Шагая по кольцу Сатрна.

Он был один. Совсем один. Он был наедине с вечностью, холодной и равнодушной, равнодушной настолько, что она казалась беспощадной, бесконечной и пустой словно огромный глиняный кувшин — скажи в него несколько слов и ты услышишь своеобразное гулкое эхо, которое даже затихнув, будет сохраняться отзвуком в голове, вызывая довольно неприятное и вместе с тем какое-то необЪяснимое чувство, как будто кто-то говорит с тобой на непонятном языке, куда-то зовет, чего-то просит, но о чем он говорит — непонятно, и ты, быстро устав, хочешь поскорей забыть это, отмахнуться от этого отзвука как от назойливой мухи. К томуже вечность была бездушной, угнетающе бездушной, потому что она была холодная и равнодушная. Но она не была бездушна как расшатанная деревянная табуретка, или скрип двери, или гул шагов по коридору в казенном доме. Нет! Она была бездушна и в то же время жива. Бездушна и жива одновременно. Жива, потому что он видел, как на него смотрели звезды. А ведь смотреть может только живое существо! Удивительное сочетание. Поразительное сочетание. Он видел это все своими глазами и понимал, что это невероятно, что этого не может быть, но вместе с тем он осознавал, что то, что он видит, не является причудой фантазии, наоборот — это реальность.

###

Мириады далеких звезд мерцали на темно-синем небосводе, который был повсюду вокруг него: сверху, снизу, под ногами, впереди и сзади: в космосе, как известно, не бывает ни верху ни низу. Космос бесконечен, холоден и рационален. Все лишнее, глупое, неразумное в нем погибает, не оставив и следа. Вокруг была прохлада, такая же бесконечная как космос. Он чувствовл как она овевает своим неуловимым дуновением его тело и ему становилось приятно, немного радостно, тревожно и волнительно одновременно. Он немного боялся как бы прохлада не овладела им, не закружила его, не покорила своей безмятежностью, не проникла в сердце и не охладила его также, как и все тело. Он боялся пустить ее безмятежное равнодушие в самые отдаленные уголки своей души, где у него хранились бесценные сокровища — воспоминания. Воспоминания были разные, как осенние листья: красные, желтые, пестрые, светло-оранжевые, бордовые — и еще всяких и всяких других цветов и оттенков, названия которых он не знал и не мог бы их назвать, но тем не менее он их знал, представлял и чувствовал, как художник чувствует прилив внезапного вдохновения при повороте грациозной женской шеи, открывающем новую грань женской красоты.

