Очаг для Фейри

Фейри — в фольклоре германских и кельтских народов и прежде всего — шотландцев, ирландцев и валлийцев, общее наименование сверхъестественных существ.

Лондон 1895 год. Суд.

Все двенадцать присяжных были дамами замужними. В их темно-коричневых и черных платьях с пышными юбками, высоким воротом и сильно зауженными талиями, в их тугих и скромных прическах с прямым пробором, в их некрасивых и бледных лицах с легким румянцем читалась слабость, в высшей степени целомудренность и предрешенность. Уже как четыре часа длилось судебное заседание, и оно им порядком осточертело; но зал был набит битком жаждущими возмездия, поэтому леди, изнемогая от боли в ногах, в спине стойко переносили страдания: сидели подчеркнуто прямо, словно нанизаны на спицы.

Вел заседание одетый в пурпурную мантию шестидесятилетний судья по имени Ричард Калхоун. Тучный старик страдал почечными коликами, и затянувшееся заседание приносило ему невыносимые муки, не уступающие пыткам закованного в колодки преступника. Превозмогая боль, судья постоянно потел, пыхтел, вытирал взмокший лоб носовым платком и надувал толстые щеки…

Двадцатью восемью годами ранее до описываемых выше событий.

Ирландия — деревня Балливадлеа

Два события, на первый взгляд не связанные между собой, происходили в ту злополучную ночь с 12 на 13 сентября 1867 года в Балливадлеа. Первым событием было то, что в семействе Пэтрика и Бриджит Боландов вот-вот должен был появиться на свет долгожданный ребенок, а вторым, не менее важным событием, было то, что старая повитуха Бебхинн решилась, наконец-то, спрятать свой, накопленный годами, капитал.

Дождавшись непроглядной ночи, Бебхинн вышла из дому и направилась в сторону развалин старого замка. Там, под одной из его стен, она и спрятала свой драгоценный клад. После, перекрестившись три раза, она принялась читать заклинание:

— Заклинаю вас, духи, семь сестер, имена которых — Лилия, Рестилия, Фока, Фола, Африга, Венулия, Дж.., — на последнем имени она, словно споткнулась и забыв егословно забыла его, продолжила, — заклинаю вас именем Иисуса Христа и его Святой Матери. Отныне ни вам, никому другому не позволено являться здесь без разрешения имярек: ни днем, ни ночью, ни поодиночке, ни вместе. Аминь…

Бебхин снова перекрестилась и убралась домой.

Возле дома ее ожидал Пэтрик Боланд.

— Прошу тебя, Бебхинн, пойдем же скорее! — сказал он, не скрывая внутреннего волнения. — Бриджит совсем плоха, Бебхинн.

— Не торопите меня, молодой человек! — проскрипела старушечьим голосом в ответ Бебхинн. — Вам бы только рожать.

Повитуху в тот момент занимали совсем иные мысли и принимать роды в ее планы ну никак уж не входило. Она мучительно думала о своем кувшине доверху набитом монетами, но больше всего ее тревожил тот факт, что читая молитву, она не назвала последнее из имен одной из сестер фейри. Только вернувшись домой, она вспомнила его и теперь непрерывно про себя повторяла:

" Джулия, Джулия..."

Два часа спустя.

От дома на холме, окутанного ночным мраком и накрапывающим дождем, вниз по узкой тропинке, передвигая дряхлые ноги, семенила повитуха. Через минуту дверь дома резко распахнулась и вслед за повитухой выскочил Боланд, наспех просовывая руки в длинный плащ с капюшоном.

— Постой, Бебхинн! — окрикнул он ее. — Слышишь, старая ты карга, постой!

— Нет, Боже праведный, нет! — испуганно, ответила повитуха.

— Да постой же ты! Вот, черт! — Боланд споткнулся и упал, но быстро поднялся и, прихрамывая на одну ногу, догнал старуху и железной хваткой уцепился ей в руку.

— Что тебе надо? Мне больно!!! Отпусти меня! — простонала Бебхинн и попыталась высвободить свою руку, словно та у нее зацепилась за железный крюк.

— Послушай, Бебхинн! Все, что хочешь проси — все отдам! Не губи ты душу мою, старая ты стерва!

— Нет — нет! Отпусти меня, дьявол! — Повитуха вырвалась и ускорила шаг.

