На той стороне

Путей, по которым можно пройти множество,

Однако суть пути определяется его итогом.

Аноним

Проснувшись после короткого дневного сна, Кевин сладко зевнул и медленно потянулся. Сделав вдох, он почувствовал в воздухе какой-то затхлый запах — комнату давно надо было проветрить. Желая ещё немного понежиться в мягкой постели, он опустил руку на одеяло, которую сразу же отдёрнул — место оказалось мокрым. Кевин сразу же поднялся и оглядел свою постель: одеяло было всё изодрано и запачкано какой-то грязью, а мокрое место — большое багровое пятно. Неприятный, чуть ли ни смрадный запах исходил от одеяла, и Кевин не желая ни секунды оставаться под омерзительной вещью, рывком отшвырнув его в сторону, уселся на край кровати и стал озираться по сторонам.

Эта была серая продолговатая комната с неприглядной облезлой штукатуркой. По углам были расположены две кровати, на одной из которых он и сидел, слева в углу несколько старых, покрытых ржавчиной шкафчиков. Единственное окно было зарешечено прочной стальной решёткой, и такие же неприветливые прутья вырисовывались в дверном проёме. Тюремная решётка? Неужели эта была тюремная решётка? Кевин никогда прежде не видел тюремную камеру своими глазами, но судя по всему, эта была именно она. В увиденное не очень-то хотелось верить. Он прекрасно помнил, как спустился на кухню, перекусил супом и сандвичем, а затем поднялся к себе, чтобы немного вздремнуть. Скорей всего это был какой-то необычный сон.

Кевин ещё раз окинул неприязненное помещение и заметил, что оно в точности повторяет очертания его комнаты, даже неровный изгиб коридорчика, ведущий к двери был таким же, — «ещё одно доказательство того, что это сон». Над изголовьем кровати висел постер его любимой рок-группы — на том же самом месте, но теперь он был потемневшим, а некогда беззаботная улыбка длинноволосого фронт-мена искажала гримаса боли. Было похоже на то, что его уютная комната вдруг сменила интерьер на стиль тюремной камеры.

Ещё раз окинув взглядом комнату, Кевин заметил, что постель на противоположной кровати была чистая и аккуратно убрана. Он не мог вспомнить была ли она такая же при первом осмотре. Надо полагать, что здесь кто-то жил: и этот некто просто встал, заправил постель и вышел на прогулку. Рядом стоял прикроватный обшарпанный столик, на котором была сложена стопка каких-то толстых книг, а прямо перед ними сложенный листок бумаги. Он выглядел чистым и опрятным, словно появился здесь совсем недавно. Из зарешеченного окна на книги падал слабый рассеянный свет.

Заинтересовавшись, Кевин наконец-то встал с зловонного ложа и подошёл к столику. Взяв верхнюю книгу, на которой не оказалось ни единой пылинки, он открыл её. Похоже, что здешний обитатель любит почитать на досуге. Это был настоящий фолиант — толстый в твёрдом кожаном переплёте, с тысячью или больше страниц. На третьей странице начиналось содержание, по которому Кевин быстро пробежался:

Первая Книга о бытие...

О сущности бытия...

О значимости бытия...

О мудрости бытия...

О…, о…, о…

Вторая Книга о жизни...

О свойствах жизни...

О сущности жизни...

О…, о…, о…

Третья Книга о размышлении...

О пользе размышления…

О методах размышления...

О…, о…, о…

Он с досадой захлопнул книгу и положил её на место.

«Как тут вообще можно что-то читать? Тем более такое».

Кевин поднял голову и, заинтересовавшись видом, подошёл ближе к окну. Повсюду были пятиэтажные тюремные блоки (эта действительна, оказалась тюрьма, теперь сомнений не было), которые неприступной стеной окружали внутренний двор — небольшой клочок земли для прогулок. Тёмные, закованные решётками окна были грязными и почти все с разбитыми стёклами. Обветшалые стены были изъедены трещинами, словно за зданием десятки лет никто не следил. Время суток напоминало сумерки, хотя из-за низко нависших угрюмых облаков установить точное время было затруднительно.

