Окончание

Прозвучавшая фраза: «Мужики, всё-таки нужно везти его в поликлинику» разбудила Павла. Он открыл глаза, точнее только правый глаз, левый не открывался. У постели стояли коллеги и внимательно рассматривали его физиономию. Павел встал. По дороге к умывальнику заглянул на себя в зеркало. Да уж! Правая половина лица была припухшей, а вверху лба тёмно краснел шрам из запекшийся крови. Сполоснул левую половину лица и оделся.

— Ну что ж, нужно, значит, поехали.

Единогласно решили, что нужно ехать в обычную городскую поликлинику, а не в ведомственную. Там могут поднять шум, начнётся служебное расследование и его последствия непредсказуемы. Почему на дороге оказалась не ограждённая канава, без предупреждающих и предписывающих дорожных знаков? Куда и зачем ездили? Почему явные следы опьянения? И так далее и тому подобное.

Павла сопровождал Фёдор и местный гаишник, он же и сидел за рулём служебного автомобиля. По дороге Фёдор рассказал Павлу, как это всё случилось:

— Ехали по неосвещённой улице кишлака. Наша машина была последней в колонне. Ленинградец, который сидел за рулём как-то упустил момент, когда скрылись за поворотом габаритные огни впереди идущей машины и проскочил этот поворот. А поворот-то был вынужденный, потому что улицу, по которой мы ехали, перекопали на всю ширину проезжей части. Вот в эту канаву мы и воткнулись, а на дне её лежала железобетонная свая. Вся «морда» «Волги» всмятку, передний мост выбило, повредили движок. А ты лбом въехал в боковую стойку салона.

Хирург в поликлинике обработал рану и сказал, что ничего страшного: «Просто сильный ушиб и рассечение». Затянул рану скрепками и залепил её пластырем. Коллектив решил, что Павлу не стоит маячить в Управлении, пусть физиономия восстановит свой естественный вид. Остались последние штрихи. Фёдор передаёт рукописные материалы машинистке. То же делают и остальные члены бригады. Вечером будем считывать напечатанные материалы. Так всё и сделали. Павел валялся на кровати, читал книжку. В холе гостиницы посмотрел телевизионные передачи. Вечером читали машинописные копии отчёта. На последней странице заделаны подписи всех членов бригады. А перед ними оставлено полстраницы пустой для окончательных выводов и предложений, которые должны быть сформулированы официальным руководителем бригады, то есть Владимиром Николаевичем. Все ставили свои подписи без сомнений. Всё равно хуже увольнения «из рядов» руководству ГАИ Киргизии ничего не будет.

Закончился двухнедельный срок командировки и члены бригады разлетались по своим родным местам. До Москвы летели четверо на самом крупном пассажирском самолёте ТУ-114. Места достались у самой кабины пилотов. По два кресла лицом друг к другу. То что надо для расписания пульки. Как только сели и пристегнулись ремнями, приступили к преферансу. Три часа лёту, объявили, что самолёт пошёл на снижение для посадки в аэропорту «Домодедово». Это наши герои наблюдали и на высотомере, которой висел на перегородке кабины пилотов. Под крылом уже можно было разглядеть отдельные здания, а самолёт всё кружил, не заходя на посадку. Это было даже на руку игрокам, так как оставалось только подсчитать выигрыши и убытки. Потом грузин, сидевший в следующем ряду кресел, возопил с сильным специфическим акцентом, обращаясь к стюардессе: «Почему не садимся?!». Наконец пилоты получили разрешение на посадку и полёт благополучно закончился одновременно с игрой в преферанс.

Вскоре Владимир Николаевич был выписан из госпиталя и приступил к работе. Собрались у него в кабинете трое: кроме хозяина, Иван Степанович и Павел. Рассказали в подробностях о всех перипетиях командировки, о выводах членов бригады. Владимир Николаевич читал материалы, вносил местами поправки и через пару дней представил отчёт руководству Главка. Как и следовало ожидать, Начальник УГАИ Киргизии Сергей Георгиевич был отстранён от должности и оставлен в распоряжении Управления кадров МВД СССР. Его заместители и руководители ГАИ города Фрунзе получили строгие выговоры. Обычные итоги работы проверочных бригад из центра.

Павел после проявки плёнок смонтировал дома фильм об этой командировке минут на сорок. Как-то по согласованию он подъехал к Владимиру Николаевичу в его кабинет, прихватив с собой кинопроектор, и показал свой фильм при запертой двери. Руководитель, конечно, похвалил фильм, но попросил Павла больше никому и нигде его не показывать. Следы от этой командировки остались в виде уже расклеивавшихся от старости кусков плёнки в залежах подобных материалов в картонных коробках в кладовке и в небольшом шраме вверху лба Павла.