Земля везения

В городе

Вася открыл глаза и посмотрел в окно. Серело. За окном его комнаты качались ветви яблони. Маленькие капельки стали падать на окно. «Скоро рассвет» — подумал Терещенко и перевернулся на второй бок, пытаясь заснуть вновь. Но сон не клеился, барабанная дробь дождя по стеклах окон и по подоконниках нарастала, тем самым не давая сомкнуться тяжелым векам. Вася посмотрел на мобильник. Экран высветил пятый час. «Эх, а ведь мог бы поспать еще два часика» — из сожаленьем подумал он. — «Ну что за организм? Ведь в кровати и комнате тепло, тихо, это за окном холодно и сыро, кажется бери себе да и спи, погода благоприятствует, да и к тому же только что приснился очень интересный, красочный сон. Вот если бы досмотреть его… А нет же, надо проснуться, потому что понедельник и организм чувствует стресс от предстоящей поездки и недели». Он включил свет, сел на кровать. Ноги опустились на мягкий ковер. Руки автоматически поднеслись к глазам и начали их тереть. Рот раскрылся в зевоте. Вася поднялся и подошел к стенке, где три с девяти полок занимали книги. Рука поднялась за первой книгой на верхней полке. Книга называлась «Путь к финансовой независимости» Бодо Шефера. Он открыл книгу и начал читать. Буквы расплывались, сознание сопротивлялось, рот то и дело раскрывался в зевоте. «Надо было до двенадцати ложиться, но лег как обычно» — подумал Вася и не успел он прочитать и полстраницы, как его тут же потянуло на сон. Он отложил книгу в сторонку и выключил свет. Не успел сомкнуть глаз, как зазвенел будильник. «7:00 — пора вставать» — с горечью подумал Вася.

Ноги с трудом опустились на ковер. Руки разошлись в стороны. Вася потянулся. Хрустнули косточки. Он встал, повертел руками и головой, сделал несколько махов руками. Туловище с хрустом повертелось в стороны. Ноги неторопливо понесли слегка взбодрившееся тело в ванную.

Вася умылся и почистил зубы.

— Ходи завтракать, — позвала с кухни мама.

— Сейчас иду, — еле ответил Вася и пошел в комнату одеваться.

— Ну как спалось? — спросила мама в жующего сына.

— Нормально, — ответил он с полным ртом.

— Я тебе приготовила вот котлет, голубцов на дорогу, салаты в банках, варенье…

— Да не надо так много, мам.

— Надо, надо — тебе учиться там, экзамены сдавать, а ты будешь голодный, плохо думать будешь…

Вася покушал и стал упаковывать вещи. Вышел из дома и уже подошел к фортке, как вспомнил, что забыл взять одну вещь. Быстро вернулся и забежал в дом. Подошел к кровати.

— Забыл что-то? — спросила вошедшая с коридора мать.

— Да, книгу.

— Ерунда эти твои книги. Зря их читаешь…

— Иди к черту! Не твое дело!

— Как ты говоришь с матерью? Я тебя вырастила, выкормила, выучиться помогла, а ты…

— Не надо было помогать! Помогла так, что одни неудачи…

— Но ведь ты сам выбрал заниматься млм бизнесом.

— Да, но ты не подсказала, что работа на иностранного производителя это предательство отечественного производителя, собственного потенциала, своей Родины!

Вася брякнул дверьми и быстро зашагал прочь.

Маршрутка подъехала к остановке. В автобус зашло двое людей. Вася уже принялся бежать, но напрасно — уехала. «Следующая будет через пятнадцать минут. Если бы только успеть на поезд!» — со страхом подумал Терещенко. Он быстро зашагал по тротуару, тщательно минуя лужи. Вдруг мимо пронеслась черная БМВ, въехала в огромную черную лужу возле мимо шагающего пешехода и по пояс облила его грязными каплями. «Вот черт! Сука, чтобы ты разбился!» — подумал зло Вася и взялся тщательно отряхивать из себя неприятельскую влагу.

— Вот, смотри: лоха какого-то обрызгали. А шел так аккуратненько, лужи миновал. А тут мы его чуть-чуть окропили, — с издевкой в голосе сказал Игорь лысому водителю.

— Ну не повезло, бывает. А ты не смейся над чужой бедой, а то гляди и сам в беду попадешь, — сказала «лысина» пассажиру. — Ты Игорь когда-то был таким же похожим лохом в конце 90-х, когда я тебя на твою первую работу устроил. А ты как был неблагодарен, так и остался. Все по старой дружбе с твоим отцом тебя, непутевого, как и отец твой, веду по жизни, помогаю…

— Ну, Абрамович, разве я не служил тебе верой и правдой все эти годы? Ну всякое бывало, но ведь я делал все, что мог…

— Да, это точно: все, что мог. А мог ты даже Ксюху Филонтьеву подцепить, жену своего напарника. Ну и гнида же ты, Игорь, — расхохоталась «лысина».

— Да ведь это не я, а она сама, как щука на меня набросилась, зажала и не давала проходу после работы… Ну не смог я, не удержался, с кем не бывает?

— Да у меня тоже бывали дела, — зло расхохотался Петр Абрамович. — Я так с одной разведенкой был у себя на квартире. Я тогда со своей первой уже развелся, вот на дискотеке ее и подцепил. А потом мне друзья правду о ней рассказали, мол Коли Оглобли жена бывшая. Трое детей. Такие дела, блин. Дело молодое было…

— Да ну? — удивился Игорь, — даже не знал, что вы такой Казанова. Хи-хи.

— А вот мы и приехали, — сказала «лысина».

Машина повернула на место для парковки возле двухэтажного здания. Двое вышли и направились внутрь. В коридоре их приветливо, подхалимски встретил охранник Дмитрий Анатольевич Гнедой, — человек лет тридцати пяти. Он недавно устроился работать охранником и только вникал в порядки заведения. Он побаивался начальства, поскольку не понимал их темных делишек. У него жена и двое детей, кормить надо, а значит надо и работать. А к работе в небольшом городке надо относиться как к подарку, как к подарку огромному, сродни той лошади, которую Дмитрий Анатольевич кормил и ухаживал у себя дома. Ну а дарованному коню в зубы не смотрят, поэтому и к работе он относился чисто как к должности, а не как к возможности что-то понять, а значит научиться и вырасти над собой. Человек привычки: каждый день у него похож на предыдущий, только комбинации меняются. Обожает жену и детей, готов за них порвать любого. Впрочем, как и любой искренний семьянин.

Дождь прекратился. Небо медленно очищалось от серых туч. Вдруг из-за тучи вышло бледное солнце. Слегка припаривало: а значит дождю еще быть. Июньская погода…

— Значит, сегодня уже понедельник, восемьнадцатое? — удивленно посмотрел на Игоря Петр Абрамович Черный и вырвал три листика из вестника ежедневной нашей истории...

Петр Абрамович Черный, мужчина среднего роста, даже скорее ниже среднего, как и всякий коротун, имел «наполеоновские замашки» — у него были большие планы по монополизации своего района. В конце 80-х, он получил тяжелое ранение в Афганистане. Демобилизовался. Присмотрелся к тому, как на его глазах разрушается большая страна. Прирожденная цепкость и ловкость рук помогли ему начать крутить первые дела по перепродажам джинсов из Польши. В 90-е он только начал крутиться как предприниматель и в начале 2000-х уже нажил небольшое состояние. Но тут жена ушла к другому, развод, передел имущества, потери на судебные разбирательства, алименты на ребенка… Жена вынудила его продать свой магазин и поделить имущество (дом и машину) пополам. Но ничего, люди такого типа даже опустившись ненадолго, все ровно подымаются даже с самого дна. Он немного запил, загулял, но опомнился. Ну как всегда, опомниться ему помог человек из стороны — другой, теперь легальный местный предприниматель польского происхождения, который поставлял Черному джинсы в 90-е, на которых тот и поднялся. Сергей Янович Баняк — это крупная фигура областного значения. Впрочем, сейчас не о нем. Так вот, Баняк помог Черному опять подняться, взяв того себе помощником заместителя по делам в райцентре под Киевом. Немного-немало, за три года, Петр Абрамович выстроил новый бизнес под руководством Баняка, а именно открыл автомастерскую. Нанял троих рабочих, поставил над ними сына своего одноклассника, Игоря Игоревича Парного.

Игорь Игоревич Парной — в общем отличный парень, служил в армии в первые годы независимости Украины. Отец рано умер и его воспитывал отчим. После демобилизации поехал на заработки в Москву. Но большой город маленького хохла из провинции принял недружно: Игорь был охотлив погулять по бабам, своровать что-нибудь, а в бригаде, в которую он попал, таких не терпят. Посадить не посадили, но хорошо надавали да отправили по добру по здорову на родину. Там в конце 90-х его принял в свой магазин папин одноклассник Петр Абрамович. Игорь было уже взялся за голову, сначала стал охранником, потом перевелся на менеджера по продажам, затем стал управляющим магазином, но старые привычки вылезли… Он своровал пару тысяч из кассы и прогулял. Думал, что в конце месяца заложит с зарплаты, но тут развод и передел имущества у начальства. При подсчете и выявилась недостача. Абрамович простил и заложил из своих, взятых в кредит, по старой дружбе с отцом. Разом пили, когда Черный опустился на дно…

— Ты, Игорь, привыкай, осваивайся — теперь этот офис и твой. Приезжай со всеми проблемами и удачами сюда.

— Может выпьем коньячку немного? — спросил Парной у Черного.

— Ну что же, конец дня, можно и выпить.

«Лысина» налила два стакана с желтоватой жидкостью на дне. Игорь махом опрокинул свой стакан, немного закашлялся и закусил балыком…

Поезд доезжал до Киева. В плацкарте сидело кроме Васи еще два студента и девушка. Ее белые волосы были подстрижены под каре, а ее несколько полная, но все же спортивная фигура придавали ей эффектный вид. Она сидела с этими парнями напротив и о чем-то тихо болтала. Ему было все равно — он спал почти всю дорогу, так как допоздна засиделся за ноутбуком. Постукивающие в такт колеса поезда только этому способствовали — он даже немного захрапел, но девушка так заржала, что Вася тут же проснулся. Он взглянул в окно, увидел там проясняющееся небо и вспомнил утреннюю досаду. Неприятный осадок от ссоры с матерью, а потом еще и этот черный БМВ…

За окном сюрчали коники, где-то в нескольких десятках метров от поезда пролетел журавль, широко размахивая крыльями. «Вот если бы я родился таким журавлем — лети себе, куда хочешь, делай что хочешь, а тут учеба, эти выпускные экзамены».

Вдруг поля сменились домами пригородных дач. Началось предместье Киева. Поезд добавил скорости, словно чувствуя приближение недолгого покоя. В окно дунул жаркий с некоторой прохладцей ветерок, поднял листки читаемой Васей в перерывах между сном книги.

— Вас как зовут? — спросила девушка, немного улыбаясь, но пытающаяся придать себе серьезности.

— Вася. А вас?

— А меня Федя, — расхохоталась девушка и тут же оба парня, что сидели с ней рядом прыснули со смеха. — Да ладно, не обижайтесь, меня зовут Таня. А что вы такое читаете? Не выспались ночью?

— Да, не выспался. А читаю, да ничего особенного не читаю, — Вася постеснялся признаться о своем чтиве, поэтому взял и сунул книжку в сумку. — Вы студентка?

— Давайте на «ты», хорошо?

— Ладно. Ты, Таня студентка?

— Да, юрфак, в Политехе. А это Иван и Коля, мои одногруппники. А ты, Вася из какого факультета?

— Тоже Политех, математический.

Парни пожали друг другу руки, а Таня продалжала:

— Наверное сейчас экзамены у тебя, да? Куда думаешь дальше на работу?

— Да не знаю, время такое, что лишь бы где зацепиться.

— Машину водить умеешь? — спросила Таня.

— Умею, а что?

— В таксисты пойдешь?

— Не знаю, а какие условия?

— Это у моей подруги в отца есть фирма в Киеве, что такси занимается, вот я ее и спрошу. Ты, вижу, парень начитанный, смышленый, скромный. Возможно и подойдешь.

— А за что мне такой подарок?

— А может ты мне понравился, — хихикнула Таня и повернулась к Коле. — Коля, ты что, меня ревнуешь?

— Конечно, ревную, — пренебрежительно махнув рукой, сказал Коля и тут же поцеловал Таню.

Таня скривила мордочку и губки с видом отвращения. Вильнула талией и отодвинулась к Ивану.

— Не приставай ко мне, не надо, я вот может Ваньку полюблю, — обняла того за плечи и что-то шепнула ему на ухо. Тот покраснел и от смущения повернулся в окно.

Таня впялилась веселыми глазами в Васю. Вася как мог отводил глаза от ее красивых больших сисек в сторону, но тут она поймала его нечаянный взгляд на них и хихикнула.

— Ладно, не стесняйся, но и глаз не просверли! — снова хихикнула она и достала из сумочки помаду и зеркальце. — Поезд приближается к городу, надо навести марафет.

И тут же замугыкала одну из мелодий новых хитовых песен. Поезд проехал еще минут с пять. Таня обменялась с Васей номером телефона и вышла из купе вместе с Иваном и Колей. Вася долго смотрел вслед виляющему заду ее шикарной фигуры. Она оглянулась, увидела на себе его взгляд и хихикнула. Обернулась и пошла дальше.

Вася набрал номер телефона девушки через день, как и договорились. В трубке он услышал знакомый, немного мурлыкающий ее голос и чуть даже оторопел. Она в двух словах рассказала, чего от него ожидает владелец фирмы такси и сразу же перешла к личным вопросам.

