Глава 5

Глава V

Проклятие сонного города

Ещё около двух недель ничего особенного не происходило. Мы с Анной работали в клинике и уже ощущали себя опытными докторами, поэтому выполняли свои обязанности уверенно и спокойно. Всё шло своим чередом. Моя жизнь протекала спокойно и размеренно, впрочем как и раньше, и всё таки как-то по-другому: я наконец-то научился видеть яркие краски окружающего мира; я не был уже таким печальным и замкнутым, каким меня привыкли видеть дома. Я уж было обрадовался, что всё вокруг успокоилось: Анна, судя по всему, отказалась от идеи пробраться в дом Филдберков; доктор Ирвинг, впрочем, как был спокойным стариком, так им и остался; госпожа Агнес не обронила ни слова с тех пор, как я стал жить в их поместье; Генри постоянно где-то пропадал. Но однажды случилось кое-что очень странное.

Генри не показывался на глаза уже около недели. Я спрашивал у Уилла, где же может быть его господин, но ничего мне узнать так и не удалось. В тот момент он был менее разговорчив, чем обычно. Вскоре всё стало меняться. На всех зданиях висели портреты какого-то человека с надписью такого содержания: "Пропал без вести! Если кто-нибудь видел этого человека, просьба сообщить по адресу...". Я ни разу не видел его, и лицо не казалось мне знакомым, но чувство того, что я обладаю какой-то информацией о нём, не покидало меня. Может это просто желание помочь? Через два дня, когда я вернулся с работы, у порога особняка стояло много людей. Там же был и выписавшийся неделю назад офицер полиции Хардлойд. Все кричали, ругались, оскорбляли хозяев дома, кто-то даже требовал, как я понял из криков, голову господина Генри. Я не рискнул подходить к зданию слишком близко, так как толпа была озлоблена, а мне не хотелось проблем ни с законом, ни с людьми. Мне удалось незаметно втиснуться в ряды протестующих и послушать их требования.

… — Сжечь этот дом вместе с его обитателями!

… — Лучше вытащить этих мерзавцев оттуда и забить палками как собак!

… — Перебить им ноги и руки и бросить в лесу: пусть мучаются!

… — Мерзавцы, нелюди, чудовища...

Хардлойд — Прекратите немедленно. Думаете, зачем в этом городе есть шериф? Сейчас разберёмся.

… — Вы уже пытались сделать это, но они до сих пор живут здесь и творят свои злодеяния!

… — У вас нет права нас успокаивать! Лучше пропустите нас, и мы все притворимся, словно этого дома с его жалкими хозяевами вовсе и не было!

Хардлойд — Во-первых, у нас нет доказательств, что это сделали они, так что не имеем права выдвигать какие-либо обвинения! Во-вторых, чем вы будете лучше них, когда совершите свою месть? Офицер, охраняйте вход. Никого не впускать! Я допрошу этих людей, а мои коллеги тем временем произведут обыск дома.

… — Да пока вы там обыскивать будете, весь день пройдёт, а они спрячут все следы.

Хардлойд — А вы лучше идите по домам, здесь от вас толку нет.

Шериф зашёл в особняк, а я подождал несколько минут, пока все разойдутся, и пошёл к входу.

Офицер — Вам сюда нельзя.

Адам — Вы не понимаете: я здесь живу.

Офицер — Я не имею права вас пропускать. Здесь ведётся расследование.

Адам — Я понимаю, конечно, но не могли бы вы всё же впустить меня? Я же не могу находиться на улице, пока вы там расследуете.

Офицер — Вы понимаете, что, впустив вас в дом, я могу потерять звание? Если я не выполню приказ, меня разжалуют или, возможно, уволят.

Адам — Не волнуйтесь. Вы ведь подчинённый шерифа Хардлойда? Мы знакомы, я его врач, так что мне можно доверять.

Офицер — Ну .., даже не знаю.

Адам — Поймите, я могу там находиться, как один из хозяев. Разве меня не надо тоже допросить?