Вид заброшенной тюрьмы поразил Кевина, потому что это был самый настоящий мир пост-апокалипсиса, который он так любил. Отсюда, хоть и немного была видна некогда зелёная, а теперь выжженная часть равнины. Воображение Кевина живо стало представлять возможные варианты: Война? Эпидемия? Смертельный вирус? А может что-то ещё более зловещее? Наверняка, где-то есть выжившие, знающие о произошедшем. Это ведь тюрьма, а значит здесь должно быть оружие. Нужно найти его.

Тут на голову Кевина что-то упало. Он посмотрел наверх. Весь потолок пронизывали широкие, зияющие трещины, а во многих местах потолочные куски выпирали настолько, будто висели в воздухе, без всякой опоры. Казалось, что все эти парящие фрагменты могут обрушиться в любой момент.

Ни на что больше не обращая внимания, Кевин быстро подошёл к дверной решётке, которая на удивление оказалась не запертой и с лёгким скрипом поддалась наружу. Помня о том, что хозяин аккуратно застеленной кровати, возможно, может быть где-то рядом, он осторожно шагнул вперёд и вышел в полутёмный коридор. Он оказался длинным и широким. С каждой стороны в двух ярдах друг от друга находились одинаковые камеры. Некоторые двери были приоткрыты, другие закрыты наглухо. Кевин остановился и прислушался: тишина, ни единого звука, ни единого шороха, ни малейших признаков жизни. Единственное, что доносилось до слуха — завывание ветра, просачивающегося через разбитые окна внутрь. После того, как глаза привыкли к полумраку, появилась возможность разглядеть непонятные кучи, разбросанные по всему коридору — мусор, это был обычный бытовой мусор, который показался, почему-то очень знакомым, словно Кевин видел его раньше и не где-то, а у себя дома. Медленно шагая вперёд, перед ним предстала обстановка других камер: на кроватях и на полу было разбросано рваное, испачканное постельное бельё, там и тут валялась затасканная одежда, какие-то коробки, обёртки, пластиковые пакеты внутри которых оставались остатки ни то еды, ни то чего-то ещё. По сравнению со всем этим беспорядком его камера выглядела номером неплохого придорожного мотеля. У Кевина явно сложилось ощущение, что в камерах совсем ещё недавно кто-то жил, потому что весь мусор был очень уж «свежим», — оставленным совсем недавно. Как если бы обитатели этих невзрачных мест были застигнуты чем-то врасплох, и не успев собрать необходимое, побросали все свои вещи. По телу Кевина прошлась легкая дрожь, — «как вообще можно жить в таком гадюшнике? А вдруг, всё-таки, кто-то мог остаться и спрятаться среди всего этого хлама?» Затаив дыхание, он вновь остановился и прислушался — всё та же беззвучная тишина, дополняющая непрерывным воем ветра. Пожалуй, полное отсутствие жизни пугало больше всего.

Продолжая пробираться дальше, и заглядывая в каждый дверной проём Кевин вдруг замер. В одной из камер, которая оказалось наглухо закрытой, на полу среди мусора лежал потрёпанный плюшевый медведь. Это был не просто медведь, а игрушка младшей сестры Кевина, в этом не было никаких сомнений: вместо глаз чёрные пуговицы, на правой лапе розовая заплатка в виде сердечка, которые Сьюзан пришила, подобрав сломанную игрушку на улице среди выкинутых вещей. Кевину показалось, что медведь взирал на него с такой тоской, будто понимал своё одиночество, понимал весь тот ужас, в котором оказался, и он всё ждал и ждал свою хозяйку — Сьюзан, которая придёт и заберёт своего любимца из этого жуткого места. И заберёт только его одного.