— Васька, не стесняйся, давай встретимся!

— Ты меня приглашаешь на свидание? Но ведь это за мужчинами должна быть инициатива первыми приглашать девушку на свидание…

— Да что ты такой зашореный? У мужчин, у мужчин… Какая разница, за кем инициатива? Это провинциальное понятие, ты ведь уже не человек провинции, а киевлянин как никак. Пора забывать о провинциальных привычках…

— Тань, пойми, ты мне очень нравишься, но все же я так воспитан. Да и к тому же экзамены на носу — вот сдам, тогда и встретимся, ок?

— А может я тогда передумаю? Хи-хи. Что тогда?

— Ну передумаешь, так передумаешь.

— Ах ты так? Все, я обиделась.

— Тань, ну не обижайся. Хорошо, давай не завтра, а в субботу встретимся…

— Значит это ты типа меня приглашаешь первым, да? Хи-хи. Ну не знаю, у меня не получается.

— Блин, а когда у тебя получается?

— Завтра, в четверг.

— Таня, пойми, у меня в пятницу экзамен. Мне надо готовиться.

— Знаю, как ты будешь готовиться, хи-хи…

— Ладно, уговорила. Давай завтра, только не в обед, а вечером, в шесть. Хорошо?

— Хорошо, мой мальчик. Пака-пака. Чмок, целую.

— По-ка… — как то рассеяно сказал Вася, потому что услышал в трубке ее томное дыхание…

«Ну и чертовка!» — подумал про себя Вася и быстро зашагал в комнату.

— Во, зашел наш донжуан, — сказал один из парней из комнаты в общежитии.

— Да иди ты к черту! Дон-жу-ан, блин!

— Парень делает определенные шаги в своей будущей карьере, — заключил второй.

— Да какая карьера? Просто понравилась девчонка…

— Не она тебе понравилась, а ты ей, вот и влюбился, — заключил третий.

— Да ну, влюбился… Да ну вас! — Вася уже собрался было выйти из комнаты, как третий сказал:

— Посоветуйся со своим тренером Ромулом Тагиловичем, он тебе все же как отец, подскажет, кто в кого влюбился, и кто кому понравился.

— Об этом ему лучше не знать! — и Вася вышел из комнаты на кухню, захватив с собой конспект.

Чтение конспекта не клеилось, он мысленно представлял себе будущую встречу и представить не мог. «Что он ей скажет? А она что ему? А куда они пойдут? А что будут делать? Как вообще все сложится?» — крутил он мысли как электрик провод на катушку. Он выглянул в окно. Там во дворе общежития вышла парочка из общежития, Вася проводил ее взглядом. Солнце разогрелось и жарило как разогретая на плите сковородка. Пот каплями стекал из чела Васи, он то и дело смахивал их рукой. В небе — ни облачка. Ну и как тут обойдешься с этим чтением? «Вот бы сейчас пивка, да похолоднее», — подумал Вася, хотя чего там думать, у них уже традиция по вечерам пить с ребятами пиво.

— Ромул Тагилович! — напомнил из коридора третий парень из комнаты и ушел быстро прочь.

«А что, может действительно позвонить и пообщаться? Может немного вставит мне мозги на место, что как асфальт от жаркого солнца расплавились и потекли?» — подумал Вася и достал с кармана мобильник.

— Але, Ромул Тагилович? Добрый день. Да, это Вася. Как у вас дела?

— И тебе доброго здоровьечка. Да помаленьку. Готовишься к экзамену счас?

«Хм, как он догадался?» — подумал Вася и чуть было не уронил мобильник.

— Але, Вася. Ты что там пропал? Влюбился в кого-то, что ли?

— А-а? Да нет, нет. Учусь, учусь.

— Зачем звонил?

— Да хотел узнать, будут ли у нас какие-то тренировки, а то вот сейчас перед экзаменами умственная перенагрузка, хотелось как-то немного перезагружаться время от времени…

— Да нет, не будет тренировок. Ты пробежки делаешь?

— Де-ла-ю… — неуверенно ответил Вася.

— Ну вот, делай пробежки, ходи на стадион на турники, а потом уже в сентябре встретимся на тренировках.

— Хорошо, Ромул Тагилович.

— Вася, что-то еще?

— Да нет, все.

— Ясно, ну бывай здоров, Вася, а то у меня гости сейчас дома, надо к ним вернуться, а то оставил их там одних на кухне.

— До свиданья, Ромул Тагилович.

— До свиданья, Вася, — и положил трубку. Пи-пи-пи…

Вася застеснялся сам своего вранья. «Да пошли оно все к черту!» — он закрыл конспект и вернулся в комнату. Там ребята пили пиво.

— Эй, а че это вы нарушили традицию? — спросил Вася.

— Да видишь, какая жара? — сказал тот третий.

— Ладно, дайте и мне.

И они выпили по две бутылки. Взялись играть в Counter Strike по локальной сети… Подготовка к экзамену продвигалась с трудом…

Вася плохо спал, снились эротические сны. «К чему бы это?» — подумал он и встал с кровати попить холодной воды с крана. Зашел в туалет. Взглянул на мобильник — 5:34. «Еще бы спать да спать, но вот, блин, природный инстинкт поднял». Вася не торопясь вышел из туалета, помыл руки, умылся и пошел в душ.

— Куда это вы? Душ еще не работает, еще лишь без пятнадцати шесть, — сказала сонная вахтерша.

«Точно, блин! Что это со мной, почему я не сплю в такую рань? Ах да, все о той Тане думаю…»

Вася вернулся обратно на свой пятый этаж и взялся бриться. Немного порезался на бороде у ямки. «Вот, блин, эти двух лезвийные бритвы…» Зашел в комнату.

— А, это донжуан ходит? Вот кто спать не дает… — сказал тот первый из парней из комнаты и перевернулся с легким раздражением на бок.

Вася взял пакет с полотенцем, шампунем и мылом, и вновь отправился в общую душевую. Народа в этот раз не было, он был сам. Открыл холодную воду, так как теплой в это время года уже не было. Экономия… «Ой, ай!» — послышались крики из душевой.

За стенами общежития быстро и четко продвигалось утро. Солнце медленно, но уверенно делало свою работу. Вот его лучи коснулись листьев деревьев. Облако, что с утра его застилало, куда-то провалилось, исчезло. По всему было видно, что день обещает быть жарким. На небе ни облачка, деревья стоят, нисколько не шелохнувшись. Шли самые длинные и жаркие дни в году…

Вася вышел из душа и отправился на кухню, поставил чайник и сделал себе чашку кофе, которую с аппетитом выпил и закусил сырым яйцом с солью. Взялся за конспект и начал читать. «Надо во чтобы то ни стало подготовиться, пока есть время до четырех часов, максимум до полпятого», — подумал Вася и с силой взялся читать конспект. «Ах вот, теорема такая-то, здесь все просто и понятно. А вот с этой чепухой вчера я намаялся… Надо будет у парней расспросить, что они об этой хреновине думают». Не успел он прочитать два билета, как мобильник предательски показал 8:00. Глаза немного устали… «Надо еще выпить кофе и покушать что-нибудь более основательное» — решил Вася и отправился в комнату к холодильнику.

— Ну, ни пуха, ни пера! — пожелал Васе третий парень из комнаты.

— К черту!

Вася вышел на улицу. Жаркий зной стеной ударил в лицо. Сразу выступило на челе несколько капель пота. Он смахнул их рукой и тут же быстро зашагал в сторону автобусной остановки. Асфальт местами под ногами прогибался, словно разрыхленная земля. «16:51» — мысленно про себя произнес Вася показатель времени на мобильнике. А вот и необходимый маршрут — Терещенко механически положил в карман мобильник и быстро направился к автобусу.

«Подарить ей цветы? На первом свидании? Да ну, она девушка не старомодная видать. Нахрен ей нужны цветы? Как же завтра сдать экзамен? Выучил всего пятнадцать из двадцати пяти билетов — остальные десять придется учить ночью. Прорвемся как-нибудь, не впервой…»

Автобус медленно подкатил к остановке возле парка, где они договорились о встрече. «Че за мода у этих девушек встречаться по паркам? Маньячки какие-то, что ли?» — с ироничной насмешкой подумал Вася и вышел на остановке. «17:42» — мысленно прочитал показатели мобильниковых часов Терещенко и направился к входу у парк. Стал уже было крутить мысли, как вдруг внезапно почувствовал на своих глазах теплые руки.

— Привет! Не ждал что я пораньше приду? Думал, что я как все другие девчонки опаздываю?

— Привет, да нет…

— Давай чмок в щечку, — и теплые влажные губы слегка коснулись его гладко побритой щеки. — Ну что ты, стесняешься, я не кусаюсь, я только немножко понадкушиваю, — пошутила она.

— Таня, ты меня вгоняешь в ступор! Ты со всеми такая отвязная? — наежился Вася.

— Дурачок ты! Это обычные озабоченные девчонки ведут себя тише воды и ниже травы, но ты же вижу уже не девственник и не глупый мальчик и должен знать, что в тихом омуте черти…

— Да и ты не Мать Тереза или кто там из целомудренных…

— Да, у меня был парень. Но я тогда еще была дура дурой: он меня надурачил, как то раз после дня рождения у его друга. Он повернулся ко мне спиной и надулся, типа не хочу твоих поцелуев и вообще не приставай ко мне. Вызвал у меня чувство вины, а я и повелась… Блондинка, что тут скажешь? — хихикнула она. Он устроил сцену, мол ты меня не любишь и не хочешь, а я сказала, как не люблю и не хочу? Если ты меня любишь и хочешь, то и я хочу и люблю. Ну и…

— И что? — с догадкой, но типа не понимая, спросил Вася.

— Ну и дала ему, прямо на кровати в доме его друга. Но мне тогда было еще лишь шестнадцать…

— Мда, блин…

— А ты что, когда у тебя впервые было?

— У меня в двадцать, ей было девятнадцать. А твоему первому сколько, когда у вас было впервые?

— Ему было двадцать четыре, но ты не думай, мы с ним до этого два года встречались, я была влюблена в него…

— И что, больше никого не было? — со смущением чувствуя, как кровь приливает к нижней части тела, спросил Вася.

— Да почему же, были, вот Колька мой третий, но только с ним мы полгода тому расстались.

— А второй кто у тебя был?

— Это был парень двадцати двух лет, мне тогда было восемнадцать…

— А сейчас тебе сколько?

— Дурачек, да столько сколько и тебе наверное…

— Таня, мне двадцать три будет осенью.

— Ну а мне неделю назад было двадцать два…

— Что мы все о бывших, расскажи о своих подругах.

— А что, если я ревновать буду? Да нет, шучу, ты парень не гулящий вижу, раз я у тебя вторая буду…

И она поцеловала его страстно в губы. Уже хотела оторваться, но он крепко обнял ее за талию и притянул к себе. Ее грудь мягко спружинила о его грудь и они на минуту оказались в таком горячем поцелуе, о котором Вася мечтал уже полтора года с того момента, как он расстался со своей первой. Первая была той еще чертовкой в тихом омуте — типа скромница, но когда дело доходило до секса, то ее было не остановить как движущийся по рельсам поезд, набравший полный ход. Впрочем, он о ней уже почти забыл, лишь иногда вспоминая сладкие моменты их встреч…

Вася с Таней пошли поужинать в кафе. Она заплатила за их обоих и сказала, что это старомодно, чтобы за даму платил парень. Она за равные отношения, тем более что на себя она уже зарабатывает, а он еще студент со стипендией. Она работает у отца той же подруги, куда хотела пристроить и его. Подруга была на год за нее старше и уже год, как окончила институт. А познакомились они в общежитии, вместе гуляли, ходили на тусовки, знакомились с парнями…

Васе было немного не по себе от такой настойчивости девушки, но она ему так нравилась, что он даже немножко сходил с ума, впрочем ее честность этому воспрепятствовала. Таня была отличной девочкой не только за свою внешность, но и как показалось Васе — за свою откровенность. В четырнадцать Таня влюбилась и мечтала вырваться из дома, где ее давила домашняя обстановка. Потом она пошла в колледж, с которого уже вышла зрелой женщиной. Не только потому что потеряла невинность с тем двадцати четырехлетним парнем, а потому что ясно усвоила: она хоть и отличница и вся такая молодец, но была дура дурой, раз повелась на чувство вины и отдалась. Они потом начали ссориться и вскоре расстались. Он просто прокрутил с ней динамо и бросил. Конечно, потом раскаялся, но от ее и след простыл. Она поменяла сим-карту и домой с университета приезжала редко. Ее поддерживала с первых же дней эта отличная подруга, и была ей как старшая сестра. Она же познакомила Таню с тем двадцатидвухлетним парнем, который за ней ухаживал почти два года. У них был интим, но недолго, он оказался немножко лучше ее «первой любви», но предпочел вместо нее свою карьеру. «Ты дрянная юристка! Ты научишься на своем факультете врать и предашь меня» — такими были его слова, впрочем не безосновательны: Таня умолчала о том, как по пьяни дала Кольке и с этого времени у них начались отношения. Колька был сынок богатого буратино и имел все перспективы стать хорошим юристом. Отец подарил ему на двадцатилетие черную БМВ (подобно той, что обрызгала Васю, но классом пониже и старше года выпуска). На ней он возил Таню, дарил ей даже дорогие подарки, но ее влюбляемость сводила его с ума. Говорят, у женщины все должно быть в паре: если есть один, то обязательно должен быть и другой и может быть и можно встретить женщину, у которой не было ни одного любовника, но вряд ли можно встретить женщину, у которой был бы только один любовник…

Они дошли до ее общежития и Вася ее крепко прижал к себе. Губы опять сомкнулись.