Боланд попытался снова остановить ее, но резкая боль в суставе сковала его рывок. Тогда он нагнулся к земле и принялся судорожно шарить рукой в мокрой траве. Нащупав булыжник, едва вмещающийся ему в руку, и преодолевая адскую боль, Боланд в несколько широких шагов догнал повитуху и ударил ее камнем по голове. Что-то наподобие тонкого всхлипа, издала женщина и, точно туго набитый торфом мешок, запрокинув ноги и оголив белые юбки, повалилась лицом на землю.

— Бебхинн!.. Бебхинн!.. — учащенно дыша, позвал повитуху Боланд.

Ответа не последовало, только ветер, до того не подававший признаков жизни, словно очнувшись ото сна, поспешил передать от травинки к травинке страшное известие о смерти.

— Святой Патрик, как же так?! Старая ты крыса, Бебхинн. — Боланд опустился перед обездвиженным телом на колени, а затем, ему пришлось приложить все свою силу, чтобы перевернуть повитуху на спину, потому как та весила не меньше двухсот фунтов. После чего, преодолевая ужас и страх, Боланд склонился над ее головой и прислушался. Бебхинн не дышала...

По истечении часа, полностью выбившийся из сил, мокрый и весь в грязи Боланд стоял в проеме двери своего дома. Войдя в него, он схватил кувшин с водой и принялся с жадностью, задыхаясь и захлебываясь, пить(руки дрожали, вода заливала ему подбородок, шею, рубаху).

— Пэтрик! — раздался слабый женский голос из угла комнаты, занавешенного тряпичной перегородкой.

— Здесь я, дорогая, — отозвался Боланд. Он сбросил с себя плащ, вытер лицо и руки и, закрыв дверь на деревянный засов, подошел к супруге. — Я здесь. Не волнуйся, родная. Как ты себя чувствуешь, любовь моя? — Боланд сел на край постели и взял бледную руку жены в свои ладони.

— Мой ребенок?.. — вялым голосом, спросила Бриджит. Измученное и бледное с полузакрытыми глазами лицо ее было все в крапинках пота.

— Не волнуйся, дорогая. Все хорошо. У нас родилась дочь. Она спит. Я присмотрю за малышкой, а тебе надо отдохнуть. Я люблю тебя, Бриджит.

— Девочка, — губы жены слегка дернулись в улыбке. — А Бебхинн?

— Она ушла.

— Ты заплатил ей, милый?..

— Да.

— Хорошо… Я устала...

— Да, дорогая. Тебе нужно набраться сил, — поглаживая нежно руку жены, сказал Боланд.

— Пэтрик, ответь мне: "она красивая?"— проваливаясь в сон, спросила Бриджит.

Боланд ничего не ответил. Он встал и, склонив голову к груди, подошел к детской кроватке, где под куском овечьей шерсти лежал маленький мерзкий гаденыш с лицом, словно изрезанном морщинами. Уродец смотрел на Боланда и, словно старик, кряхтел...

Прошло 20 лет

На вершине холма стоял молодой бондарь Майкл Клири. Раскинув руки в стороны, он, точно огромная птица перед взлетом, взмахивал руками и глубоко вдыхал прохладный северный воздух. Майкл, будто пил его большими глотками и восторженно вглядывался в бесконечную даль. Его ослезненному от ветра и прохлады взору предстала калейдоскопом восхитительно-необъятная, сверхъестественная картина ирландского пейзажа, где вниз по склону сквозь обрывки, словно неочищенного хлопка, серо-белых кучевых облаков прорывалось ослепительно яркое солнце, захватывая пьянящую бесконечность, распростерлась, выстланная царственным перламутром горных лугов, пустошь с нетронутыми в своей первозданной чистоте серебряными озерами. А там далеко-далеко, где небо врезалось в землю, возвышались серо-белые метаморфические кварцитовые горы, обутые у подножья в черный мрамор. Вся эта картина, словно созданная чародеем, с впечатляющими сочетаниями цветов и оттенков, покоряла сердце Клири, подчиняла и растворяла его в себе.

— Я лечу! Я лечу! — кричал в изумлении Майкл.

— Майки, дорогой мой. Не улетай, — позвала его белокурая девушка, лежащая на овчинном тулупе брошенном в сочную и зеленую траву. — Лети ко мне, Майки!

Клири повернулся на зов и на мгновение замер. Сыто оценивая прелести девушки, он увидел тысячи желаний в лукавой улыбке алых губ ее, неуёмную жажду в глазах цвета зеленого бархата, чарующее и зовущее бесстыдство полуобнаженного, словно прозрачного, тела девушки.

— Скажи, повелительница! — закричал Майкл. — Чего ты желаешь, Ита?! Я все исполню для тебя!

