Я еще живой...

Я еще живой..

На электронных часах показывало без пятнадцати семь, за окном подвывал

ветер, и редкие снежки кружили в вальсе, падая на белое покрывало земли,

чтобы через какое-то время растаять и уйти в небытие. Снежинки чем-то

напоминали мне людей, мы также рождались, чтобы через какое-то время

растаять и уйти в неизвестность. Не они и не мы не являлись фениксами,

наше время такое же мимолетное, как дуновение легкого ветерка после того,

как выходишь из душной комнаты. Мимолетное, но приятное.

Старая квартира времен перестройки, я знал ее с детства. Облупившаяся

краска потолка, пожелтевшие обои, пустые бутылки на полу, старый

деревянный стол, на котором стояла бутылка водки, три пластмассовых

стаканчика, пепельница, забитая бычками. На газетке лежала селедка.

В уголке комнаты мелькал разноцветными картинками старый телевизор,

доставшийся мне от отца. Который иногда мне снился. Снился таким, каким я

запомнил его в последний раз. С окровавленным лицом в белой рубахе, и на

его голове не хватало огромного куска черепа, в ране зияла пустота.

Выстрел из двустволки в упор выбил ему все мозги.

И в эту ночь он мне снился, стоял и смотрел на меня, а из глаз,

вернее из глаза, потому что второй глаз ему выбило картечью, текла слеза.

Он усиленно жестикулировал руками и что-то говорил, но я не мог разобрать

слов.

После таких снов, мне всегда вспоминался тот день. Мне было шестнадцать,

когда ко мне пришли из милиции. Они были хмурые и молчаливые. Лишь

изредка поглядывали на меня. В квартире обосновалась полная тишина,

которая была разрушена фразой:

— Твой отец мертв.

Не всем дано понять, какие чувства испытывает шестнадцатилетний парень,

когда слышит такие слова. Они, как молния среди ясного неба, разрезают

синеву и громыхают на всю округу, ударяя оглушительным хлопком по ушам.

Не всем дано понять, что движет шестнадцатилетним пацаном, который

расталкивая милиционеров, выбегает на улицу, не произнося ни одного звука;

который, выбегая на улицу, останавливается как вкопанный и смотрит

на труп отца, чье тело медленно кладут на носилки. И закрывают белой

простыней, становящейся красной от крови.

У меня не было денег, чтобы похоронить его достойно. Родственники

давно от нас отвернулись, и помощи ждать от них не приходилось.

Его закопали на специальном участке, как невостребованный труп.

А мне в наследство от него достались небольшая сумма денег и эта

квартира, в которой сейчас находились трое. Я (меня, кстати, звали Антон),

Сергей, имевший квадратную форму головы, густые рыжие волосы, сломанный

нос и такую же рыжую бороду, его телосложение напоминало американского

рестлера, которых часто крутят вечером по телевизору. И потому он

смотрелся, как-то угрожающе, и люди с большой охотой делились с ним

своими скромными сбережениями, отдавая все подчистую, не оставляя себе

ничего, даже ломаного рубля. Хотя честно признаться, спортивный костюм

синего цвета фирмы “adidas”, который был ему на размер

меньше, если ни на два, смотрелся весьма глуповато, но по его довольному

выражению лица казалось, что его это ничуть не смущало. Третьим в нашей

несменяемой компании был Алексей. Он был самым старшим из нас и

несколько лет просидел в тюрьме, все его тело и руки были покрыты синими

татуировками. Там же он и получил уродливый шрам на лице;

оттуда же у него осталась привычка, вечно брить голову на лысо.

Он ходил по комнате, медленными шагами, обдумывая предстоящее дело.

Вторую неделю мы собирались на дело. В наших планах было ограбить

небольшой, но прибыльный магазин в паре кварталов отсюда.

Владелец магазина был странным человеком и почему-то всегда

забирал выручку только в воскресенье в десять-одиннадцать вечера.

Я взглянул на часы — у нас оставалось часа три до его появления, мы

должны были успеть. Аккуратно дочистив Макаров, и, не спеша,

собрав его, я передернул затвор и нажал на курок. Раздался

щелчок. Взял со стола шапку-маску, достал из кармана пачку сигарет и,

закурив, спросил:

— Ну что, ребят, выдвигаемся?

Они одновременно кивнули головами, подтверждая, что готовы на дело.

Выйдя из подъезда, мы ощутили холодный запах свежего воздуха. На улице

царствовал мрак, лишь изредка разрезаемый светом фонарей, да и сиянием

из окон жилых домов. Я устремил свой взгляд вверх, на темном небе висела

красная луна. Как говорили индейцы, если на небе светит такая луна, то

недавно где-то пролилось много крови. Или прольется.

Мы прошли несколько кварталов в полном молчании, лишь изредка поглядывая

друг на друга. В моей голове снова вспыхнула идея о том, чтобы уйти на

покой. Я уже четко решил для себя, что надо со всем этим завязывать.