Кевин окинул взглядом помещение, и оцепенел ещё больше: очертания камеры в точности повторяли внешний вид их кухни. Нет, даже ни так. Их кухня, каким-то образом оказалась здесь, в тюрьме, вместо этой камеры. Белый угловой кухонный гарнитур, шкафчики, раздвижной стол, мягкие стулья: всё было один в один. Но почему-то все дверцы гарнитура, дверки и ящики шкафов и даже огромный двухкамерный холодильник были настежь открыты и абсолютно пусты, а из соседней стены торчали рукоятки множества самых разнообразных и даже невообразимых ножей. И всё было какое-то выцветшее и поблекшее.

Сетуя на странный сон, зачарованный Кевин с трудом отошёл от дверного проёма и двинулся дальше, в конце концом, ему предстояло сделать рекогносцировку местности и узнать, что тут может быть интересного.

Тусклый свет, падающий из ближайшего окна коридора, отражался на стальных прутьях центрального выхода тюремного блока, придавая им угрожающий вид.

На стенах были неаккуратные надписи: «Осторожно!», «Не выходить!», «Там безумие», которые, судя по тёмно-красным разводам, были сделаны кровью. А как иначе? Неотъемлемый атрибут пост-апокалипсического хоррора, хмыкнув, подумал Кевин.

— Надеюсь, она будет открыта. — Он впервые сказал вслух, и подивился, каким блеклым и безжизненным оказался собственный голос.

Поверхность решётки оказалась шершавой и ещё до того, как прикоснуться к ней пальцами, Кевин почувствовал её отталкивающий холод. Казалось, что пришлось приложить недюжинную силу, чтобы толкнуть увесистую решётку, но та с лёгкостью открылась.

Он оказался на площадке. Из всех дверей, находившихся здесь: склад, депо, лифт — все были заперты, только лишь одна была открыта — комната охранника. Кевин заинтересовался, потому что после двух десятков увиденных проёмов, такое было впервые — двери просто не было. Медленно подойдя к входу, из которого веяло прохладой и сыростью, он становился в дверном проёме и стал изучать обстановку. Помещение было очень длинным — около двадцати ярдов, и бесцветным словно пещера. Где-то с середины начинался длинный многоуровневый помост около пяти футов в высоту, который заканчивался чем-то наподобие алтаря, упирающегося в дальнюю стенку. Прямо над ним в самой стене располагался огромных размеров телеэкран, а вокруг, в каком-то хаотичном узоре огромное количество средних и маленьких экранов. И, о чудо — они работали! Правда, на всех экранах мелькали чёрно-белые помехи, как на старых кинескопных телевизорах.

Кевин сделал несколько шагов и сразу же остановился. Ощущение было такое, что из него что-то вытягивали, а в воздухе витала какая-то отталкивающая безнадёжность. В этом мрачном зале не было ни окна, ни какого-либо выхода, а единственный источник света — экраны на стене — каким-то странным образом охватывали слабым мерцанием почти всё помещение. По сквозившим потокам воздуха, Кевин почувствовал, что потолок здесь был намного выше, чем ему полагалось быть и поднял голову. От увиденного перехватило дыхание. Потолок был высокий и имел форму купола, отчего эта архитектурная особенность предавала сходство с собором. Но в отличие от собора, который пронизывал смотрящего некой чистотой и возвышенностью, это место действовало полностью наоборот. Ибо всё пространство купола было облеплено расчленёнными частями женских тел, — бледные, находящиеся в жутких, скрученных позах, они напоминали восковые фигуры из старинного музея, и не было среди них ни одного лица, ни одного лика. Это была какая-то адская фреска безжалостного насилия. И в этот самый момент одна из рук дёрнулась, разжала пальцы и стала тянуться в сторону единственного посетителя.

Охваченный ужасом, Кевин мигом выбежал из зала и кинулся вниз по лестнице, но через секунду вынужден был остановиться — здесь царил полный мрак. Пока глаза привыкали к темноте, он затаив дыхание, прислушался, и тут в сознании вспыхнул страшный образ — позади, идёт жуткий монстр, собранный из частей разных тел: однако, судя по всему, не считая бешено колотящегося сердца, сзади стояла тишина.