Миллиардным разноцветьем хлынули озорные желания в пылкое сердце Иты. Выдавая тайные помыслы, вспыхнули звездным блеском глаза ее. И чтобы раньше времени не раскрыть их таинство, она закрыла глаза и глубоко задышала.

— Майки, — колдовским шепотом звучало в устах девушки имя Клири. — Майки…

Клири подошел к соблазнительнице и присел рядом.

— Я вижу в твоих глазах небо, — нежно сказал Майкл.

— Нет, милый. Там только ты, — прошептала Ита.

Жадный поцелуй Майкла спрятал алый блеск девичьих губ. Своим поцелуем, он разорвал все цепи сомнений, а телом своим он утаил от любопытных глаз богов восхитительную наготу возлюбленной.

— Ты царица моя, — шептал Майкл. — Скажи, чего ты желаешь, Ита? Я все исполню. Я раб твой, Ита! — Он целовать ее губы, лицо, шею, тонкие пальцы ангельских рук, ее трепетный живот, ее бедра, ее остренькие колени, ее горячие чресла.

— Маайкии! Милый мой, Майки. Я люблю тебя! Я люблю твои руки, твой запах, Майки. Я хочу тебя. Возьми меня! Возьми меня, Майки. Ты мой… мой… только мой. Боже, ну как же хорошо! Как хорошо! — Ита стиснула его бедра своими, словно изваянными из мрамора, точеными ножками и прижала с силой к себе. — Умм!.. Вот так! Так! — словно в танце, она ловила ритм его движений до головокружения. — Сильнее, Майки! Еще, еще! Уммм…

Затем она остановила его:

— Я хочу по-другому, Майки! Не спеши, милый. — Глубоко дыша, она кошкой выскользнула из его объятий и, развернувшись к нему спиной, облокотилась на руки. — Вот так хочу! Давай, милый! Войди в меня!

Клири, увидев Иту со спины, на секунду застыл в изумлении. В таком положении бедра девушки стали шире, а упругие вершинки ее ягодиц, напомнили Майклу крупные и гладкие фарфоровые яблочки.

— Ты сведешь меня так с ума, Ита! — сказал Клири и покорился первобытному инстинкту.

Ита вскрикнула и застонала.

Выплеснув энергию, Майкл мягко отстранился от девушки и, подложив одну руку под свою голову, лег на спину. Иту окутала, нахлынувшая, приятная усталость. Она насытилась любовью и тихо лежала рядом.

— Любимый, неужели нельзя ничего изменить? — вдруг, неожиданно, спросила она.

— Нет, — продолжая смотреть в облачное небо, сухо ответил Клири.

— А как же я? Как же я, Майки? — Ита приподнялась и взглянула Клири в глаза.

— Любовь моя, ты должна… ты должна знать… Я никогда не полюблю ее. Только тебе, слышишь, только тебе, Ита, принадлежит сердце мое. И никто, слышишь, никто другой не поселится в нем. — Клири взял ладонь красотки и прижал к своей груди.

— Я не верю тебе! Ты гадкий, Майки! Ты!.. Ты!.. — Ита высвободила свою руку и, рыдая, отвернулась.

Клири обнял красавицу и попытался повторить слова любви снова, но Ита не стала слушать его. Она оттолкнула Майкла и принялась надевать на себя одежду.

— Какая же ты красивая, Ита! — увидев прелести девушки, сказал Клири и ухватился за край юбки. Ита одернула подол, показала язык и быстро пошла в сторону деревни.

— Ита, завтра вечером приходи сюда! — прокричал Майкл ей вслед. — Я люблю тебя, Ита! Я буду ждать!..

Но Ита ничего не ответила. Она отмахнулась рукой и, укутавшись в платок, спустилась с вершины холма и скрылась из виду.

К двухэтажному, прямоугольному коттеджу с серой покатой крышей с грохотом подкатила деревянная двухколесная повозка. Пэтрик Боланд, высокий пожилой мужчина в кепке, в темном и плотном буклированном пиджаке, одетом поверх свитера, спрыгнул с повозки и вошел в дом. Там его встретила супруга.

— Пэт, милый! — сказала она и поцеловала мужа в небритую щеку.

— Здравствуй, дорогая, — устало ответил Боланд. Он оставил у входа дорожную сумку и подошел к камину.

— Где Джулия? — вполоборота повернувшись к Бриджит, спросил он.

— У себя.

— Как она?

— Дорогой, может, мы поторопились принять предложение семейства Клири?

