Гггш с 5-8

Глава 5.

Разбудило шершавое прикосновение к щеке. Разлепила веки… и утонула в нефтяном омуте глаз Фатиха. Нежность, трепетность во взгляде гипнотизировали, подкатившая волна счастья накрыла с головой. Каплан подмигнул:

— Пора. Мы приехать.

Села на койке, спустив ноги на пол. Туда же шмякнулись останки порванных купальных трусиков. Усмехнулась. Отыскав в смятой простыне лиф, запустила в Фатиха. Он ловко поймал и кивнул в сторону. На маленьком столике, припаянном к стене, лежала плоская коробка, увенчанная большим красным бантом. Я посмотрела на Каплана, он улыбнулся:

— Я забрать тебя с пляжа. На тебе ничего, — в подтверждение слов — фривольным взглядом обласкал на расстоянии — я подтянула простынь, укрывая обнажённую грудь. Масленый взор турка последовал за движением, и тело против воли отреагировало. Фатих снова расцвел: — Ты — красивый. Я не пережить, если на тебя будут коситься другой. Ты — мой!

— Прекрати собственничество, — смущенно опустила глаза. — Во-первых, я стара — не все падкие на старушек, во-вторых, не так красива, как говоришь. Уж кто-кто, а я себя знаю. Если ты меня желаешь — твои проблемы. — Вскинув голову, добавила: — В-третьих, спасибо за подарок, голой тоже не люблю ходить. Лучше в целлофановом пакете. Плевать, что прозрачный, главное, ощущение — на мне что-то есть. А когда успел?

— Днём! Перед тем, как тебя забрать, — Фатих нахмурился. Я прогнала сказанную фразу ещё раз. Вроде ничего двусмысленного и взяла со стола коробку. Развязала бант, открыла. Ярлык «Шанель» на алом шелковом платье с жёлтыми цветами и длинными зелёными стеблями, лишил дара речи. Даже боялась прикоснуться к чуду.

— Тебе не нравится? — убито прошептал Фатих. Я подняла глаза — силуэт Каплана расплылся от предательской влаги. Слова не желали издаваться. Застрявший в горле ком мешал, и избавиться от него не получалось. Прокашлялась:

— Нет… То есть, это шутка? Ты меня проверяешь?

— Я не понимать, — Фатих вновь взъерошил копну смоленных волос. — Думать, это красиво и достойно тебя…

— Тебе лучше выйти, — отвернулась. Стыд за слёзы угнетал. Затаилась — обстановка накалилась, дышать нечем. Тугой узел стягивал в груди. Дверь каюты хлопнула, я вздрогнула. Зачем обидела Фатиха? На его лице читалось неподдельное желание угодить. Он не хотел обидеть…

Придя в себя, вытащила подарок. Мягкая лёгкая ткань струилась по пальцам, ласкала кожу. Приложив к себе, встала к зеркалу, висевшему на дверце встроенного узкого шкафа в углу. Размер мой, цвет мой… Каплан учёл всё. Под платьем оказалось ещё ажурное красное нижнее белье от «Луи Витон» и запасной купальник той же фирмы. Чёрные бикини, украшенные камушками сапфирового цвета. Дилемма. Что надеть первым? Коктельное… Хм… босиком?.. Бросила взгляд под столик — там притаилась ещё одна коробка. Открыв, ахнула. «Монблани» из последней коллекции. Я не модница, журналы не скупала, но Ирка всегда листала глянец и мне нет-нет, да и приходилось штудировать последние номера «Гламур», «Вог», «Космополитен». Там видела подобное. Втиснулась в туфлю, в другую… Опять в точку! Подошла к зеркалу, крутанулась — а что, голая, зато в обуви. Чёрт! Фатих меня взвесил и измерил. Интересно, всех так одаривал? Скорее всего. Он, вероятно, богат? Плевать!.. У нас курортный двухдневный роман. Платье, как и остальное подаренное, с собой в Мурманск не возьму. Не поймут, но я-то буду знать — носила такое...

Надев купальник, несмело вышла. В каюте напротив, услышала голос Ирки и бубнение Салмада. Стараясь не мешать, юркнула на палубу. Каплан с телефоном прохаживался взад-вперёд и интонация его голоса, мягко говоря, раздраженная. Ничего не понимала, мой взгляд гулял следом за Капланом. Разгневан, лицо серьезное, в глазах пылает злость. Я отвернулась, взялась за поручень и прислонилась к бортику. Мы причалили. Берег… опять поодаль. С серебристым песком; цивильным пляжем: лежаки, бары, столики; роскошными белоснежными особняками, утопающими в зелени чуть глубже. Остров посреди моря! Частный? Скорее всего. Фатиха? Неважно… Вот только, снова мы качаемся, удерживаемые якорем. Почему нет пристани? Жар опалил спину, выбил из размеренного течения мыслей:

— Строительство ещё в разгаре, — словно оправдываясь, констатировал Каплан, — причал обещали сделать в течение года.

Я прижалась к Фатиху:

— Значит, правильно сделала — нацепила купальник! Ты не сказал, во что одеваться. Логично предположила: для вечеринки ещё рано. К тому же… плавать в платье от «Шанель» не просто неуважение — издевательство к бренду. Лучше голой!

— Не шутить так, — прошептал Фатих, гневно задышав в макушку. — Если с тряпкой что-то случится, я тебе другой купить.

— Разбалуешь… — оглянулась и улыбнулась несмело.

— Нет, — уверенность голоса поразила. Фатих поцеловал меня в лоб: — Тебя невозможно разбаловать. Ты — другая — мурена…

— Так хорошо знаешь?

— Теперь, да! — вынес он вердикт. Поднялась на цыпочках и, растворяясь в кольце крепких рук, припала к жёсткому рту:

— Недооцениваешь. Не так проста, как тебе показалось. Ведь мужу-то изменила.

Каплан поднял и, усадив на поручень, устроился между бедер:

— Со мной можно. А он — дурак, — простота ответа обескуражила. Я обхватила Фатиха ногами:

— А ты умнее? — бесстыдно воспаляла в нем желание. Он отвечал на ласки — стиснул мои ягодицы, прижимая сильнее. Значит, не только Каплан властелин? Я тоже управляю им? Это сводило с ума. Мне хотелось знать, что могу возбуждать; давать, что не под силу другим. Ладонь Фатиха скользнула между ног, и я непроизвольно подалась навстречу, губы поглотили стон и оторвались так же резко:

— Нет, — неровно дышал. — Я просто не иметь выбор.

