Вирус

"Люди ворон пугают —

А воронье не боится.

Пары соединяют —

А им бы разъединиться.

Лили на землю воду —

Нету колосьев— чудо!

Мне вчера дали свободу —

Что я с ней делать буду?!"

© Высоцкий — Дайте собакам мяса

Сейчас никто не сможет точно вспомнить, когда это началось. Всё произошло так стремительно и ошеломляюще, что исток произошедшего просто стёрся в буре событий. Хотя мне кажется, я, наверное, помню, нет, точно знаю, причину. Тот день стоит у меня перед глазами и сегодня настолько явно, как будто это было вчера. Как будто не прошло и суток с тех пор, как главный министр объявил о долгожданном раскрытии Главного Секрета.

— Наконец-то уничтожен корень всех наших проблем! — торжественно декламировал он, величественно возвышаясь на трибуне перед огромным битком набитым залом. Его голос был радостным и звучным, любой бы пришёл восторг от такой музыки слов и каждый, кто был там, с упоением внимал этой дарящей свет речи. — Теперь мы обладаем совершенным знанием от всех наших бед, и впервые за всё существование разумного человечества люди обретут истинное счастье!

Последние слова произнесены с особенным чувством, но неожиданно они были заглушены душераздирающим рёвом. Отчаянный вопль самой последней степени ярости вдруг раздался с задних рядов и был настолько мощный, что ни один из присутствующих не мог не ощутить той громогласной, ужасающей силы, той злобы и гнева, что в нём звучала. Толпа зашевелилась во всеобщей нервной попытке найти его источник, но не успели люди опомниться от жуткого крика, как уничтожающей силой молнии последовал не менее устрашающий пронзительный возглас:

— Лжец! Ты заслуживаешь смерти!

А затем кто-то выстрелил министру прямо в голову. Оратор тут же упал замертво. Но никто даже не двинулся с места, чтобы что-то предпринять — толпа оцепенела.

Несколько же мгновений спустя всё и началось. Словно кто-то вновь запустил застывший механизм в толпе, но дёрнул рычаг слишком сильно: толпа не просто зашевелилась, она затряслась, превратившись в огромную человеческую бурю. Без какой-либо причины, без каких-либо объяснений и предпосылок, люди вдруг накинулись друг на друга. Они кусались, пинались, царапались, били друг друга ногами, руками и головами, всё больше и больше превращая зал в огромную кровавую арену. Я не помню, как выбрался из этой бойни живым и невредимым, но лучше бы там меня и прикончили, ведь то, что я увидел потом, оказалось страшнее смерти. Человечество поработил Вирус. У каждого осталась только одна цель: уничтожение себе подобных. Будь то дома, на работе, в кафе, кинотеатре или просто на улице люди от мала до велика убивали совершенно незнакомых им других людей, даже не притрагиваясь к оружию — эта странная нечеловеческая злость неизвестного происхождения охватывала их настолько сильно, что они с упоением рвали человеческую плоть голыми руками. Хотя есть они её не ели, а собственно должны ли были? Вроде как должны, если искать причину, но не было вообще никакой причины данного явления. С другой стороны причины были все вместе взятые: не тот цвет кожи, разрез глаз, походка, взгляд — необратимое заражение могло произойти настолько от чего угодно, что происходило не из-за чего, будто выплеск сжигающей агонии самого тёмного, что есть в человеке, просто просыпался и вырывался с неистовой мощью. Вирус высвобождал его — да, это делал он и это был он, по крайней мере, я так думаю, ведь никто так и не смог объяснить, что же стало происходить. Над всеми нами навис абсолютный хаос. Как в случае любой ужасающей эпидемии и в этот раз первую неделю люди ещё надеялись спастись и победить Вирус, думали над его происхождением и пытались создать вакцину. Но вот только сам Вирус этого совершенно не замечал, продолжая уничтожать всё больше и больше людей, так на всей планете остались лишь единицы, и они уже ничего не пытались сделать. Оставалось только бежать, бежать на край Земли в отчаянной надежде на спасение. Среди таких беглецов оказался и я.

