О ней

Три года назад я увидел ее на конгрессе биологов-генетиков в городе N. А точнее на фуршете, который, как и полагается, был организован по завершении съезда. Она держалась невзрачного мужчины со значительной фамилией, которую неоднократно произносила за вечер, лукаво улыбаясь. Позже, когда мы оказались за одним столиком, с которого к тому моменту ушла уже не одна бутылка вина, я понял — все. Потонул.

— Вот верите, нет, ни черта не смыслю в ваших кроссинговерах и генах! *Фамилия* затащил меня сюда под предлогом занимательных людей. Говорил, мол, ученые! Свет! А мне скучно донельзя. Поэтому днем я сплю, а вечерами — вот.

— Что «вот»? — спрашиваю.

— Напиваюсь, разве не заметно?

Она подняла бокал и чокнулась с моим, стоящим на столе. Эстафету проигрывать не хотелось, поэтому я тут же пригубил из своего. Далее напивались мы уже вдвоем. Через неделю она ушла от важнофамильного. Через месяц поселилась у меня.

Она часто забегала ко мне в кабинет, лихорадочно теребя в руках какие-нибудь бумажки:

— Это шедевр, Вернальский!

И начинала читать. Я мечтал жить в этих минутах. Смотреть, как она, метаясь из одного угла в противоположный, смахивая пряди с лица, щебетала, скользя взглядом по строкам. А когда ее голос срывался на хрип… Боже!

Она называла меня по фамилии, размазывая слезы по лицу за просмотром очередного фильма. И во мне сливались реки непонимания «почему», но осмысления «во имя чего».

Я рассказывал ей и про гены, и про кроссинговер, и про миллион неважных для двоих вещей, когда она лежала у меня на коленях, заплетая свои волосы в непослушные колоски.

Она кричала мне с кухни, а я ничего не слышал, но один только отзвук ее голоса…

— Вернальский, — пауза. — А ты знаешь, дурак Вернальский, что мне важнее доказательства любви?

В один день она сообщила, что влюбилась. Как обычно, экспромтом. В надутого журналиста с незначительной фамилией.

— Ну, давай, — сказал я. — Показывай свои доказательства.

Вечерами я прислушивался к звукам с кухни, проводил часы в поисках смысла кинематографических полуфабрикатов, объяснял основы генетики куда менее понятливой аудитории, а растительность на лице словно намеренно напоминала об утраченных колосках.

Зимой я встретил ее.

— Привет, Влад, — говорит.

Вот тогда я понял — все.