— Это ты о чём? — растерялась — во взгляде Каплана читалась безысходность.

— Нам пора, — бросил загадочно и моя душа покинула тело. Я, воспарив, рухнула в бездну. Вода звонко приняла и, чуть оглушив, вытолкнула обратно — на поверхность. Я захлебываясь, бултыхалась. Вот же, сволочь! Выбросил за борт. Унизить хотел? Глянула наверх — Фатих улыбался. Нет, шутил… Он со странностями. Погребла к берегу. Ноги коснулись тверди, обернулась — Ирка тоже в новом раздельном купальнике. Синем будто тёмное небо и красновато-жёлтым рисунком. Стоя на краю яхты, визжала, как только подходил Салмад. Он волновался:

— Ира, это не страшно. Раз… и ты уже там.

— Не смей меня трогать! — пискнула, когда вновь шагнул. Выставила руки, взгляд говорил: «Убью, если приблизишься!» — Почему нельзя по лестнице?

— Она всё равно не достать до воды. Сейчас отлив. Если мы подойти ближе, встать на мель, потом не смочь сдвинуться.

— Там меньше лететь…

— Какой разница с какой высоты?!.. — помотал головой Салмад.

— Ир! — крикнула, как можно громче. Нужно, что-то делать. Сама не спрыгнет, а толкать может только Салмад. Рассчитала верно: подруга обернулась, турок, подскочив, пихнул. Звонкий крик воспарил над морем и умолк, поглощенный мощным водным плеском. Крутая «бомбочка» подняла приличные волны. Через долгих несколько секунд Ирка вынырнула и, фыркая, как тюлень, поплыла ко мне. Негодование сквозило в каждом движении. На лице недовольство, а еще: «Ты меня предала!» Я усмехнулась — простит. Отойдет.

Дождалась подругу. Вышли на берег, солнце бросилось обжигать золотыми лучами. Песок будто раскаленное стекло. Мы вернулись на линию столкновения земли и воды: маленькие волны несмело приливали, охлаждая ноги, и так же неспешно убегали. Я покосилась на яхту: Салмад спрыгнул в море. Оказавшись на суше, повернулся к Фатиху. Тот размахнулся, как спортсмен-метатель и швырнул ему сначала один рюкзак, а потом второй. Они приземлились у самой кромки. Салмад быстро подхватил и отбросил на песок. В них явно лежали коробки… Тем временем, Каплан нырнул и уже через минуту присоединился к нам:

— Есть пара часов до вечеринки, — встряхнул мокрой шевелюрой и притянул меня. Потершись носом о мой, прошептал: — Чем заняться? Можно здесь лежать. Можно в дом пойти.

— Пляж! — отрезала, рассмеявшись. Масленый взор, яснее ясного, что у Каплана на уме. — Однозначно, пляж.

Фатих разочарованно выдохнул, я вырвалась из объятий и побежала по берегу. Ойкая, преодолела песок. Плюхнулась на лежак возле ближайшего особняка. Ко мне присоединилась Ирка — устроилась на соседний:

— Тебя тоже сбросили? — негодовала еще.

— Ага, — кивнула, улыбнувшись. Фатих подмигнул и с Салмадом пошёл к особняку по выложенной плиткой дороге. — Это такие брачные игры у турков. Так что не злись, — повернулась к подруге и цокнула: — Главное, чтобы не продали в рабство. Не хочу батрачить на старости лет за тридевять земель или сдохнуть в сексуальном рабстве. А остальное переживем, ведь девственности нас лишать уже поздно.

— Ужас! Тань, ты о чём?

— Шучу! Надо же тебя как-то развеселить.

— Умереть со смеху, — огорошено выдавила Ирка.

У соседнего особняка раздались громкие голоса: мужские и женские. На пляж вывалила толпа. Нашего возраста. Одетые в купальные костюмы, вот только выглядят с иголочки. Макияж, прически, а мы… Мы с Иркой покосились друг на друга и скривились.

— Опять колхоз, — я устроилась на лежаке удобнее, закинула руки за голову: — Мы с тобой звёзды. Всегда сверкаем в обществе. Вот только не так как надо.

— Ужас! Может, лучше в дом и себя в порядок привести? — снова заохала подруга.

— Фатих сказал, что пара часов у нас есть. Лучше признавайся, тебя тоже одарили?

— Да, такая красота, — протянула Ирка восхищённо. Уж кто-кто, а она знала толк в красивых вещах. Вкус отменный, да и с детства в брендовских одеждах выхаживала.

— Знаешь, — я перестала улыбаться, — напомнило старый фильм. Там красавцы морячки, заходя в очередной порт, спорили, кто сможет привести на вечеринку самую уродливую девчонку. Один, переимев большее количество береговых, нашёл истинную Квазимодо. Лицо и фигура — природа в день зачатия девчонки отдыхала! Бедная, одета в тряпье. В общем, он платье подарил, чтобы было в чём пойти на танцы… Уже потирал руки в предвкушении победы — призовые большие, а ему, если не соврать, они позарез как были нужны. Так вот, когда он пообщался с Квазимодо по душам, понял, насколько она у неё глубокая. Правда, — выдержала незначительную паузу, — было уже поздно, их заметили его друзья и, как ты понимаешь, главный куш парень сорвал. Девчонка… не помню, что с ней стало. По-моему покончила с жизнью.

— Думаешь, нас?..

— Нет, — отмахнулась, но сердце кольнуло: хотелось бы верить. — Просто все эти шмотки… Будто Фатих и Салмад решили сделать нас красивее, чем мы есть.

— Эти шмотки, мурена, — раздался грубый голос Фатиха над головой. Каплан серьезный, даже злой: — Потому, что у нас вечеринка. У вас с собой ничего. Я уже говорить: голой не сметь ходить при других! Только я. А ещё остаться собой, чтобы не делать гости, и как бы себя не вести.

Стало неудобно, ведь почти обвинила, чёрт знает в чём. Не заставляли — сама пошла. Секс — сама дала. У Каплана определённый подход, но последнее слово за мной и я постоянно отвечала: «Да!»