***

Интерьер таверны, в которой очутился я и ещё несколько выживших был тёмен и мрачен, как, впрочем, и находившиеся внутри люди. Все уже знали, как действует Вирус. Все прекрасно понимали, что зараза может укрываться в любом из нас, а если хоть один обречён — обречен каждый. Поэтому все сохраняли гробовое молчание, лишь изредка раздавался всхлип маленькой девочки, тут же заглушающийся «тсс»каньем её матери, но раз пока никто не взбесился, значит ни девочка, ни мать, ни мы все вроде не заражены. А, впрочем, это только вроде, кто знает, в чём ещё могла засесть зараза? Вот все и молчали, не желая лишний раз испытывать судьбу. Никто, в общем-то, не шевелился без крайней необходимости — настолько сильно всех сковал страх. Ни один из «жителей» таверны не смел даже и взглянуть на другого, наверное, поэтому я, тот парень и та мама с ребёнком не могли точно сказать, сколько людей в этой маленькой деревянной комнатушке почему-то похожей на средневековую. Мы могли лишь предполагать и сколько времени (все часы давно перестали работать в этом аду). Предполагать и где мы, собственно, находимся (думаю, спроси кого о том, как и откуда он сюда попал — ничего ты не дождёшься в ответ, кроме ошарашенного взгляда и немого вопроса « да разве кто-нибудь знает?», «да разве кто-нибудь помнит?»). Предполагать и кто вообще сидит напротив него. Но главное, мы все пока были живы и оставались людьми, а там уж как-нибудь потерпим. Думаю, так считали все, соблюдая негласные правила этой ирреальной игры на выживание.

Внезапный стук вырвал нас из безумной дрёмы. Все обернулись на дверь и в каком-то странном напряжении уставились на неё взглядом. Однако никто не решался подойти и открыть, хотя все пришли именно так: постучавшись. От Вируса не спасли бы жалкие стены, но всё равно каждый раз от любого, даже самого тихого и робкого стука людей охватывал чуть ли не панический страх. Казалось бы, открыть дверь — это пойти на огромнейший риск, хотя в случае с Вирусом всё так и было, ведь чего теперь ждать давно стало неизвестно. Тем не менее, кто-то снова решился открыть. Старик лет шестидесяти в полу рваных грязных одеждах (раньше бы я принял его за бездомного, а сейчас почти все так выглядели) неспешным шагом пошёл к входу, и несколько секунд спустя перед нами уже стояла нежданная гостья.

Девушка вошла тихо и несмело. Так, что каждый шаг её босых маленьких ножек был преисполнен какой-то робостью и боязнью. Она явно была напугана и очень продрогла, хотя это неудивительно, если взглянуть какой жалкий рваный балахон едва прикрывал её наготу. Но при том глядела на нас новопришедшая очень странно. В чистом и искреннем взгляде ярко-голубых глаз не было ни тени недоверия или нервозности, только кротость и какая-то светлая грусть. От этого взгляда у меня по спине пробежали мурашки, а где-то глубоко внутри неожиданно стало зарождаться что-то пугающее… Я тут же бросил все остатки своих душевных сил, чтобы подавить это, и жуткое чувство отступило. Похоже, на сей раз пронесло, но чует моё сердце — добром всё это не кончится. А девушка тем временем уже дошла до ближайшего пустого столика и еле слышно села. И тут я вдруг осознал, что до сих пор не отрывал от неё взгляда, впрочем, что ещё более странно, все уставились на неё. Раньше такого не было — каждого нового гостя встречались максимум две или три пары любопытных глаз, остальные, на всякий случай, даже не поворачивали головы или тут же отворачивались, только повернув её. Моё предчувствие скорой беды, едва успев означится, многократно усилилось, что-то странное было в этой девице, неведанное, а значит угрожающее. В последнем пристанище человечества на окраине мира, где люди оказались настолько запуганы катастрофой и царившем вокруг безумием, что боялись даже собственной тени, такая загадочная незнакомка, тихо сидевшая в уголке, была всё равно, что чума для жителей прошедших веков.

— Дорогая леди, вам удобно сидится, — от внезапного нарушения молчания все разом вздрогнули. Негласный закон, запрещающий любые разговоры, преступил парень, сидящий совсем рядом со мной. Его тон был очень подозрительным — слишком уж учтивым, и я сразу почувствовал в нём явную издёвку. А вместе с тем, что ровно с этой минуты всем присутствующим в таверне пришёл конец.