Офицер — Ох и влетит же мне за это… Ладно, проходите, только не вздумай глупить.

Адам — Спасибо вам огромное.

Я зашёл в дом и сразу направился к себе в комнату. Было глупо полагать, что Уилл накрыл на стол. Скорее всего, всем в этом доме было не до еды. На лестнице я наткнулся на Хардлойда, но он меня, кажется, не заметил. Он шёл вместе с Генри, и они разговаривали о чём-то. Это первый раз за долгое время, когда мне удалось увидеть Генри. Желание узнать, где он провёл столько времени, не давало мне покоя. Мы уже поднялись на второй этаж, когда Хардлойд и Генри заметили моё присутствие.

Хардлойд — А, это вы, мистер Адам. Как вы сюда попали?

Адам — Здравствуйте, шериф Хардлойд, Генри. Это мой дом, в каком-то смысле, так что я имею право здесь находиться как один из жильцов. Разве это не так?

Генри — Полагаю, что так. Думаю, мистер Адам может присоединиться к нашей дискуссии. Хардлойд — "Дискуссия"— это ещё слабо сказано! Здесь ведётся следствие. А то, что вы здесь проживаете, не оправдывает служащего полиции, не выполнившего приказа.

Адам — Прошу вас не наказывать его, мне пришлось очень долго его убеждать. Он очень переживает по этому поводу. Я не создам проблем.

Хардлойд — Ладно, я вам верю. Ведь вы помогли мне в тот момент, когда мне требовалась медицинская помощь.

Генри — Давайте продолжим. Вы не могли бы повторить свой вопрос, чтобы мистер Адам был в курсе дела?

Хардлойд — Конечно, я бы хотел знать ваше мнение по поводу того, что пропавшего человека в последний раз видели недалеко от холма, на котором стоит ваш дом.

Генри — Я никого не видел. Более того, мне достаточно странно слышать, что кто-то из горожан приблизился к моему особняку. Как вы, должно быть, знаете, люди избегают моей семьи после случая с моим отцом.

Адам — Это связано с тем человеком, портреты которого развешены повсюду?

Хардлойд — Да, именно. А вы, Генри, должны признать, что произошедшее с вашим отцом не было неожиданностью. Люди пропадали в вашем доме. К сожалению, мы не смогли справиться с этим с помощью закона, но в тот раз вашей семье повезло, что вы до сих пор живёте на этой земле.

Генри — Вы не могли нас выгнать из-за отсутствия доказательств. Их не было и при обвинении моего отца, но люди всё равно убили его. Мне кажется, что наши граждане большие преступники, нежели мой отец!

Адам — К сожалению, я вынужден согласиться с Генри. Мы же не дикари, люди не должны были устраивать самосуд.

Хардлойд — Вынужден признать: эта "трагедия"— наша оплошность. Мы арестовали тех, кто принимал активное участие в этом… ээ… убийстве. К сожалению, через некоторое время исчезновения продолжились и продолжаются, по сей день. Малыша Марти нашли под окнами вашего имения по крикам. Как же он там оказался? Если мы найдём следы его присутствия в вашем доме, получим полное право арестовать вас. Жаль только, что он сейчас не в том состоянии, чтобы давать показания.

После этих слов мне стало страшно. Я лично видел, в каком состоянии был Марти. Его нога могла так сломаться только в том случае, если бы он спрыгнул с высоты и неудачно упал. Если он и был в этом доме, и Генри как-то связан с тем, что произошло, то возможно Марти сломал ногу, выпрыгнув из окна, при попытке бегства? Это бы объяснило, почему его нашли под окнами. А что, если мне тоже угрожает опасность? Я с нетерпением ждал ответа Генри и буквально всматривался ему в лицо.

Генри — Я не против обыска, вы вряд ли что-нибудь здесь найдёте. Марти — известный сплетник. Он мог пытаться подглядеть что-нибудь в окно и, оступившись, упал, а дальше вы и сами всё видели. Ручаюсь, что если б не репутация моей семьи, вы бы нашли уйму других объяснений данного инцидента.