###

А звезды все мерцали и мерцали, словно украдкой подмигивали кому-то. Как знать, может они подмигивали ему? А может не ему. Но тогда кому? Может они знают больше? Может они видят то, чего не видит он? Может они видят то, что он неспособен видеть? Вдали пролетела комета. Ее серебристый хвост прочертил тонкую прямую линию на небосводе и сразу растаял, но на какое-то мгновение вся вселенная заиграла новыми красками, чаруя и волнуя взор своим совершенством, не вульгарным и притязательным, но скромным и изящным, как молодая крестьянская босоногая девушка, только что умывшаяся холодной водой из родника. Крестьянская девушка в своем скромном наряде порой куда миловидней и утонченней няряженной, размалеванной и экстравагантной светской львицы. Он замер, он стоял и думал об этом, вспомная красивых девушек, которых видел. Он пытался не только почувствовать, но и понять эту красоту.Он хотел стоять так и думать долго-долго о красоте, о девушках, о чем-то еще… Вдруг он почувствовал потребность выразить всю эту красоту словами, нарисовать ее словесный портрет, не кистью, как рисует художник, но словом, как рисует поэт или писатель. Он принялся подбирать слова и фразы, но скоро понял свое бессилие. Нет, он был, конено, человеком неглупым и не без способностей, но когда речь заходит о такой вещи как красота, очень многие становятся бессильными, и многие из этих многих осознают свое бессилие. Как вся эта холодная вселенная вдруг преобразилась и на секунду превратилась… превратилась… он долго не мог подобрать слов. Превратилась в застывший звездный дождь, переливающийся волшебными бликами, звенящий своей беззвучной мелодичной и прекрасной музыкой! Как это могло быть? Уж не волшебство ли это? Ну да, волшебство. В мире не бывает волшебства. Всему есть объяснение.Он попытался объяснить это. Он нашел сравнение, показавшееся ему удачным. Он сравнил это с пейзажем, который рисует художник. Поначалу, когда стоишь за спиной художника и смотришь на движения кисти, его работа кажется какой-то мазней. Художник делает мазки кистью, оставляя на холсте разные краски, но в какой-то момент вдруг начинаешь понимать, что именно он рисует. Вот лес, а вот река, а вот в дали заходит солнце и его лучи озаряют долину, уже начавшую погружаться в сон. Затем художник делает еще несколько мазков и картина оживает. Река — это уже не просто река, а живая река, она бежит, струится, ее волны тихо шумят. Лес — это тоже уже не просто лес, а живой лес, в нем есть тень и прохлада, где можно укрыться от полуденного зноя и смотреть на воду. Кроны деревьев шумят, навевая мечтательное настроение и приглашая нас впасть в меланхолию, пока вы смотрите на реку. Бесконечно долго можно смотреть на реку, на бегущую воду. Получается, что вся эта мазня, которую мы видим в начале, это лишь прелюдия, подготовка, плацдарм, сцена, на которую выходит ее величество Красота, собирая улыбки, восторженные возгласы и авации. Наверное, у звездного неба тоже был свой художник. И, наверняка, был свой художник у кометы. Он не знал наверняка, но чувствовал, что у кометы просто должен был быть художник — а как иначе?

###

Усталость пришла к нему вечером. В сущности никакого вечера не было вовсе. Звезды также мигали в абсолютной тишине, метеориты продолжали свой стремительный полет из бесконечности в бесконечность, из вечности в вечность; планеты вращались вокруг своих осей, звезды рождались и гасли, часовые стрелки совершали обход по циферблату, в который раз повторяя свой вечный, привычный, неизменный путь. Но ему было все равно. Ему было наплевать. Еще несколько часов назад ему хотелось идти по млечному пути, незная куда, просто идти, хотелось дышать прохладой и свежестью, качаться, лежа в гамаке, сплетенном из лучей звездного света, угадывать в бисере звезд созвездия, но сейчас он устал. Потому что был вечер. Он знал что уже вечер, хотя Солнца, Земли не было, ничего небыло, но он знал, что уже вечер, потому что в это время всегда бывает вечер.

###

Он посмотрел под ноги. Он шел по дороге среди свезд, которая терялась в дали (я чуть было не сказал терялась за горизонтом, но во-время вспомнил, что в космосе нет никакого горизонта, ни верха ни низа, ни дна и ни покрышки). Дорога постепенно суживалась, уходя в даль, в перспективу, как рельсы, если встать на них и посмотреть, куда они ведут. Он посмотрел через правое плечо (опять я чуть не сказал посмотрел направо — в космосе нет ни права и лева). Он увидел большую планету. Планета была коричневого цвета, окруженная разными кольцами. Некоторые из них были астероидными, другие — ледяными. Забавно смотреть, как астероиды и глыбы льда носятся вокруг плнеты, обгоняя друг друга день и ночь, целую вечность. Планета висела и коричневела в бездне космоса и, порой, казалось, притягивала к себе взгляд. Ему показалось, что это добрая планета. Почему он раньше не заметил ее? Иногда полезно смотреть по сторонам. Он догадался, что это Сатурн. Конечно, он не был астрономом и у него не было ориентиров, но он твердо знал, что это Сатурн. Он знал, что стоит на кольце Сатурна. Дорога казалось прямой, потому что кольцо было огромного радиуса и, стоя на участке этого кольца, он не мог видеть его кривизну. Что ему делать? Он не знал ответа. В какую сторону идти по этому кольцу — вправо или влево? Идти в обход планеты по часовой стрелке или против часовой стрелки? И что он может найти в пути? И стоит ли вообще начнать этот путь?