— Пустое, любовь моя. Джулия не дитя. Ей уже двадцать. И пора наконец-то покончить с этими слухами… И вот еще. — Болонд вынул с внутреннего кармана пиджака маленькую коричневую книжонку и потрепал ею в воздухе.

— Это последнее, что я могу сделать для нашей дочери. И там кое-что в сумке…

— Что это, Пэт?

— Дневник. Если молитва не подействует — то....

Боланд задумался, вздохнул и провел пальцами по длинным и седым усам, напоминающим два моржовых бивня.

— Патрик, ты меня пугаешь, — тихо произнесла Бриджит.

— Это Джулия меня пугаете! — вспылил Боланд.

— Успокойся, Пэт! Прошу тебя, не начинай! — Бриджит закрыла лицо руками.

Боланд подошел к жене и, убрав ее руки с мокрого от слез лица, сказал:

— Ты же знаешь, чего мне стоило устроить Джулию в монастырскую школу, а затем закрыть рот этой швеи из Клонмелла! У меня руки в крови! Я буду гореть в аду! — покраснев от ярости и выпучив глаза, прокричал Пэт. — Тебе Бебхинн напомнить?!

— Милый, прекрати! Умоляю тебя, прекрати!

Боланд одернул пиджак и, поправив свалившийся на лоб локон волос, поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж дома.

— Джулия, дочь моя, открой, — постучав в дверь, уже совсем спокойно сказал Боланд.

Дверь открыла очаровательная девушка с черными, вьющимися волосами и глазами цвета васильков. В ее лице читалась печаль и тревога.

— Папа! — сказала она и прижалась к груди отца.

— Как ты, милая?

— Папа, папочка! Я не хочу выходить замуж за Клири. Он мне не нравится, — умоляюще сказала Джулия.

— Полно, полно тебе. Что значит не нравится, Джулия? У Майкла уважаемые родители и сам он не дурен собой. А на слухи — плюнь, дитя мое! Все эти россказни о шашнях с девками — просто чушь и клевета.

— Ну как же, папочка? Ты же знаешь, — она замолчала и отвернулась к окну.

— Дорогая, — сказал Боланд и мягко положил свои ладони на плечи дочери. — Я люблю тебя, Джулия. И ты это знаешь… я пойду на все, чтобы ты была счастлива. Вот смотри, — он вынул из кармана дневник.

— Что это, папа?

— В этой книге тайные заклинания и я надеюсь… возможно…

— Папа! — оборвала слова отца Джулия, и ее глаза наполнились слезами.

— Успокойся, милая. Я уверяю тебя, это в последний раз… Должно получиться…

— Нет!!! — закричала Джулия. — Я не хочу! Мне ничего не надо!

— Успокойся, душа моя!

— Нееет!!! — закричала Джулия голосом странным и чужим. — Нееет! Убирайся прочь, Боланд!

В лицо Пэтрику ударил ветер.

— Убирайся прочь!!!

Боланда неведомой силой вышвырнуло из комнаты и повалило на пол, а дверь, чуть не слетев с петель, громко захлопнулась перед его носом.

— Что случилось, дорогой? — спросила Бриджит, поспешившая на шум.

— Постой, Бриджит! Не вмешивайся! — закричал Боланд. — Я это так не оставлю! — Он поднялся на ноги и, раскрыв первую страницу дневника, стал произносить заклинание:

— Именем Иисуса Христа! — начал он, и все вокруг, словно при землетрясении, задрожало.

Но тут вдруг внизу зазвенел колокольчик и дрожь дома в мгновенье стихла.

— Черт! Кого там еще принесло? — прервав молитву, спросил Боланд.

Бриджит испуганно посмотрела на мужа.

— Иди, дорогая, узнай, "кто там?" — сказал он и посмотрел на дверь дочери. — Я сейчас спущусь.

Бриджит сошла вниз и посмотрела в окно. За дверью их дома стояло семейство Клири. Мать Майкла — Кэйтлин, красивая и стройная женщина и ее супруг Уильям, небольшого роста широкоплечий мужчина. Он был гораздо старше своей супруги, и на его лицо неотвратимо надвигалась безобразная старость.

Бриджит открыла дверь...

Первой в дом вошла Кэйтлин, следом вошел ее супруг, а последним, с самодовольным видом, переступил порог Майкл. Его лицо резала отягощенная неискренняя улыбка.

Женщины обменялись поцелуями, а Уильям, в знак приветствия, поцеловал руку Бриджит.

— Пэтрик, у нас гости! — позвала мужа Бриджит.

