Черт за спиной, или один день из жизни профессора Сафонова.

Профессор одного из медицинских университетов, Сафонов Александр Константинович, пожилой мужчина лет шестидесяти лежал в своей кровати и с нервозностью поглядывал на часы. Длинная стрелка часов минуту за минутой преодолевала положенный интервал с быстротечной скоростью, приближая начало очередного дня. Жизнь давно не радовала пожилого профессора. Волею судьбы половину своей жизни он отдал психоневрологическому диспансеру, в котором трудился психиатром. Так бы и катилась жизнь профессора к логическому концу, но давний друг по студенческой скамье несколькими годами ранее предложил перебраться на должность преподавателя в один из университетов Москвы. Преподавать профессору должно было то что он знал лучше всего, а именно тайны душевных терзаний. Не сказать о том что Александр Константинович был этому рад, попросту совершить преступление. Профессор был человеком несмотря на свой статус слабым и завистливым. Зависть к людям была первым бичом в жизни врача, которая привела его к хронической бессоннице и постоянным головным болям. Причинно-следственную связь которых, врач понять никак не мог, поскольку симптомы были не совсем обычными, даже для Александра Константиновича. Возможно всему виной его работа. "Походи целый день с ненормальными и сам станешь идиотом"-так думал Александр Константинович. Его уже осунувшегося и измотанного в свои прожитые года можно было принять за глубокого старика повидавшего все и вся в этой жизни. Видел он и вправду много, но стало ли увиденное в жизни причиной всему этому? Будучи врачом профессор часто проходил мимо людей молящих о помощи. Обеспеченным родственникам больных добиться милости было невероятно сложно, что уж говорить об обычных смертных. Надменность была второй скверной чертой характера Александра Константиновича. Людей профессор никогда не делил на сословия, все они были для него плебеями в бренном мире. "Мир давно сошел с ума и с этим ничего не поделать"-этой фразой пожилой врач часто ставил крест на светлых помыслах своих студентов из числа тех, кто был очарован его заслугами и авторитетом. Многие из тех кто посвятил свою жизнь Асклепию имел в младые годы мечту, о том что все можно изменить и помочь всем людям на земле, но становясь с годами старше и сталкиваясь со сложностями многие так и оставили эту мечту далеко в недрах своей души, так и не дав ей шанса осуществиться. А зря.

— Вставай уже— появившись в дверях скомандовала жена— Опять проспать хочешь?

— Черт бы тебя побрал. — пробормотал еле слышно с плохо скрываемой злобой профессор.

— Я ничего не слышу, и слышать не хочу-продолжила супруга— Просто собирайся на работу.

Брак у профессора без сомненья был несчастный. Детей у него не было, да и не могло быть. Они оба не любили детей. Он не любил свою жену, а она не любила его. Так бывает, люди женятся по понятным только им причинам, но живут год за годом загоняя друг друга в ловушку, в которой они напоминают диких загнанных зверей готовых броситься своему обидчику прямо в горло. Похоже и в сию секунду профессор был готов броситься и перегрызть артерию на шее своей супруги, сомнения были лишь в том какую артерию профессор выберет первой. С каждым днем ненависть усиливалась, и каждый вечер в семейном кругу перерастал в настоящую пытку. Отображалась это в страдальческой гримасе на лице профессора. Посему в этот вечер он не хотел торопиться домой, желая погулять по московским переулкам, возможно выпить пива в так полюбившемся ему старомодном трактире на Таганке, переносившим его на несколько десятков лет назад.