###

Пролетела еще одна комета, еще больше и красивее прежней, ее хвост переливался всеми цветами радуги. Но ему было все равно. Ему было наплевать. Он устал. Он не хотел ни есть, ни пить, ни спать, точнее его тело не хотело этого. Его тело было в этом отношении чем — то вроде бесплотного духа, который не хочет ни есть, ни пить, ни спать, не знает усталости. Но в его теле был он сам — его душа, — которая хотела всего земного: и есть, и пить, и спать. Вдруг он почувствовал себя в этом движении вокруг Сатурна часовой стрелкой, которая ходит по кругу, все по кругу и только по кругу. Он почувствовал себя песчинкой, винтиком! Он почевствовал себя цепной собакой, всю жизнь сидящей на привязи и радиус свободы которой ограничен длиной цепи. Тяжело живется цепным собакам! Но ему было хуже, чем цепной собаке, потому что он раньше был свободным, он знал, что такое свобода, он ел свободу полной ложкой, он дышал свободой полной грудью, он сам был когда-то частью свободы. Ему было с чем сравнить, а собаке не было. В этом-то все дело! Он хотел убежать, улететь, вырваться. Но не тут то было. Куда же можно убежать, когда ты один в целом Космосе да еще на кольце Сатурна? На мгновение ему захотелось стать цепной собакой, в том смысле, чтобы не знать что такое свобода, забыть свою свободу. Но как можно забыть свободу? И в праве ли кто-нибудь забывать свободу? Как можно выбросить или сжечь эти осенние листья-воспоминания, бережно собранные им и сохраненные? Уничтожить свои воспоминания это чем-то сродни самоубийству. Нет, он не самоубийца, но и болтаться в этой пустоте навечно он не в силах. Ему захотелось закричать, и он закричал изо всех сил криком наступающего отчаяния, но вместо гулкого эха своего громкого голоса услышал только тишину. Все ту же тишину. В космосе нет воздуха, нет звуковых волн — крик не был услышан.

###

Отчаяние пришло к нему ночью. Конечно же, никакой ночи опять-таки не было, а был один Космос, но он знал, что была ночь, потому что в это время всегда приходит ночь. Он сидел на краю кольца Сатурна, свесив ноги. Он ни о чем не думал. Он устал думать. Ему надоело думать. Он забылся и отрешился от всего. Его лицо не выражало нкакой мысли, ни внутренней борьбы, ни эмоций. Оно было каким-то странным и отрешенным. Он все сидел и сидел, а звезды все мигали и мигали. Но ему было наплевать. Сколько он так сидел — не знаю. Не знал и он сам. Может быть минуту, может быть весь день, может быт целую вечность. Иногда минуты длятся целую вечность. Он потерял счет времени. Он был узником космоса. Земные узники, чтоб не потерять счет времени делают царапины на стене заточенной ложкой или каким-то другим предметом, но он был лишен даже этой радости: на кольце сатурна не найти ни одной ложки! Он становился безжизненным, он становился частчкой космоса, космос поглощал его, но и это не волновало и не пугало его. Ему было наплевать.

###

Надежда пришла к нему неожиданно, когда он вдруг увидел балахон и заговорил с Духом. Итак, он заметил, как перед ним на небольшом расстоянии пролетает какой-то балахон. Это было странно. Откуда в космосе балахон? Этот балахон так бы наверно и пролетел мимо, если бы он его не окликнул:<<Эй, балахон!>>. О чудо! Балахон услышал его и подлетел к нему. Под балохоном ничего не было, но в его очертаниях угадывалась человеческая фигура, как будто балохон был одет на человека-невидимку. Что-то очень странное, необъяснимое и немного даже зловещее было в облике балахона. Очень странно видеть перед собой балахон, висящий в пустоте космоса. На мгновение дрожь пробежала по его телу, но потом ему стало даже интересно. Если там человек, то какое у него лицо — доброе или злое? Молодое или старое?