Я уже не подросток. Раньше казалось, что это все весело, теперь

нет, появляются другие принципы, стереотипы, моими кумирами уже не

являются прожжённые бандиты и воры в законе, сейчас ближе примерный

семьянин или что-то в таком роде. Мне давно перевалило за тридцать, и

уже нужно найти жену, завести детей и спокойно умереть от старости в

мягкой уютной кровати, а не в какой-нибудь канаве с перерезанным горлом

на радость дворовым мальчишкам, которые впервые увидят труп. Все. Это

точно мое последнее дело, и я соскакиваю со всего этого. Подойдя к

магазину, единственное, что я произнес было:

— Ну что? Заходим?

Сергей и Алексей, не говоря ни слова, словно по команде натянули на лица

маски, достали пистолеты, сняли с предохранителей.

— Ну, с богом! — я мощным пинком открыл дверь и резко влетел в помещение,

нацелив пистолет на продавщицу.

— Всем на пол, никому не двигаться, а тебе стоять, — я навел пистолет

на кассиршу. Только сейчас я обнаружил, что в помещении, кроме нее и нас,

никого не было. Ребята без слов пробежались по магазину в поисках

кого-либо, не обнаружив ни единой живой души, они вернулись обратно.

— Где охранник, падла? — крикнул Алексей и ткнул пистолетом ей в лицо,

прямо между верхней губой и носом.

— Он… Он ушел, — дрожащим голосом сказала продавщица.

Она была чертовски привлекательной молодой девушкой, словно последней

работой великого скульптора: контуры её лица

были идеальными, ее волосы завораживали и манили к себе, тело

соответствовало стандартам красоты, будто было сделано по шаблону

супермодели, хотя и модели она бы дала сто очков вперед. Так и хотелось

предложить ей встретиться, но вместо этого я крикнул:

— Куда ушёл?

— Он сказал, что ему срочно домой надо.

— Через сколько он вернется?

— Я… я… не знаю.

Она посмотрела на меня, её глаза были настолько

прекрасны, что им просто нельзя было не верить. Глядя в них, я

словно видел черное море, бьющее неистовыми волнами, которые так

хотелось взять и обнять. Но я опять выкрикнул:

— Доставай все деньги из кассы, живо!

Впереди, ближе к Алексею, послышался скрип. Мы навели на дверь

пистолеты и стали ждать. Она медленно открывалась, словно была из

другого мира, и не подчинялась бешеному темпу, творившемуся в магазине.

Из-за нее вышел стройный мужчина в синей рубашке и черных штанах, в ушах

торчали чёрненькие капсулы, из которых доносилась ритмичная музыка.

Охранник выходил спиной, пританцовывая в такт музыке, и даже не

догадывался о том, что здесь творится. Алексей резко навел на него

пистолет. Раздалось три хлопка. От мертвого охранника все так же

доносилась ритмичная музыка.

— Тварь, ты же сказала, что он ушел, — гневно прокричал Алексей и быстро

подбежал к свежему трупу, сделав контрольный выстрел. Из-за нежданного

гостя мы не заметили, как девушка достала пистолет и навела его на нашего

лысого напарника. Только когда я посмотрел на нее, она произвела выстрел.

Он резко плюхнулся на пол и закричал от боли.

— Черт! Мое плечо!

Раздались выстрелы. Я видел, как ее тело набивается свинцом, видел, как

пуля прошибла ей глаз, как кровь заливает лицо, как ее красивое тело

падает на пол. Нами была уничтожена последняя работа великого мастера...

Я стоял несколько секунд, как вкопанный. В голове крутилась мысль, что

это точно мое последнее дело. Из ступора меня вывел крик Алексея.

— Черт! Плечо! Тварь! Она прострелила мое плечо! Больно, сука! — Алексей

прижался спиной к стенке. — Тварь, ааа, мразь. Кровь? Черт, да здесь

повсюду моя кровь! Тварь, гадина! Они меня выследят, черт, что делать?

Дайте мне хотя бы тряпку, я все здесь затру, иначе нам конец.

— Вскрывай кассу, я помогу Алексу, — тихо сказал я Сергею.

Он безропотно меня послушался и убежал взламывать аппарат. А я тем

временем направился уверенной походкой в сторону Лехи, крепко сжимая в

руках пистолет. Его взгляд был устремлен на потолок, губы почти беззвучно

шевелились, изо рта доносились какие-то слова, которые я не мог разобрать,

пока не подошел к нему почти в упор и, наведя пистолет на его лицо, я

разобрал, что он шептал молитву. Алексей понял, что живым отсюда не уйдет.

Он так и не посмотрел на меня, а за спиной раздавались удары огнетушителя по

кассе. Чуть дальше завывал ветер, еще сильнее чем тогда, когда мы выходили

из подъезда. Я нажал на пусковой крючок.