— Таня, когда мы еще встретимся? Ты мне очень нравишься. Давай у субботу, ок?

— Давай, только у меня в субботу экзамен, давай после экзамена, если у меня хватит сил еще гулять и если я не напьюсь. Лучше давай в воскресенье, хорошо?

— Отлично, давай так же в шесть?

— Давай.

— Ну все, Таня, пока. Мне еще ночь готовиться к экзамену. Давай прощаться.

— Удачи тебе, Вася.

Он ушел на остановку, а она провела его взглядом.

В небе горели первые звезды, солнце полчаса как село за горизонт. Воздух постепенно наполнялся прохладой. Вася не без труда доехал до общежития, где его с интересом встретили парни.

— Ну как свидание, донжуан? — спросил первый парень из комнаты. — Что, дала тебе или нет? — и залился легким смешком.

— Иди ты к черту!

— А он еще влюбленнее, чем был до этого, — сказал второй.

— Что у вас было в программе, куда ходили? — спросил третий.

— Да гуляли по парку, потом пошли в кафе. Я забыл дома взять деньги или хотя бы карточку, чтобы снять с банкомата. Уже хотел ехать домой, но она догадалась о моем положении и заплатила сама. Говорит, я старомодный, чтобы платить за даму. А она уже работает. Потому и заплатила.

— Круто, блин! — сказал третий парень из комнаты. — Видать неплохая девчонка. Только ты зря теряешь на ней голову, у нее наверное не ты один такой.

— Да нет, она мне все рассказала о своих бывших и сейчас у нее никого нет…

— Дуралей ты, Васька, дуралей еще тот. То, что женщина говорит, надо делить на половину, а в вопросах любви — умножать. Сколько у нее было до тебя говорит? Два, три, пять? Умножь как минимум на два и будешь хотя бы приблизительно знать, а не витать в облаках… — сказал третий парень.

Вася на миг задумался, но не поверил другу…

В такси он так и не устроился, Танина подруга мол сказала, что пока еще нет мест. Надо подождать еще месяц, может два, кто-то из таксистов уволится, вот и возьмут его на место уволившегося… Но время шло, а новостей о работе не было. Домой Вася также не хотел возвращаться, пробовал подработки всякие. С Таней они расстались также быстро, как и сошлись. Ее бывший парень, Колька, попал в аварию на своей бехе и она тут же умчалась к нему в больницу, оставив Васю в шоке одного на скамейке в парке… Терещенко трудно переживал расставание, девушка эта ему очень нравилась, но он ходил как сумасшедший возле нее: раз даже подарил ей цветы, ухаживал, настоял на том, чтобы самому за нее платить в кафе, хотя она и работает. Но вранье все это — нигде она не работала, а сама сидела на шее у родителей, да еще и крутила то одним, то другим парнем.

О Тане с трудом, но через месяц Вася забыл. Ну как забыл? По крайней мере у него начало хоть что-то получаться в работе, а не валиться с рук как раньше. Вася погулял с еще несколькими девчонками, но уже не влюблялся. С работой не ладилось. К тому же в стране начался кризис — война на Донбасе…

Как то раз он попал в одну ситуацию, в которой понял то, что ему давно пытался донести третий парень из комнаты. Так что Вася стал чуточку взрослее.

Город — это страшная сила, ведь она засасывает человека, держит его в первобытном страху за свою тушку, забирая в того все человеческое и давая взамен механическое, человек переступает через мораль и закон, лишь бы только выжить, а если он еще и болен душой, то пороки того так втопчут в грязь, что потом еле омоешься. Вася насмотрелся на предательства, обман и ложь, сам не раз ради выгоды предавая себя и других людей.

Некоторое время спустя Василий разочаровался в городе и возвратился в деревню.

В деревне

Дома Васю встретила мать. Они часто ссорились.

— Говорила тебе, Вася, не читай ты своих книг, а учись смотреть в глаза реальности. Ну ничего, найдешь себе работу в райцентре.

— Мам, дело не в книгах, а во мне. Я просто малоопытный по жизни.

— Я говорила с тетей Любой, она рассказала, что есть работа в школе учителем математики.

— Не хочу, мам. Меня уже тошнит от математики, хочу попробовать себя в какой-то новой сфере.

— Чем же ты хочешь заняться?

— Может где в охране себя попробую, а там видно будет.

— Ну смотри сам, ты уже взрослый. Девушку себе не нашел?

— Да какая девушка? Не везет мне с девушками, говорил же тебе, что никак Таню забыть не могу…

— Ну-ну, не переживай, вот в супермаркете в райцентре работает девочка, дочь Клавдии Петровны. Хочешь тебя познакомлю?

— Вика? Да она ведь старше меня… Нет, мам, давай я сам как-то разберусь со своей личной жизнью.

— Ну как знаешь.

— Ладно, мам. Я завтра отправлюсь в город на поиски работы. Похожу, узнаю, может быть что-нибудь и найду.

— Пусть тебе бог помогает, сыночек. Кушать хочешь?

— Хочу, а есть что-нибудь?

— Возьми начисть картошки, накрути мяса, я сделаю котлет к пюре.

— Хорошо, мам.

И сын с матерью вкусно поужинали в приятной после города семейной обстановке. Тут выключили свет. «Ремонт наверное делают» — подумал Вася и зажег свечу.

Вася очень быстро уснул, так как очень устал с дороги. Приснился ему Киев и встреча с той же Таней. Снится ему, что Таня встретила его на вокзале и говорит, мол помер ее жених и теперь «Я только твоя». Он взял ее за руку и повел к себе на квартиру. Он приготовил там романтическую обстановку и… тут зазвонил будильник.

— Вот, черт! Такой сон приснился, а эта штуковина все испортила…

Вася покрутился в кровати еще минут с десять и поднялся. Сделал небольшую зарядку. Руки потянулись почитать новую книгу, которую он приобрел вчера перед приездом домой в Киеве. Тут он вспомнил, что пообещал матери помочь с работой по дому, но сначала сходит на рынок. Ноги понесли его в кухню. Рука потянулась за кофе, как вдруг скрипнула дверь. В дом вошел Евгений Петрович.

— О, ты уже на ногах, молодец! Доброго утречка, Вася! С приездом!

— Доброго утра, Евгений Петрович.

Евгений Петрович Щербатый это мужик в возрасте, сосед через один дом. У них с Терещенко рядом участки в поле. Евгений Петрович в молодости работал учителем зарубежной литературы в школе, где учился Вася. Когда Вася был в Киеве, он помогал матери по хозяйству, когда Васин отец помер (тогда Василию было семь лет). Евгений Петрович был человеком интеллигентным, чутким. Человек уже холостой, жена умерла пять лет назад. Как всякий мужик в деревне, имел свое хоть небольшое, но все же свое хозяйство, которое надо было как то держать. У него было два сына — один работал в Киеве на заводе и редко приезжал в деревню, другой, младший жил в райцентре со своей семьей и чаще наведывал отца, помогал с хозяйством. Когда не стало жены у Щербатого, тот горевал недолго, ведь ему давно уже запала в душу Васина мать. Но он и Елизавета Кирилловна об этой их связи молчали, Вася даже и не догадывался, что у них не просто дружеские соседские отношения, потому что Вася редко бывал дома, так как все время пропадал в Киеве, где учился и работал летом.

— Кофе будете? — спросил Вася у Евгения Петровича, пожимая ему руку.

— Буду, если можно.

— Сейчас сделаю и вам. Мы вот вчера с матерью обсуждали вопрос по уборке зерна, вот если бы вы договорились о комбайне…

— Вася, не волнуйся, я уже договорился и с этой вестью как раз к вам и направлялся. Да не только с этой…

— А с чем еще?

— Одну мы должны сказать тебе вместе с твоей матерью, — и он повернулся к улыбающейся матери. Мать сказала:

— Да, мы от тебя скрывали, но дальше нельзя, так как ты приехал в деревню, а тут люди все обо всех знают и лучше если об этом узнаешь ты от нас, а не от других людей…

— Мы, Вася, с твоей матерью любим друг друга и решили жить вместе. А ты останешься в этом доме сам, хозяином так сказать. Надо и тебе подыскать хорошую подругу, в Киеве у тебя там, говорила мать, не сладилось. Ну ничего, мы поможем.

— Спасибо. Я как-нибудь сам разберусь, ладно? Уже мать вчера предлагала Вику, — косо взглянул Вася в сторону матери. — А о вашей любви я догадывался, только не вмешивался. Думал в Киеве зацепиться, но не удалось, да еще по одной ситуации многое понял и пересмотрел в своей жизни.

— Что же ты, интересно мне, понял? — спросил Евгений Петрович.

— Да то понял, что все бабы — предательницы!

— Да ну! И твоя мать тоже?! — спросил с недоумением Евгений Петрович.

— Не знаю.

— Как это ты не знаешь? Отвечай!

— Да идите вы к черту! — Василий резко вылил недопитое кофе в ведро с помоями и быстро вышел из дому.

— Вырастила, выкормила, а он вот какой! Неблагодарный! Совести у тебя нет, испортил тебя твой Киев вместе с твоими книгами!

— Лучше бы литературу подбирал, а то вот чего он понял! — с возмущением крикнул ему вслед Евгений Петрович.

Новый друг

Рынок находился в райцентре, что неподалеку от дома в деревне, где жил Терещенко. За пятнадцать минут Вася был уже возле входа в рынок. Толпы людей суетливо шли туда-сюда, чавкая ногами грязное месиво. С утра лил не переставая мелкий и назойливый дождь, в народе его еще называют «мжычка». Вася был поглощен в свои думы: «Зачем мне такая новость, на что она мне? Блин, да пусть себе живут, как хотят, а я наверное снова в Киев рвану. Нечего мне здесь в деревне теперь делать». — И с этими мыслями, идя по рынке он натолкнулся на человека, что продавал какие-то книги. Человек этот был преклонного возраста, такой себе седой дед, но очень еще живой, гибкий.

— Добрый день, а есть у вас что-нибудь интересное?

— Добрый день, молодой человек. Смотря что для тебя интересное. Чем ты интересуешься? Что прочитал?

— Прочитал Брайяна Трейси, Роберта Кийосаки, Бодо Шефера, а недавно книгу Робина Шармы «Монах, который продал свой феррари».

— И что? Тебя интересуют книги по тому, как накопить первоначальный капитал? Маркса «Капитал» прочел?

— Нет, не читал. Теперь меня интересуют книги по практической психологии, чтобы лучше в людях разбираться. Вот, с девушками у меня не получается. Есть у вас что-то в этом роде?

— Как тебя зовут? — спросил незнакомец.

— Василий, но меня просто называют Вася.

— А меня Владимир Александрович Орлов. Ты великий человек, Василий, раз тебя интересует понимание женщины. Благодаря отличному пониманию женщин все великие стали великими и пришли к власти, ведь женщиной является толпа. Мировым классиком психологии толпы считается француз Лебон. По его книгам учились все знаменитые властители XX века, как то: Муссолини, Гитлер, Троцкий, Ленин, Сталин, де Голль и так далее. Если тебя интересует практическая психология, то у меня для тебя есть книга Алексея Меняйлова: «Сталин. Культ Девы».

— А разве Сталин не делал репрессии? Зачем мне читать о Сталине? — с недоумением впился в глаза Владимиру Александровичу Василий. В то же время обращение к нему на имя «Василий», а не «Вася» очень подогрело его самолюбие.

— Но ведь это он выиграл Отечественную войну, не так ли? — спросил новый знакомый.

— Ну да, войны выигрывают военачальники. Но ведь он репрессировал людей? А сколько солдат погибло на войне… — добивался своего Василий.

— Кого репрессировал: лучших людей или предателей?

— Ну логично, чтобы выиграть войну, надо ликвидировать предателей…

— И вредителей. А в чем разница между вредителем и предателем, знаешь?

— Предатель это тот, кто переходит на чужую сторону?

— Верно, то есть может делать дело, но не хочет делать его за правых. А вредитель?

— Наверное наоборот: не может делать дело, но делает?

— Все верно. А в чем разница между солдатом и партизаном, ты Вася знаешь? — спросил опешившего таким поворотом дела Василия Владимир Александрович.

— Нет, а причем тут партизаны?

— Немецкие историки считают первым своим поражением во второй мировой войне битву с партизанами зимой 1941-42 годов. Войну выигрывают не количеством и качеством оружия, а умением разбираться в людях. В среде партизан достаточно одного предателя, чтобы отряд погиб. На фронте солдатам разбираться в людях необходимости нет…

— Вот этого как раз я не умею, — тихо сказал смущенный Василий.

— А как этому научиться ты, Василий, знаешь?

— Нет. Как?

— Наверное, надо как партизаны, разбираться в людях, т. е. уметь отсеивать предателей и вредителей?

— А как это сделать? — спросил Владимир Александрович, — самому это сделать трудно. Ты состоишь в пятерке?

— В пятерке? А что это такое?

— Пятерка — это группа людей, разных по своей специальности, но имеющих общую цель на месяцы и годы вперед. Например, цель — научиться разбираться в людях. А как этого достичь?

— Читать книги о партизанах и обсуждать их действия? — спросил Василий.

— Да, но еще надо научиться думать. Но это аж третий шаг.

— Третий? А какой первый? — с недоверием спросил Василий.

— Первый — это честность, а честность лучше всего тренируется как раз таки в пятерке. Почему?

— Не знаю.

— Вот молодец. Вот это честный ответ, а не как многие восторженные идиоты говорят «Знаю» и тут же лепят что попало… Потому что коллектив, пятерку, труднее всего обмануть. Легче всего за легкостью обмана — это обмануть самого себя, затем идет парное общение; труднее всего обмануть пятерку, состоящую из разных людей по профессии и своему развитию. А сколько человек состоит в пятерке?