— Я уже спускаюсь! — ответил Боланд и взглянул на свое отражение в зеркале. Заучено поправив, свои непослушные волосы и, одернув пиджак, он по привычке провел пальцами по своим усам, а затем, придав своему выражению важный вид, стал спускаться по лестнице к гостям.

— Что это у вас тут все дрожит? — спросила Кэйтлин и расстегнула пуговицу на своей меховой накидке. Ее муж поспешил принять ее от жены. — Мне показалось, что ваш дом сейчас рухнет, — сказала она одарила Боландов приятной улыбкой.

— Нет, восхитительная Кэйтлин, — ответил Боланд. — Пустяки. Наш дом выдержит любую встряску. Даже, если в нем поселится молодая семья. Да, дорогая? — он посмотрел на жену, а затем подошел к Кейтлин и поцеловал ее аристократическую руку, после чего, Боланд ощутил своей ладонью крепкое рукопожатие Уильяма.

Все улыбнулись.

Вечер в доме Боландов проходил в милой беседе. Две семьи обсуждали предстоящую свадьбу молодых, а присоединившаяся к ним Джулия, была сама душка.

— Как вы смотрите на то, что наши дети немного побудут наедине? — спросила Кейтлин и посмотрела на Боландов. Увидев на их лицах согласие, следующий свой вопрос она адресовала детям: — Майкл, милая Джулия, может быть, вы прогуляетесь немного, а мы с родителями Джулии оговорим некоторые вопросы?.. Да?

Джулия не возражала. Майкл помог ей надеть теплый плащ.

Наступала ночь. Закат, словно кострище путников за возвышенностью, угасал алым поясом на горизонте. Джулия в шаге от Майкла шла впереди и думала о чем-то своем. Клири же в своей голове прокручивал давно назревшие вопросы, но никак не мог отыскать нужной фразы для начала беседы.

— Скажите мне, Майкл, — вдруг, неожиданно, прервав затянувшееся молчание, обратилась Джулия. — Вы когда-нибудь испытывали страх?

— Я? — не совсем понимая вопроса, спросил Майкл.

— Да, вы Майкл.

— Нет. Разве только… страх нищеты, — ответил Клири и рассмеялся.

— Нищеты?..

— Да, милая Джулия. Только она пугает меня.

— Майкл, — развернувшись и взглянув в глаза Клири, спросила Джулия. — Вы ведь не любите меня, Майкл?

— Что? — сбитый неожиданным вопросом, спросил Клири.

— Вы не любите меня, Майкл. Зачем вам эта свадьба?

Майкл улыбнулся и ответил:

— Послушайте, Джулия! Я полюблю вас… Извините, я хотел сказать другое. Я люблю вас, Джулия. Да я люблю вас!

— Нет, не правда, Майкл.

Клири на мгновение растерялся, но затем взял себя в руки:

— Клянусь, дорогая. Я сделаю нас счастливыми.

— Счастливыми?

— Да, счастливыми! И не сомневайтесь в моих словах, — уже совсем твердо сказал Клири.

— Тогда докажите мне свою любовь, Майкл.

— Хм… Каким же образом? — с ухмылкой на лице, спросил Клири.

— Пойдемте со мной.

— Позвольте узнать, куда?

— К холмам, — сказала Джулия и рукой указала направление.

— К холмам? — переспросил Клири и у него, от неожиданно возникшего волнения, что-то закрутилось в животе.

— К холмам, мой бесстрашный Майкл.

— Что за глупость, Джулия? Зачем ночью идти к холмам? — в голосе Майкла звучали нотки, накатывающейся тревоги.

— Я покажу вам кое-что.

— Нет, Джулия… Это какой-то безумие… Только если вы настаиваете?.. Я согласен. Хотя я считаю такого рада предложения детским капризом. И все же я уступаю вам. И не вздумайте предположить, моя дорогая Джулия, что я струсил. Я никого не боюсь. Пойдемте же! И знайте, это будет в последний раз, Джулия. Я не желаю потакать вам. И прошу вас, я категорически настаиваю, что никогда больше не позволю вам гулять среди забытых богом мест.

— Хорошо, Майкл, — согласилась Джулия. — Но, а пока, вы еще не стали моим законным супругом, давайте я кое-что вам покажу.

— Хорошо, — согласился Майкл. — Я повинуюсь вам, Джулия.

Молодая пара направилась к темным возвышенностям.

— Черт! — выругался Клири. — Как вы видите тропинку, милая Джулия?

— Это не так уж и сложно, — ответила она. — Да мы уже и пришли...

— Что это? — спросил Клири, когда перед его глазами открылся вход в пещеру. Своды черной ее пасти освещались светом коптящих факелов. Их треск во время горения не внушал Майклу спокойствия, а напротив, еще больше пугал его.