Хардлойд — Нет таких людей, которые бы признались в преступлении, зная, что их вину трудно доказать. Но я обещаю: рано или поздно вы окажетесь в тюрьме, а ваш род проклянут навеки!

Хардлойд был крайне раздражён, а Генри, как обычно, не отличался особой эмоциональностью, словно ему было глубоко наплевать на всё происходящее. Меня поражало его хладнокровие, ведь это был не тот случай.

Генри — Меня не пугают ваши угрозы. Просто делайте свою работу и убирайтесь из моего дома.

Хардлойд — Если с меня когда-нибудь спадут оковы этих законов и обязанностей, я буду первым, кто кинет факел в этот дом.

Адам — Думаю, здесь от меня толку мало. Я, пожалуй, пойду к себе.

Хардлойд — Ладно, скоро мы закончим. Надеюсь, нам удастся убедить людей не сжигать вас в вашем же доме.

Я поторопился к себе в комнату, оставив за спиной своих собеседников. Они не были похожи на себя: на первый взгляд, они такие же какими и были, но я чувствовал, как воздух тяжелеет рядом с ними. Такое ощущение, словно Хардлойд твёрдо уверен в том, что Генри совершил преступление и ждёт, когда тот проговорится, а Генри понимал, что шериф очень бдителен, и старается отвечать кратко и по существу. Тут я подумал: если бы мне угрожала опасность, со мной бы давно уже что-нибудь случилось, значит, мне ничего не грозит. Так часто бывает: начнёшь искренне радоваться чему-нибудь, как жизнь тут же бьёт тебя по голове.

Я сидел в своей комнате, точнее лежал, и думал об этих событиях. Ближе к вечеру ко мне зашёл Уилл, чтобы пригласить меня к ужину. Он был в неподходящем для разговоров расположении духа, так что я не стал докучать ему расспросами. Мы, молча, спустились в обеденную, я сел на своё место и начал есть свою порцию. На этот раз за столом была вся семья: и госпожа Агнес, и Генри. Я не мог сдержаться и всё-таки решил узнать: что же произошло, почему люди сразу начали подозревать его без каких-либо доказательств. Мне понятна точка зрения горожан, но нельзя делать выводы, не послушав и другую сторону.

Адам — Возможно, я не вовремя, но не могли бы вы поведать мне причину такой ненависти к вам? Разве вы, Генри, не должны ненавидеть их больше из-за вашего отца, чем они вас?

Генри — Я уже говорил вам, что люди просто не понимали глубины и делекатности того, чем занимался мой отец. Теперь эти идиоты винят мою семью во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Адам — То есть вы ни в чём не виноваты, но почему же тогда во время разговора с шерифом вели себя так отстранённо? Разве доказывать свою невиновность бессмысленно? Я не думаю, что это бездействие будут воспринимать адекватно. Люди скорее посчитают, что вам просто нечего предъявить в качестве доказательства вашей непричастности.

Генри — Обвиняя в чём-то человека, люди вешают на него ярлык виноватого: если он спокоен и молчит — он хладнокровный и бездушный; если же он кричит и машет руками, твердя, что он не виноват — всего лишь оправдывающийся подлец. Я не собираюсь разыгрывать спектакль перед этими глупцами. Они не понимают, что всё это ради высокой цели! Я устал, пойду спать.

Генри встал и пошёл прочь из залы скорым шагом. Было яснее дня, что он просто попытался как можно быстрее уйти от этого разговора. Госпожа Агнес тоже встала, поклонилась и направилась к себе. Закончив ужинать, я пошёл в свою комнату. Едва я добрался до второго этажа, как по всему моему телу пробежал сильный холод. Что он имел в виду, говоря: "… всё это ради людей!". Это выглядело неким признанием со стороны Генри. Я немного, даже, обрадовался. Появилось такое чувство, словно я оказался внутри одной из тех книг, что лежали на моей полке, ожидая, когда их прочитают. Естественно, себя я считал просто читателем, впрочем, как и всегда. Сейчас я думаю о том, каким же я был глупцом, что не видел разницы. Разве было когда-нибудь такое, чтобы на одного из героев какой-либо истории никак не влияли бы события, происходящие в ней? Естественно нет...