Преодолев себя профессор отправился за чашкой кофе и расположился в кресле с газетой. Обратив внимание на заголовок статьи "Москва безглавая", профессор с интересом начал изучать статью. Статья твердила о том, что нынешние жители давно сошли с ума, и непременно уничтожат вечный город своим безумием. Что и говорить никто и никогда не оценит старой Москвы, всех её красот и той романтической атмосферы, что воспевал Высоцкий в своих песнях, а новая пугает своей безобразностью. Профессор поправляя очки с явным удовольствием проглатывал слово за словом, и внутренне возможно впервые за долгие годы соглашался с кем-либо. Слова автора статьи глубоко проникли в его сознание заставив задуматься о чем-то вечном. "Как же он прав, на что теперь похожа Москва. Кругом одни болваны: психи — пациенты, студенты, доктора, прохожие, соседи да все они чокнулись давным— давно." Как бы он хотел разом накачать всех диэтиловым эфиром и отправить в сонное царство из которого бы они никогда не вернулись назад. Профессор с удивлением обнаружил, что пальцы на руках побелели, ярость на секунду завладела его сознанием. Придя в себя он ослабил хватку и положил газету на стол. Пожилой врач поймал себя на мысли, что он ненавидит абсолютно всех жителей Москвы, всех тех кто по его мнению испортил его любимый город в котором он родился. Прибывшие сюда с других регионов и не знающие истиной истории московских дворов, уехавшие отсюда в погоне за лучшей жизнью, предавшие родные земли, и нынешнее дикое племя, которое подобно готам было готово разграбить этот город дабы посытнее набить свои карманы. Он ненавидел всех и презирал каждого, считая их ниже себя как по статусу так и по уму, и конечно каждому он с удовольствием бы предоставил место в психиатрической больнице, которая была неразлучна с ним в его голове уже долгие годы.

Александр Константинович отбросил в сторону вздорные мысли. Надевая пальто он обратил внимание на супругу, которая вместо пудры использовала муку.

— Что ты делаешь? — удивленно спросил Александр Константинович.

— Наношу пудру на лицо, разве незаметно? — не глядя на профессора парировала жена.

В еще большем изумлении профессор вышел в подъезд и продолжал находиться в глубокой задумчивости дожидаясь лифта. Выйдя из подъезда своего дома Александр Константинович, встретил свою соседку Марию Сергеевну маленькую, пожилую, одинокую даму которая имела обыкновение прогуливаться по несколько часов утром в своей старой курточке на застежках, независимо от времени года. Увидев врача она приветливо помахала рукой.Её лицо расплылось в странной улыбке. Приблизившись к профессору она попыталась завести разговор из которого понятно было, что она намеревается украсть больше чем несколько секунд его времени.

— Александр Константинович, миленький, очень нужна ваша помощь. Помогите родненький, а я вас отблагодарю как смогу. — начала Мария Сергеевна.

"Чем ты можешь меня отблагодарить, лучше отблагодари себя и поменяй для начала свою замызганную куртку"-подумал профессор.

— Дело в том что моей Сонечке уже как неделю так плохо, есть ничего не хочет и бегает беспокойно по дому, в углу сядет да завывает— Мария Сергеевна виновата опустила глаза на свою собачку, всем своим видом намекая, что "пациент" прямо сейчас дышит из последних сил в ботинок профессору, и ему необходима срочная медицинская помощь.

"Черт тебя дери, что ты несешь?"— гневно промелькнула мысль в голове Александра Константиновича. Тем не менее с соседкой профессор попытался быть ласковым, но не без доли иронии.

— Мария Сергеевна, душа моя. Вы конечно знаете, что я врач, но не забыли ли Вы какова моя специализация, или вы хотите сказать, что у вашей собачки плохо с головкой? — язвительно сказал профессор.

Мария Сергеевна в недоумении смотрела на Александра Константиновича, а тот в свою очередь попытался спастись бегством обнадежив несчастную.

— Мария Сергеевна, лебедушка. Я загляну к вам на днях, там и решим, быть может помощь нужна вовсе не собачке.