С трудом сглотнув, Кевин направился вниз. На ступеньках часто попадались крошащиеся куски стены, поэтому приходилось идти осторожно, аккуратно ставить ногу, отчего весь спуск показался бесконечно долгим. Не ясно каким образам стены пришли в такую непригодность, но разрушения, которые здесь произошли были сильными. Достигнув первого этажа (он был на четвёртом), Кевин вновь прислушался: наверху, по-прежнему тишина; затем прошёл через небольшой проход, — двери оказались также незапертыми — и очутился на площадке, где располагались три прохода.

С левой стороны — массивные двойные двери, в петлях вместо засова был просунут пожарный топор. Изрядные вмятины свидетельствовали о том, что кто-то пытался выломать двери изнутри. Справа — длинный коридор (двери были открытыми нараспашку), который, если судить по слабо брезжущему свету в конце выходил прямо на улицу. Третий проход — прямо перед ним, — открывался в вестибюль.

Само собой нужно было обследовать все варианты и Кевин начал с запертых дверей. Приблизившись, он почувствовал, как из щелей задувал противный запах какого-то гнилья. Всем своим видом она словно отталкивала, не желая раскрывать свои секреты. В голове закрутился один вопрос: почему двери были заперты таким странным способом? Кого-то хотели запереть или от кого-то спастись? Осторожно вытащив пожарный топор, он попытался открыть двери, однако они оказались закрытыми на замок. Простояв так какое-то время, он наконец понял, что же было на самом деле перед ним: не просто железный массивный проём — это белые двери реанимационной палаты интенсивной терапии, где работал отец Кевина, и куда он будучи ещё ребёнком часто приходил. Он не любил это место, потому что оно забирало его отца, поглощало в свой белый холодный проём и не желало пускать самого Кевина внутрь. Каждый раз, когда он видел это, ему всегда хотел стукнуть по ним, разнести в пух и прах эту железку. Кевин ударил по белой измятой поверхности ногой — раздался громкий металлический грохот — она продолжала всё также равнодушно взирать на него. Он ударил ещё раз, и ещё, пока грохот не заполнил всю округу.

Чертыхнувшись, Кевин побрёл в сторону вестибюля в надежде на то, что там всё-таки получится что-нибудь раздобыть. Если на третьем этаже был беспорядок, то здесь царила полная разруха: по всему полу были раскиданы чем-то запачканные листы ксерокопированной бумаги, скомканные коробки и пакеты (Кевин удивился — откуда могло взяться столько вещей?), стоявшие по углам стулья были перевёрнуты, в некоторых местах выломана напольная плитка, даже цветочные клумбы (чем-то провинившиеся) оказались расколотыми и разбросанными. Разрушение не обошло стороной и потолок: люминесцентные лампы были выбиты и разбиты, а в самом потолке зияли дыры. Больше всего тревожили тёмные разводы, тянущиеся по полу и заканчивавшиеся какими-то чёрными ошмётками. Похоже, что кто-то намеренно «разукрасил» помещение в стиле постапокалиптического арт-хаоса.

— Настоящий хоррор, — в полголоса сказал Кевин. — Для полной картины нахватает только ходячих мертвецов.

Обойдя дежурную стойку, Кевин приступил к осмотру: в телефонной трубке висела мёртвая тишина, мониторы компьютеров смотрели немигающими чёрными глазницами. Сколько Кевин ни нажимал на кнопки, клавиши и выключатели — ничего не работало. Чёрт, даже светодиодный фонарь охранника, найденный в шкафчике, напрочь отказывалось работать. Наверное, если взять авторучку она тоже не будет писать, иронично подумал Кевин и взял таки-таки со стола одну. Он нахмурил брови — ручка отлично писала, даже на поверхности стола.

Вдруг Кевин заметил очертания громоздкого шкафа в противоположной стороне и, предположив, что это автомат по продаже газированных напитков мигом оказался возле него.