— Не знаю.

— Опять молодец. Пятерка состоит из пяти плюс минус двух человек, т. е. от трех до семи…

— Ну а причем тут Дева? Где же ее найдешь то? Одни предательницы кругом…

— Ты ошибаешься. Да, Дева это редкость в мировой истории, но приносящие удачу женщины есть даже в наши дни. Тебе встречались предающие, а ты ведь ищешь приносящую удачу? Но приносящая от обычной чем отличается?

— Не знаю.

— Тем, что может учиться. Но у нее есть минус: она еще может также предавать.

— А Дева?

— А Дева тебя может научить, ну или от приносящей удачу со временем сам научишься, — объяснил Владимир Александрович.

— А сами вы откуда?

— Я родом из Сумской области, а жил на Дальнем Востоке, потом на Алтае…

— Круто! Читали о Дерсу Узала? Я тоже хотел бы побывать на Алтае.

— Конечно, читал. Тебе рано еще на Алтай. Тебе в Москву надо. В Москве вся сила. А потом в Сибирь, к шаману на посвящение, чтобы ты мог научиться думать.

— К шаману? Думать? Да, мне было б хорошо больше соображать. А сколько стоит эта книга? — спросил Вася, читая мельком текст книги. Особенно его зацепили слова: «В каждом из нас «живут» все наши предки (память о нравственном и интеллектуальном опыте всех наших предков). У одних опыт поражений, у других еще и побед. Раз хранится, значит его можно востребовать. Для того, чтобы востребовать, необходимы: желание, стрессовая ситуация и инициирующий предмет.» — «Раз мой отец — герой, то и я могу им стать» — подумал Вася и стал читать дальше: «Чтобы стать действительным, неподдельным гением, необходимо руководствоваться возвышенными целями. Инициация — это одномоментное воспоминание, обретение Предка, до успешной инициации "спавшего" в кладовых родовой памяти.»

— Пять тысяч рублей, это около двух тысяч гривен.

— Так дорого? Москва, Москва… Мой отец получил оттуда приказ ехать в Афганистан, выполняя государственное поручение, а потом вскоре помер — от болезни, вызванной ранением на той войне. Плохое место…

— Нет, Василий, это не место плохое, это руководство плохое. Ты же сам сказал, что победу в войне добывают солдаты, но руководят ими головы — руководители, командиры…

— Выходит, виноват Кондратий Игнатьевич?

— Кто такой?

— Это отца моего командир роты, его еще все в роте называли Батей. Его фамилия Волков.

Василий кратко рассказал историю о своем отце и его командире Кондратие Игнатьевиче.

Кондратий Игнатьевич Волков был мужик крепкий, хорошо слажен. Хотя ему было и семьдесят три, но выглядел на свой возраст молодцевато. Седые волосы как у Деда Мороза — он рано поседел на войне. На границе, по его словам, отец Василия и помер бы, если бы не подоспевший на помощь взвод Ромула Тагиловича. Георгий Терещенко за тот памятный бой получил правительственную награду, а Батя (Кондратий Игнатьевич) — вторую. За то получил, что сохранил боевой состав и передал пакет документов о переговорах с афганскими красными партизанами о совместных действиях по очистке района от местных афганских шиитов во главе с Саддамом Багдади. Да, с тем самым Багдади, что пытался у Сергея Яновича Баняка купить землю в нашем краю, но не получилось: Баняк через своих посредников — генерала СБУ Кондратия Игнатьевича и бывшего взводного в его роте таджика Ромула Тагиловича Нусреддинова — запросил у представителя Саддама такую сумму, что тот отказался. Отец Василия был во взводе Ромула Тагиловича разведчиком. Как и в наши дни, так и тогда, еще в Афганистане, Нусреддинов оказался более напорист и ловчей, чем шайка шиитов во главе с самим Саддамом Багдади. Не зря он и сам получил правительственную награду вскоре после отца. Кондратий Игнатьевич предлагал Василию работу в полиции, но тому не по душе была мусорская деятельность, хотя он Кондратия Игнатьевича как командира своего отца уважал. Ведь это он по сути стал ему вторым отцом, а Ромул Тагилович третьим, оба часто ему советовали, подсказывали.

— Василий, разве твой отец не герой?

— Герой.

— Как и Батя, его командир, как и Ромул Тагилович. Не идеальные, но все же. Ведь ценой ранения одного Кондратий Игнатьевич спас многих. А выживает в войне либо подлец, либо герой. И это тебе, Василий, решить, кто он.

— Ну тогда я куплю ее, хотя и не верю всему тому, что в ней описано. Как сказал один французский мыслитель, «богомол верит бредням других людей, а философ — только своим собственным».

— Верно мыслишь, Василий. Только живя в естественной природе, где человек каждую долю секунды сталкивается с природой и преодолевает ее стихии, и можно освободиться от бредней так называемого цивилизованного мира и получить непосредственно то, что есть знание. Ведь сейчас для тебя, как умного человека, все непонятое воспринимается как бредни, потому что истина для тебя спрятана за бредом, навязанным тебе с детства дома, в школе, университете и на неестественной работе. Когда ты знание проверишь на практике, живя в естественной природе, тогда научишься отличать бредни от разумных мыслей, а из философа с кучей бредней превратишься в истинного философа, понимающего. Нет, я тебе, как сыну героя, дарю эту книгу. Ты ко мне еще вернешься. Вот увидишь.

— Ну спасибо. Мне неудобно ее просто так брать. Давайте, я еще что-нибудь куплю?

— Разве у тебя в деревне есть работа, чтобы ты мог достаточно зарабатывать?

— Нет, только вчера приехал. Вот хочу купить что-нибудь одеться и в райцентр отправлюсь на поиски.

— Ну вот, видишь. Тебе деньги еще пригодятся. А за работу тебе советую обратиться к моему товарищу — Павлу Валентиновичу Суворову.

— Чем он занимается? — спросил с интересом Василий.

— У него железнодорожное депо, там нужны кузнецы и помощники.

— Но ведь я не кузнец? Да и работа адская…

— Ты, Василий, прочитай сначала эту книгу, а потом поговорим.

— Ладно. Спасибо за книгу. Пошел покупать шмотки. Всего вам хорошего!

— И тебе удачи, Василий!

Они пожали друг другу руки и разошлись. С радостью он отправился покупать одежду. «Кто он такой, этот Владимир Александрович? Откуда он взялся на мою голову? Зачем завел речь о Сталине, партизанах? Нет, но самое главное, зачем зацепил меня за живое, об моем отце?»

Домой возвращаться не хотелось, да и погодка улучшилась. Дождь перестал падать. Небо было серое, в тучах, но ветер быстро их разогнал и тут же вышло солнце. «Ладно, пойду домой переоденусь и пойду гулять с друзьями. Но надо же этой матери помочь…» — неприятный осадок от утренней ссоры тяжелым бременем лежал на душе. Да, встреча с этим дедом немного разогнала мысли и чувства об утренней неприятной ссоре, но теперь, приближаясь к дому, его опять охватили неприятные чувства, а вслед за ними и вновь возникли и мысли. «Если мать против моих книг о богатстве, то куда интересней ей будут книги о Деве, которой она точно не является? Нет, лучше я умолчу о своем новом знакомом и о книге, которую он мне дал».

Василий положил книгу себе в дорожную сумку, переоделся в новую одежду, купленную на рынке и отправился из дома прочь, к друзьям. Он вкратце рассказал друзьям о своем новом знакомом, а те сразу же начали его отговаривать, мол секта это, да и сам ты сильно изменился за последнее время, что тебя не было дома. Василий даже с одним другом сильно поспорил и поссорился. Но другие друзья, чтобы смягчить колкость в отношениях, пригласили Василия на дискотеку. Там они порядочно нажрались, так что еле выползли на своих ногах оттуда.

Василий дошел домой в три часа ночи. Немного блевал у порога дома, хорошо, что дома никого не было — мать была у Евгения Петровича. Василий лег на диван и сразу же отключился.

Ночью Василию приснился сон, где его связали какие-то туземцы незнакомого племени и хотели зажарить на костре, но тут в дело вмешался какой-то другой человек, с бубном. Видимо, их шаман. Он развязал Василию руки и попросил его пойти с ним в одно священное место. По пути Василий споткнулся и провалился в какую-то пропасть, от чего и проснулся в холодном поту. Он встал, посмотрел на часы и увидел, что проспал до двух часов дня…

Василий достал из сумки вчерашнюю книгу, полученную от Владимира Александровича в подарок и принялся читать.

«Процесс одномоментного обретения опыта того или иного предка называется ИНИЦИАЦИЕЙ. В этом СУТЬ КУЛЬТА ПРЕДКОВ…

История всегда повторяется. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас…

Вареги — среди поморов Кольского полуострова и на Вологодчине так называли рукавицы для работы, для созидания. Если сила направлена не на созидание — тогда она не сила, а насилие. Итак, созидание — это проявление истинной силы, суть жизни Пастыря, часть Ворги, возвращение к истокам.»

На этих словах Василий услышал, как открылась дверь в дом. Спустя некоторое время открылась дверь в его комнату — на пороге стояла мать.

— Ты голоден? Опять читаешь свои книги?

— Нет, не голоден, — Василия после вчерашнего перепоя подташнивало, он с трудом осиливал прочитанное, к тому же такое малопонятное...

— Ну ладно, отдыхай, а я тебе все-таки чего-нибудь на ужин приготовлю, — и мать удалилась на кухню.

Василий отложил книгу и уснул…

На следующий день Василий отправился в город, в райцентр. Заходил на биржу, спрашивал есть ли свободные вакансии на работу. Он написал себе список вакансий и отправился на собеседования по городу. Обошел почти все заведения, но ничего интересного не нашел. Тогда он вернулся домой.

— Ну как, нашел что-нибудь? — спросила мать.

— Да нет, ничего интересного.

— Говорю же тебе, пойди поработай в школе, а вдруг понравится.

— Нет мам, не понравится. Я с современными детьми врят ли смогу найти общий язык. Они сидят в основном в Википедии, которую пишут такие же дети, как и они. Своей головой мыслить не желают. К тому же я сам еще как ребенок по жизни…

— Кушать хочешь?

— Да, съел бы чего-то.

— Я борща приготовила, будешь?

— Буду, я такой голодный, что все буду.

После обеда Вася вновь взялся за чтение малопонятной книги нового знакомого. «Инициация, варга, сила…» — вроде все понятно, но в то же время понимаешь, что мало чего понимаешь… Василий отложил книгу и решил позвонить по номеру, что дал этот странный дед.

— Але, это железнодорожное депо?

— Да, вам чего?

— Я ищу работу.

— Как вас зовут?

— Василий.

— А вы к кому?

— К Павлу Валентиновичу Суворову.

— Его сейчас нет, он в командировке. Приходите через неделю.

— Ладно. До свиданья.

«Странно… Предложил этот дед мне работу, а начальства нет и обращаться нельзя ни к кому другому, что ли?» — невесело подумал Терещенко и решил позвонить другу, может тот знает какую-либо работу в городе.

— Але, Степа? Привет! Ты вот что, ты же еще работаешь на своей работе в супермаркете?

— Привет, Вася. Да, работаю. А тебе что, работа нужна?

— Ну да, нужна. Обходил весь город по вакансиям с биржи, но знаешь ведь как с этими вакансиями: то опыта нет, то не смыслишь ничего в той работе, на которую желаешь устроиться… Может у вас в маркете есть что для меня. Пойду хоть охранником.

— Ладно, Вася. Я узнаю и сообщу тебе завтра с утра, хорошо?

— Ладно, Степа. Жду!

— Давай, Вася, держись.

На следующее утро Степа позвонил и сказал мол, что да, есть работа в охране. Василий немедля отправился в супермаркет и написал свое резюме.

— Хорошо, Василий Георгиевич. Мы дадим вам ответ завтра. До свиданья.

— До свиданья, — и Терещенко отправился с надеждой домой.

Собственником магазина раньше была бывшая жена Черного, так как она получила контрольную долю при переделе имущества. Она наняла управляющую и сделала в магазине небольшой ремонт. Потом продала его крупной сети магазинов, а сама открыла небольшую парикмахерскую. В магазине, что вошел в крупную сеть, осталась работать та же управляющая, что и была, так как никто лучше ее не знал местный рынок и заведенные в городе и районе порядки.

На следующее утро позвонил начальник охраны и сообщил, что да, мы вас берем. Василий был доволен как слон. Он сразу же отправился в больницу на прохождение медицинского медосмотра. Но полностью пройти не смог — народу было много — это призывники проходили военную медкомиссию. Очереди нереальные. «Ну что же, еще завтра будет день, может народу поменьше будет?» И принялся опять читать свою книгу.

Коллектив, в который Василий попал, ему пришелся по душе. Особенно его заинтересовал Дмитрий Анатольевич Гнедой — тот охранник, что раньше работал у Черного. От него он очень многое узнал о темных делишках этого предприятия. Гнедой рассказал, что правая рука Черного, Игорь Игоревич Парной хорошо относился к ребятам, но был как говорится с загребущими «клешнями»: не раз он отбирал наличку у парней и не проводил ее через кассу. Конечно, чтобы не разболтали, он ею делился с работниками. Да и работники в этой автомастерской были такие, что любили недоделать ремонт машины, были ловки надуть доверчивых клиентов на ремонте — то тому колесо плохо сбалансируют, так что клиент опять был вынужден обратиться в сервис, то на покраске сэкономят, то еще что-нибудь… В общем дело дошло до того, что рядом открылся сервис получше и понадежнее — собственником его был Павел Валентинович Суворов. Ему и попытался продать свою автомастерскую Черный, но не удалось. В бухгалтерии того было много косяков. Но все же Суворов выкупил автомастерскую за полцены, которую за него правил Черный, но персонал, что там работал, уволил. Уволили и охрану, поэтому он теперь вот здесь работает, на новом месте. Терещенко как то поза уши пропустил информацию о Черном, а вот Суворовым заинтересовался, так как его рекомендовал еще дед на рынке.