Слова доктора подействовали как легкий гипноз, Мария Сергеевна раскрыв рот, провожала профессора взглядом. Александр Константинович наслаждаясь собственным остроумием продолжил свой путь. Выйдя на Ленинский проспект он вдохнул всей грудью насколько это было возможным свежий воздух. Сентябрьский день был по-настоящему хорош. Пришел конец знойному, жаркому лету, да и к тому же дуновения прохладного ветра слегка помогали профессору с головной болью. Она не надолго стихала с новой порцией воздуха. Внимание профессора привлекали мчащиеся по проспекту дорогие иномарки и в кровь ударяла очередная порция гормонов, будоража сознание и заставляя чаще биться сердце доктора. Как упоминалось ранее, зависть была всему виной. Не будь люди так завистливы быть может удалось поменять ход многих исторических событий. Не будь они так завистливы не предали бы апостолы Иисуса, не будь они завистливы не пал бы Константинополь, не будь они так завистливы в конце концов Майкл Джексон не поменял бы цвет кожи. За свою долгую жизнь Александр Константинович, неоднократно принимал благодарность от пациентов и родственников, получал неплохую зарплату, но разбогатеть так и не смог. Все что он имел это лишь 3-х комнатная квартира в районе Якиманки, пара научных работ с которыми выдвигался на звания кандидатской и докторской, старый телевизор Sharp и вечно брюзжащую жену, которая заменяла ему приемник. Недолгая прогулка на свежем воздухе положительно сказалась на самочувствии профессора, и миновав железные ворота он вошел в больничный дворик и направился прямиком к психосоматическому корпусу. Там его уже ждала медсестра в снежном халате с изображением красного креста на груди, и с десяток студентов-зевак, будущих психиатров, которым как считал сам профессор была прямая дорога в еще свободные палаты этого корпуса.

Приближаясь все ближе, профессор заметил что кучка студентов переглядываясь между собой начинала хихикать при виде профессора. Всему виной был его неопрятный вид. Седые волосы беспорядочно лежали на голове, длинное пальто из драпа было заляпано какими-то пятнами, кожаные ботинки были стоптаны донельзя. Профессор и сам все это знал, но его это не волновало. Человек лишенный всякого интереса к жизни, часто перестает следить за собой и превращается в неряху, подобно увядающему цветку лишенного ухода. Александр Константинович, обратил внимание на одного из студентов. Тот пытался украдкой курить и прятался за остальными, дабы не быть рассекреченным.

— Молодой человек, знаете ли вы, что курить на территории больницы запрещено? — громко и властно, неожиданно для себя заметил Александр Константинович.

Студент виновато опустил глаза и в ту же минуту затушил окурок.

— Известно ли вам, многоуважаемый студент, — продолжил профессор — какой историей обладает эта больница, какие светила медицины трудились здесь в свое время. Настоятельно советую вам почитать в свободное время, коего у вас догадываюсь весьма немало.

Цель достигнута. Студент посрамлен. Профессор любил задевать других и получал от этого сомнительного характера удовольствие. Авторитет в глазах некоторых студентов снова вознесся до небес, а возможно и выше.

— Приглашаю всех пройти за мной, — призвал профессор войдя внутрь корпуса — а вас молодой человек попрошу остаться по окончанию занятий дежурным, и вымыть полы в доброй компании пациентов одной из палат этого корпуса.

После этих слов профессор проследовал внутрь двухэтажного здания. Он знал что вызвал к себе ненависть этого парня. Было похоже что ненависть питала его новой силой. Многие студенты давно обратили внимание на предвзятое отношение к мужской половине студентов, и более лояльное отношение к студенткам. Не редко в стенах университета ходили слухи о чрезмерной любви профессора, к молоденьким девушкам. Со многими по слухам у него была интимная связь, но так ли это на самом деле узнать не удалось. Одна из студенток пожаловалась в ректорат на профессора. Причиной жалобы стали домогания со стороны пожилого врача. Дело тогда удалось замять, но невыясненным остался сам факт. Имел ли он в действительности место или был выдуман самой студенткой, и являлся следствием ее бурной фантазии и с действительностью не имел ничего общего. Попросту многие склонялись к тому что профессор был обговорен из-за личных обид студентки. Профессор начал свою лекцию в одном из свободных помещений корпуса, но по окончанию часа предложил студентам проследовать в одну из палат, где они могли закрепить изученное на практике. Выходя из помещения профессор завистливо наблюдал за идилией одной парочки, из числа студентов. Те явно были в близких отношениях подшучивая друг на другом, и щипая друг друга за мягкие места. Это вызвало странное чувство в душе профессора похожее на ревность и он грозно оборвал смеющуюся парочку.

— Молодой человек, понесите мой чемоданчик, а я вас догоню— сказал Александр Константинович нарушив идилию молодых людей.