— Вот всё разбито и не работает, а автомат стоит себе целёхонький. — Удивившись, сказал Кевин.

Увидев свою любимую содовую, он нажал на кнопку, — и как ни странно — банка спокойно свалилась в нишу выдачи. Сделав один единственный глоток, Кевин с отвращением выплюнул содержимое — вкус этой гадости невозможно было описать, настолько он оказался непригодным к употреблению.

В это время в дальнем конце вестибюля, который скрывался во мраке, появилось какое-то движение. Кто-то медленно хромая, плелся вдоль стены.

— Наконец-то! Хоть кто-то живой есть. — Пробормотал Кевин и встал на ноги.

— Эй, мистер! Вы меня слышите? Вы в порядке?

Кевин сделал несколько шагов вперёд.

Услышав голос, тело оторвалось от стены и всё так же хромая заковыляло в сторону Кевина, издавая при этом странный хрип. Из-за темноты лица было не видно, единственное, что можно было сказать наверняка — это фигура человека.

«Возможно, он ранен или болен. А вдруг ему необходима помощь?», подумал Кевин и приблизился ещё на пару шагов, почувствовав при этом такой же запах, как и у запертой двери — запах гнили. Только на этот раз он был более сильный и явный. Внутри Кевина нарастала тревога.

— Что с вами? Скажите что-нибудь.

Но в ответ фигура только вытянула руку, сильнее захрипев и зачавкала. Расстояние между ними стремительно сокращалось. По животу прошёлся холодный страх, и юноша попятился назад.

— Ке-вин, — вдруг раздался низкий хриплый голос. — Ты ме-ня не уз-на-ёшь?

Кевин пытался сохранять спокойствие, но в сложившейся ситуации это удавалось с трудом:

— Кто это? — Спросил он, пытаясь распознать говорящего.

— Это я — Томми! — голос звучал нормально и Кевин сразу узнал в нём своего лучшего друга. — Ты не узнал меня?

Кевин перевёл дух:

— Томми?! Конечно узнал, но… Что ты тут делаешь?

Фигура по прежнему оставалась во мраке и кажется не спешила выходить к свету.

— Жду тебя, разумеется, — с лёгкой усмешкой ответил он. — Ты помнишь, как мы весело проводили время? Как ты придумывал всякие интересные штуки?

Томми поднял левую руку и позади него разом открылись четыре двери. Из них выходил какой-то странный оранжевый свет, как если бы там горели факелы — тысячи факелов, и горели они отовсюду — из самих предметов. До слуха Кевина донеслись радостные мелодии, какие обычно бывают в ярмарочные дни. Где-то на их фоне улавливался девичий и мальчишеский смех, какие-то позвякивания и необычные трели. На мгновенье показалось, как среди смеха проскочил протяжный вой, который снова влился в общую гамму звуков.

— Пойдем! Ты должен увидеть свои выдумки лично.

С одной стороны Кевин был рад встретить кого-то близкого, но с другой очень уж всё было подозрительно, а идти и вовсе не хотелось.

— Ты не мог бы подойти ближе?

— Ко-не-чно, всё-ё для дру-га-а… — Голос снова стал хриплым.

Фигура прошла пучину непроглядной тьмы и наконец вышла на слабо освещённый участок и Кевин ужаснулся, ибо перед ним открылась картина сокрытого кошмара. Глаза Томми были пусты и безжизненны, прожилки налиты кровью, а зрачки закатаны. Лицо застыло в жуткой предсмертной агонии. Никаких эмоций, никаких признаков разума и человечности — абсолютная пустота. Томми растянулся в улыбке и защёлкал кривой челюстью. И тут до Кевина дошло, что кроме яростного инстинкта сожрать живую плоть этим существом больше ничего не руководило. Перед ним предстал настоящий живой мертвец с гниющей кожей. Смрад исходящий от разлагающийся плоти был настолько невыносимым, что казалось сам воздух был заражён гниением.