Настала суббота и Василий опять отправился на рынок, чтобы встретиться со своим новым другом.

— Ну как твои дела, Василий? — спросил Владимир Александрович.

— Устроился на работу. А книгу вот вам возвращаю. Прочитал, но почти ничего не понял.

— Ну и отлично, что устроился. А куда?

— К другу в супермаркет, охранником.

— Да ну? Охранником? Почему не пошел к Павлу Валентиновичу?

— А его сейчас нет — он в командировке.

— А… Ясно…

— Но я о нем уже наслышался и от вас и от моего коллеги — развивается, открыл автомастерскую и закрыл другую мастерскую, собственник которой продал ее за полцены Павлу Валентиновичу.

— Помнишь, ты читал в книге «Культ Девы»: что пастырь, созидатель отличается качеством жизни? — спросил у оторопевшего Василия Владимир Александрович.

— Ах, да-да, что-то такое было, припоминаю…

— Ну вот и посмотри на разницу в качестве жизни этого Черного и Суворова. Это два совершенно разных человека, с совершенно разным подходом к делу. Первый — барыга, спекулянт, делает дело, лишь бы побольше бабла срубить, второй — созидатель, человек слова и дела. Впрочем, если хочешь увидеть разницу, то пойди поработай у этого Черного, а потом в Суворова…

— Да зачем мне этот Черный? И так все с ним понятно…

— Если хочешь научиться разбираться в людях, не стыдись поработать и в стане врагов и научиться понимать их.

— Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Есть у вас еще книги?

— Так ведь тебе трудно зашла эта первая. Посмотри лучше ролики этого автора.

— Ролики?

— Да, есть бесплатные видеоролике на рутубе, но остерегайся фейковых каналов на ютубе — там есть ворованные платные ролики. От них ты ничему не научишься, потому что не заплатив за них, ты получаешься вором, понимаешь?

— Не очень. А разве за них такая большая плата, что надо пытаться покупать у воров? — с интересом и насмешкой спросил Василий.

— Да нет, небольшая. Просто у любителя халявы в крови получить то, до чего еще не дорос. А за все в жизни надо платить: если не деньгами, то работой над собой. Впрочем, ты можешь присоединиться к команде автора, выполнив небольшое задание по вступлению в его группу.

— А это не секта?

— А что вокруг нас не секта? Государство — даже и то есть секта, отличие лишь в том, что у разных сект разная степень психологического воздействия. Есть секты светлых, а есть темных: в первых все строится на понимании и свободе индивида, на его росте над собой как личности, а во вторых — на подавлении критического мышления и тайнах манипуляции индивидом на базе его психотравм, т. е. его грехов. Чем более грешен человек, тем он глупее и легче поддается на управление темными. А чем более просвещен человек, тем более свободен, как сказал Вольтер. Но абсолютной свободы не бывает. Например, у человека есть свобода выбора, что съесть, но все равно он не свободен в том, чтобы вообще не кушать. Чтобы быть на светлой стороне, нужно развивать свое критическое восприятие действительности, которая суть Матрица…

— Матрица? Опять сказки про Нео и все такое?

— Ну или культ Девы, называй как хочешь…

— Я понял, что я ничего не понял. Но спасибо за наводку.

— Пожалуйста, Василий. Только когда будешь смотреть ролики, старайся не запоминать, а пропускать непонятное. Со временем и с опытом, ты поймешь… А пока просто пропускай через ощущение, впрочем об этом можешь прочитать в других книгах, таких как Дурилка…

— Хорошо, я куплю у вас эту книгу.

— Можешь не покупать, а скачать в интернете на сайте — там есть бесплатные электронные. Только помни, за все мы в жизни платим: если не деньгами, то работой над собой.

— Ладно, до свиданья.

— До свиданья, Василий. Будь на светлой стороне…

«Темные, светлые, да какая вообще разница? На светлой стороне — это что «Звездные войны», что ли?» — Василий был поглощен в эту новую информацию и старался не брать ее близко к сердцу, дабы не забивать ненужной информацией свою голову.

Когда Василий пришел домой, то быстренько сел за ноутбук, скачал книгу «Дурилка» в трех частях и принялся читать. Особенно Василию впали в душу слова:

«Когда, еще в советский период, подорожали какие-то предметы роскоши (золото и т. п.), мой тесть (еврей) вздохнул и сказал, что теперь сливочное масло будет хуже. Я не понял и высказал сомнение. Он, обидевшись, пояснил: «Те, кто поставлен отвечать за масло, захотят пользоваться предметами роскоши в объемах, к которым привыкли». Теперь я бы сказал так: что бы ни случилось вовне, психотравма остается и управляет исполнителем…

Систематическое изучение теории стаи логично начинать с первой ступени. С «яблочка от яблоньки». А здесь краеугольный камень, выражаясь современным языком, — это понятие невроза, то есть непроизвольного повторения событий прошлого.»

Он отложил книгу и выключил свет. Завтра будет воскресенье и надо будет с друзьями расслабиться.

Утро. Воскресенье. Где-то там, далеко, на Востоке уже ясный день. «Все приходит с Востока», — говорил шаман. В этом сне Василию опять не удалось дойти до священного места, он опять споткнулся и полетел в пропасть. От резкого рывка он и проснулся. «Че за хрень мне снится? Надо будет поговорить об этом с Владимиром Александровичем в следующий раз».

Василий встал, потянулся. Ноги опустились на мягкий ковер в его спальне. Руки разошлись в сторону и в этот момент приятно хрустнули косточки. «Надо сделать зарядку и сварить себе кофе» — подумал Василий и медленно пошел на кухню. Когда кофе было уже готово, в дверь кто-то постучал. Василий выглянул в окно и увидел Степу.

— А, привет. Заходи, заходи. Кофе будешь?

— Буду, Вася.

— Чего нового у тебя? С чем пришел в такую рань?

— Да хотел у тебя спросить кое-что.

— О чем же? Спрашивай, — сказал небрежно Василий и втянул в себя сырое яйцо.

— Да о девчонке одной хочу спросить.

— Что за девчонка? Я ее знаю?

— Да Вика. Ты говорил, тебе мать предлагала с ней встречаться, но для тебя она старше. А мне в самый раз. Я за нее на год старше.

— Да что эта Вика? Обычная девка. Когда мне было лет где-то одиннадцать или двенадцать, то мне один парень подсказал, как ее подманить — Василий расхохотался.

— И как? — с интересом спросил друг.

— Он сказал: сделай ей льстивый комплимент.

— И что было дальше? Вы хоть целовались?

— Да говорю же тебе, мне тогда было лет одиннадцать, ну или немного больше. Уже не помню. Сейчас, насколько я знаю, она где-то в Польшу на заработки ездит, что ли?

— Да ездила раньше, а сейчас у нас устроилась в супермаркет. С чего бы это вдруг? В Польше ведь больше платят?

— Может замуж собралась за кого? Вот может за тебя? — подмигнул Василий и выпил глоток кофе.

— Да ну, не мели херни! За меня… Да мы с нею даже не знакомы, учились к тому же в разных школах…

— Ну так спроси у нее, чего она здесь, в Украине? Завяжи с нею разговор, ты же парень, а не патык ведь, правда?

— Ну тебя! Хотел тебя по-дружески расспросить, да видать ты мне ничем не поможешь…

— Все, что знал, я тебе уже рассказал. А если хочешь знать больше, то спроси у нее.

— Ну ты ведь умный, книжки всякие по практической психологии читаешь… Посоветуй, помоги мне.

— То, что я читаю, я честно сказать сам толком еще не понимаю, но интересно. Кстати, если хочешь, можем вместе посмотреть ролики того автора, о котором я говорил в прошлый раз. Владимир Александрович посоветовал посмотреть на рутубе. Пикап это все же пройденный этап для тебя?

— Пикап до самого последнего места… Это я уже понял: если телке надо, она тебе даст, а если нет, то нет. А я хочу все же отношений, а не разового перепихона. Ну включи, сейчас глянем, что там.

Они направились в комнату и сели за ноутбук. После буквально пяти минут, друг сказал Василию:

— Ну их в баню, секта какая-то. Пойду я домой. А ты давай не засиживайся за ними, сегодня встречаемся, бухаем?

— Нет, давайте сегодня без меня.

— Ого, видимо тебя уже зазомбировали в эту секту… Ты вообще какой-то странный стал за последний год…

— Что, как мамка будешь читать мне нотации? Иди, иди к своей Вике. А я тут посижу, поразмышляю…

— Ну размышляй, размышляй. Партизан, блин!

— Давай, пака!

— Ну будь здоров, ботан!

Они распрощались даже не пожав друг другу руки. Это было неприятное расставание. Друг этот помог ему устроиться на работу и Василия корежило от мысли о том, что уже не будет все как раньше. Хотя о чем жалеть? О той неудачливой жизни, которую он имел до сих пор? Впрочем, он и сейчас не такой уж и везунчик, но начал кое-что о жизни понимать больше.

Новая работа

В супермаркете Василий долго не задержался. Через месяц он уволился, так как по разговорам с Владимиром Александровичем, да и по собственным ощущениям понял, что такая работа — это тупик. Он устроился на работу к Павлу Валентиновичу Суворову, помощником кузнеца. Работа была тяжелая физически, но и полезная: в депо приходили разные люди, с разными взглядами на человеческие взаимоотношения, с разными, как он вычитал в книге «Дурилка», неврозами, т. е. отклонениями в психике.

Одной из таких памятных встреч была встреча с попом. Поп был мужчиной уже пожилым, с седеющими висками. Когда он зашел в депо, Василий мирно разговаривал с товарищами. Тут поп обратился к толпе:

— Добрый день! Мне нужна помощь…

— Добрый день, я вас слушаю, — обратился к попу подбежавший Василий.

— Я делаю врата в церковь, мне нужно прокатить профиль, вот, — и поп указал на привезенный им металлопрофиль длиною шести метров. — Сначала разрежьте пополам, а потом посмотрим, возможно я у вас еще докуплю. У вас же есть в депо профиль?

— Должен быть, — ответил Василий и тут же взялся разрезать.

Когда разрезал, поп попросил прокрутить его на трубогибе. Василий тут же взялся исполнять, а сам мысленно про себя говорит: «Хм, врата в церковь? Надо ему помочь. Сделаю ему скидку со своих заработанных».

— Давайте еще два куска у вас докуплю, потому что вижу, что не хватит. Эти два также прокатайте.

— Хорошо, — сказал Василий, а сам уже мысленно начал подсчитывать, сколько нужно взять денег с попа.

Когда он прокатал, поп обратился:

— Сколько с меня денег?

— Двести пятьдесят гривен.

— Хм, как у вас дорого, — пожаловался поп. Но расплатился. Ушел.

«Хм, почему дорого? Я же ему еще из своего заработка пятьдесят гривен сбросил» — подумал про себя Василий и вернулся в депо ни о чем не подозревая.

Дело в том, что в депо была возможность мелкой подработки. Когда приходил заказчик с мелким заказом, то заработанные деньги работник делил с собственником пополам, а не тридцать процентов на бригаду, как водилось. Деньги небольшие, да и те ребята скорее вместе проедали или покупали иногда выпить после работы, но никто из рабочих к нему сильно как к заработку не относился.

Вечером Василий как ни в чем не бывало, пошел в душевую мыться. Вышел и оторопел: он просчитался! Ему поп должен был заплатить триста пятьдесят, т. е. на сто гривен больше. Василий решил в таком случае сам себя наказать и вместо половины, занести начальству даже больше денег, чем положено. Он занес большую половину денег начальству, а именно двести гривен, а себе оставил всего пятьдесят. Пошел домой. А по дороге домой сам на себе злился за свою тупость… «Ничего, завтра доложу ребятам сто гривен из своих денег. Что поделаешь? Просчитался, дурень». С небольшим раздражением Василий дошел до дома.

На следующее утро он как-то зашел в отделение в мастерской, где стоял трубогиб и увидел неладное: поп забыл те два куски профиля, что докупил! Василий мысленно подсчитал, оказывается, что профиль, что остался в депо, стоил ровно на сотню гривен! Вот повезло! Еще кому-нибудь продаст и вернет свои кровные, что по своей дурости потерял.

Он уже и забыл об этом профиле, как в обед приходит от священника дьяк. «Так и так, мол забыли у вас вчера профиль, вот поп послал меня забрать».

Василий не растерялся:

— Забирайте, только доплатите еще сто гривен. Я вчера неверно подсчитал.

— Сто гривен? Сейчас я наберу священника и спрошу.

— Набирайте, — пренебрежительно махнув рукой, сказал Василий.

— Але, добрый день! Что это вы себе там позволяете? Какие такие сто гривен? Вы хотите надуть меня?!

— Я неверно вчера вам подсчитал заказ. Извиняюсь, но вы должны еще сто гривен, — как можно более вежливо ответил Василий.

— Я буду жаловаться! Это грабеж!

— Жалуйтесь. Ничего не могу поделать, — спокойно ответил Василий.

Может быть он и не взял с попа денег, если бы тот себя корректно повел, но услышав его неадекватное поведение в трубку телефона, Василий плюнул на свое предыдущее мнение помочь священнику в строительстве ворот для храма.