Я лёг спать, но уснуть было нелегко, мои размышления не давали мне покоя. Через несколько минут мне удалось уснуть. Мой сон показался мне немного пугающим. И правда, жутковато ходить по тёмному коридору с множеством дверей, где практически ничего не видно, только лёгкий блеск дверных ручек манил своим сиянием. Не ясно, из-за чего они светились, но я не решался прикоснуться к ним. Мне показалось, что я очень долго плутал, пока не дошёл до единственной двери белого цвета. Я вошёл в неё и упал вниз. Падая, я увидел то мгновение, когда дверь захлопнулась, забрав с собой единственный лучик света. Оказавшись в непроглядной тьме, у меня не было тех ощущений, которые обычно испытывает падающий человек. Я словно парил...

Утром я был искренне рад, что это был всего лишь сон, хотя, если быть честным, я бы соврал, если б сказал, что он совсем на меня не повлиял. В любом случае, уже настал новый день, и мне нужно было собираться на работу. Я позавтракал, поклонился и, одевшись, пошёл в больницу: как видите, утро выдалось совершенно обычное. По пути на работу я думал об Анне, об её глазах, волосах, руках… Очнувшись от своих мечтаний, я невольно смутился и покраснел. Сколько бы я не убеждал себя в том, что эти мысли просто так, что они ничего не значат, в глубине своей сущности мне было ясно одно: я определённо выделяю её среди других людей, отношусь к ней по-особенному. Кто знает… Может в тот момент я бы и смог объяснить самому себе это ощущение, эти чувства.

Прийдя в больницу меня ждало неожиданное известие: Анна не пришла на работу. Я не придал особого значения этому, просто немного расстроился. Конечно, многие бы сразу бы начали пытаться найти её или узнать причину: в любом случае начали бы что-нибудь предпринимать. Но я не такой. Мне редко удаётся заставить себя сделать что-нибудь решительное, смелое. Я имею в виду: это происходит крайне редко, а так как я уже подарил ей музыкальную шкатулку и был с ней наедине, мне нужно было достаточно долго времени, чтобы "осмелеть". На эту новость я отреагировал достаточно просто: поджал губы, приподнял плечи и со словами "Что ж, жаль" пошёл разбираться с бумагами, утешая себя мыслью, что у неё были какие-то неотложные дела. Вы не подумайте, что мне было всё равно, просто я не посчитал нужным сразу бежать к ней. Я решил проведать Анну сразу же, как только закончу свою работу в больнице. В любом случае я бы освободился и пошёл к её дому. Так я и сделал, правда освободился немного позже. Через несколько минут я добрался до её домика. Он был такой же как и дома вокруг: с черепичной крышей; одноэтажный; в окнах виднелась мебель сквозь полупрозрачные занавески. Я уже подошёл к крыльцу, как вдруг некое сомнение остановило меня. Мне почему-то казалось, словно что-то происходит не так как должно, и это меня озадачило, не давая сделать шаг. Собравшись с мыслями, я подошёл к двери и не успел коснуться ручки, как дверь отворилась, и ко мне вышла пожилая женщина. На ней был старенький халат с цветочным узором, а на плечах платок. В чертах её лица было нечто нежное и приятное, а вот выражение лица немного иное: можно было легко прочитать, что она встревожена и напугана, хоть и пыталась это всячески скрыть. Дабы прекратить это молчание я решил первым задать ей вопрос.

Адам — Добрый вечер, меня зовут Адам. Я работаю с вашей дочерью и хотел проведать её, так как сегодня её не было на рабочем месте.