Профессор злился на всех, даже на самого себя. В свои года он чувствовал стойкий интерес к женщинам, но он и чувствовал что женщины не проявляют интереса к нему. Вечно недовольная и нудящая жена, только раздражала его.Он и забыл когда последний раз они занимались любовью. От того душа его приходила в негодование, но внешне он ничего не показывал. Отправившись в уборную профессор умылся ледяной водой. Струйки воды быстро бежали с сального лица и падали на брюки оставляя жирные следы. Небрежно вытеревшись полотенцем и протирая очки, профессор ту же секунду пошатнулся. В зеркале за левым плечом он на миг увидел непонятное существо, имевшее ехидную морду, заросшую темными волосами. Немедля ни секунды и оторопев от ужаса, профессор зажмурил глаза и тут же одел очки. Посмотрев в зеркало вновь он увидел лишь свое напуганное, бледное лицо. Дверь открылась и по коридору прокатился дикий, заливистый смех. Тишина наступившая в коридоре напугала профессора. Выйдя в коридор он не увидел никого. По-всей видимости студенты ждали профессора в палате. Профессор заметил на полу больничного корпуса оставленные грязные следы, походившие на следы копыт. Зажмурив глаза и открыв их вновь, он заметил что они исчезли. Сердцебиение врача увеличивалось, словно обороты мотора на дорогой иномарке мчавшейся по московским улицам. Спустя несколько минут профессор подумал, что переутомление дает о себе знать, да и возраст уже не молодой.На том его душевные терзания прекратились. Войдя в палату, где его уже ожидали студенты и медсестра-помощница, Александр Константинович начал знакомство студентов с одним из особенных пациентов психосоматического блока, который проходил лечение в отдельной одноместной палате. Здесь он уже был достопримичательностью этого больничного уголка в центре Москвы.

На больничной койке, подняв колени к груди лежал больной с жалобным лицом. Поза и молящая о помощи мина, непременно распологала ласково отнестись к этому человеку.

— Вашему вниманию хочу представить больного сорока лет от роду. Евстафьев Федор Сергеевич, — начал важным голосом доктор— на лицо как вы успели заметить ярко выраженное физическое уродство — профессор явно имел ввиду большого размера не естественно развитые плечи, и продолжающие их руки которые имели размеры десятилетнего ребенка.

Александр Константинович, давно не церемонился в отношении больных, несмотря на то что последние рекомендации не называть пациента больным, успешно внедрялись во многие больницы. Профессор имел своё мнение на этот счет. Пациенты для него были людьми даже не второго, и не третьего сорта. Многие загадки в мироздании не поддаются объяснению, так же как и не поддается объяснению, что движет людьми, которые выбирают своей профессией служение роду человеческому, а по сути за душой имеют лишь каплю добра и море ненависти.

— В совокупности с этим, нижние конечности и туловище данного больного развиты в пределах нормы. Хочу обратить ваше внимание, что у пациента присутствует микроцефалия, которая без сомненния в течение его жизни привела к умственной отсталости, то есть олигофрении, и как следствие теперь вы видите, то что видите, — профессор продолжал описание больного глядя на его крохотного размера голову, почти как у младенца. — Весьма интересным фактом из анамнеза жизни больного, является его крайне ужасные отношения с родителями. По слухам которых он сам и убил.

Студенты-медики под глубоким впечатлением слушали профессора открыв рты.Неизвестно правдой ли являлись слова профессора о родителях, но они произвели должный эффект. Многие из них наверное не испытывали такого смешанного чувства страха и любознательности со времен первого похода в морг. Картина была по истине ужасающей. Пациент продолжал лежать на боку и весь его вид был настолько жалким, необычным и пугающим, что заставил многих, особенно студенток смотреть на него с широко открытыми глазами.

— Увы, поговорить с ним, ни вам, ни мне не удастся, поскольку у больного отсутствует язык. Да и разговор с ним бесполезен, и вам балбесам это ничего не даст, у многих из вас я уверен, при опросе можно диагностировать такой же диагноз — ехидно заявил профессор и посмотрел на пациента, внезапно заметив как тот пристально впилил в него прожигающие на сквозь оба глаза. Глаза полные ненависти.

