Страшный грех

За окнами сияло солнце,

И свет его в комнату проник.

А близко, совсем уж оконца,

Старый дедушка в кресле

С газетою в руках сидит.

Читает он в ней новости

Про свет, про боль,

Про смерть, про муку.

Ведь в ней про счастье,

И не пишется, одна лишь скука.

Сидел он тихо, удручённо,

Сердце больно застучало вдруг,

Беду за жёнушку родную

Почувствовал в душе он страх до мук.

Вскочил он с кресла ошалелый,

Газету бросил, все забыл,

Помчался к ней как угорелый,

И дверь он в душ рывком открыл.

Она с испугом повернулась,

В руках держа брелочный нож,

И взглядом, полным сожаленья, говорила:

«Дорогой, зачем же ты вошёл?»

Он с гневом вырвал нож из рук

Схватил её за плечи резко

И стал трясти, трясти как мог

В ярости и бешенстве.

— Ты, что совсем ума лишилась?

Что в голову тебе взбрело?

Убить себя ты захотела?

А меня на муки обрекать за что?

— Прости, любимый, не хотела.

Но ты же знаешь, я больна

И шанса на спасенье нет

Болезнь уж слишком прижилась.

Мне больно каждый день вставать,

Обузой быть, лекарства пить,

Чтоб боль невыносимую

Хоть на немножко приглушить.

Спасибо, что ты спас меня.

Тебе я благодарна.

Ведь самоубийство страшный грех,

Небесного суда боюсь я.

Глаза от слёз вдруг заблестели,

Он с нежностью к груди её прижал.

— Ничего, любимая, мы справимся,

Только не пугай ты больше так.

А сейчас иди, тебя работа ждёт.

Об этом больше не грусти,

Боженька тебя поймёт.

Она оделась и ушла.

А он минуты не теряя,

За пистолетом в комнату вошёл

И взяв его, сел у окна, ночи дожидаясь.

Часы пробили, он привстал.

Оделся, вышел, пистолет держа в руках.

Зайдя за переулок, тихо притаился.

Услышав стук любимых каблуков,

Он вышел к ней, с намереньем убийцы.

Его увидев, улыбнулась.

Он поднял руку, пистолет направил в грудь

И выстрелил ей прямо в сердце,

Не дав надежды, чтоб навечно не заснуть.

Она упала, снег пошёл,

Луна светила только для неё

Ослабленный, без сил,

Он на колени рухнул вдруг

Подполз, за руки её схватил

И с жадностью к губам своим их прислонил.

Стонал, рыдал, просил вернуть,

Но никто не мог ему помочь.

Немного погодя, прижался,

Лёг он рядом с ней,

Обнял её, прижал к груди своей

И прошептал:

«Боже, прости меня»

Убил он не её, а самого себя.

Шёл снег, дул холодный ветер.

Луна за тучи спряталась совсем.

Настала тьма, а свет ушёл.

Увы, теперь уж точно насовсем.