— Фатих, прости, — поднялась и несмело прижалась: — Это всего лишь фильм. — Каплан натянутый как струна — мышцы напряжены, руки свисают плетьми. Улыбнулась как можно невиннее: — Хочешь, — игриво поддела носом мужественный подбородок, — накажи меня!

Фатих чуть дрогнул, во взгляде мелькнул недюжинный интерес, появился лукавый блеск и губы изогнулись кривой усмешкой:

— Ты — коварный мурена. Правду сказать, не так прост, как я думать. Понять власть надо мной, найти слабость и теперь проверять, податься или нет?

— Какая власть? — театрально надула губы, похлопала ресницами, изображая саму невинность. — Я у тебя в плену. Голая и беззащитная. Ты — мой господин и повелитель. Так что, командуй. Сегодня я — твоя рабыня.

Нервный смешок Ирки заставил обратить на подругу внимание:

— Тань, ну ты даешь?! — она встала. На секунду замерла и, покачав головой, поплелась в особняк. — Всегда с тебя валялась, но чтобы так умасливать мужчину. Фатих, мне тебя жаль…

— Я тоже так думать, — поддакнул он, я расхохоталась. Подхватил меня на руки и понес следом: — Но не упустить момент покорности.

***

Отбиваясь от очередного приставания: «У нас ещё пара минут», удалось скатиться с постели — Фатих поймал за ногу и потянул обратно:

— Ты обещать повиноваться! — пригрозил.

Я с мерзким скрипом скользила ладонями по кафельному полу:

— Пощади, мой господин.

Каплан неумолим, перехватил удобнее — за талию и увалил на себя:

— Может, — ошпаривал желанием сильнее огня, — пойти гости прочь? Остаться на острове вдвоём?

Уперлась руками в грудь и уворачиваясь от настойчивых поцелуев, выдавила:

— Так не пойдет. Хочу гулянку до рассвета! — вновь как капризный пупс надула губы. — Вставай! Где моё платье? А есть косметика?

Фатих перестал улыбаться, разжал объятия так резко, что умолкла. Обидела? Каплан с непроницаемым лицом встал и пошёл к двери в гардероб. Скрылся в нем, но через секунду появился со знакомой коробкой в руках:

— Держать! — протянул, кивнув в сторону ещё одной двери: — Косметика в туалетный столик. По крайней мере, должен быть что-то...

Нерешительно забрала подарок и скрылась в ванной. Намного шире, чем у меня в Мурманске гостиная. Сверкающий кафель ослеплял. Швы заделаны грамотно и искусно, сразу видно работа мастеров. Богатство уборной и душевой с джакузи поражало. Золотистая окантовка, белоснежное покрытие. Хрусталь ламп и светильников притягивали взгляд. Покружилась — даже стены меня отражали. Я как Золушка, попавшая на бал, но моя участь разнилась с её. Для хэппи-энда не так глупа, ведь только в сказках героини наивные, как правило, безмозглые, зато счастливые.

Надела платье. Оно идеально обтянуло фигуру и глубокое декольте, в выгодном свете преподносило небольшую грудь. Длина, как люблю — выше колена. Нацепила туфли и застыла у зеркала в полстены над туалетным столиком. Отлично! Давно отражение так не радовало. Открыв верхний ящик, обнаружила массу косметики: помады, туши, карандаши, подводки, пудры… Магазин отдыхал. Интересно, оставлено любовницами? Плевать. Нужно благодарить. Сейчас это добро пригодилось.

Не усердствовала — чуть ресницы выделила, хорошо — длинные, да губы подкрасила. Татуаж — замечательно, но цвета для вечера маловато. Красный — что ни на есть в тему, а главное — моё. Градуированное каре требовало укладки со всеми вытекающими: пенки, лаки, фен с расческой… Перебьюсь. Нашла заколки. Подняла волосы, закрепила… Ещё раз бросив на себя взгляд, и оставшись довольной, вышла. Замерла у двери. Фатих в смоляных брюках и белоснежной рубашке, застегивал пуговицу под горло, смотря в окно. Взгляд рассеянный, затуманенный — вдаль. Сердце ёкнуло, в груди расползлась боль. Это — не мой мужчина! Что здесь делаю? Зачем мучаю себя? Правда едкой влагой выедала глаза. Отвернулась — сил скрываться не было. На душе отвратно, а увидеть «идеал» и знать, что он не мой, куда больнее, чем думала. Зря согласилась на поездку. Лучше в мотеле в потолок смотреть, а потом собираться — завтра домой. Мысли вылетели, нутро восторженно затрепетало — меня сжали в объятиях: бережно, словно я нечто дорогое и бесценное. Шею обожгло поцелуем. По коже высыпал мороз. Не дура ли? Чего опять раскисла? Знала, на что иду. Нужно получить удовольствие по максимуму и так Фатих дал больше, чем мечтала.

— Что случилось, мурена? — прошептал он жарко. — Я тебе противен?

— Не глупи! — повела плечом. — Неожиданно осознала: реальность бьёт, куда больнее.

— Я тебя не всегда понимать, — развернул к себе лицом и коснулся губами лба.

— Это языковой барьер… — промямлила, не поднимая глаз.

— Нет, — тихо отозвался Фатих, — ты выражаться сложно, а разъяснить не желать.

— Мелочи, — как можно проще отмахнулась. — Если усложнять себя такой ерундой, завтра ничего не принесёт.

— Вот опять! — нахмурился и разжал объятия. Гипнотизировал задумчиво, поджав губы. Переборола желание послать к чёртовой матери гостей и «забить» на вечеринку, вновь занявшись сексом — на силу отступила, прокрутилась как в танце:

— Ты не оценил! Значит, не понравилось?

— Танья, лучше так не делать, а то брошусь и доказать, как не нравится, — чуть охрипший голос тому подтверждение. — Ты — великолепная и блистательная. Только я не хотеть тебя выпускать к гостям. Глаза ломать будут, а я… — умолк — посерел, будто пасмурное небо.

Впервые увидела, как он… стыдится?.. Смущается?.. Я потерялась в мыслях — бурный поток уносил в мир грёз, надежд. Каплан отвернулся. Секундная заминка… и скрылся в гардеробе.

— Ты ревнуешь? — крикнула вслед, дрожа от радости. В голове разливалось помутнение — песочные замки снова выстаивались: краше и выше прежних.