Дальше всё было совершенно так же, как в мрачном, тягучем кошмаре, который я видел всякий раз, когда мне «счастливилось» наблюдать ужасающее своей мощью и бесконтрольностью действие Вируса. Паренёк, ещё совсем молодой и даже симпатичный до тех пор, пока его лицо не исказила гримаса неистовой ярости, стремительно кинулся к той девушке, но не успел он сделать и нескольких движений, как с диким рёвом все невольные пленники этого места повыскакивали со своих мест и гурьбой кинулись на него. Та маленькая девочка, совсем недавно лившая невинные слёзы младенца, быстрее всех на удивление острыми маленькими зубками вцепилась парню в ногу, кто-то навалился на него сверху, кто-то пнул его сбоку. Кто-то сделал что-то ещё, но я уже не мог разглядеть, всё вокруг слишком быстро слилось в одно большое чёрное пятно — таверну охватила буря, самая страшная буря, которая только может существовать. Я уже не помню, как вырубился, кажется, меня сзади ударили по голове чем-то тяжёлым. Последнее, что я слышал — безумный женский хохот, подобный тому, который исторгается из гнилых ведьминых глоток в страшных фильмах, только здесь хохот был раз в десять более жутким и мерзким. Я думаю, что смеялась мама той девочки, не знаю почему, но я даже уверен в этом наверняка.

Не знаю, как долго я был без сознания, но когда очнулся — вокруг меня лишь трупы валялись. Я не без усилия поднялся и стал, как лунатик, медленно ходить среди них, судорожно озираясь по сторонам в поисках хоть одной живой души. До моего сознания ещё долго не могло дойти откуда весь этот кошмар. Но хоть и нехотя, а память всё же возвращалась ко мне, продираясь сквозь шок и тупую боль от раны на затылке. Так постепенно в голове сложилась вся отвратная картина произошедшего. Я вспомнил — всё из-за той девчонки!

Это та тварь виновата во всём!

Нет, стой, нет, я ведь не так думаю! Она просто стала жертвой обстоятельств, как и все мы!

Она не как все мы. Она не такая как мы — вот что нас и погубило!

Нет, не может быть. Хватит!

Слишком тихая, слишком искренняя…

Остановись же ты, чудовище!

Гадина посмела быть другой и убила всех!

Нет… Вирус… Я не…

Я единственный, кто остался. Я и она. Эта мразь выжила, я уверен. Надо её найти и прикончить!

Всхлип. И ещё один. И ещё. Кто-то безуспешно пытался заглушить плачь.

Так и знал — она жива. Издав радостный вопль, я ринулся на звук, круша на своём пути. В предвкушении сладости расправы я с силой сжал кулаки, когда увидел ту самую девчонку. Убить, её надо убить, но…

Едва заметно она сидела в углу, обхватив колени руками. Её тело дрожало, как осиновый лист, а взгляд, наполненный дичайшим ужасом, уставился на чьё-то бездыханное тело, лежащее неподалёку. Кажется, она сидела так уже давно.

Она напугана.

Словно резко что-то почуяв, она вздрогнула и рывком повернулась в мою сторону. Увидев меня, она пронзительно закричала и, с гримасой злобного отчаяния затравленного зверька, схватила первый попавшийся под руку осколок, приняв оборонительную позицию.

Она злиться и готова драться.

— Не подходи ко мне, ублюдок! Не подходи! — чуть ли не до крови сжав осколок, в свой призыв она вложила невероятные силы, как будто бы слабый голос и этот жалкий кусок стекла мог её защитить. Но ни тени прежней кротости и робости, ни следа прежнего света не осталось в ней. Сама ненависть, неукротимая и всепоглощающая ненависть взирала на меня уже далеко не человеческими глазами той девушки. И я всё понял.

Она такая же, как мы.

Что-то плохое вдруг заглохло во мне. Кулаки разжались сами собой, и я обессилено рухнул на колени. Глупая счастливая улыбка наползла на моё лицо. Мне хотелось и плакать и смеяться одновременно, но вместо этого я лишь радостно раскинул руки и добродушно произнёс:

— Мир! Я пришёл с миром.

Моё представление подействовало на девушку чуть ли не также сильно, как на меня. Выражение её лица сменилось сначала на недоумённое, потом на настороженное, а затем… Затем она просто решила мне поверить и, откинув осколок, кинулась в мои раскрытые объятья, надрывно зарыдав. Я, как мог, успокаивал её — нежно гладил по голове, говорил какие-то глупости, крепче прижимал к себе хрупкое тельце, и мы ещё долго так и сидели обнявшись, словно два старых друга, встретившихся после разлуки длинною в несколько жизней.

Внезапно дверь таверны распахнулась, и грубый белый свет ударил нам прямо в лицо.

— Выжившие! Я нашёл выживших! — чуть опустив свой фонарь механическим голосом произнёс вошедший. Когда зрение вернулось ко мне, я смог разглядеть, что это был некто в костюме, которые обычно используют для проникновения в места с химическим заражением. Пока я разглядывал одного гостя, появился второй.