Лицо профессора побледнело и внутри он был напуган этим необычным взглядом. Вдруг показалось будто все вокруг остановилось. Несмотря на свою браваду, профессор был трусливым человеком. Во времена своей студенческой молодости из-за своего скверного характера, он часто подвергался презрению со стороны своих сокурсников и часто был бит ими же в стенах университета. Ответить им профессор боялся, и посему только копил лютую ненависть к людям. Больной продолжал пристально смотреть не сводя глаз с профессора и неожиданно черты лица приобрели суровый и дикий вид. Губы больного сильно посинев, едва слышно начали шептать:

"Старый идиот, всегда делаешь вид, что знаешь больше остальных. Всех презираешь и над всеми надсмехаешься. Сколько ты сделал зла за свою жизнь? Уж не думаешь ли ты что все сойдет тебе с рук. Придет и твоё время. Совсем скоро."

После этих слов пациент закрыл глаза и лицо его приняло прежний вид. Профессор в ужасе окинул взглядом всех находящихся в комнате, но похоже никто из них не видел того, что видел сам профессор. Трясущимися руками доктор достал платок из кармана брюк, и вытер лоб от липкого пота.

— Катенька— обратился профессор к медсестре — закончи лекцию, мне срочно нужно отъехать.

— Хорошо, профессор. С вами все хорошо? — спросила Катя.

— Да, я совсем забыл, мне необходимо было срочно перед лекцией заехать в университет к ректору. — соврал профессор и удалился из помещения.

Весь путь пройденный от психосоматического корпуса до выхода из больничной территории профессор провел в раздумиях об увиденном. "Боже, что это все могло значить, не схожу ли я с ума, но нет это просто усталость, переутомленность. Да, да… Всего лишь переутомленность, я так устал от всего этого."-крутилось в голове профессора. Александр Константинович напрочь отказывался верить, в то что он мог превратиться в одного из тех, кого он так искусно лечил на протяжении большей части своей жизни. Сильное головокружение настигло профессора в не подходящий момент, и он решил остановиться возле хирургического корпуса. Рядом с корпусом, вдали от прохожих, находился прекрасный сад, в котором профессор любил наедине с собой побыть часок другой. Здесь профессор отдыхал душой и мог часами просидеть в раздумиях, устремляя взор в небо, усевшись и облоконтившись на спинку одной из скамеек. Так, он и поступил и неожиданно для себя провалился в недры своего сознания, уснувши напрочь, напротив скульптуры напоминавшей одного из древнегреческих богов-олимпийцев. На улице становилось прохладно и профессора пробудил ото сна громкий кашель не молодого мужчины, видимо одного из посетителей больницы. Профессор взглянул на свои часы и заметил, что проспал около часа. Лениво потягиваясь, и приходя понемногу в себя, он обнаружил, что головная боль и вовсе покинула его. Он встал и бодрой походкой зашагал в сторону Ленинского проспекта. С каждым шагом уверенность в том что все с ним происходившее днем, не больше, чем легкий вздор и следстие усталости. Настроение профессора улучшалось с каждой секундой и с каждым пройденным шагом, он не в силах был отказать себе в выпивке. Пятница. Прекрасный осенний день. Чем не повод немного расслабиться и выпить пару рюмок коньяка, тем более лекции давно закончились. О его раннем уходе с работы, похоже никто не узнал, а значит побыть в компании хорошего, армянского конька ему никто не помешает. Профессор решил, что высокий градус алкоголя как нельзя кстати будет к месту, и отказался от своей утренней затеи о том, чтобы посетить бар на Таганке. На радость профессора этого добра и здесь было достаточно. Спустя десять минут профессор уже находился за столом одного из ресторанов на Ленинском проспекте. Расположился доктор возле окна с прекрасным видом на проспект. Чуть поодаль сидел музыкант исполняя на рояле один из грустных вальсов Шопенна, вокруг суетились официанты, зал был немноголюден. Заказав мясо-по французски и бутылочку “Аринэ” 4-х летней выдержки, профессор в прекрасном расположении духа продолжал смотреть в окно. Вид людей спешащих по своим делам на фоне многоэтажек завораживал профессора. Находясь здесь в центре Москвы, восседая на стуле будто на троне, и попивая пусть не очень уж и дорогой коньяк, он чувствовал себя важным человеком. Нарушил покой Александра Константиновича официант. С театральной, натянутой улыбкой на губах он принес профессору заказанное им блюдо. Врач прекрасно понимал, что услужливое лицо — это часть работы молодого парня, и что на деле тот вовсе не восторгается им. И посему профессор счел уместным использовать небрежный жест рукой, дав понять официанту чтобы тот скрылся и немедленно. Официант в ответ попытался улыбнутся, но чувство гордости было несомненно задето наглым профессором. Выпивая рюмку за рюмкой профессор начинал походить на обычного пьяницу. В пьяных глазах была видна вся его сущность. Лоснящееся от пота лицо, с каждой новой дозой алкоголя изображало недовольство, злобу и желание совершить очередной гадкий поступок. В полном одиночестве и погруженный в свои мысли профессор рассуждал о несправедливости этого мира. Допивая вторую бутылку коньяка он решил, что с него пожалуй хватит. Алкоголь сделал свое дело. Профессор был доведен до очередного приступа ненависти, и похоже вот-вот она могла перерасти в ярость. Выступающие вены на шее и покрасневшее лицо могли свидетельствовать об этом.

