другого выбора.

***

— Ты куда-то собрался?

Спустя час, Маркус решил, что пришло время искать новую девушку. Скоро должны приехать уборщики и ему не хотелось наблюдать процесс «уборки».

— Да, я еду на открытие клуба.

— Что за клуб и почему я не знаю? — заинтересованно спросила Аннет.

Маркус мысленно простонал. Аннет была хорошим вампиром. Она полностью превратилась в хищника и охотиться с ней было одно удовольствие. Если она не выступает в качестве няньки. А судя по всему, именно это она и намеревается делать. Следить, чтобы он никого не убил.

— Не думаю, что тебе будет интересно, — с нажимом проговорил вампир, появляясь в дверях гостиной. До этого они разговаривали, находясь в разных комнатах, что согласитесь очень удобно.

— А ты попробуй, расскажи, — лукаво протянула девушка.

— Клуб «Время». Принадлежит представителю Теневого мира. Здесь его зовут Рональд.

— Как интересно. Там есть возможность поохотиться? — облизнув губы, но не выказывая настоящей заинтересованности, проговорила Аннет.

— Да, этот клуб разделён на две части — верхний этаж для людей, нижний — vip-зал для сверхъестественных. Мы, вампиры, имеем право проводить вниз загипнотизированных, — с глубоким удовлетворением проговорил вампир.

Ему действительно хотелось побывать в таком клубе, ведь прежде подобной планировки он нигде не встречал. А тут похоже на шведский стол для вампиров, полная безопасность и анонимность. Для vip-зала был предусмотрен запасной выход в переулок, где нет камер наблюдения.

— Отлично, когда выдвигаемся? — с воодушевлением поинтересовалась Аннет, доставая из сумочки миниатюрное зеркало и набор косметики.

— Тебя не звали, — довольно грубо одёрнул Маркус, хмуро наблюдая за её манипуляциями с косметикой.

— Милый, а тебя никто не спрашивал, — с напевом протянула Аннет, щёлкнув крышкой зеркала и ехидно улыбаясь мрачному вампиру. — Или ты думаешь, я позволю тебе искать новую жертву? Помнишь, с чего начинался наш разговор? Я не позволю тебе и дальше искушать судьбу. А если будешь упрямиться — позвоню Себастьяну.

Вампир ничего не ответил, продолжая и дальше недовольно смотреть на девушку. Аннет негромко вздохнула и сосредоточилась. Сейчас ей нужно было стать податливой, расслабленной и внушаемой, чтобы передать эти эмоции Маркусу. Эта способность только так работала, поэтому ей долго пришлось учиться настраивать себя на нужные эмоции. Теперь это получалось легко, сложнее было потом их сбросить с себя и вновь стать самой собой.

— Так мы идём? — с хрипотцой в голосе тихо спросила она.

— Ты не оставила мне выбора, — Маркус неприязненно посмотрел на девушку, а затем сделал приглашающий жест в сторону подвального этажа.

Вампир знал, что она с ним сделала. Слишком уж очевидны были её действия. И в первый раз он задумался, а если способ избежать воздействия?

***

Вход в клуб не поражал воображения. Чёрное двухэтажное здание с простой чёрно-белой вывеской и логотипом часов. Он находился в углублении от проезжей части, оставляя перед собой, обнесённый оградой, небольшой дворик для машин. В центре располагался фонтанчик с формой песочных часов и белой подсветкой. Обогнув площадку, Маркус припарковался и вылез из машины, чтобы помочь выйти своей спутнице. Правила приличия никто не отменял, даже учитывая напряжённость их отношений.

— Так и будешь дуться? — недовольно проговорила Аннет, поправляя волосы и одёргивая платье.

— Я буду в хорошем расположении духа, если ты уедешь, — иронично воскликнул вампир, беря девушку под руку, — я даже такси для тебя вызову и оплачу поездку.

— Какая забота, — саркастически проговорила она, чуть сжимая пальцы. — Не забывай, Маркус, если подведёшь нас, плохо будет всем.

На это ему нечем было ответить, поэтому вампир промолчал, ведя спутницу к входу. Там стояли два охранника в новеньких пиджаках с бабочками. Это были не мордовороты и не перекаченные бойцы подпольных клубов, их лица не были обезображены старыми шрамами, а глаза не вызывали страха. Они улыбались, готовые услужить посетителям, однако в их движениях скользила грация хищников, не оставляя сомнений о том, кто они и зачем здесь стоят.

— Добро пожаловать в клуб Время, — почтительно проговорил один из них, когда понял кто перед ним.