Фатих появился стремительно — уверенным шагом, на манжетах сверкали кристаллы-запонки. Шлейфом тянулись прохлада моря и звенящая свежесть парфюма — комнату наполнил аромат лёгкого бриза. Искрящиеся океанические ноты смешивались с цитрусовыми оттенками бергамота, мандарина, нероли. Розмарин добавлял травяного, а пачули и амбра — тонкой чувственности. От сотен других отличу на раз — «Армани Аква Ди Джио». Мужу покупала… Влюбилась с первого вздоха. Каплан непостижимым образом умудрился даже парфюм угадать. Я будто окунулась в воду. Нега обволакивала, умиротворяла… затягивала на глубину… Мелькающие подозрения, до сих пор усердно мною прогоняемые, теперь очевидны. Спасения! Больше! Нет! Попалась в сеть опытного ловца. Пока брыкалась, дёргалась — запуталась сильнее… Только от рыбака зависит: быть или не быть — выбросит за ненужностью, подлечит и выпустит, оставит…

Фатих как ни в чём не бывало, поправил золотой ремень часов и, взяв меня за руку, повел на выход:

— Дело не в ревность. Мой, значит, мой.

Глава 6.

Вечеринка странная. Фатих постоянно отвечал на телефонные звонки: чаще зло и гневно. Мы с Иркой косились друг на друга — не понимали ничего… Думали, будет веселье, танцы, музыка… В мотелях турки отрываются на полную, а тут…

Помимо нас четверо мужчин и две женщины. Болтали на своём, мы же — как не пришей кобыле хвост! Дамы-богатейки: ухоженные, изысканные; одетые в эксклюзивные вещи; украшенные драгоценностями с ног до головы. С жеманными манерами и высокомерными выражениями на лицах. Мужчины чуть проще — в рубашках и брюках.

Часто ловила на себе заинтересованный взгляд женщины помоложе, хотя в нем мелькало не то брезгливость, не то жалость. Ледяной, оценивающий получила от второй… Одарила вниманием лишь единожды — когда я с Фатихом вошла в зал. Хлестнула и больше не смотрела: провела пальцами по груди Каплана; томно промурлыкала, заглядывая в глаза; и запечатлела на его щеке затяжной, весьма чувственный поцелуй. Фатих тогда нахмурился и холодно кивнул. Ещё один мужчина постоянно буравил чёрными глазами. Невысокий, полный, с проседью в угольных волосах, густыми бровями, крупным носом, полными губами и «козлиной бородкой — округлый контур-щетина. Во взгляде читала удовлетворение и это пугало. Ощущала себя безропотным призом, давшим «добро» на самоотдачу; уже знающим, кто получатель. Неужели продадут? Мы с Иркой попали? Тогда почему на неё так не смотрели? Да, не разговаривали, но и не «полоскали» как меня. Покосилась на Фатиха — он, рявкнув в мобильник, отложил и резко встал:

— Пойти со мной, — дёрнул, будто срывал полотенце с бельевой веревки. Я едва не грохнулась — удержалась на ногах, вцепившись в стол; тарелка с нетронутой едой чуть не опрокинулась. Стул, проскрипев, упал. Ирка вздрогнула и затравлено уставилась на меня. Делать нечего — высоко подняла голову и последовала за турком… В душе нагнеталась буря. Как посмел? Кто такой? Плевать, хоть пуп земли! Я — гордая и независимая женщина. Не его собственность! Со мной так нельзя! Пусть ищет другую…

Не отпуская, протащил через огромную гостиную, мягкий кальян-зал и подтолкнул к лестнице наверх. Я вырвалась, подбоченилась:

— Не смей себя так вести! — зашипела, но тихо — наши разборки другим слышать необязательно. — Я не мусульманская бесправная жена… — мысль пропала, слова застряли в горле. Мир покачнулся, и я оказалась на руках Фатиха. Он стремительными шагами перескакивал ступени:

— Знать это, мурена! Хотеть тебя сейчас.

— С ума сошёл? — задохнулась, негодуя. — Мы час назад...

Возмущение выветрилось — он впился с такой страстью, что забыла, о чём спорили. Оторвался:

— Не усложнять…

Голова кружилась, я себе не принадлежала. Обвила шею и припала в поиске спасения — ещё одного глотка — живейшего поцелуя:

— Бери…

Фатих застонал. Восхитительно слышать, как он, не то мурлычет, не то мычит. Безумно возбуждающе. Внутри разыгрывалось пламя, тело подрагивало в предвкушении ласк. Мы не дошли до постели: Каплан ногой выбил дверь и, прижав к стене, овладел у порога. С такой яростью, будто ставил штамп. Или правильнее: «Моя! Беру, когда хочу и где хочу!» Принимала с вскриками и всхлипами — сдерживаться не было сил, ведь вколачивали словно выковывали трафарет. Правда, безболезненно. С Фатихом не чувствовала неудобства. Мы соответствовали друг другу — Инь и Янь.

Каплан, зарычав, вошёл резко, глубоко — содрогнулся и я, уловив последние вибрации, ощутила нахлынувшую волну. Сжала ногами торс — рухнула в пустоту, обмякнув в жарких объятиях. Фатих необузданный, ненасытный… внезапный… Мы ведь не предохранялись. «Пастинор»[1] нужно бы выпить, но где ж его взять? Рискнуть и завтра в России? Придётся, другого не дано. Хаотично раздумывала. Это всё, что могла.

— Скажи честно, не обижусь: зачем я здесь? — отлепилась от влажного плеча Каплана — впопыхах распахнула его рубашку, желая прикасаться к обнажённому телу.

— То есть? — Фатих напрягся и взглянул с прищуром.

— Ты нас с Иркой даже не познакомил с друзьями. Они болтают на своём, мы сидим и переглядываемся — лишние на вашем банкете тщеславия! Или ты и, правда, меня продать решил?.. — ахнула. По спине прострелила боль — Каплан снова влепил в стену, как Карабас Барабас, нацепляющий Буратино на гвоздь.