— Эй, халдей, — гневно обратился профессор к стоящему возле соседнего столика официанту — принеси мне счет, да поторопись!

Присев обратно за свой стол в ожидании счета профессор вновь устремил свой взор в окно. Пианист играл "Лунную сонату" Бетховена. За окном суета проспекта успокаивалась. Начинало вечереть. Город медленно, но верно готовился отойти ко сну, если это сравнение можно считать уместным в отношении крупного мегаполиса. Профессор наблюдал в окно около минуты, но ему казалось будто время вновь замедлилось. Доктор среди идущих повсюду людей, в суете города обратил внимание на девочку. На вид ей было не больше четырнадцати лет. Проходя мимо, она внезапно остановилась, будто увидела перед собой огромную яму и боялась провалиться. В левой руке ее был черный фломастер, в правой несколько гвоздик. Профессор не мог разглядеть точного числа. Ее светлые волосы, казалось меняли свой цвет будто ящерица-хамелеон меняла цвет своего тела. Из светлых они становились огненно-рыжими, медленно поворачивая лицо к профессору, он заметил что радужка ее глаз белого цвета. Девочка приближаясь к окну, трясущейся рукой начала водить фломастером по стеклу, издавая мерзкий скрежет. Казалось профессор был готов оглохнуть прямо сейчас лишь бы она прекратила. Настолько невыносимы были эти звуки. Все ее тело начинало с каждой секундой все сильнее биться в судорогах и рука девочки продолжала писать на окне. Перед глазами профессора появилась надпись написанная задом наперед:"Добро пожаловать в ад”. В ту же секунду он схватился за сердце, капли пота ручьем текли по его лицу, дыхание профессора было коротким, но глубоким. Из глаз девочки хлынула кровь. Струи крови без остановки брызгали на стекло стирая надпись. Спустя мгновение она исчезла, было похоже что провалилась в яму. Профессор упал на стул одной рукой держась за сердце и второй беспорядочно рыская по столу. Сам не понимая, что происходит профессор продолжал находиться в полном недоумении, осматривая зал. Малочисленные посетители ресторана, мирно сидели вокруг и приятно проводили время за ужином в беседе друг с другом. “Неужели снова никто ничего не видел” -пронеслась мысль в голове профессора. Александр Константинович быстро вскочил и устремился в сторону выхода. Его окликнул уже знакомый ему голос официанта, просивший оплатить счет. Профессор остановившись на мгновение достал из бумажника пару тысяч, небрежно вручил официанту и продолжил движение к выходу. Ленинский проспект почти обезлюдел.На улице смеркалось. Александр Константинович свернув во дворы долгое время беспорядочно шел в неизвестном направлении. Путь был таким же беспорядочным как и мысли в его голове. Придя немного в себя профессор вспомнил своего друга. Тот не раз убеждал посетить коллегу больничный храм возле соседней лечебницы. Той самой где когда-то они трудились вдвоем. Заверяя того, что каждый рано или поздно обязательно придет в храм. Дорога к богу у многих бывает тернистой и тяжелой. Профессор в своих умозаключениях пришел к выводу, что его время пришло. Он прыгнул в проходящий мимо трамвай и уселся в заднюю часть вагона. Вцепившись двумя руками в кресло профессор смотрел по сторонам, словно напуганный ребенок ожидая увидеть очередной приступ галлюцинаций. Все происходившее с ним сегодня, все эти причуды: сначала жена, потом соседка, все было не спроста. Казалось еще немного и профессор будет доведен до отчаяния, но в сердце теплилась легкая надежда на спасение. Спасение души. Пусть о плоти профессор думал всегде больше, чем о душе, но в сегодняшний вечер был обратный случай. Так в глубокой задумчивости профессор проезжал остановку за остановкой, пока не показалось величавое здание из белого мрамора. Это и был тот самый больничный храм. Вид с лицевой части украшали античные скульптуры и высокие колонны, которые предавали зданию величественную красоту. Здание больничного храма являло собой поистине прекрасную архитектурную задумку. На улице было уже совсем темно, лишь фонари освещали все вокруг. Пройдя в переднюю часть вагона профессор не отводил своих глаз и был заворожен удивительной красотой храма снаружи. Трамвай остановился и профессор готовился сойти.