Обернувшись, я посмотрел в сторону Сергея. Он, улыбаясь, держал в поднятых

руках деньги, все его лицо сияло и светилось. Его даже не омрачало то,

что я только что убил Алексея.

В кого же мы превратились?..

— Пошли отсюда, скоро менты припрутся, — сказал я и застыл от увиденного.

За спиной Сергея резко возникла та самая продавщица, только лицо у нее

было совсем другое, не то, которое раньше, и даже не то, что после

наших выстрелов. Оно было, словно маска, надетая девчонкой на какую-нибудь

тусовку в ночь Хэллоуина для того, чтобы напугать нас. Ее лицо сморщилось,

стало какого-то коричневого цвета, голова лысая. Даже отсюда я смог

рассмотреть ее желтые зрачки, клыки были необычно длинные, губы

приобрели оттенок синего цвета, словно у покойника. Она занесла

руку для удара. Я ничего не успел крикнуть своему товарищу.

Его голова отлетела в мою сторону и шмякнулась об стену в паре

метров от меня. На мое лицо попала пара капель свежей крови. Я

вскинул свой пистолет и открыл огонь, злобно крича:

— Сдохни, тварь, сдохни!

Пули затормаживали ее движение, она немного отходила назад, на теле

появлялись раны, которые мгновенно затягивались. Когда из пистолетов

послышались щелчки, означающие, что патроны кончились, она резким

движением накинулась на меня. Говорят, что такие моменты длятся долго,

мол, время замедляется, и ты можешь успеть многое. Движения длятся

вечность. Ничего подобного, все происходит быстрее, чем можно себе

представить. Все происходит так, как будто кто-то включает быструю

перемотку, и мозг отключается, остаются только рефлексы. И мои рефлексы

меня не подвели. Когда она подлетала ко мне, я просто смог ударить ее

рукояткой пистолета в голову. Она отлетела в сторону, грузно пав на пол,

и протащилась на нём несколько сантиметров. Чудище попыталось встать,

но получила от меня удар в лицо носком моего ботинка и два удара

рукоятками пистолета. Она попыталась встать, выполнив удар в прыжке,

но мне удалось отскочить от него и кинуть в нее пистолет. Пролетев

небольшую дистанцию, он попал ей в грудь. За ним полетел и второй.

Немного оглядевшись, я нашел банки с консервами и начал швырять их в нее.

Хотя, этот способ был малоэффективен, и она побежала на меня, но ее

лицо встретил мой правый кулак, который угодил ей в скулу. Ее немного

пошатнуло.

И снова тот же самый прием, что она провела в первый раз, только теперь

удачно. Она запрыгнула на меня, повалила на пол, воткнула свой острые

ногти мне в грудь, просовывая глубже и глубже. Если бы вы знали, какая

это боль. Я всем телом чувствовал, как в меня медленно пролазили ее ногти

и пальцы; как я орал, а она просто резким движением разорвала мне грудь,

после чего сделала кульбит и приземлилась на пол. Мой взор был устремлен в

потолок, все мое тело переполнял поток боли, тело заливалось кровью,

никаких мыслей и ничего такого. Я чувствовал, смерть приближалась ко мне.

Мне казалось, что я слышу ее шаги. Наверное, такое же чувство испытывал и

мой отец. Хотя, нет. Он умер быстро, забравшись под чужую машину и

пытаясь позвонить кому-нибудь из друзей, попросить о помощи. Он за

мгновение увидел дуло двустволки и яркую вспышку. И темнота. Скорей всего

он даже не почувствовал боли. А я еще…

Я еще живой…

Передо мной появилась фигура с таким же лицом, как и у продавщицы, только

на нем были волосы. Меня осенило: у нее на голове был парик. Я

ухмыльнулся, значит, она не последняя работа великого мастера. Бывший

охранник взял меня за кисть руки и потащил по грязному полу, оставляя

за собой шлейф из моей крови, втащил в дверь, из которой он выходил при

нашей первой встрече. То, что я увидел, невозможно было назвать комнатой,

серые бетоные стены были забрызганы уже свернувшейся кровью. По ней

ползали несчитанные количества мух. Везде виднелись кучи… мясных крюков, на которых

были подвешены верх ногами люди, их кровь стекала маленькими капельками в

металлические чашки, находящиеся под их головами. И это не самое

страшное. Страшным было то, что со всех была содрана кожа. И этот

противный запах, бьющий со всей силы в нос. Запах смерти. Вспоминаю отца,

свой сон. Вспоминаю и понимаю, что он говорил, а он меня предупреждал,

говорил, чтобы я сюда не ходил, ведь здесь смерть, вампиры и настоящий ад на

земле. Девушка подошла ко мне, наклонилась, медленно и, улыбаясь мне в

лицо своей противной улыбкой, засунула руку в огромную рану у меня на

теле и резким движением вырвала сердце. Я видел, как оно еще бьется,

видел, как она с наслаждением облизывает его длинным языком.

Я еще живой….