— Не друг — бизнес-партнерс! — гневался, стискивая мои плечи стальным хватом. Я опешила — Каплан чрезвычайно быстро взвинтился как налетевший тайфун. — Не лезть в дела, ты — любовница. С другими говорить не сметь… — вдалбливал ожесточенно. Набросился, терзая рот насильственным поцелуем. Вопреки пониманию воспламенялась. Ненависть смело, будто жухлый листок напором урагана. Разумное отступило — Каплан оторвался: — Ты — мой, — чеканил в губы, правдивостью словно окуная в ледяную прорубь. — Я не торговец телами. Ты здесь… Я хотеть совместить приятный с полезный.

Фатих вновь стегал словами, точно раскаленными прутьями. «Залепить» пощечину не позволило оцепенение и жуткая боль — душа и сердце обливались кровью, мозг лихорадочно переваривал сказанное. Не лезть… Любовница… Не сметь… Приятный с полезный… Грёзы рассеялись, мираж растворился. Вернулась на землю, но ноги подводили — не чувствовали тверди. Каплан прав! Когда потеряла границу реальности?

«Тогда, когда подумала, что нравлюсь ему», — пришёл ответ из ниоткуда.

Секс — ничего более. Мне уже не хотелось продолжения. Попала в плен турка, нужно срочно искать пути отступления, иначе...

Фатих ослабил хват. Я осела на пол, обхватив плечи руками — горели, словно в огне:

— Прости, — шепнула в прострации не своими губами.

Каплан тяжело дыша, отвернулся, заправляя рубашку в брюки. Точеный профиль удивительно прогрубел, черты заострились. Лицо мрачнее грозовой тучи, взгляд задумчиво-решительный.

В желудке скрутило, будто внутренности выжимались. Тело дрожало. Опустила голову и поправила задранный, смятый подол некогда отменного платья:

— Спасибо за правду, — голос лился монотонно, безжизненно, — теперь бы мне вернуться в мотель.

Турок обернулся так резко, что поток прохладного ветра долетел до меня:

— Куда спешить? — хрипловато бросил и шагнул навстречу. — Я хотеть провести ночь тут. С тобой…

— Хотеть — не иметь, — проигнорировала его руку и поднялась, гордо вскинув подбородок. — Обещать — не жениться. Если совместил, что желал, верни туда, откуда забрал — в мотель.

— Ты обещать не обижаться на правду, но обмануть, — Фатих прищурился, губы поджались.

— Я не обижена, — отрезала жёстко. Остановилась возле зеркала, приводя себя в порядок — ведь Каплан не задумывался, что его «жидкость» куда-то попала. — Правда настигла скорее, чем хотела и грубее, чем ожидала. Ты не открыл Америку — знала, что между нами секс, просто не поняла, зачем… — запнулась и развела руками, — вся эта показуха? Я бы с тобой и в шалаше переспала. Нет, я, конечно, ценю деньги и считаю, что не в них счастье, а в их количестве, но с тобой… по-другому…

Посмотрела на Фатиха через зеркало — на смуглом лице мелькнуло ожидание, волнение, оно сменилось просветлением, потом черты вновь ожесточились:

— Гульнуть от мужа…

Будто под дых врезали, а потом звонку оплеуху. Внутри свело от боли, щёки запылали. Новый правдивый удар. Чего грешить? Заслуженный…

— Оправдываться не буду, — устало мотнула головой. — У тебя свои причины — у меня свои. Разговора больше не будет. Хочу домой.

Пугающе долгие секунды перетекали в невообразимо гнетущие минуты, будто часы в подвешенном состоянии: убьют, помилуют.

— Мне нужен час, — кивнул Фатих. — Решить главный дело и отвозить тебя обратно.

Глава 7.

Мы вернулись к столу. Вспомнив Ирку, умевшую даже в самых щекотливых ситуациях выглядеть как леди, натянула приветливую улыбку и, как могла, изображала: «Всё отлично!» Вечеринка переместилась в кальянную.

Низкие широкие диваны, усеянные цветастыми подушками, окружали небольшой столик. Гости, развалившись, потягивали кальяны и неспешно выдували ароматизированный — плановый — дым. Освещение приглушенное — хрустальные бра в золотистых оправах по стенам, придавали обстановке интимности. Монотонный гомон и спокойная музыка — душевности. Бизнес-партнеры переговаривались тихо, будто в зале висело объявление: «не шуметь». Иришка отказалась от «дури», как и я. Она крутила бокал с красным вином, а после очередного глотка, закусывала виноградом. Сладковатый туман сгущался. Заполонил кальянную, вымещая нормальный воздух — голова наливалась тяжестью. Я поморщилась — сейчас бы на улицу или на море… Фатих вышёл с мобилой, отвечая на энный звонок. Отмахиваясь от сероватого облака, посмотрела на подругу — она мирно переговаривалась с Салмадом. Он её одаривал открытыми улыбками и негромким смехом. Другая парочка, видимо, забыв о нас, целовалась всё жарче, игры становились более фривольными, открытыми. Женщина постарше, бросив несколько слов «козлобородому», прихватила опустевший бокал и тоже вышла. Симпатичная представительна нации. Изогнутые дугой брови, большие, сильно выделенные чёрным миндалевидные глаза, аккуратный нос, полные губы, подчёркнутые коричневым. Пышные длинные тёмные волосы, каскадом волн покачивались на уровне лопаток. Гордая осанка, стройная фигура с чуть полноватыми бёдрами от чего талия казалась несоразмерно тонкой. Я, окинув кальянную взглядом, встретилась с аспидно-угольными глазами полного турка. Выдувая новое облако, махнул мне. Покачала головой и отвернулась. Терпение на нуле — наркота не по мне, групповуха, начинающаяся в дальнем углу, тем более, да к тому же прошло довольно много времени, а Фатих не возвращался, вскочила из зала, ища свободы. Странно. Никого… А где мегера? Первое впечатление, конечно, бывает ошибочным, но женщина с бокалом излучала сучизм. Хлестким взглядом, жестами кошки, улыбкой гиены.