Тут её выражение страха превратилось в ужас и панику. Судя по всему, она понятия не имела, что Анна не появлялась и в больнице.

Миссис Бертели — Здравствуйте, меня зовут Луиза. Анна много мне про вас рассказывала, так что я знаю о вас достаточно. Так вы говорите: её не было в больнице?

Адам — Простите, я думал, вы знали. Но раз её нет и дома, то где она может быть?

Луиза — Хотела бы я знать. Она не появлялась дома с тех пор, как ушла вчера на работу. Я думал, что она, возможно, находится у вас, ведь вы с ней так хорошо ладите.

Адам — К сожалению, она ко мне не приходила. Тогда я, пожалуй… Луиза — Прошу вас, проходите. Я бы хотела с вами поговорить.

Для меня это было неожиданностью, ведь она первый раз меня видит, а уже так смело приглашает в свой дом. Но в то же время я не мог отказать. Её единственная дочь исчезла, возможно, ей нужно с кем-то поделиться. Так или иначе, я переступил через порог. Мы сели за стол, она поставила чайник. После небольшой паузы мы начали разговаривать.

Луиза — Скажите, пожалуйста: вам действительно понравилось общаться с моей дочерью? Только ответьте честно, я вас прошу!

Адам — Если вы настаиваете, я буду честен, хотя меня немного смущает такая постановка вопроса. Мне понравилась Анна за её искренность. Она изменила меня своей добротой; научила смотреть глубже в суть вещей, где и находится истинная красота. Вы можете со мной поделиться, если вас что-нибудь беспокоит. Я пойму и постараюсь помочь.

Луиза — Я не сомневаюсь в вас, просто мне не понятно, почему я вам так верю. Думаю, я просто вижу вас настоящего, как и моя дочь. Вы ей тоже очень понравились, поэтому я не удивлюсь, если она рассказала вам про своего отца. Я знаю, что вы помогали ей разобраться в том, что случилось с моим мужем, зная про мой запрет на эту тему.

Адам — Я просто хотел ей помочь, но ни в коем случае не навредить!

Луиза — Я знаю. Я также понимаю и то, что она вам поведала не всю правду, а значит, у вас не было причин отказывать ей в помощи. То, что я вам сейчас расскажу, непосредственно связано и с городом, и с людьми, живущими здесь. Вы, конечно, уже знаете, что случилось с бывшим хозяином особняка. Уверяю вас, всё это правда, но вам позволили знать далеко не всё.

Адам — Что вы имеете в виду?

Луиза — Этот человек был учёным, который занимался разными науками, а точнее: он их соединял, чтобы добиться больших результатов, но ему никак не удавалось. И тогда он обратился… к ненаучным методам.

Чайник громко засвистел, прервав наше молчание. Госпожа Луиза встала, и начала наливать чай. Затем она поставила кружку передо мной и села на своё место и начала пить свой чай.

Адам — Вы хотите сказать...

Луиза — Именно. Он решил, что магия поможет ему преодолеть порог дозволенного. Этот Филдберк начал скупать книги на религиозную тему, карты звёздного неба. Естественно, большую часть книг он заказывал, ведь многие из них не продаются в магазинах, и не жалел на них ни денег, ни времени.

Адам — Так что плохого в том, что человек решил заняться тем, чего другие просто боятся? Это был его способ добиться успеха там, где никому не удалось.

Луиза — Почему вы так говорите, если даже не знаете всего? Думаете, он остановился на книгах? Какой учёный не ставит опытов? С этого всё и началось. В нашем городе стали пропадать животные: кошки, собаки и прочие. Жители думали, что в округе завёлся волк, но охотники сказали, что волчьих следов нигде нет. Пока люди пытались понять, что же происходит, с кладбища начали пропадать тела усопших. Чтобы избавиться от страха, некоторые пошли в церковь молиться, а другие к шерифу. Мы требовали, чтобы устроили обыск этого особняка, ведь кому ещё могли понадобиться тела. Так и было, но, к сожалению, мы ничего не нашли. Я пыталась расспросить своего мужа об этом доме, но он ничего не говорил. С тех пор, как у него появился этот странный заказ, Фредерико был сам не свой: стал часами сидеть около Анны, пока она спала, и напевать эту колыбельную, словно он пел не ей, а себе… Мне следовало тогда настоять на ответе на все вопросы, но я не сделала этого. Когда он пришёл домой полный счастья и сказал: "Дорогая, я закончил картину! Вот деньги, теперь всё будет хорошо!". Тогда вся наша семья праздновала, но не долго.