— Что же вы остановились, Майкл? — спросила Джулия и протянула руку Клири.

— Это чистой воды самоубийство, Джулия, — сказал Майкл и перекрестился. — Это же…

— Да, Майкл. Это дом Фейри.

— Фейри? — удивился Клири.

— Да, Майкл, — сказала Джулия и завораживающий ее взгляд, словно пронзил Клири мозг.

Майкл слегка пошатнулся.

— Что это со мной, Джулия? Мои ноги… Они, словно чужие!

— Вам не стоит беспокоиться, Майкл.

— Что с вашим голосом, Джулия? — в полудреме спросил он. — Я не узнаю его.

— Я вам покажу Майкл то, что другим никогда не суждено увидеть в своей жизни. Смотрите, Майкл! Это дом Фейри!

Разум Майкла затуманился. Он был околдован. Едва передвигая свои вялые ноги, он против своей воли проследовал за Джулией.

— Я не могу! — простонал Клири. — Я хочу уйти! Позволь мне покинуть это место.

— Да, Майкл. Мы уйдем, но сначала, вам не помешает узнать, кого вы берете себе в жены.

После слов Джулии факелы с удвоенной силой вспыхнули огнем, а их свет осветил огромный зал с колоннами. Все в зале переливалось золотом и самоцветами, а по центру, вдали, оплетенный золотыми корнями, стоял огромный трон, на котором восседала неземной красоты царица. Ее прелестную головку украшала, усыпанная изумрудами, корона, а длинные, черные волосы царицы ниспадали до гладкого, словно глянец, черного мраморного пола, на котором кишели, словно черви, всевозможные твари. Это были полу люди, полу бесы. Они извивались на полу с обнаженными телами и упивались всеобщим экстазом...

— Зачем ты пришла?! Зачем ты привела этого человека сюда, дочь моя?! Ведь ты еще не отыскала монеты старухи Бебхинн! — сказала Царица Тьмы, а голос ее эхом разнесся по залу. Все твари, словно по команде, прекратили свои развратные утехи и устремили взгляды на Джулию и Майкла. Глаза их сверкали дьявольским огнем, а из их уст, словно шорох миллионов крыльев саранчи, слышалось шипение и проклятие.

— Царица! — обратилась Джулия и склонилась в почтении на одно колено. — Прости меня, Царица, если я нарушила твой покой. Моя любезнейшая матушка, я не могла, я не могла поступить иначе.

Царица подняла правую руку и все твари умолкли, только их глаза, всё с тем же алчным блеском, пожирали незваную парочку.

— Говори! Я слушаю тебя, Джулия!

— Да, моя Царица, — сказала Джулия. — Я непременно найду монеты Бебхинн. Но мне может помешать этот человек.

— Кто он, Джулия? — спросила Царица, а все бесы обратили свои взгляды на Клири. Их кровавого цвета змеиные языки затрепетали, ощущая живую плоть.

— Это Майкл Клири, — ответила Джулия. — Он предлагает мне руку и сердце, матушка.

— Руку и сердце? Ха-ха-ха! — По залу прокатилось звонкое эхо. — Что в них проку, Джулия? Это сердце человека, которому незнакомо чувство совести и чести! Это сердце источает смрад!

Лица тварей после слов царицы исказились ужасными гримасами.

— Ну, что же мне делать? — спросила Джулия. — Прошу тебя, Царица, избавь меня от него!

— Ты хочешь, чтобы я убила его, Джулия?

— Да! Я умоляю тебя!

— Нет! — возразила царица. — Я не вправе вмешиваться в жизнь людей. Это нарушит данное нами обещание.

— Ну, а как же я, моя Царица?

— Не беспокойся, дитя моё. — Царица рукой пригласила Джулию подойти ближе. — Я помогу тебе. Твой будущий супруг не сможет помешать нам. А сейчас немного отдохни. Я давно тебя не видела, моя прекрасная фея. Я скучала. И хочу тебя порадовать. Вот смотри. Я отдам тебе моего нового раба. Это обычный земной человек. Его зовут Джек Демпси — никчемный скупщик яиц. — Она потянула к себе кожаную веревку и к ней на четвереньках подполз с обезумевшим лицом молодой парень в ошейнике. — Не правда ли, он красив, несмотря на то, что человек? Да и фигурой судьба его не обделила. Он твой, дочь моя. Я дарю его тебе. Посмотри, Джулия, как твои сестры истосковались, — она указала рукой в сторону, где стояли обнаженные, очаровательные феи, окруженные бесами со звериными головами: сестры извивались в блаженстве, оплетенные, словно в пламени костра, многочисленными руками рабов и манили к себе Джулию.