Миновала гостиную и остановилась перед входом на кухню. Еле слышный разговор с интимной интонацией заставил прислушаться. В голове усиливался гул, ноги будто парализовало. Насильно заставила двинуться — шагнула к приоткрытой двери. Голоса перешёптывались: женский — томно намурлыкивающий, мужской — жёстковато оправдывающийся. Темнота работала на руку — заглянула. Фатих спиной к входу; уперся ладонями в кухонный стол и опустил голову. Мегара прижалась к Каплану сзади; обвила тонкими руками, словно хомутами пленила… Нет… не друзья, и, уже тем более, не бизнес-партнеры. Неверными ногами отступила в полумрак. Сердце колотилось точно безумное, в горле застрял крик негодования. Спотыкаясь, выскочила на улицу. Вдохнула и шумно выдохнула. Мне здесь не место. Мужчина — не мой! Особняк — не мой! Наркотень — не моё! Групповуха — не моё! Такие знакомые — не по мне! Измены, любовники — всё не моё… Облокотилась на перила, вглядываясь в темнеющую полосу моря: солнце ушло за горизонт и на небе то там, то там выскакивали звёзды, словно прыщи на лице школьника. Они заполонили индиговое полотно и весело освещали землю. По воде от берега в никуда всё ярче тянулось широкой рекой серебрение от месяца — дорога в царствие небесное… Всегда любила контраст, простор манил. Вот бы, как в молодости, провести ночь в палатке и не задумываться: «Что я здесь делаю»?..

Позади, отъезжая, скрипнула дверь, я обернулась. Полноватый турок протянул бокал с коричневой жидкостью:

— Тo drink?

Мотнула головой:

— No, thanks… — обхватила плечи руками. С этим человеком неуютно. Взгляд — лгал, улыбка — «напяленная», походка — вальяжная.

— Вы скучать? — отпив из бокала, сожалел с сильным акцентом.

— Есть немного, — чуть опешила. — Вы говорите по-русски?

— Да! Мы — предприимчивый люди, работать с разный народ. Нехорошо, когда не знать, о чём они говорить между собой во время сделки или бизнес-ужин. Знание язык — большой подспорье, но не все признаться, что понимать. Меня звать Мурад, — он протянул одутловатую руку.

Во рту жгло от сухости, пить хотелось, но не алкоголь… Глянула на большое окно первого этажа — там кухня. Зеркальная поверхность отразила меня: осунувшуюся и печальную; а ещё Мурада… Нужно его отшить. Фатих сказал: «Ни с кем не говорить!»

— Татьяна, — ответила рукопожатием. Влажные пальцы-сардельки, сжимая ладонь, задержались на неприлично долгую секунду, и стиснули нежнее предполагаемого.

— Очень приятно, — похотливый взгляд скользнул по моему лицу и поехал вниз. — Вы — красивый женщин, — оценивающе науськивал баритоном турок, — вам нужен сильный мужчина, чтобы смочь удержать рядом.

Одёрнула руку и отвернулась. Ничего себе заявка от незнакомого человека? Мурад встал рядом, уставившись вперёд отсутствующим взглядом, и неспешно потягивая из бокала:

— Бежать от него пока не поздно…

Тишина оглушала, молчание низвергало в мысленный хаос.

— От Фатиха? — не удержалась и спросила.

Мурад едва заметно кивнул:

— Он мягко стелить, вам больно падать. Я обещать, когда нужен мой помощь, только обратиться — сделать всё возможный, спасти… В отличие от Фатиха не взять ничего взамен. Мне вас жалеть! Такой бриллиант требовать огранки мастера и лучший оправа из существующих. Фатиху повезти — он встретить вас первый.

На душе непросто кошки скребли, они устроили фиесту и дружно нагадили. Такой комплимент — не комплимент.

— Вы меня не знаете… — умолкла — дверь отъехала со стуком, на улицу выскочил Каплан:

— Почему ты здесь? — он зло посматривал то меня, то козлобородого.

Переглянулась с Мурадом и поняла — вопрос мне.

— Хотела свежего воздуха.

Полный турок с грацией сытого кота, прошествовал к входу, но на секунду остановился возле Фатиха. Прикоснулся к его плечу, что-то сказал на своём. Улыбка застывшая, жест победителя — похлопал. Бросил на меня ещё раз взгляд: «буду ждать» и, отсалютовав бокалом, скрылся в особняке.

Каплан испепелял ненавистью. Шагнул навстречу — я отшатнулась, спиной упершись в перила. Схватил за руку и рывком притянул:

— Я говорить: «Не сметь…»

— …разговаривать с другими, — оборвала его. Перед глазами кадр, увиденный на кухне — трепетный интим. Сморгнула, но он застыл, будто зависшая картинка на экране компа. — Я не искала встреч, — поспешила оправдаться. — Бизнес-партнер… — специально не назвала по имени, — пришёл. Я лишь поддержала беседу. Клянусь, ничего не вызнавала о тебе и твоей работе. Даже больше — он меня пугает. Не хотела бы с ним увидеться впредь.

— Гуд, — смягчился Фатих и нежно обнял. — Верить мне. Я не делать тебе плохо, — хрипловато шептал, зарываясь носом в мои волосы — жаркие волны поспевали за лаской, охватывала дрожь. — Ты мне нравится, — вводил бархатом голоса в сладостный транс. — Не устраивать истерик — не портить наше время.

Глава 8.

Как же хотелось узнать кто эта женщина… Люди. Что за бизнес. Боже! Ощущала себя женой Синей Бороды. Уйма секретов, ответы на поверхности, только возьми ключ и отвори дверь. Мой ключ — Ксюха и её муж. Но это потом… когда решусь… если решусь…

Фатих как и обещал через час объявил: скоро отчаливаем. Бизнес-партнеры остались в особняке. Даже не вышли проводить. Плевать, не друзья… Если честно, полегчало — компания давила. Я не их поля ягода. Дура! Сглупила, на вечеринку согласившись.

Каплан с королевской торопливой неспешностью готовился — осматривал яхту, тросы… Салмад помог Иришке взобраться, а ко мне не притронулся. Не очень-то хотелось… Сама могу! Но кольнуло — Фатих не соизволил предложить — взглядом не удосужил. Уже охладел? Наверное. Сбросит балласт и опять в плаванье — новый мотель — новые жертвы!

Ирка с Салмадом удалились в свою каюту. Фатих крутился в капитанской, отвечая на звонки по мобильнику. Ужас, как успевали до этого заниматься сексом без пиликанья его телефона? Хотя, может, он рассылку делал: «У меня трах! Не беспокоить!» Нужно компаниям, придумывающим рингтоны и sms, предложить такой вариант. Или: «Занят. Убиваю заносчивую любовницу. Избавлюсь от тела — перезвоню!» Хмм… поежилась от озноба — мурашки дружным строем пробежались сверху вниз. Сердце предательски ёкнуло. С чего такое сравнение пришло на ум?.. Глупость… Зачем убивать? В наше время куда проще — ушёл и всё.