В обед о происшедшем инциденте Василий рассказал товарищам по депо. Те расхохотались:

— Вот поп, хотел нагреть Василия на сто гривен, да не вышло! — сказал один из товарищей, расхохотавшись до слез.

— На храм не пожертвовал, вот теперь Василия накажет бог! — поддакнул первому второй. Другие поддержали дружным смехом.

О своем приключении в депо зато Василий рассказал новому другу, Владимиру Александровичу.

— Вот тебе и практическая психология — теперь ты понимаешь, что это за народ, священники? А теперь ты понимаешь и тех, кто ходят в церковь: какой поп, такой и приход или какой пастух, такое и стадо… И те, и другие — темный народ, толпа. Часто попы, читая проповеди толпе, сами не понимают смысла притч, которые написаны в Библии. Они проповедуют теми же метафорами, которыми они в Библии описаны, но не разъясняют их сути. Например, есть две первые притчи в Библии, суть которых редко кто понимает: о сатане, как предателе своего благодетеля, Бога и о плоде добра и зла, как предвестнике смерти. Что эти притчи значат, как ты думаешь?

— Не знаю.

— Притча о сатане учит нас тому, что всякая тварь — неблагодарна по своей сути. А плод добра и зла — это знание, которое хотя и дает человеку понимание вещей, но не ведет его к счастью.

— Ого, интересная мысль!

— Это только начало. Я же говорил тебе пойти поработать в депо. В тяжелом труду наиболее легко видно кто есть кто: кто трудится, а кто любит еще своровать тяжело заработанным трудом… Кто созидатель, а кто вор. Тебе, Василий, еще предстоит много открытий.

— А как же прийти к счастью? Где его отыскать, если понимание вещей не ведет человека к счастью?

— Вот это вопрос! К счастью человека ведет не понимание вещей, а действие на базе понимания в естественной среде, в Природе, где человек — Хозяин и творец окружающего себя животного и растительного мира. Только будучи честным с окружающим себя миром, в суровой Природе, человек и может выжить и жить полноценно. В цивилизации, в городе, у человека волей-неволей отмирает ощущение ответственности за Природу и себя в ней, как Хозяина. В городе человек ведет себя как Большой Ребенок-Потребитель — не заботится о будущих поколениях, не ощущает гармонии с Природой. Только слившись с Природой и можно ощутить в себе умиротворение, спокойствие, гармонию.

— Где же то место, где я смогу ощутить спокойствие и гармонию?

— Там, где нет цивилизации с ее прелестями — дорогами, деньгами, полицией и воровскими законами для кучки людей, считающих себя элитой (т. е. капиталистов). Это места в Сибири, возле священных мест, где похоронены шаманы: гора Кит-Кай (Сталинская горка), плато Путорана (самое пустынное на Земле место), места, к которым товарищ Сталин строил такие свои объекты как Мертвая Дорога… Кстати, сейчас эти места расширяются: в Арктике, в Северном Ледовитом океане сейчас приподнимается подводный материк. По преданию, эти места и есть древняя Гиперборея…

— Гиперборея?

— Да. Видел четырехсерийный фильм Дмитрия Васюкова «Счастливые люди»?

— Нет.

— Посмотри на досуге. Эти люди счастливее нас, потому что живут как раз возле этих священных мест, хотя и туда уже проникает цивилизация, что очень печально. Но у тебя есть шанс вызволиться из всеобщего вранья цивилизованного мира, понять себя, побывав на этих священных местах. Священные места даруют человеку силу и удачливость, так как на них активизируется совесть. Поэтому и не каждый может на священное место попасть — бремя предательств в бессознательном не подпустит человека на такое место. Он просто пройдет мимо него, тем самым не сможет с ним сродниться, стать его продолжением.

— Как же попасть на священное место?

— Сначала надо породниться с близлежащей Природой, а до этого надо освоить честность в товарищеской пятерке, пройдя через очищение в своем бессознательном от предательств. Потом в состоянии Змееносца многое понять о себе и окружающих людях. И лишь после этого ехать на Природу возле священных мест, где учиться в продолжателя священного места, то есть у шамана (адекватного) — у Геракла. Освоение стихии тайга, дарует человеку аскетизм. Затем в стихии вода ты должен научиться с интересом разговаривать с простыми людьми, живущими в поймах рек, вытекающих из священных мест. Ты должен научиться слышать в их речи голос покойного шамана. И только после этого ты и можешь породниться со священными местами, дарующими человеку победоносность, она же удачливость (везение). Везунчик умеет предсказывать ход событий наперед. Этому способствует понимание разницы между биографиями везучих людей и неудачников.

— Круто! Вот бы мне стать везучим, а то мне мало везет по жизни.

— Ну за это надо сказать «спасибо» цивилизации с ее враньем вокруг и оболваниванием.

— Хорошо, я посмотрю фильм о счастливых людях. До свидания, Владимир Александрович.

— До свидания, Василий. Удачи тебе!

В конце зимы Василий подорвал спину и рассчитался с работы. Об этом он сообщил Владимиру Александровичу и посоветовался: чем дальше заниматься.

— Едь в Москву, Василий. Ты ведь уже немножко грамотней, чем был. Пора покорять большие города. Заодно и встретишься с ребятами с «секты», — и они дружно захохотали.

— Да, ваша правда, поеду.

— А сон твой, в котором ты падаешь в пропасть, наверное тебя о том предупреждал, чтобы ты не подорвал спину?

— Возможно. Ну а что в нем означает шаман, который мне развязал руки?

— А то и означает, что ты поймешь лучше себя и свое окружение, которое тебя желает сожрать, желает сожрать то человеческое, что в тебе еще осталось.

— Понимаю… Ладно, до свиданья. Удачи вам и спасибо за все, Владимир Александрович!

— Удачи тебе, Василий!

И они распрощались, крепко пожав друг другу руки и обнявшись на прощание.

На посвящение

Рано утром, первого марта, умер Щербатый. Мать Василия в слезах вошла в дом. Тут с нею завязал разговор Василий:

— Мам, я еду в Москву.

— Бросаешь меня саму? Я же столько для тебя сделала, а ты бросаешь…

— Тебе поможет Кандратий Игнатьевич, у тебя же есть его номер телефона.

— Ну и уезжай, неблагодарный…

— Не надо так, мам. Все будет хорошо.

Так они и ругались до Пасхи. Мать ходила в церковь к священнику, Василий же не любил ходить туда, потому как понял их темноту.

Наступила Пасха. После праздников Василий сел в автобус и поехал в Киев на железнодорожный вокзал. Купил билет. Сел в поезд.

— Чай будете? — спросил у Василия проводник.

— Нет, спасибо. Если можно кофе. Есть у вас кофе?

— Нет кофе, только чай.

— Ну ладно, давайте чай, только покрепче — двойной или еще лучше тройной сделайте мне, хорошо?

— Сейчас принесу, — и проводник удалился из купе.

Василий достал из сумки ноутбук и включил в наушники новый семинар Алексея Александровича «Девушкам под танком лучше уж обоссаться» («Ворошиловский стрелок»).

— Вот ваш чай, — сказал вскоре подошедший проводник.

— Спасибо, — Василий рассчитался и вновь продолжил слушать семинар.

В семинаре говорилось, что богатые юристы за воров, сама девушка, что в семинаре — юрист. Тут Василий заинтересовался, потому что вспомнил юристку Таню и вора священника. Послушав семинар, Василий пришел к выводу, что ничего хорошего из их союза с Колей не должно было выйти. Он долго размышлял и решился позвонить подруге Тани, чтобы узнать о своей бывшей возлюбленной. К тому же он часто думал о сне, что ему недавно приснился, в котором Таня ему сказала, что свободна. Почти три года прошло от их расставания…

— Але, Алена? Привет. Это Василий Терещенко. Хотел узнать о Тане. Как она там поживает?

— Привет, Василий. Да плохо. Сама, с дочерью. Николай погиб на войне на Донбасе…

— Ого, да неужели? Слушай, Алена, ты знаешь, где она живет?

— Да она уехала к родителям в деревню. Она хотела тебе позвонить и сообщить что-то важное, да не решилась видимо…

— А как деревня называется? Где находится?

— В черниговской области…

— Спасибо…

И Василий поехал на вокзал, чтобы навестить ту Таню в деревне. Он давно поменял номер телефона, поэтому Таня к нему не смогла дозвониться…

Он вышел из автобуса на пыльную деревенскую улицу. За рекой, возле обычной украинской деревни заходило красное солнце. Выше солнца была куча темных туч — явный предвестник изменения в погоде… Василий устал с дороги и решил поставить палатку возле деревни и заночевать в ней. Так он и сделал. Зря искать Таню здесь, в незнакомой деревне, в вечернее время, когда уже все семьи ложатся спать. «Высплюсь, а завтра разузнаю о Тане» — с этой мыслью усталый Василий быстро отключился.

Утром слышит странный звук кругом. Такое впечатление, что весь мир вокруг палатки хрустит траву. Что это за странный звук? Василий выглянул из палатки и увидел… пасущихся рядом коров. Василий быстро уже начал собирать палатку, но палатка не складывалась, какая-то заумная была она… Еле-еле как-то сложив палатку, Василий направился к пастуху.

— Здравствуйте, а вы Таню Шоблу (девичья фамилия Мокриенко) знаете?

— Да как не знать, — ответил пастух.

— Где она живет, не подскажите?

— Подскажу, только ее нет сейчас дома…

— А где же она? Она уехала на море вчера после обеда…

Василий потер начавшие лысеть виски головы в раздумьях… Что же делать теперь? Как я ее встречу? Ну надо хотя бы узнать ее номер телефона…

— Проводите меня к ее дому?

— Хорошо. Скоро обед, ко мне придет пастушок, мой сын, он вам покажет. Ее дом вон здесь неподалеку, на той стороне реки. Там надо будет через мостик перейти.

— Ну что ж, я подожду.

Василий в смятенных чувствах смотрел на жующих коров. Где-то там позади, в его родной деревне вот точно так же пасутся коровы и там осталась мать, с которой они плохо расстались. «Надо будет заехать в Пущу-Водицу, когда буду ехать назад в Киев, надо будет с Кондратием Игнатьевичем повидаться, поговорить о матери, о себе. Нет, о своем новом увлечении лучше умолчать».

Прошел примерно час, как на поле пришел пастушок лет двенадцати.

— А вот и мой сынок. Проводи дядю к тете Любе за реку, хорошо?

— Хорошо, — скоса посмотрел на Василия мальчик.

— Тебя как зовут? — спросил по дороге Василий у мальчика.

— Ярик.

— А ты тетю Любу хорошо знаешь?

— Да нет, не очень. Мы по другую сторону реки живем, возле церкви, но забираем корову и с их двора.

Они немного разговорились о делах в деревне. Мальчик этот рос без матери и поэтому был вдумчив, молчалив. Василий же рос без отца и наоборот был разговорчив. Василий вдруг вспомнил слова из книги «яблочко от яблоньки». Вот интересно узнать, какая мать у Тани?

Так они дошли до деревянного дома. Подошли к калитке. Выбежал песик и начал громко лаять. Вышел из дома мужчина, лет пятидесяти.

— Здравствуйте, вам кого? — спросил с немного подсеребренными висками мужик.

— Добрый день. Меня зовут Василий. Я бывший танин парень. Хотел узнать ее номер телефона.

— А это я у жинки своей спрошу, можно ли вам его давать. Подождите здесь.

Мужик возвратился в дом. Василий сразу же нахмурился, поняв, что ничем хорошим эта встреча скорее всего не кончится.

Из дома вышла женщина в платке. Она медленно подошла к калитке и сказала:

— Тани нет дома, а я не знаю можно ли вам давать ее номер, захочет ли она, позволит? У нее сейчас другой кавалер есть, встречаются. Вот они вместе и уехали на море…

— Да, видать не долго она горевала за мужем…

— Что?

— Да говорю, хорошая у вас дочь…

— Иди отсюда, чтобы я тебя здесь не видела! Он еще мою дочь обсуждать будет. Где же ты был, когда она в Киеве одна осталась и тебе звонила? А теперь нечего к ней ходить, год уж прошел, может себе и позволить другого кавалера. Все, иди!

— До свиданья, тетя Люба. Передайте Тане, что Василий Терещенко к ней приезжал.

— До свиданья!

Василий с грустью пошел от дома обратно на остановку, где ехал автобус к Чернигову. Вечером он добрался в Киев, позвонил к Кондратию Игнатьевичу.

— Але, Кондратий Игнатьевич? Добрый вечер! Это Василий Терещенко. Можно я у вас заночую, я в Москву еду.

— Добрый вечер, Василий! Да, можно. А ты где сейчас?

— Я на вокзале, как раз сажусь в автобус, чтобы добраться к вам домой.

— А, ну хорошо. Хорошо, я буду через два часа, улажу кое-какие дела и приеду домой. Ты ничего не покупай в магазине, вчера в сына были гости, все есть.

— А, ну хорошо тогда, до встречи.

Автобус не спеша ехал в Пущу. Заходили и выходили люди на остановках, а Василий думал, какую же историю сочинить, почему он едет в Москву. Он же СБУшник, обо всем догадается. Да расскажу, как есть, будь что будет!»

Вечерело… солнце уже давно зашло за горизонт. За окошком начал падать легкий весенний запоздалый снежок. Он немного успокаивал растревоженную поездкой в деревню к Тане душу. «Что она делает в Одессе весной? Не курортная пора же? Да и где деньги у деревенской женщины с ребенком? Значит поехала за счет своего нового хахаля наверное…»

Василий отглотнул еще глоток кофе, как в комнату вошел сын Кондратия Игнатьевича, Кирилл. Он только возвратился с института, все того же, Политехнического.