Когда Томми (или его мертвая оболочка или что это было?) приблизился на расстояние вытянутой руки, — казалось в следующий миг всё и кончится, — тело Кевина, несмотря на шок парализовавший мысли и чувства, рефлекторно попятилось назад. Не пройдя и двух шагов, юноша споткнулся об кучу мусора и упал. Падение привело в чувство и машинально вскочив на дрожащие от страха ноги, Кевин бросился прочь из жуткого вестибюля, услышав где-то позади себя:

— Кевин, почему ты убегаешь??!

Бегом преодолев переход, он выбежал в коридор, почему-то оказавшимся каким-то черезчур длинным, в конце всё так же сиял слабый свет, показавшийся сейчас спасительным, и который никак не хотел приближаться. Наконец, выскочив на улицу где тусклый свет после тёмного холла показался не естественно ярким и даже согревающим, Кевин перевёл дух. Шок понемногу проходил, давая возможность попытаться трезво оценить ситуацию.

Это был внутренний двор тюрьмы. Он оказался намного меньше, чем при первом осмотре с четвёртого этажа. В центре находилась огороженная баскетбольная площадка, а в дальней её части различные турники и тренажёры. На удивление здесь совсем не было никакого мусора и разбросанных вещей — двор вообще оказался совершенно пустым. Высокие и узкие шестиэтажные тюремные блоки выглядели такими же разбитыми и изношенными. И вдобавок какими-то неприветливыми. Он чувствовал всем своим нутром, что из всех слепых окон, а их было несколько сотен, на него кто-то или что-то пристально смотрит.

Шестиэтажные? А разве они были не в пять этажей?

Присмотревшись, Кевин заметил, что все стены до второго этажа (а может это был первый этаж? Высота, которого составляла около шести с половиной футов) были сплошные — ни единой двери или выступа.

Юноша осторожно направился к центру двора так, что спортивная площадка осталась за спиной. И тут он замер с открытым ртом, позабыв про всё увиденное. Представшая картина по своей масштабности, яркости и грандиозности превосходила всё, что Кевин видел в фильмах, играх и даже во снах. Между зданиями тюремных блоков, где проходила высокая заградительная решетка, предстала панорама далёких холмов. Сам проход был небольшим, но открывающая перспектива поражала своими масштабами и ракурсами. Отсюда было видно практически всё: линии серых холмов переплетались в какой-то сюрреалистический многомерный узор, к которому добавлялись пепельно-пурпурные причудливой формы облака и тучи. И холмы и тучи перемешивались, входили друг в друга, переплетались по форме и цвету, и казалось, что они меняются местами: земля — это тучи, а тучи — это холмы. Присмотревшись повнимательней, Кевин понял, что земля была вся выжжена — ни единой травинки, куста или дерева. Голая мёртвая пустошь. Не оказалось и никаких строений, будь то старая дорога, линии электропередач или фонарные столбы. И тут Кевина захлестнула волна исходящая, выливающаяся прямо из увиденного: она началась с кончиков нервных окончаний, затем перешла на зрительные рецепторы, и наконец, достигла церебрума — вся эта панорама за решёткой была эфемерной, иллюзорной и химерической. Эта была плоская, тоненькая плёнка, скрывающая за собой ничто, пустоту. Кроме крошечной тюрьмы с несколькими коридорами и помещениями, по которым он бегал как крыса в лабиринте, ничего больше не существовало. Он плавает на этой крошечной песчинки-тюрьме среди океана небытия. В сознание начали проступать новые образы, куда более ужасные и пугающие своей правдой. Но Кевин не хотел знать, что ещё могло быть скрыто в них. Он не хотел знать и того, что уже увидел. Отведя взгляд, он упал на колени, уронив голову на грудь, не в силах вынести увиденное.

В это время сзади раздались шаркающие шаги. Множество шаркающих шагов. Он повернул голову, уже зная, что ничего хорошего там не увидит.