В каюту не хотелось — лучше здесь. Тишина, красота. Легла на палубу и, закинув руки за голову, уставилась на звёздное небо. Завораживающе безграничное, бесконечно глубокое. С мелкими подмигивающими серебреными точками. Неточно сравнение, но самое близкое из мелькнувших: ночная синеватая аспидность моря с мерцающим планктоном… Одно — зеркальное отражение другого, а мы — живые существа, такие же крохотные частички своего неизведанного мира; пространства между загадочными мирами: небес и воды… Планеты сталкиваются, взрываются, пропадают, изменяются, появляются… Также у людей…

Немного озябнув — купальник — не ночной наряд — я встала и огляделась. Яхту не качало, как до этого. Море — спокойное, ветер — чуть ощущаемый. Бескрайность — ни огней, ни земли. Круто! Никогда прежде такого не видела.

— Ты светиться, — низкий голос нарушил мирный порядок мыслей. Я обернулась. Фатих прислонился к двери капитанской и сложил руки на груди. Лицо задумчивое, глаза сверкают ярче звезд: — Тебе нравится? Любить море?

— Давно заметила, что на юге мне хорошо. Видимо, при всей моей северности, я — южанка. Холод неуютней жары… Нам осталось долго плыть? — хаотично соображала, как увести болезненный разговор в другое русло.

— Мечтать избавиться от меня, мурена?

На шее сомкнулись невидимые тиски. Сдвинуться не могла, будто одеревенела.

— И да, и нет… — обречённо выдавила и опустила голову. Трудно признаваться, особенно, когда «так» глядят: выжидающе-испепеляя. Жар накатил быстро. Фатих оказался рядом и заставил посмотреть на него — пальцем воздел мой подбородок:

— Я не понимать, — низкий шёпот выбил почву из-под ног. Каплан с пугающей лёгкостью завладел вниманием. Взирала с благоговейным трепетом; запоминала бездонность черноты глаз; дурман пьянительного запаха; ритм, шумность дыхания; голосовые вибрации; реакцию на прикосновения.

— Боюсь этого и жажду одновременно, — отозвалась под гипнозом. — Так будет лучше для всех. Сам знаешь! Мы из разных миров. Встретились, переспали, разбежались. Просто не хочу последнее затягивать — сантименты не для меня.

— Ты — сильный. Меня это восхищать.

— Прогони, — сорвалась молитва, — так будет ещё проще. Я — гордая, даже больше не взгляну, — врала безбожно. Буду искать в толпе даже в Мурманске, но говорила твердо: — Ты мне дал больше, чем желала.

— Не мочь прогнать. Пока… — мотнул головой. — Выжму всё… — ожесточился — пригрозил. Я захлебнулась в томительном ожидании. Фатих горячился: — До последней секунда, если сама не прогнать.

Я чуть сдерживала едкую солёную воду — не хватало ещё разреветься. Каплан с безапелляционной циничностью отмел мои предрассудки — впился садическим поцелуем, властно подчиняя своей похоти. Чутким равнодушием и ненавязчивым натиском сокрушил вялые попытки освободиться из сладкого плена; остановить телесную пытку — удержал насильно, пока не сдалась — не обмякла. Как истинный джентльмен покорил манерами — с господскими замашками доминанта приструнил непокорную рабыню — заломил мои руки, победно сжимая объятия. Грубоватой нежностью уничтожил хрупкий барьер сомнений — обжигающим пылом загасил мысли о неминуемом и, весьма, плачевном будущем. Ласками на грани боли приручил, заставил страстно изнывать от одного прикосновения… «его» прикосновения, будто дрессировщик питомца выполнять команды по требованию — слово, жест — беспрекословное подчинение. Бесцеремонно галантно приподняв, усадил на себя — не дал рухнуть, ведь теряла сознание под напором чувств. Заручившись поддержкой моего злейшего врага — меня же самой — и, получив в дар право на безлимитное пользование, нагло хозяйничал в моей обители. Всеобъёмно завладел разумом; поиграв, растерзал на кусочки душу; хладнокровно мародёрничал в сердце; с лёгкостью поработил тело. С трепетной небрежностью мягко доказал: у нас впереди ещё есть целая ночь — «убил» затяжным, жгуче-бесстыдным «танцем истлевающих от желания». Смутиться, как, пожалуй, и возмутиться не успела — нырнула в омут с головой…

Проснулась под утро уже в знакомом бунгало. Как и в прошлую ночь, выскользнула незаметно, увернувшись… простынью. Что делать, если умная задним числом?! Примчалась, запинаясь о края, влетела в номер и тут же выскочила. Голый Салмад суетливо носился по комнате. Смеясь, в коридоре прижалась к стене и добросовестно ждала приглашения. Ирка, пунцовая от макушки до мизинцев ног, выпроваживала любовника, уворачиваясь от нерешительных поцелуев. Отводила глаза и даже на меня боялась взглянуть. Салмад, рассыпаясь в извинениях, быстро умчался.

— Ир, мы об этом поговорим, но сейчас нет времени, — отрезала, едва не упав возле кровати — в очередной раз наступила на край простыни. — У нас автобус через полчаса. Здорово гульнули, нужно и честь знать.

Ирка побелела, оправдываясь:

— Не знала, как выпроводить…

— Ясное дело, — не удержалась и хохотнула я. — От безысходности предложила полежать на себе — единственно верное решение, — язвительно поддержала Иришку, кивая в такт наигранному пониманию.

Отпихнула подругу и принялась за сборку вещей. Носилась по комнате шустрее Салмада. Вещи побросала в сумку, косметику — в пакет. Рыльно-мыльное — туда же. Обувь… Остановилась посреди номера и огляделась. Вроде всё! Хотя… Совесть — потеряла, душу — оставила здесь, сердце — презентовала турку, честь — поздно задумываться…

Ирка пронырливее — каждый день по чуть-чуть складывала, поэтому сейчас только упаковала остатки. Мы еле втиснулись в лифт, благо он пустовал. Надрывая мышцы, промчались по фойе, но я успела отдать пакет на ресепшне: простынь и футболку Фатиха. Записку не писала — лишнее. Администратор принял с каменным лицом и отложил в сторону. Наверху прикрепил крохотную бумажку — там красовалась непонятная вязь. Я поспешила на выход.