— А, привет, Вася, — с легкой усмешкой сказал Кирилл, — сколько лет, сколько зим! Как ты, как мама? Куда это ты собрался? Отец говорил, в Москву едешь…

— Привет, Кирилл, — вмиг вышел из задумчивости Василий, подавая руку. — Да, еду. По делам. Мать? Да не очень то хорошо мать, одну я ее оставил. А я помаленьку…

— Так-так-так… Почему же сам, не женишься? — хлопнув рукой по плечу Василия, спросил Кирилл.

— Да видать еще не пришла моя пора… — сухо ответил Василий, — а ты сам че? Как учеба?

— Да нормально учеба, вот заканчиваю, потом не знаю, как с работой будет. Отец предлагает место в милиции, есть у него там знакомый…

— Отец других путей не ищет вижу…

— Что?

— Да ничего, говорю отец твой мне когда-то тоже предлагал теплое местечко у своего знакомого, да я отказался. Не люблю этих мусоров. Знаешь, как у песне поется: «мусора, бл…, пи…»?

— Да не обобщай ты. Читаешь только свои книги, а в людях ты вижу еще не очень разбираешься…

— Ой, ты видать больно разбираешься. Может поборемся, как когда-то в старый времена на тренировке?

— Ну давай.

И они пошли в большой зал, что на втором этаже двухэтажного дома Кондратия Игнатьевича. Так прошло может с полчаса, как явился сам Кондратий Игнатьевич.

— А, вы боретесь? Решил видимо, Вася, вспомнить свою былую молодость? — с улыбкой сказал СБУшник.

— Да, — запыхавшись ответил Василий и тут же добавил: — мать вам не звонила?

— Звонила. Сказала, ты в Москву едешь. Надолго?

— Не знаю. Может и надолго.

— Интересно, а чем тебе на Украине плохо? Россия же агрессор…

— Вы, Кондратий Игнатьевич, давно меня знаете, что я вне всякой политики, меня больше интересует личностное саморазвитие…

— Ну ходи на кухню ужинать, а потом продолжим разговор.

Жены у Кондратия Игнатьевича не было — она умерла два года назад. Вот и остались они вместе с сыном жить вдвоем в этом здоровенном доме. Обстановка дома была шикарная — весь дом сделан из сосны, но мебель… мебель вся из дуба, кожаные диваны и кресла, одна комната под библиотеку — Василий, когда учился, любил брать из нее некоторые книги, особенно нравился Василию роман «Разгром» Александра Фадеева.

Теперь же в доме было немного грязновато — оно и понятно: мужской коллектив из двоих человек за всем ухаживать не справлялся; женщин ни один, ни второй не водили, по крайней мере Василий никогда не знал о том, чтобы Кондратий Игнатьевич был бабником, а сын по закону «яблонька от яблоньки» тоже. Но было что-то в Кондратие Игнатьевиче такое, что теперь навсегда разделяло их взгляды на мир: один был зашорен на службе и своему продвижению по карьерной лестнице, Василий же после того памятного случая, пережитого в Киеве до приезда в деревню, как подменился: стал больше интересоваться не о том, как заработать денег, а как стать личностью понимающей людей, а не пытающийся любой ценой манипулировать на их чувствах. Что до Кондратия Игнатьевича, то он, как ветеран, переживший войну в Афганистане, в начале 90-х был никому не нужным. Пошел работать ментом у своего друга по армии, полковника Трусова. Никто не знает тех темных дел, которые они воротили вместе в бурные 90-е, дабы лишь побольше нагрести. Потом к власти пришел Ющенко и прошла в милиции чистка. Кондратий Игнатьевич и ее с успехом пережил, устроившись в СБУ с помощью другого товарища, уже набравшего влияние в Киеве и области Баняка. Под его прикрытием Кондратий Игнатьевич открыл небольшую фирму по продаже сельхоззапчастей. Когда пришел к власти Янукович, Кондратий Игнатьевич уже имел небольшую сеть магазинов. Но в стране началась революция, переворот власти, к которой СБУшник не был готов, зато был готов Баняк — через американскую фирму он спас положение СБУшника, выкупив у него долю в бизнесе за полцены и перепродал американцам дороже. Сам же СБУшник подсдал, запил, но остался дальше на своем посту генерала. Он принял решение и перешел на сторону американцев, тем самым продав те обещания о чести и достоинстве, о которых поклялся боевым друзьям в Афганистане. Странно предположить, как мог Василий все это время не видеть этого человека насквозь? Он всегда был примером для подражания для Василия, но теперь Василий шагнул дальше, шагнул в сторону развития в действительно товарища, а не карьериста-капиталиста, каким были Кондратий Игнатьевич и Баняк (лицо очень крупное в бандитских средах в Украине). Они были просто по другую сторону понимания среди реки жизни…

Вот и потому разговор, который произошел после ужина, у них не клеился. Василий как можно меньше распространялся о своем увлечении и намерениях, в то время как Кондратий Игнатьевич видел, что Василий изменился и похоже, что больше никогда не вернется на старый и такой понятный ему, старому СБУшнику карьерно-капиталистический, такой воровато-бандитский путь…

— Так ты говоришь в Москву, к друзьям из партизанки едешь. А какой у них сайт?

Василий нехотя написал в строке браузера сайт своих друзей из секты.

— Да ты очумел со своими друзьями! Вы Сталина уважаете за гения?!

— Да. Сталин в моем возрасте уже был зрелым революционером, он поменял судьбы многих граждан, построил целую империю, где каждый человек мог быть Человеком…

— И слушать тебя не желаю! А как же Генри Форд например? Куда Сталину до его капиталистической корпорации, где каждый человек мог иметь по автомобилю в Америке?

— Вранье. В Америке в конце тридцатых годов XX столетия была массовая безработица, в то время как в СССР все люди были заняты строительством индустриальной державы, да еще и безработных специалистов с Америки и других стран принимали. Не читали книгу Бруно Яссенского «Человек меняет кожу» о первой пятилетке, а именно о строительстве оросительного канала на реке Вахш в Таджикистане? Социализм, как промежуточный этап к коммунизму, строится на свободе выбора профессии индивидом, капитализм же на эксплуатации человека в одной специализации.

— Но ведь сейчас биржа направляет человека на учебу, где тот может переучиться на другую рабочую профессию? — настаивал на своем СБУшник.

— Направляет, да. Но может ли человек встроиться в систему, где бы его приняли не просто как очередной винтик, где бы к нему не было отношение, как к специалисту, а как к личности? — протестовал Терещенко. — Только при социализме и коммунизме личность ценится превыше всего!

— Но ведь социализм так и не приблизил СССР к коммунизму! — яростно доказывал Кондратий Игнатьевич. — А таджики вообще перебегали в Афганистан!

— Коммунизм в СССР наступил как раз во время Великой Отечественной войны. Именно тогда был пик товарищества. А что касается таджиков, то о них товарищ Сталин заявлял, что это титульная нация. И я понимаю почему. Они совершили скачек вперед с феодализма прямо в социализм. У вас огромная библиотека, Кондратий Игнатьевич, но видимо она пылится без дела…

— Что? — Кондратий Игнатьевич залился краской. — Как же ты, как же ты… изменился!

— Да, я многое переосмыслил в своей жизни и назад дороги уже нет. Я не могу видеть, как живут в бедности моя мать и многие другие люди, но я также не желаю делать бизнес на глупости моих сограждан, тем более иметь крышу в виде СБУ и тому подобного. Главная цель нашей секты — это взрастить новую личность масштаба товарища Сталина, который бы возродил культ личности, чтобы прекратить самообразование считать позором, как теперь. А для этого нужно построить теорию того, как такая личность появляется.

— Ну, вырастите вы, допустим, нового Сталина и что? Опять революция? Опять миллионы убитых, море крови, хаос и опять будете строить по пятилеткам?

— Нет, я так не думаю. То была индустриальная эпоха, сейчас — информационная. Сейчас легче проводить пропаганду, чем в старые времена. Это плюс, — сказал с оптимизмом в голосе Василий. — Но и люди сейчас стали больше потребителями и менее мыслящими, так как меньше читают и размышляют над прочитанным, а побольше глотают уже за них придуманные фильмы и книги. Человек стал с более рассеянным вниманием и таким же рассеянным сознанием, чем был раньше, — вот это минус. Сейчас сознание у нас блиповое — мы быстро хватаем информацию, но не всегда ее правильно перевариваем. Мы пользуемся короткими сообщениями, заголовками новостей, объявлениями, клипами. Но наша задача и не заключается в том, чтобы сагитировать большинство, которое суть возрастные дети, а лишь тех немногих, которые читают и смотрят то, над чем можно поразмышлять и что-либо понять о том, как на самом деле устроена окружающая нас действительность. Нам интересны люди-исследователи, а не обычные потребители.

— Ну тогда удачи тебе, Василий, с этой твоей сектой. Поживем, увидим, что изменится.

— Да, никто не сказал, что это просто. Но это возможно.

Они разошлись в разные комнаты, пожелав друг другу спокойной ночи. Рано утром, пока еще все спали, Василий тихо вышел из дома и поехал на железнодорожный вокзал.

Когда Василий уехал, Кондратий Игнатьевич начал сильно интересоваться тем, о чем говорилось в роликах, особенно в семинарах. Он даже показал ролики на работе, там все были в шоке от увиденного, но до начальства они не дошли. Впрочем, это не помешало информации просочиться на самый верх другими путями, в кабинеты верховного правления… В это же время над страной начали замыкаться все новые и новые воровские фашистские законы, а населению массово втирали о терроризме…

Поезд пересекал границу Украины с Россией, как Василий проснулся. Начались проверки. На всякий случай Василий почистил кэш браузера в ноутбуке. Таможня дала добро, но один мужичок с усиками недоброжелательно посмотрел в сторону Василия. «Еще один москаль выезжает» — зло подумал мужичок с усиками; «Еще один зазомбированный пропагандой Геббельса» — с сочувствием подумал Василий.

Поезд тронулся дальше. За окном полным ходом шла весна. Местами зацвели сады. Но чем далее поезд продвигался на северо-восток, тем отчетливее Василий видел, что зима на севере России еще крепко и долго держалась в этом году.

В Москву Василий попал поздно ночью. Он позвонил по скайпу своему другу из пятерки и тот встретил его на такси на Киевском вокзале. Они крепко обнялись, по дружески похлопали друг друга по спине и поехали. Ехали недолго, может с полчаса, как такси остановилось возле дома сталинской постройки. Вышли из такси, друг расплатился с таксистом и начали подниматься на второй этаж дома, как вдруг Саша сказал Василию:

— Только ты старайся тише, уже все спят. Мы снимаем здесь комнату в двухкомнатной квартире с хозяином. Кроме меня еще трое парней. Но ты не беспокойся — все свои, с партизанки…

— А как хозяин реагирует?

— Хозяин вообще отличный. Он в войну жил тут с мамой, а отец работал на военном предприятии, потом был на фронте, но погиб… Сталина уважает, значит хороший человек.

— Ну это верно. Ладно, пошли, а то я так устал с дороги, прям с ног валюсь…

— Я поставлю чайник, попьем чайку и спать.

— Да я даже чаю не хочу, не парься.

— Ну ладно, как знаешь.

И они легли спать — Василий на койке, Саша — на полу. Говорит, что так ему даже лучше, потому что спина болит.

Утром все вместе пили на кухне кофе. За окном стояла слякоть: с утра начал падать снег и тут же таял — весна шла полным ходом и в Москву. Погода не для прогулок, хотя Василию так не терпелось побывать на Кремлевской площади и Новодевичьем кладбище, где похоронено так много выдающихся людей. Но им было что обсудить в теплой домашней обстановке. Было воскресенье.

— Василий, а расскажи поподробнее о своем СБУшнике, Кондратие Игнатьевиче, — спросил один из парней, Юра.

— Да что о нем рассказывать? — Поспорили мы с ним перед моим отъездом с Украины. В стране вообще дурдом делается…

— Да? А нам говорят тут одно, у вас, если посмотреть на ютубе — второе. Ну и где правда? — спросил Саша.

— Да думать надо. А этого мы еще не умеем. Вот если бы попасть к Соловьеву…

— Ты и правда хочешь к нему поехать в тайгу? — спросил Артем, третий из парней.

— Да, давно мечтаю. Посмотрел в первый раз видео «Счастливые люди» и так и влюбился в эту картинку с природы, суровых мужественных людей, готовых каждую минуту пойти тебе на выручку. Вот если бы научиться самому быть таким сильным и смелым, все уметь и мочь!

— А к Алексею Александровичу хотел бы попасть на семинар? — спросил Юра.

— Конечно. Но это видимо труднее, чем попасть к Соловьеву.

— И то правда. Да и цели у них разные — у Саныча исследовательские, у Соловьева — воспитательные… — ответил Артем.

— Ну ладно, у кого какие планы на завтра? — спросил Саша.

— Нам с Артемом на работу, — ответил Юра.

— Ну а я наверное отпрошусь после обеда, чтобы показать немного город Василию, — сказал Саша.

— А где ваш четвертый, Максим? — спросил наконец Василий

— А он у Ленки, своей новой подруги, — ответил Артем.

— А, все ясно, — с улыбкой ответил Василий. — А вы себе подруг не нашли?

— А мы все стремаемся пока вступать в контакт с девушками, — ответил Юра. — Мы сначала хотим стать личностями, да то великими.

— Да! — весело подмигнул Саша.