Джулия направилась к ним, а Майкла обступила толпа бесов. Разорвав на нем одежду, они потянулись к нему руками, а их длинные алые языки стали лизать его обнаженное тело.

— Джулия!.. — простонал, обезумевший от происходящего, Клири. — Что они делают, Джулия? Спаси меня!..

Но Джулия не слышала Клири. Она, сбросив с себя одежду, вошла в круг обнаженных тел и "утонула" в потоках водопадного греха...

Суд

— Что с вами происходило позже? — спросил судья.

— Я был околдован, Ваша честь, — ответил Клири.

— И сколько это продолжалось?

— Восемь лет, Ваша честь.

— Как же вам удалось сбросить колдовские чары? — Калхоун, выпятив нижнюю губу и посмотрев исподлобья.

— Мне помог мой тесть. — Клири рукой указал на Пэтрика Боланда. — У него есть старая книга. Он прочел заклинание и проклятие покинуло меня.

— Вы подтверждаете слова подсудимого, мистер Боланд, — обратился судья к тестю.

— Да, Ваша честь, я подтверждаю, — встав и прокашлявшись, ответил тот.

— Хорошо, — сказал Калхоун. — Запишите показание.

Секретарь исполнил приказ.

— Вы прожили в браке со своей супругой восемь лет? — снова обратился Калхоун к Клири.

— Да, именно так, Ваша честь, — тихо согласился Клири.

— Прошу зал соблюдать тишину!!! — прокричал Калхоун осипшим голосом.

Зал суда напоминал улей, в который бросили горящую палку. Люди кричали, ругались и о чем-то спорили.

— Так вы утверждаете, подсудимый, — повторил вопрос судья, когда зал немного притих, — что ваша покойная супруга, миссис Джулия, в некотором смысле, зналась с потусторонними силами?

— Я не только утверждаю, — ответил Клири. — Я могу это доказать! ОНА ВЕДЬМА! — прокричал Майкл.

Зал от перевозбуждения взорвался криками, а где-то у входа, какой-то впечатлительной даме, стало дурно.

— Тишина! Тишина! — голос Калхоуна уже напоминал сиплый свист. — Я требую тишины! — орал он. — Или мне придется очистить зал!

После чего в здании ратуши снова повисло некоторое затишье и Калхоун смог продолжить заседание:

— И каким же это образом, вы подсудимый, собираетесь предъявить суду доказательства?

— А вот! — словно выступая в сенате, произнес Клири. Он вытащил из кармана монету и чтобы рассмотрели все присутствующие, поднял руку вверх, предъявляя монету залу.

Толпа в недоумении застыла и через мгновение зашепталась.

— Что это? — спросил Калхоун и сощурил глаза.

— Шиллинг, Ваша честь! — торжественно произнес Клири.

— Шиллинг? — с некой досадой в голосе переспросил судья и снова выпятил губу.

— Да шиллинг. Именно он! — ответил Клири и сделал многозначительную паузу.

Зал в недоумении продолжал шептаться.

— Потрудитесь объяснить, подсудимый! Что это значит? — не выдержал Калхоун.

— Но Клири, как будто не слышал его, он продолжал предъявлять зевакам, как он считал, вескую улику, обличающую его жену в колдовстве.

— Итак, мистер Клири, что это значит?! — повторил еще громче вопрос Калхоун. — Если вы считаете, что монета, которую вы держите в руке, является доказательством вины вашей супруги, то вы глубоко ошибаетесь. У любого бродяги с Вест-роуд, наверняка, найдется такая же. Так что вы мне прикажите, всех нищих Лондона посадить в тюрьму? Предъявите суду другие факты принадлежности вашей супруги, к так называемым, темным силам. В ином случае я буду расценивать ваши высказывания, как туманные и путанные, а ваши доводы я буду вынужден воспринимать как факт того, что вы пытаетесь одурачить суд и повести его по ложному следу.

Зал загудел с удвоенной силой. Казалось еще немного и стены ратуши рухнут.

— А вот у меня нет таких денег! — раздался трубным бас какого-то попрошайки. — Я был бы не против, чтобы у меня в кармане завалялась вот такая монета. Пусть меня даже за это отправят на каторгу!

В зале раздался дружных хохот и многоголосое согласие с доводами нищего.

— Тишина! — оборвал выступление бродяги Калхоун. — Объявляется перерыв на пятнадцать минут.