Адам — Через три дня он исчез? Мне рассказал об этом Генри Филдберк. Он также рассказал, что Фредерико был другом его отца.

Луиза — Это длилось не долго. Я знаю, что Фредерико исчез из-за этого "друга". Но доказательств не было, и у шерифа не было зацепок, так что я собрала несколько людей и мы пошли на кладбище. Нам повезло: в первую же ночь этот негодяй вышел за новым подопытным. Там и состоялись следствие, суд… и казнь. Перед смертью он крикнул: "Это ещё не конец, мои труды не потеряны!" Мы думали, что на этом всё и закончилось. Шериф нас оштрафовал, но отпустил. Думаю, он понимал, что поступил бы так же, если бы не его положение.

Адам — Я не могу вас поддержать в этом! Он совершал ужасные вещи, но есть и более гуманные способы наказания.

Луиза — Мне и не нужна ваша поддержка, всё уже случилось. Мне нужно, чтобы вы рассказали мне всё, что знаете!

Адам — Поверьте, я знаю не более, чем вы. Но я обязательно сообщу, если что-то узнаю. Луиза — Спасибо вам большое, буду очень ждать, а то у меня, уже даже волноваться сил нет.

Сначала мне казалось, что всё это всего лишь выдумки и ничего более. Перед тем как вернуться домой, я решил ещё немного поискать Анну. Я прекрасно понимал, что она должно быть там, где ей нравилось находиться, и первое, что пришло мне в голову, было пойти к мостику через "солнечную" речку. К сожалению Анны там не было. Солнце уже заходило за горизонт, и я решил пойти домой. Если что, то завтра продолжу поиски. Уже трудно было разглядеть дорогу из-за темноты, но, к счастью, я успел добраться до особняка. Меня, по обыкновению, встретил Уилл. Я успел к ужину, но в этот вечер у меня не было аппетита. Поклонившись хозяевам, а точнее, госпоже Агнес, я пошёл в ванную комнату, чтобы помыться. Лёжа по шею в тёплой воде, я размышлял о том, где ж ещё может находиться моя Анна? В итоге мне показалось самым логичным решением спокойно дождаться завтрашнего утра и продолжить поиски. Трудно сказать, что я сильно беспокоился по этому поводу, наверное, мне не свойственно бояться того, что ещё не случилось. Я был достаточно спокойным человеком и не любил накручивать себе разные небылицы, от которых потом становилось только хуже. Я выключил воду, закрыл глаза и просто наслаждался теплом, которое обволакивало всё моё тело. Хотя, возможно, я закрыл глаза только для того, чтобы не видеть тот ужасный череп, который таращился на меня со стены. Но вдруг сердце моё замерло, а в глубине моего тела вспыхнул огонь. Я почувствовал это, хотя и лежал в горячей ванной. Это чувство можно назвать радостью, которая продлилась всего одно мгновение, и тут же сменилось ужасом и непониманием. Я услышал мелодию… Ту самую, которую издавала шкатулка Анны. Она звучала всего несколько секунд, но этот звук я слышал сильнее всех раскатов грома. В тот момент, когда мелодия резко прекратилась и настала полная тишина, словно я оглох, меня, будто током ударило: моё тело буквально выскочило из ванной. Я просто побежал прочь от этой картины, поскользнулся и вывалился в коридор, в чём мать родила. Проскользнув по полу несколько метров, ударился теменем об стену. Передо мной всё поплыло, и наступила темнота.