###

— Кто ты? — спрсил он у балахона. Балохон ответил низким спокойным голосом, лишенным какой бы то нибыло интонации:

— Я дух, я блуждаю в космосе уже более тысячи лет.

— Зачем? — спросил он.

— Все духи блуждают в космосе. Я дух, я тоже блуждаю в космосе. — Наступила долгая пауза.

— Почему ты не спросишь меня, кто я, и почему я здесь? — спросил Он у Духа.

— Зачем? — сказал дух. Я знаю что ты человек, а как тебя зовут это не важно. Разве имя это главное? Главное что ты есть.

— Я хочу вернуться на Землю. Помоги мне вернуться на Землю. Я устал от этой гнетущей бесконечности и пустоты космоса. И даже мерцание звезд больше не забавляет меня.

— Почему? Разве звезды не прекрасны? Разве они не волшебны?

— Не знаю. Может быть я уже к ним привык.

— Привык? Что значит "привык"?

— Ну, это когда ты смотришь на что-то или кого-то и понимаешь, что уже не чувствуешь того, что чувствовал раньше. Мы, люди, называем это "привык".

— Привык… Да, я знаю, человеку свойственно привыкать… Красота не кажется вам прекрасной, когда вы видите ее каждый день, звезды не кажутся тебе больше волшебными, когда ты оказался к ним чуть ближе. Получается, чтобы не разучиться радоваться красоте нужно быть от нее далеко. Чтобы не разучиться радоваться звездам, они должны быть недосягаемыми. Получается, что нужно жить в грязи, чтобы понимать красоту. Может быть, для этого и нужна грязь, чтоб люди не привыкали к красоте… Привыкать иногда даже страшно. Я бы не хотел уметь привыкать.

— Откуда ты знаешь про людей?

— Я наблюдал за вашей планетой. Я знаю некоторые ваши повадки. Вы, люди, — странные существа. В вас удивительным образом переплетено рациональное с иррациональным. Никогда не знаешь, что победит в определенный момент. Пожалуй, я бы сказал, что человек — это тот, кому дано запрячь рациональное в повозку иррационального и погонять им.

— Ну, да. Это и делает нас людьми. Так уж видно сошлись звезды или Бог решил.

— Бог? Что значит "Бог"?

— Ну, это очень долго объяснять, не знаю, поймешь ли ты. Можно сказать, что это тот, кто рисует звезды, планеты, хвост кометы, деревья, тишину, людей. Он нарсовал звезды высоко, чтобы они были недосягаемы для людей.

— Зачем он нарисовал звезды?

— Не знаю. Этого никто не знает.

— Ясно. Объясни мне некоторые вещи, которые я видел на земле.

— Хорошо, попробую тебе помочь.

— Помочь? Что значит "помочь"?

— Ну, это значит сделать что-то или часть чего-то с кем-то.

— А, понимаю, сделать что-то или часть чего-то как бы за кого-то.

— Нет, не за кого-то, а с кем-то. Именно с кем-то, а не за кого-то, рука об руку. Это важно. Я не смогу объяснить тебе это, но это важно.

— Ладно, слушай. Она говорит Ему что не может больше быть с Ним, потому что Он не любит Ее (кажется именно так Она и сказала — "не люблю". У вас есть слово "не люблю"?). При этом у нее голос дрожит и прерывается, а из глаз медленно вытекают капельки воды или какой-то жидкости. Что это значит?

— Это значит, что Она одинока, также как я сейчас, а может даже больше. Пожалуй даже больше. Когда человеку одиноко у него порой из глаз катятся капельки воды, а голос дрожит и прерывается. Вот что это значит.

— Но как Она может быть одинока, если Он рядом?

— Одиноким можно быть и в толпе людей. Она чувствует, что ей так же одиноко, когда его нет, и когда он рядом, и от этого ей еще горше. Ей тяжело, когда Он рядом, а Она одинока, и Он Ее не слышит. Она хочет, чтобы Он помогале Ей, хотя бы иногда.

— То есть Она хочет, чтобы они что-то делали вместе? Пусть даже просто сидели рука об руку и смотрели вместе на звезды и что-то говорили при этом друг другу, и у нее в глазах скапливались эти капельки воды?