Судья тяжело встал из кресла и, сопровождаемый помощниками, удалился.

Зал негодовал…

Клири был воодушевлён своим достойным великих ораторов выступлением. Через пятнадцать минут слушание возобновилось.

— Итак, подсудимый, — обратился Калхоун к Клири. — Я еще раз вас предупреждаю об ответственности за дачу ложных свидетельств и надеюсь, что вы избавите меня и всех присутствующих от ваших неподтвержденных фактов. Еще раз спрашиваю, вы действительно утверждаете, что ваша покойная супруга зналась с нечистой силой?

— Да, Ваша честь, — твердо ответил Клири и посмотрел в зал.

Глаза бродяг и досточтимых граждан светились страхом перемешанным с любопытством.

— Но, — прервал его Калхоун, — монета, которую вы предъявили суду, не является доказательством вины. Есть ли у вас еще факты способные пролить истину?

— Несомненно, — ответил Клири.

— Тогда — прошу, предъявите!

— Всем известно, — возобновил свое красноречие Клири, — что, если потереть о ногу любой вещицей или безделицей, то кроме покраснения ничего не случится.

— И что вы этим хотите сказать? — совсем уже раздраженно спросил Калхоун.

— А то, что когда моя досточтимая супруга проделала это с обычной пуговицей, — Клири схватил рукой за одну из своих пуговиц на пиджаке и вырвал ее с корнем, — хотя бы вот с такой! То через секунду она превратилась в монету!

Зал взбесился от новых обстоятельств дела.

— Кто может подтвердить ваши слова, подсудимый?! — пытаясь перекричать толпу, завопил Калхоун.

— Да взять хотя бы ее отца, — Клири снова ткнул пальцем в старика Боланда.

Боланд не ожидал такого поворота событий. Ему уж никак не хотелось ненароком из свидетеля превратиться в подсудимого. Он, словно черепаха, втянул голову в плечи и непрерывно моргая, подтвердил слова зятя.

— А тот факт, что она оказывалась пить отвар из трав Мэри Кеннеди.

— Кто это еще такая? — спросил судья.

— Мэри Кеннеди, известная в Балливадлеа знахарка.

— Да знаем мы эту сумасшедшую! Она кого хочешь своим пойлом сведет в могилу — ненормальная, — голос человека, выкрикнувшего слова, утонул в общей массе голосов и смеха.

— Тишина! Я требую тишины! — сказал обессиленный Калхоун. — У вас есть еще что? — обратился безразлично судья к подсудимому.

— А тот факт, что подменыш была гораздо ниже моей супруги! Разве, это не доказательство?!

— Вы измеряли ее? — спросил Калхоун.

— Нет, но этого и не требовалось. Это и так бросалось в глаза, — Клири снова перевел свой взгляд на старика Боланда, который во избежании таких событий хотел провалиться под землю, лишь бы его Клири оставил в покое.

— А скажите, подсудимый, зачем это вы плеснули в лицо своей супруге, как тут написано: «определенную жидкость»?

Клири задумался на мгновение, а затем ответил:

— Ну я слышал, прошу, Ваша честь, извинить меня за такие подробности, что моча отпугивает нечистую силу.

Зал брызнул смехом.

— Вы в своем уме? — взбешенно спросил судья.

Клири пожал плечами.

— А может она у него святая! — раздался чей-то возглас из толпы.

Зал снова взорвался хохотом.

— Я прикажу удалить с зала шутников! — злобно прохрипел Калхоун.

— Боже праведный, а зачем это вы облили свою жену маслом? — прочитав показание, спросил судья. — Это же какое-то безумие!

— Я хотел напугать ее,… — Клири задумался и добавил, — ведь нечистая боится огня.

Зал гудел, словно пароходная труба.

— И вы решили, что огонь вернет вам супругу?

— Да, Ваша честь, — согласился Клири.

— И что же после этого произошло?

— Совсем ничего, — ответил Клири.

— Что произошло после?

— Я применил огонь.

Зал ахнул.

— Ну?..

— Моя супруга вспыхнула, как свеча...

— Убийца!!! — раздался из зала возглас. — Он убил ее — изверг!!! — присоединился хор голосов.

— Теперь мне все ясно, — подводя итог, сказал Калхоун.

Приговор из материалов суда:

Суд назначил Клири 20 лет тюрьмы с каторжными работами, однако был выпущен на свободу через 15 лет.

Вскоре после похорон Джулии, некий скупщик яиц Джек Демпси, недалеко от дома Боландов, покончил с собой.