— Проходите, не бойтесь, — послышался позади странный и настораживающий голос водителя. Обернувшись профессор увидел, перед собой обычного незнакомца средних лет, коих тысячи в Москве.Он смотрел строго перед собой. Лицо его не шевелилось, губы застыли в ехидной улыбке, обе руки лежали на руле. Казалось будто он и не дышал вовсе. Находясь под впечатлением профессор вышел из трамвая и неспешно направился в сторону храма, не сводя глаз с водителя. Споткнувшись о рядом лежащий камень, профессор случайно упустил водителя из вида. Трамвай уже начал движение. Пытаясь взглядом найти его вновь профессор с ужасом обнаружил, двух непонятных существ на месте водителя, одно из них было очень похоже на то, что он видел за своей спиной сегодня в туалете больницы. Оба существа радостно танцевали, смеялись и корчили всевозможные рожи профессору. Они были покрыты черной шерстью, на голове у них было нечто похожее на рога, и похоже что у одного из них он отчетливо видел длинный около полутора метра хвост. Но их морды он не смог разглядеть более отчетливо. Трамвай в это время продолжал двигаться без водителя за рулем. В панике профессор ускорил свой шаг. Он отчетливо видел в храме своё спасение. Главная дверь в храм была слегка приоткрыта, как бы приглашая всех желающих посетить вечернюю молитву. Переступив порог храма профессор заметил внутри себя смешанное чувство. С одной стороны он надеялся, что церковный дух как-то поможет ему, с другой он прекрасно осознавал, что вел грешную жизнь по отношению к людям, и надеяться на Божью милость по меньшей мере было бы наивно. В этот вечер в храме было немноголюдно. Профессору казалось, что каждый видит его нутро насквозь, и дико презирает его существо, но на деле каждый был занят собой. Доктор был потрясен красотой храма. Вокруг было множество икон. Сбоку от алтаря высился образ Девы Марии и новорожденного Христа, а напротив возвышался крест размером со здоровенного человека. Душа профессора успокаивалась, и он даже позволил себе улыбнутся. Ему казалось, что здесь то он уж точно в безопасности. В один момент Александр Константинович поймал на себе взгляд священника, тот с добром улыбнулся профессору, и он расплылся в довольной улыбке. Ему было приятно такое внимание. С каждой минутой доктор все больше осваивался в храме и решил приблизится к стоявшим позади священника людям чуть ближе. Но божественное и волнующее песнопение сестер милосердия одновременно успокаивало и терзало душу профессора, вызывая противоположные чувства покоя и беспокойства. Мысли начинали беспорядочно бегать в его голове. С каждой секундой нарастала тревога, с каждой секундой профессор жадно поглощал воздух, будто предчувствовал конец. Вновь учащался пульс, вновь часто и громко билось сердце, вновь будто остановилось всё вокруг. Неведомая сила тянула профессора к алтарю, ему казалось будто он наблюдает за собой со стороны и все это какой-то фильм, который вот-вот оборвет режиссер командой:"Стоп!", и он проснется вновь в своей кровати, выпьет горячий кофе, увидит так ненавистную жену, но даже она в этот миг не сможет огорчить его, только бы все это закончилось прямо сейчас. Лица прихожан стали изображать злую и жестокую улыбку, в эту секунду казалось все смотрели на профессора. Песнопение из дивного и светлого, стало превращаться в демоническое и погребальное. Без того тусклое освещение храма, погружалось с каждым новым мгновением во мрак все глубже и глубже, пока ветер воющий за окнами не ворвался внутрь минуя окно и не затушил все свечи в храме. Внезапно загорелся семисвечник, и алтарь вновь озарился светом, но таким тусклым. Томно и лениво двигались по кругу фигуры, едва различимые взглядом. В те редкие секунды когда профессору удавалось разглядеть их ближе, он видел как исказились их лица, ведь некоторое время назад это были такие же люди как он, а сейчас — неведомые его разуму существа, похожие на покойников. Ужас и страх пронзили все нутро профессора, в горьком бессилии он попытался прокричать, позвать на помощь, но выдавил из себя лишь слабый, молебный стон:"Пощадите!" Тёмные фигуры обступили профессора не переставали вонзать в него свой страшный взгляд, казалось что их становилось все больше, и в помещение скоро совсем не останется места.Воздух становился тяжелым и терпким. Теперь профессор чётко видел каждого, так ясно будто все это происходило в обычный солнечный день где-то на площади. Ноги начинали слабеть. Он чувствовал их ненависть. Сотни рук тянулись к профессору душили и царапали лицо.Впиваясь когтями в кожу, загадочные фигуры оставляли страшные порезы на лице профессора. Сопротивляться не осталось больше сил. Падая, в последний миг, профессор жадно из последних сил пытаялся схватиться за одежду обступивших его фигур. Бездыханное тело рухнуло на пол и лицо профессора застыло в мучительной гримасе.