— Да. И тогда Ей не будет одиноко, потому что они будут рядом. В этот момент они рядом, по-настоящему рядом. Я не могу объяснить тебе это, но точно знаю, что в этот момент Он рядом с Ней, по-настоящему рядом.

— Так вот зачем Бог нарисовал звезды! Он хотел, чтобы мы смотрели на них и были рядом. Просто смотрели на них когда мы рядом. Оказывается все очень просто.

Столько звезд и целая вселенная — лишь для того чтобы мы могли быть вместе, когда смотрим на них. Значит этот Бог очень хочет, чтоб мы были вместе и слышали друг друга. Для меня всегда это было очень сложно, а теперь стало просто и понятно. Все это так сложно и понятно одновременно, удивительно.

— Да, ты прав. Я раньше никогда не думал об этом, но теперь вижу, что ты прав. Опять-таки, я не могу объяснить тебе почему, но я знаю, что ты прав. Поэтому я хочу на землю, чтобы быть рядом. Когда я буду с кем-то рядом, этот кто-то тоже будет со мной рядом, и мы будем слушать друг друга, и мы будем слышать друг друга, и мы будем смотреть на звезды, и мы будем рядом. А здесь, в космической бездне, никого нет со мной, и меня нет ни с кем. И мне не нужны эти миллиарды звезд, когда нет никого, никаие миллиарды не нужны, когда никого нет с тобой. Миллиарды попросту бесполезны, когда никого нет рядом. Более того, они становятся даже чем-то вроде насмешки, издевки. Это все равно что оказаться на необитаемом острове с миллиардами. Когда ты один на острове, тебе не нужны миллиарды, тебе нужен лишь глоток воды, хижина и чтобы кто-то был рядом. Но ты не ответил мне, как я оказался здесь, в этой пустоте.

— Все просто. Ты умер и перешел из того мира в этот. Все рано или позно перейдут в этот мир. Вернуться на землю можно, но далеко не все готовы на это. Здесь не испытываешь жажды, голода, жары, холода, обид, зависти, гнева, разочарований. Здесь нет злобы, ревности, мести, лжи, фальши, предательства, лицемерия, боли и скорби. Этот мир лучше чем ваш. Для того, чтобы вернуться, придется заплатить очень большую цену. Ты должен будешь переродиться в живое существо, никто не знает в какое, только так можно покинуть этот мир. Никто не знает, как сложится твоя судьба. Подумай, может не стоит рисковать. Космос не такой уж бездушный и холодный. Посмотри как мерцают звезды!

— Нет, я хочу на Землю. Пусть там есть зло и боль, но там я могу жить, а не просто существовать в пустоте.

— Хорошо, пусть будет так.

###

Соседская дворняга недавно ощенилась, и он зашел к соседям забрать щенка. Соседи всегда раздавали щенков. Щенок был один, так как всех его пятерых братьев и сестер утопили в ведре с водой, а его оставили, потому что у него на лбу было красивое белое пятнышко и такие же пятнышки на передних лапах, прямо как носочки. Он протянул к нему руку, но собака зарычала на него, тогда он грязно выругался и пнул ее ногой.

Он принес щенка домой и положил на грязный пол. Он хотел было налить ему молока, но молока не оказалось. Ну, что ж, в другой раз. Щенок заскулил от одиночества и голода, тыкаясь мордой в посках матери. Но матери не было.

— Когда ты немного подрастешь, я посажу тебя на цепь и ты будешь охранять дом. А щас заткнись и дай мне отдохнуть.

Его предыдущая собака прожила около четырех лет. Когда она взбесилась, ее пришлось пристрелить. Она провела всю свою жизнь на цепи, терпя побои и постоянный голод. У нее даже не было клички. Она знала лишь только тот кусочек улицы, который был виден в щель забора, если вплотную подойти к нему, так что ошейник нестерпимо врезается в шею.

По всей видимости, нашего щенка ждет та же незавидная участь. Что ж, по крайней мере он может смотреть на звезды.