История Флоры Белью. Часть I

***

В гостиной было тепло и спокойно. В камине потрескивал огонь, отбрасывая причудливые тени на стены. Старая леди с короной седых волос, обрамлявших строгое благородное лицо, сидела в кресле, подле нее молодой человек с каштановой бородкой и умными серыми глазами. В руках он держал тоненькую фарфоровую чашечку.

— Ваша история чрезвычайно впечатлила мистера Дэнфорда, леди, — сказал молодой человек, — Не затруднит ли вас, повторить ее для меня?

— Разумеется, мистер Томпсон. Это нисколько меня не затруднит. Все это случилось более полувека назад, но картины прошлого до сих пор живо стоят у меня перед глазами. В то время я была очень молода. Мне едва ли сравнялось восемнадцать. Вы встречали мою внучку, Кэролайн? Она — моя точная копия.

В этот момент взору Уильяма Томпсона предстала скользнувшая в гостиную юная прелестная девушка в белом платье. Высоко зачесанные локоны густого шоколадного цвета открывали свежее лицо с большими карими глазами. При виде незнакомца на ее щеках вспыхнул легкий румянец.

— Мисс Ферфакс, — Томпсон поспешно поднялся и отвесил учтивый поклон.

Кэролайн присела в изящном реверансе:

— Я буду в библиотеке, бабушка, — сказала она и покинула комнату.

Дверь за ней затворилась. Томпсон заметил во взгляде леди Хэйвори глубокую нежность к внучке. Но, когда она вновь обратила свой взор на Томпсона, лицо ее приобрело прежнее сдержанное выражение.

— Теперь вы имеете представление о том, какой я была в ту пору, мистер Томпсон.

И перед глазами Уильяма Томпсона ясно возник портрет юной Флоры Белью, ныне леди Хэйвори.

— Шел 1813 год. Мой отец, Чарльз Белью, не более двух лет назад бывший преуспевающим дельцом, владельцем ткацкой фабрики, прогорел. Мы, Белью, обнищали в один момент. Моей матери пришлось уволить всех слуг, кроме экономки, старой и преданной миссис Джервис, и взвалить все хозяйство на свои хрупкие плечи. Отец прилагал все усилия, чтобы поправить положение, но наша семья только глубже влезала в долги.

В самую трудную минуту, когда пришло отчаяние, случилось невероятное!

В Лондон прибыл виконт Сент-Джеймс, молодой аристократ, странствующий до этого времени и объездивший почти каждый уголок Старого Света. Приезд виконта вызвал всеобщий переполох и оживление, главным образом среди великосветских невест и их матерей, жаждущих удачно пристроить своих чад. Должна признаться, я весьма скептически относилась к такому сорту людей, как виконт, считая их праздными повесами, погрязшими в земных удовольствиях, и глядящих на все с презрительной скукой. Но встреча с Сент-Джеймсом в корне изменила мое мнение о нем. Молодой человек обладал не только блестящей внешностью, безупречными манерами, но и безграничным обаянием. Оно было настолько велико, что притягивало к себе даже самых угрюмых и замкнутых личностей. Неудивительно, что вскоре Сент-Джеймс сделался самым желанным гостем на всех вечерах и раутах. К моему величайшему удивлению, на одном из приемов виконт попросил разрешения у моей матери быть представленным мне. В тот вечер на мне был старый туалет, чуть обновленный при помощи голландских кружев. Я была крайне сконфужена, пребывая в столь непривлекательном виде. Но виконт, казалось, не замечал ни моего убогого наряда, ни моего смущения. Я танцевала с ним два танца. В следующую неделю на приеме у герцогини Кэннингем еще два. Через три недели после нашего знакомства, Сент-Джеймс попросил моей руки. Мои родители, разумеется, были счастливы заполучить титулованного зятя, более того обладавшего более чем приличным состоянием. Подозреваю, что именно с помощью этого состояния, отец намеревался поправить наше бедственное положение. Однако я нисколько не винила его, поскольку сама попала под непомерную силу обаяния виконта. Свадьба была назначена на самый ближайший срок, который позволяли приличия. Сент-Джеймс с удивительной настойчивостью убеждал моего отца сыграть свадьбу на будущей неделе, но тот был непреклонен, опасаясь пересудов.

В один из дней я посетила театр "Грэнд Арт". Шла премьера пьесы известного в то время драматурга Кристофа Гранже "Оливия или смерть невесты".

Сент-Джеймс сопровождал меня в качестве жениха, чем я несказанно гордилась. Поминутно взирая на его белокурые волосы, отливавшие золотом в свете свечей и четкий красивый профиль, я чувствовала, как мое сердце наполняется зарождающейся любовью.

Из соседних бенуа я ловила завистливые взгляды молодых девушек, явно разочарованных столь поспешным и странным выбором виконта. И я, в свою очередь, понимала их. Кем я, в сущности, была? Лишь юной привлекательной особой, не имевшей ни наследства ни титула. Но внезапно, среди этих взглядов я встретила еще один. В этих глазах не было ни зависти, ни разочарования. Они имели странное пугающее выражение, напоминающее хищника перед прыжком. Серые глаза принадлежали незнакомцу в ложе напротив. Насколько я могла разглядеть, он был темноволос, строен и довольно смугл. И, хотя он сидел, нетрудно было догадаться, что он очень высок.

Я в замешательстве отвернулась от столь беззастенчивого разглядывания и продолжила просмотр спектакля. Но каждую секунду всем своим существом ощущала его буравящий насквозь взгляд.

Представление завершилось под аплодисменты зрителей. Выходя из ложи, Сент-Джеймс небрежно заметил, что моей персоной весьма заинтересовался один джентльмен. Я поняла, что он говорил о том незнакомце. Теперь, когда мое смущение прошло, я ощутила к нему сильнейшую неприязнь. Я ответила Сент-Джеймсу, что этот человек, на мой взгляд, отталкивающий и весьма дурно воспитан. В это самое мгновение мы столкнулись с ним в холле. Он как раз выходил из зала, при виде нас лицо его странно дернулось, словно его вдруг настигла острая зубная боль. Однако, незнакомец прошел мимо, не сказав ни слова.

В течение последующих дней я вновь и вновь встречала его на всевозможных приемах.