Осенний вечер. Дул холодный ветер. Психиатрическая больница одного из подмосковных городов тихо и мирно сосуществовала с остальным миром. Дежурный врач с густой, седой бородой не спеша прогуливался по коридору совершая вечерний обход. Находясь в глубоких раздумиях врач, направлялся к дальней палате в конце коридора. В палате обитал весьма необычный пациент. Находился он тут около полугода. С тех пор изрядно пугал местных обитателей и интересовал с врачебной точки зрения местных светил медицины. Повидавшие немало клинических случаев зрелые врачи были бессильны. Случай был действительно сложным. Неожиданно мысли врача нарушила медсестра, в ужасе бежавшая ему навстречу.

— Федор Григорьевич! Скорее! Скорее! — вцепившись в руку врача, кричала медсестра.

— Софочка, что случилось, успокойся, ты перепугаешь всех вокруг-поспешил успокоить медсестру врач.

— Скорее, пожалуйста, там, там… — голос Софьи дрожал и она никак не могла взять себя в руки.

Войдя в палату врач и медсестра застыли на месте. На их глазах на лице больного выступали порезы. Сам больной в нечеловеческих судорогах извивался в кровати, издавая страшные звуки, похожие на рычание неведомого зверя. Спустя минуту мучения прекратились и больной упал с кровати потеряв сознание. Врач придя в себя подошел к лежащему на полу и нащупал пульс. Перед ним лежал тот самый необычный пациент. Седой, неряшливый, шестидесяти лет на вид. В полном недоумении он продолжал сидеть рядом с больным. Позади стояла медсестра всхлипывая носом, по ее щекам бежали слезы.

— Видно чем-то Бога ты обидел, друг! — продолжая сидеть рядом с больным, тихо прошептал врач.

Ветер продолжал гулять на улице беспорядочно кидая из стороны в сторону брошенный кем-то пакет.