— А как насчёт Вируса? — спросил он.

— Не волнуйся, очевидно, здесь ситуация В и I. Она ещё не заражена, а он уже.

В полубессознательном состоянии нас вывели на улицу и, посадив в нечто похожее на гибрид машины и вертолёта, куда-то повезли. Как только немного опомнился, я стал осыпать наших сопровождающих вопросами.

— Что происходит? Куда мы едем? Кто вы такие?

— Ах да, вы ведь на вашем краю мира ещё ничего не знаете, — засмеялся в ответ один из них, — А ведь средство против Вируса нашли!

— Как нашли? Не может быть! — не поверил я.

— Да так. Всё оказалось очень просто, — даже приглушённый противогазом, почти неестественный голос выдавал нахлынувшее на него вдохновение. — Пришёл господин Тиран и избавил нас от ужасного Вируса. Он появился как будто бы ниоткуда и спас нас всех, научил нас, как бороться с напастью, как уничтожить болезнь…

— Да сейчас они сами всё увидят — мы как раз подъезжаем, — прервал своего напарника второй сопровождающий. И действительно после его слов странная машина, в которой мы находились, начала тормозить. А через минуту я и девушка, всё это время пугливо жавшаяся ко мне, снова оказались на улице. Только эта улица оказалась не похожа на те, к которым я привык. На ней не было ни деревьев, ни дорог, ни людей, кроме нас. Лишь продолговатые блочные дома повсюду, совершенно одинаковые чёрные здания с длинными трубами, источающими чёрный, удушливый дым, полностью застилающий небо. Симметричную статичность пейзажа нарушал только расположенный прямо в центре внушительного размера столб с огромным громкоговорителем на конце.

— Что это такое? — поинтересовался я у наших спутников.

— Это крематории.

— Крематории?

— Да, всё дело в крематориях. Господин Тиран так и сказал — это самое верное средство против Вируса…

Наш разговор прервал мерзкий гул, внезапно раздавшийся из громкоговорителя. Я инстинктивно зажал уши, однако уже через мгновение гул прекратился и на его место пришли более нормальные звуки, а именно какая-то неразборчивая речь, постепенно становившаяся всё отчётливее. Так, через некоторое время я уже вполне мог различать слова.

— Дорогие сограждане. Повышайте производительность! Нам нужно больше крематориев, множество наших собратьев погибли, но вы не должны отчаиваться. Я знаю средство от Вируса. Помните, Главный Секрет — это ложь, стройте больше крематориев, и мы будем спасены!

Речь, раздававшаяся из громкоговорителя, отличалась редчайшим безразличием и даже каким-то презрением, но наши спутники, застыв в благоговейном трепете, внимали ей, словно проповеди. Я долго не мог понять почему же, что в ней такого, но внезапно по моему телу разлилась такая усталость от попыток хоть чего-нибудь понять, что я решил просто закрыть глаза и прислушаться. Это помогло. Усталость медленно, но верно сменялась на лёгкость, невероятную лёгкость и в голове, и в мускулах, и даже в лёгких. Удивительно, но воздух, вначале казавшийся мне таким удушливым, с каждым вздохом становился всё свежее, и спустя несколько минут я дышал легко и свободно. С меня словно свалился груз, отягощавший моё существование долгое время. Да, теперь я точно знаю — Вирус исчез. Он, вправду, исчез!

Мою радость омрачил громкий приступ кашля той, почти уже забытой мною девушки рядом.

— Я не… я не могу дышать! — прохрипела она сквозь кашель. — Этот дым… Он убивает меня! Остановите его…

— Но это невозможно, — пролепетал один из двоих в костюмах, растерянно наблюдая, как изо рта девушки вместе с воздухом выходят алые брызги.

— Остановите его! — всё ещё кашляя, с мольбой закричала девушка, кинувшись к нему. Однако удушье окончательно сломило её довольно быстро. Не сделав и двух шагов, она, скорчившись, обессиленно упала на землю и затихла. Всё это время отрешённо наблюдая за происходящим, я медленно нагнулся и, проверив её пульс, констатировал:

— Мертва.

Ответом мне послужило лишь неловкое молчание.

— Просто для кого-то лекарство может оказаться страшнее болезни, — пожал плечами я и снова прислушался к голосу из громкоговорителя.

— Стройте больше крематориев, — тем временем вещал он, — не дайте себя обмануть, и мы уничтожим Вирус… Помните, Главный Секрет — это ложь… это ложь.

Конец.