В стенах внутреннего двора, там, где ещё минуту назад ничего не было, находились открытые двери — несколько дюжин, из которых уже успели выйти десятки живых, ковыляющих мертвецов. Они все шли к Кевину, как-будто их что-то тянуло к нему.

Кевин бросил взгляд на дверь, из которой вышел — её уже было не видно, она затерялась среди толпы мертвецов. Страх с новой силой окатил дрожащее тело юноши.

Повернув голову влево, и разглядев между тюремными блоками проулок, он со всех ног бросился туда, пока ещё мертвецы не успели окружить его плотным кольцом. К счастью, мёртвая плоть не способна быстро перемещаться, поэтому Кевин в два счёта достиг цели. Сердце в груди бешено колотилось, а разум был в ужасе от предстоящей возможной гибели. Он бежал по извилистому проходу и бредил надеждой, что в конце будет выход, хоть какая-нибудь дверь или проход. Но на всём пути так и не встретилось ни одной двери. Хаос отчаяния, возникший от безвыходности, невозможно было передать словами — ибо это был конец. Он не верил своим глазам.

— Н-е-е-т!!! — закричал Кевин. — Не может быть!

Это был тупик — никакого прохода, только наглухо впаянная дверь. Кевин принялся бешено колотить в неё, затем бить ногой — всё было тщетно. Она даже не дрогнула. Избив до боли руки и ноги, он измождёно упал на колени перед молчаливой дверью.

— Нет, я не хочу так умирать! Не хочу быть растерзанным заживо.

— Эй, тупица! Какого хрена ты здесь делаешь?

Растерянный Кевин принялся мотать головой из стороны в сторону, пытаясь понять, откуда донёсся голос.

— Хватит вертеть башкой и посмотри наверх!

Слова поразили как молнией, и Кевин задрал голову. На самом верху отвесной стены стояла крупная мужская фигура. Кевин снова не поверил своим глазам — это был настоящий живой человек? Или снова обман?

— Ты как здесь оказался, придурок?

Кевин молча, таращился.

— Ты что, не читал письмо?

Юноша начал приобретать дар речи:

— Ч-ч-что?!

— Письмо на столе! Прямо перед твоим носом. Ты его читал?

— Н-н-нет!

В сознании вспыхнул сложенный лист бумаги. Так это было письмо?

— Ну, ты реальный тупица! — снова упрекнул его мужской голос. — Ты хоть знаешь, в какую задницу попал?

— Да перестань бранить парня. С ним же это впервые. — Сказал второй, подошедший к краю крыши человек, на котором была то ли бейсболка, то ли фуражка.

Кевин присмотрелся ко второму силуэту — это была девушка. У каждого за спиной торчал длинный ствол и похоже, что они были в какой-то военной одежде, а на мужчине был мощный армейский жилет.

— Помогите мне отсюда выбраться! — Закричал Кевин.

— Ты должен начать сначала! — Ответил мужчина.

— Что начать сначала?

— Этот день!

«Если вероятность повторного «завихрения» будет высокой», отметила про себя девушка.

— Этот день?! — Кевину показалось, что он ослышался. — И как это сделать?

— Ты должен просто сдохнуть!

— Мы постараемся помочь, — вмешалась девушка. — Сколько ты видел мертвяков?

— Их там тьма тьмущая. — Подбежав, ответил другой человек.

Кевин увидел, как к группе присоединилась третья фигура в шляпе с длинными полями.

— Что будем делать? — Спросила девушка.

— Попробуем задержать. Фрэнк займись парнем! Хизер! — Престон сделал знак пальцем, и в ту же секунду они достали оружие и заняли боевую позицию. У Престона была внушительных размеров снайперская винтовка.

— Как ты умудрился насобирать в свою коллекция столько трупаков? — Спросил мужчина в жилете и покачал головой.

— В каком смысле?

Фрэнк присел на корточки и сказал:

— Да парень, нелегко тебе будет это осознать.