Врать не буду, мечтала: Фатих ждёт у автобуса, но… только галдящие туристы. Мелькнул бампер уезжающей скорой помощи — надрывно сигналя, умчалась за поворот и вскоре сирены утихли.

— Что случилось? — протиснулась через толпу зевак.

— Мужик головой о кафель ударился, — отозвался Федор. «Тагил рулит!» — сразу вспоминалась «Наша Раша». Он, примерно, как в юмористической программе: вечно пьяный, довольный и обгорелый… Познакомились на волейболе. Один из немногих, кто не пытался клеиться. — Не убился, — икнул и присосался к бутылке пива. Рыгнув, покачал головой: — Но сотрясение получил. Кровищи — море, вон у бассейна домывают.

Я в ужасе обернулась: вдруг это был Фатих? Фигурные голубые «озера» будто огромные зеркала. На удивление ожившие, одно с розоватым отливом. Вокруг полно народу, большинство — испуганные работники. Носятся со швабрами, ведрами.

— А кто… известно? — выдавила после минутной паузы, голос предательски дрогнул.

— Не наш точно. Мы даже пьяные не падаем, — гоготнул Федор. — Турок, работник неуклюжий, запутался в кривых ногах. — «Тагиловец» похлопал меня по спине: — Не ссы, не умрет! Череп подлатают, пару дней в больнице, потом домой.

Ощущения разделились. Ура, это не Фатих и: эх, это не он. Села в автобус у окна, бросая взгляды на берег. Никого, кто бы привлек внимание. Белоснежная яхта крохотным пятном одиноко покачивалась на волнах неспокойного моря.

После, надеялась, что турок ожидал в аэропорту. Тщетно! Нас «погрузили» и доставили к посадочной. Билеты, таможка. «Что везёте? Наркотики, оружие?» — пролетело как в дымке. Оглядывалась всё нервнее, дёргалась чаще обычного. Может, как в романтических фильмах — Каплан появится в последнюю секунду? Нет! Это — реальность. Курортный роман. Фатиха не было.

Самолет встретил тошнотворной спертостью, ком подкатил к горлу. Я опустошенно села и уставилась в иллюминатор — сердце будто вырвали. Когда лайнер оторвался от земли, окончательно поняла: это всё… Слёзы против воли потекли по щекам. Ирка притаилась рядом, словно в оцепенение впала — глаза стеклянные, лицо придурковато-рассеянное. Вот так леди.

— Зая, мы попали, — прошептала, выводя её из «комы», нервным смешком. Подруга отрешённо кивнула:

— Мы с Салмадом договорились встретиться через пару месяцев. Я всё равно к Ксюхе поеду племяша нянчить. Вот и проверю, что чувствую по-настоящему.

— Не будь дурой, Ир, — возмутилась незлобливо. — Выключай холодность. Салмад влюблён… Так на тебя смотрел, ловил каждый вздох, а ты расцветала.

— Ой, перестань, — заалев, отмахнулась подруга. — Я до сих пор в шоке, как Фатих тебя отпустил — он же ни на кого кроме тебя вообще не глядел? О чём думал в такие моменты, то есть, всегда — дурак не замечал! Даже мне было неудобно. Держалась подальше…

Я замерла. Слёзы усохли. О чём подруга? Я что-то пропустила?

— Между нами секс, — невнятно пробубнила. — Он это дал ясно понять, я приняла условия. Всё кончено!

— Жаль… — сожалела искренне подруга, но от этого больней.

— Всё, не хочу об этом! — отрезала, закрывая глаза. — Я не спала нормально несколько дней. Хоть перелет будет нормальным.

Пересадка в Москве — Фатих не объявился…

Ирка к себе в Ростов на автобусе, я в Мурманск другим самолетом.

Унылый город неприветлив во всём. Серость аэропорта… Фатих не встречал с букетом роз, зато примчался муж. Не просила. Сама могу. Так нет же — ждал… с цветами. Убито бросила:

— Привет! — чмокнула и вручила багаж. Игорь поник, но тащил. Села в «Приору» и мы поехали домой.

Хотелось бы сказать: «Это всё!» Но через несколько недель призналась, что жду ребёнка. Да! Не смогла принять чёртову таблетку. Она бы избавила от многих проблем, решила массы неудобств, но я хотела родить давно и так же давно понимала, что не хочу от Игоря.

Он ушёл… Я это заслужила, и не виню, как и не прошу сочувствия. Родители молчали, но недовольство простреливало день ото дня. Удивительно, хотя вру — не очень, но дети не спрашивали: «А где папа?» Они привыкли, что его нет. Игорь раз в неделю с ними встречался. Хотя, чаще покупала сладкое или игрушки и дарила ребятам со словами: «Папа вам приготовил, но сам не смог отдать». Такое уже было, когда жили вместе, так почему бы не продолжать? У старшего сына — школа, у малого — сад. Я устроилась на работу в парикмахерскую. Хоть какое-то время будут деньги. Игорь о материальном не забывал — передавал наличные на содержание. Спасибо, ведь даже этого не просила. Но не отказывалась, копила — скоро настанут трудные времена.

Ирке «по мылу» написала о хорошей новости. Она шокированная и обрадованная в то же время ответила: «Рожай!». Взяла с неё клятву «о неразглашении» ни Салмаду, ни сеструхе, а еще, что не услышу ни слова о Фатихе. Она пообещала. Жизнь потекла размерено и тускло — вошла в свою колею. Работа, детки, дом, а ночью — слёзы. Текли наперекор разуму и силе воли. Откуда их столько бралось, не понимаю...

Организм женщины по большей части состоит из воды. Логично предположить, что я должна иссохнуть с пролитым количеством солёных рек, но они не истончались. Лились нескончаемым потоком. Лицо болело, щёки горели, будто там дорожки от ожогов. Наутро, как ни в чём не бывало, одевала маску: «Всё отлично» и жизнь шла по замкнутому кругу.

[1] Лекарство. Фармакологическое действие — контрацептивное, гестагенное. Вызывает торможение овуляции и изменения эндометрия, препятствует имплантации оплодотворенной яйцеклетки. Увеличивает вязкость цервикальной слизи, что препятствует продвижению сперматозоидов.