Аннет втянула воздух и незаметно поморщилась. Оборотни. От них всегда пахло лесом, хвоей и шерстью. Не испытывая удовлетворения от общения с превращающимися, она не могла не отметить, что для охраны они подходят лучше всех.

Пройдя внутрь, вампиры увидели перед собой коридор, выполненный в чёрно-белом стиле, вдоль стен висели двойные ажурные лампы, ярко освещающий пространство. Справа была гардеробная, за стойкой которой стояла молодая девушка в белой рубашке и чёрных брюках. Она вежливо улыбнулась, поприветствовала вампиров и приняла их накидки. Чуть дальше по коридору была зарешёченная комната, там сидел продавец билетов. Маркус протянул ему полученный пригласительный, и молодой человек поставил им на руки штамп, видный только во флуоресцентном свете.

— Прошу, — Маркус открыл перед Аннет чёрные двери, пропуская вперёд.

Девушка негромко рассмеялась, чувствуя, насколько напряжён её спутник. Легкомысленно взлохматив вьющиеся волосы, она прошла в клуб.

Да, это стоило раздражения Маркуса. Очень стильное и тонкое место с прекрасно настроенным звуком и удачным расположением барных стоек. Над потолком висело несколько клеток, в которых танцевали гоу-гоу девушки. Сцена пока была пуста — публика была отдана на растерзание известному ди-джею, нацепившему на себя каску с фонариками по бокам. Длинный вытянутый танцпол, со сверкающими квадратными вставками, был заполнен людьми, прыгающими и веселящимися, как мартышки. От этого сравнения Аннет улыбнулась, видя, что и Маркус подумал о том же.

За барными стойками стояли девушки в белоснежных трико, облитые светящимися красками. Такой же макияж на лицах и приклеенная улыбка. Ночь только начиналась, но уже можно было сказать, что клуб будет популярным. Здесь уместно царил полумрак, разряженный световыми вспышками и нетрадиционным светом. Но больше всего привлекали внимания стены, расписанные удивительными экзистенциальными сюжетами также светящимися и вспыхивающими в темноте. Особенно красиво выглядел единорог, прячущийся за небольшими диванчиками возле стен. Подняв голову наверх, можно разглядеть спокойный второй этаж со столиками, там можно съесть что-нибудь непритязательное и отдохнуть от танцев. На второй этаж вели две винтовые лестницы, расположенные по бокам от зала, чтобы не мешать танцующим. Там же находился мини-бар, где можно заказать что-нибудь горячее или вызвать официантку.

Маркус остался довольным открывающимися перед ним охотничьими угодьями. Он предвкушал, как будет выискивать здесь молоденьких напыщенных дурочек и показывать им правду жизни. Сейчас же он был готов усмирить свою жажду ради Аннет. Его спутница внимательно следила за его поведением, не давая спуску. Вздохнув, вампир было решил посетить нижний этаж, когда увидел её. Ту, что положит конец всему.

Молодая девушка стояла возле барной стойки и о чём-то весело переговаривалась с барменом. Они смеялись, обсуждая открытие клуба и сколько нервов было потрачено в процессе. Девушка отбросила волосы назад и на секунду обернулась. Она была красивой, необычной, но такой простой и одинокой. Чёрные прямые волосы, явно крашенные, крупные серые глаза, близко посаженные от носа. Бесцветные ресницы, подведённые чёрной тушью и подводкой. Нарисованные брови, в виде изломанной линии, которые совершенно ей не шли. У неё был изящный носик, чуть вздёрнутый, обнажающий её характер. Мягкий овал лица и пухлые бескровные губы с ярко-красной помадой. Когда она улыбалась, виднелись верхние зубы, у одного из которых был отломан низ, делая его похожим на клык. Она была худенькой, очень-очень худенькой и низкой, похожей на школьницу, странным образом затесавшейся во взрослом клубе. Только её форма — белая рубашка и чёрные брюки подтверждали, что она здесь работает.

Девушка словно почувствовала его взгляд и вздрогнула, испуганно озираясь. Вскоре страх прошёл, да и подруга что-то возбуждённо ей говорила, показывая на часы. Девушка рассмеялась, расслабилась и, подхватив блокнот, отправилась на второй этаж, нет-нет да поглядывая по сторонам, пытаясь понять, что её так напугало.

Вампир неотрывно смотрел на девушку, не обращая внимания на Аннет, на окружающих его людей, не замечая смену музыки и появления владельца клуба на сцене. Он просто смотрел на неё, понимая, что больше не сможет отвести взгляд.