В это время из-за угла показались первые мертвецы. Их было шесть. Раздалась серия оглушительных залпов, и через некоторое время все тела лежали на земле.

— Держи это, умник! — Мужчина скинул верёвку.

Из-за угла хлынула вторая волна, теперь уже сплошным потоком. Кевин так и разинул рот: мертвецы двигались куда быстрее и проворнее, словно они поменяли тактику. Раздались новые выстрелы.

— Они ускоряются с каждым шагом. — Заметил Престон, перезаряжая винтовку.

— Вижу! Они умело подстраиваются под ситуацию. Ни так как раньше. — Ответила Хизер.

— Хватайся за верёвку! — прокричал Фрэнк. — Живо!

Между быстро приближающимися трупами и Кевином оставалось меньше девяти ярдов. Юноша схватился за верёвку и Фрэнк сразу же начал тащить её наверх. Когда ноги Кевина находились на высоте шести дюймов над землёй, к стене добрались первые мертвецы. Подняв руки и крича, они жадно пытались достичь своей цели.

Выстрелы прекратились — Престон и девушка помогали Фрэнку вытаскивать верёвку.

Когда до верха оставалось ещё немного — путь был преодолён больше чем на половину, у Кевина начали соскальзывать руки. К таким нагрузкам его тело не привыкло, и он сразу пожалел, что часто пропускал уроки по физической подготовке.

— У меня руки скользят! — Крикнул Кевин.

— Упрись ногами в стену! — Ответил Престон.

Для этого Кевин впервые посмотрел вниз и только сейчас увидел, что весь переулок был заполнен обезумевшими мертвецами, которые рвались вперёд, а стоящие у стены тянулись к верху, как толпа разъярённых футбольных фанатов после проигрыша любимой команды. И тут он заметил среди толпы своего отца и двоюродного брата. Они были не настолько обезображены, как другие и они не кричали, а наоборот — махали рукой и звали его вернуться обратно домой, туда, где всё было привычно. Рядом с ними стояло несколько миловидных девушек, которые тоже манили к себе. Кевин присмотрелся: у девушек не было лиц. Нет, у них вообще не было голов. А их бледные тела, напоминавшие манекены, были сочленены из различных кусков плоти. От высоты, качки и увиденного у Кевина закружилась голова — всё перемешалось: вымысел, реальность, сон, бред, он уже ничего не понимал. Пальцы отказывались сжиматься. И Кевин хотел только одного — уйти, провалиться сквозь всё в темноту. Пальцы вдруг разжались, и тело юноши полетело вниз к ликующей толпе.

Падение длилось долю секунды, но Кевину оно показалось вечностью. Перед ним пролетела вся цепь событий от грязной кровати и разбитых коридоров до злополучного переулка. И только сейчас, когда отпали все прочие желания и эмоции в голове всплыл чёткий вопрос: что это было? И в тот момент, когда тело начало соприкасаться с мертвыми, тянущимися к нему руками, он увидел себя со стороны, стоящего перед огромным многоэтажным зданием. Это было какое-то офисное здание — всё разбитое и разрушенное, которое отбрасывало перед собой гигантскую тень. Он стоял в этой тени, в её центре и смотрел по сторонам, всматривался вдаль. Но куда бы он ни кинул взор, всё было поглощено той тенью. Дорога на противоположной стороне, небольшие домики, магазинчики и находящийся за ними лиственный лес были бледно-тёмными, почти чёрными. Они приводили в ужас смотрящего своею безжизненностью и не естественным уродством. Кевина отбросило куда-то назад и вверх. Он вышел за пределы тени, и увидел — за зданием находилось яркое солнце, оно, освещая всю округу, показывало истинное положение вещей, освобождая их от оков тени. Он, стоящий там внизу, видел только тень здания. Только тень и больше ничего. Огромное здание, которое к великому изумлению само оказалось его собственной тенью, выходящей из него.

В этот момент голову Кевина пронзила резкая, жгучая боль, и в то же мгновенье он провалился в темноту.