Глава 22

Я подняла глаза на небо.

Окрашенное бордовым закатом, оно переливалось словно рубин.

Солнце, садившиеся за горизонт, не отбрасывало лучей.

Опасно ли оно для меня?

Ноги сами повели меня по дороге.

Я всё ближе и ближе подходила к нашей окрестности.

Но внезапно звон колоколов ворвался в мой мозг.

Я почувствовала скрежет собственных зубов.

Каждый удар отбивался в моём сердце.

Мне страшно слышать эти звуки.

Почему? Снова звон.

В висках пульсирует кровь.

Спотыкаюсь, начинаю пятиться назад.

Кончики пальцев немеют. Истерично затыкаю руками уши.

— За что, — причитаю я, — почему мне теперь больно!?

Мелодия колоколов нарастает.

Учащённо дышу, пытаясь вытерпеть этот момент.

Звон прекращается, испарина проходит по моему лбу.

Успокаиваюсь и сглатываю образовавшуюся слюну.

— Вот значит как. Ты отрёкся от меня?

Настойчиво бреду по направлению к храму.

Вот он уже перед моими глазами.

В 20 метрах от входа падаю на колени.

Тело сковывает холод. Я не могу ступить дальше.

Брошенный храм — говорили, здесь живёт слепой монах, именно он звонит каждый вечер. Хотя он нищий, слепой и немощный. Вера не покидает его.

Живёт рядом с логовом вампиров.!? И впрямь сумасшедший!

Есть ли там люди, скрывающиеся в святом месте, от таких как мы.

Пусть даже они есть там. Пусть убьют меня!

В небе догорает последний остаток дневного света.

— Прости меня, — вопрошаю я, невидимому голосу, — я действительно чудовище. Но не я выбирала себе эту участь. Я предала тебя.

Казалось, мои слова разливались по округе.

— Все имеют права на жизнь, даже такие как я. Убийцы и маньяки, ты даёшь им шанс на спасение. Увидев крест, я буду бояться его?! Отчего!? Да, я пролила кровь, но не убила! Дай мне шанс, прошу. Я буду молить тебя о прощении. Не бояться тебя. Я буду жить в мире с людьми и смогу смыть свои грехи. Ведь я так хочу жить. Я выбираю свет. Я жила среди людей, и среди людей хочу жить дальше!

Проскоблив ногтями землю, я истошно зарыдала в окутавшей окрестность темноте. Дверь в храм заскрипела.

Я чувствовала, что кто— то приближается ко мне.

Яркий свет от свечи образовывал дорожку на земле.

Тяжёлые, прижимистые шаги старого человека.

— Разве был ли хоть один человек, которого бы он не простил. Даже Иуда, предав его, получил прощение, — мягкий голос словно обволакивал мои уши, я медленно поднялась с земли и увидела перед собой старика.

Его глаза были затянуты белой плёнкой.

Одежда была ветхой и скудной.

Лицо было исчерчено глубокими морщинами.

Это он — тот монах!

Я утёрла слёзы, грязными от земли руками.

Он всё ближе подходил ко мне.

Свеча интенсивно мерцала в темноте.

— Ищущий прощения — получит его. Чего же ты натворила такого дочь моя, что молишь прощения в грехах своих, в столь молодом возрасте. Я хоть и слеп, да только всё равно отчётливо вижу тебя.

— Я…

— Даже рысь может жить с антилопой вместе. Да, рысь может съесть антилопу, и только рыси решать, насытиться ли она ягодами и травой ради мирной жизни с антилопой, либо прольёт кровь и останется одна.

Он подошёл ко мне и протянул руку.

Не раздумывая, я протянула свою.

— Сильная хватка, — улыбнулся монах, — не человеческая. Как у рыси.

Его ладонь была тёплой.

Засунув другую руку в карман, он достал нитку, на котором был продет деревянный крест.

Я встревоженно попятилась назад. Монах лишь крепче сжал мою руку. И лёгким движением накинул мне крест на шею.

По шее пробежал жал, кожа защипала.

— Ты боишься потому что, вера твоя не сильна. В душе проскакивает отчаяние и злоба, и путь меняет твой. Попробуй найти себя…

Жар в области шеи прекратился. Я облегчённо вздохнула.

— Прошло, — обрадовалась я, — на меня не действует. Я не боюсь!

Монах посмотрел на меня безликим взглядом и добродушно улыбнувшись, побрёл обратно в храм.

— Не бойся. Ты светишься в ночи. И я тебя вижу. Найди что ищешь и не о чём не жалей! — захлопнув за собой дверь, он исчез.