Парни еще долго сидели и обсуждали все подряд: девушек, работу, войну, политику, бизнес…

На следующее утро Василий отправился сам на Кремлевскую площадь, к бюсту Вождя. Походил вдоль и поперек, подошел к храму Василия Блаженного и решил зайти внутрь. Внутри народу было немного. Василий взял с десяток свечей и зажег их. Помолился. Вспомнил о доме, о родных, друзьях, знакомых. Потом вышел на улицу. Там тучи, что были с утра рассеялись и он решил тут же пойти прогуляться на Новодевичье кладбище. Не успел он обойти и половины могил, как к нему позвонил Саша.

— Але, ты как? Гуляешь? Где сейчас?

— Да здесь, на Новодевичьем.

— Ладно, сейчас приеду.

Через час он уже был на месте. Вместе прошлись по еще нескольким могилам и решили пойти перекусить в ближайшее кафе.

— Ладно, потом обойдешь до конца все могилы, а я тебе другие достопримечательности города покажу.

— Это какие? — с удивлением спросил Василий.

— Да есть тут у нас всякие… Например Большой Театр, стадион Лужники…

— Не, я футболистов как то не очень люблю… — сморщился Василий.

— Да пусть их девки любят. Но ты что, никогда в Фифу не играл, в РПЛ?

— Да играл, конечно. Просто прошло уже то время игр.

— Да не будь занудой. Все ты о своем посвящении думаешь.

— А вам бы лишь фигней заниматься! Впрочем, я так и думал, что мои друзья из Москвы мало чем отличаются от моих друзей, что остались на Украине, кроме маленького различия — вы фанаты роликов и семинаров Алексея Александровича.

— Да не нуди, говорю тебе. Потом вечером сходим куда-нибудь на пиво. Жизнь идет, ты молодой парень — нужно как-то хоть немного развлекаться и отдыхать?

— Мне в этой жизни стало очень мало что интересно, кроме мышления и понимания людей — сознался Василий.

Отобедав, они направились по городу, по разным столичным достопримечательностям. Вечером к ним присоединились Юра и Артем, вместе пошли на пиво. Домой в квартиру все четверо вернулись поздно за полночь. Но по крайней мере никто не блевал.

Неделю Василий пробыл еще в Москве, пока вКонтакте не договорился с Соловьевым о поездке к нему в Бахту. Он купил билет на поезд, необходимые в тайге вещи и попрощавшись с парнями, уехал. Дорога ожидала длинная и чтобы как-то скоротать время, Василий принялся заново пересматривать ролики и прослушивать семинары, немного читал. За окном мелькали станция за станцией, на полях таял снег. В воздухе, что доносился через периодически открываемое окно, пахло весной и теми елями с тайги, возле которых проезжал поезд.

Вот доехал Василий до Красноярска. Там пересел на попутку, что ехала в сторону Бахты. Почти всю дорогу Василий спал как младенец. А за окном вдоль дороги тянулся великий могучий Енисей.

В Бахте около шестидесяти дворов, население — немного больше трехсот человек. Зарплату получают только около пятидесяти человек: учителя, сторожи, кочегары и почтальон, десятка два пенсионеров, остальные живут охотой и рыбалкой. Когда говорят о охотниках, то говорят об профессиональных охотниках, которые добывают соболя со своих охотничьих участков — таких здесь человек десять. Первым из них — Геннадий Викторович Соловьев.

В 18 веке вдоль Енисея пустили конную дорогу для сбора пушнины; через каждые примерно тридцать километров вдоль реки возникали поселки. Потом стали перевозить еще почту и поселки стали почтовыми станциями, или просто станками. Здесь был золотоискатель некий Метрополов. Золота не нашел, но зазимовал. Так возник станок Бахта.

Самый востребованный продукт — хлеб. Раньше его пекли в местной пекарни. Зерновые здесь не растут, муку доставляют раз в год по реке. Электричество — от дизеля. Связь — по рации, телефонов нет. Недавно здесь провели интернет и цивилизация зашла и сюда, к сожалению. Отопление в домах печное, топят дровами, а в школе и детском саду — углем. Его и солярку также привозят по реке в летнее время. Ближайший милиционер или врач находятся на расстоянии не меньше сто пятидесяти километров.

Первым делом Василий отправился в местный музей. Первое, что бросилось Василию в глаза в музее, это лодка-долбленка или по-народному — ветка…

Когда вышел из музея, неподалеку увидел одинокого кедра, со сломанным стволом. Сбоку от ствола выросла ветвь и понеслась вверх. Василия до глубины души тронул этот кедр… «Непобедимый» — подумал про себя Василий. Он решил поселиться в доме неподалеку. Его приняли дружные хозяева Виктор и Ксения. Василий помогал с утра по хозяйству, а после обеда отправился к Соловьеву.

Соловьева Василий не застал дома. Он в это время делал куленки на следующий сезон. Куленка — так называется ловушка на соболя. Тогда он решил поучиться рыбачить хариуса.

К первому мая Соловьев вернулся по еще державшему насту. Он, как и другие мужики в это время охотились на первых перелетных птиц — гусей. Потом прилетели и утки. Василий помогал делать искусственных уток, которыми обманывали настоящих. Василий этих искусственных также раскрашивал.

Позже Василий решил понаблюдать за тем, как мужики делают ветку — местную лодку для плавания по небольшой воде как раз для стрельбы из нее в уток. Ветку долбили двое: русский и мужик из местного народа кето. Кет — руководил процессом, так как получил знание об этом ремесле еще от своих предков. Они взяли тесла и начали долбить. Долбили так два дня. Потом расчертили с помощью золы колоду с осины так, чтобы по прорисованным линиям забить питники. Питники — это небольшие колышки размером среднего сустава указательного пальца того человека, который будет на ветке плавать, забитые в отверстия в ветке и окрашены краской для того чтобы было видно когда оканчивать долбить дно ветки. Когда ветка была уже готова, ее начали прогревать над костром, забивая колышки поперек бортов, дабы ее понемногу расширять — тем самым развести ветку, т.е. раскрыть ее борта. Когда ветка обрела нужную форму, ее дно с внешней стороны просмолили смолой.

Потом в Бахте наступил праздник ко дню Победы.

— Настоящее дело в тайге осенью начинается. Ты, Василий, если почувствуешь охоту к тайге, осенью приезжай.

На том и попрощались. Василий уехал в Москву, Соловьев — опять в тайгу.

В Москве Василий устроился работать в охотничий магазин продавцом. Знакомился с разным видом оружия. Усиленно читал литературу по охоте и рыбалке. Так незаметно подкралась осень. Василий опять отправился в тайгу. В этот раз он решил испытать себя в тайге.

— Если ты, Василий, будешь за проводником ходить по тайге, ты ничего не почувствуешь. Проводник для тебя как свет в окошке. Вот ты идешь, а я вижу, что ты не здесь, а о доме, друзьях думаешь.

— Да, думаю.

— Если ты хочешь освоить стихию, то тебе надо пожить одному. Я заброшу тебя в крайнюю избушку, перед этим кое-чего научу. И все. Попробуешь, отведаешь тайгу по-настоящему.

И Соловьев сдержал свое обещание. Василий остался один в крайней избушке на участке Соловьева.

Просыпается утром от легкого холодка — печь уже давно прогорела ночью. Вышел на улицу и увидел таежную осеннюю погоду. Пошел добывать себе завтрак.

Рваные низкие облака плыли над Енисеем. В этой величественной природе человек себя чувствует маленьким муравьем. И прочувствовал Василий, вобрал в себя все величие этой нетронутой природы. Глубоко, аж до самого сердца, до глубины души дошли прекрасные пейзажи матушки-природы.

Переделав все дела, оставил на вечер еще мысли для размышлений. И вот лежит он на кровати. В печке тихонько горят дрова, отражая на стене тени. Тишина. А через кедровую стену избушки тайга на тысячи верст. И нет одинаковой кедрины или ольховика. И человек в этой избушке такой совсем маленький по сравнению с этой величественной природой. И человек этот преодолевает себя, преодолевая трудные мужицкие испытания каждого дня. И нет рядом никого другого, чтобы кто-либо заглушил те звонкие, ясные и чистые как струна мысли. И что-то изменилось, отвердело, окрепло в теле и поведении Василия, и в то же время душа стала мягче, чувственней и светлей. Сны стали яркими и насыщенными, осознанными и четкими. И проснулся в нем крепкий русский дух, что преодолевал во все века тяжелые испытания, которые нависали над матушкой нашей, Русью.

Через неделю его наведал Соловьев. И сообщил Василию, что отгадал тайну появления его на свет. Василий — не сын своего отца и матери, он — сирота, которого взяли из приюта. «Вот была загадка, а вот и разгадка того сна с шаманом, развязавшим мои руки!» Василию к тому же удалось разоблачить свою мать. И дела пошли у Василия сильнее, натужнее, спорей прежнего. Сознание заострилось, как и восприятие действительности. Все сложилось по полочкам в голове. Но кто же его настоящий отец?

Через примерно пять с небольшим лет Василий опять появился на Украине, в родной деревне. Но в нем уже никто не мог узнать того прежнего «теоретика» Васю, каким называл его начальник Суворов. Василий возмужал и окреп, как таежный кедр со сломленным стволом…

Пора урожая

В траве сюрчали коники. Дорожка вела вдоль городов прямо к его участку. Шлепанцы мягко ступали в траву, шлепая по пяткам: «шлеп-шлеп». Воздух влажный и тяжелый. Солнце безжалостно пригревало. Парило. В небе проплывали высокие большие серо-белые тучи. Ветер как будто где-то зашел в пивную, дабы остудиться от горячего июльского солнца, позабыв о своей работе. Справа, с южной стороны, небо затянуто темной сине-серой большущей тучей. «Если бы успеть обмолотить до дождя, да забрать зерно домой» — подгоняемый этой мыслью Василий Терещенко быстро направлялся к своему участку. «Думаю, чувствую, что должен успеть».

Он оставил мешки с клеенкой на своем участке, а сам направился вдоль по тропинке дальше — туда, где гудел комбайн. Впереди, возле плота, одна перед другой красовалась девица, развевая руками платье, а другая что-то без умолку ей болтала.

— Добрый день, — сказал им Василий, но девчата так были заняты друг дружкой, что его даже почти не заметили, только то и успев сделать, что уступили ему дорогу.

Он прошел мимо их дальше. Отодвигая руками выступившие на дорожку ветви орешника, Василий дошел до края тропинки и уперся в заросли бурьяна высотой в человеческий рост. Он оглянулся, дабы продолжить свой путь дальше к гурчащему зеленому комбайну. Немного помявшись на месте, он ступил левее прямо по чьим-то участкам с ячменем и арбузами. Вышел к краю полей, где внизу тихо плескалась вода проходящей мимо речушки. Прошел еще с шагов пятьдесят вдоль крайнего участка, отогнал назойливую муху и вышел прямо на межу участка, где молотил комбайн. К нему с левого края приближалось двое — видимо муж и жена.

— Добрый день! По чем нынче молотит? — спросил Василий у незнакомой пары.

Жена постаралась быстрее подойти к Терещенко и тут же затараторила:

— Добрый день! Мы тут его как раз поймали… Уже три участка обмолотил. Просим его поскорее до нашего участка подойти, он находится вон тут с края, возле дороги, что на верху… Да всем обмолотит, пора такая, что все бросились в поле… Да кто будет ждать, тех пару дней туда-сюда ничего не решают…

— Да можете подойти поближе к комбайнерам, — добавил на ходу муж тараторящей жены и подал свою большую правую клешню.

Муж с женой удалились, а Василий всматривался как ловко орудует своими «клешнями» комбайн. «Подойти или подождать?» — задумался Терещенко, постоял в нерешительности с полминуты и вернулся назад, в сторону той тропинки, по которой пришел. Навстречу шла та же пара, муж с женой.

— Ну что, подходили? — спросила тараториха.

— Нет, — сухо ответил Василий и направился дальше.

Вышел назад на тропинку, дошел до места, где раньше стояли девчата у перекрестка, и свернул вправо — поднялся вверх по узкой дороге на одну машину и встретил еще одного мужика с велосипедом в руках.

— Добрый день! По чем молотит, не знаете? — спросил Василий.

— Добрый день. Нет, не знаю. Сам только приехал.

Терещенко прошел мимо мужика и направился по полевой дороге в сторону комбайна. Впереди стояла группа людей — мужики да женщины. Когда Терещенко подходил ближе, две женщины вышли вперед, навстречу, а мужики и дальше разговаривали на месте. Поравнявшись с мимо проходящими женщинами, Василий поздоровался и подошел к мужикам.

— Добрый день! По чем молотит?

— Добрый день. На солому по 27, на сечку по 32, ответил один из мужчин.

Мужики болтали о деталях комбайна, раз за разом вставляя в свой разговор знакомые Терещенко технические термины, а Василий задумался как поступить. Мать попросила, чтобы молотить на солому, а все мужики молотят на сечку. «А я то что, буду по-другому или как все?»

Тут к Василию подошел знакомый, с которым они вместе шесть лет назад работали в продуктовом супермаркете.

— Ты ли это, Василий?

— Я.

— Ка ты изменился, что я тебя не узнал! Зарос мужицкой бородой, что даже черт не узнает… Что, Василий, будешь молотить и себе?

— Да.

— А у тебя что?

— Пшеница.

Знакомый этот и дальше работал охранником. Дмитрий Анатольевич был уже с немного седеющими висками — того возраста, когда ум начинает идти на убыль в одной из четырех частей мозга, как говорил один хитрый дед, таджик. Именно о таком таджике Терещенко прочитал в своей недавней книге о социалистическом строительстве в первую пятилетку. Порекомендовал эту книгу лучший друг Василия, писатель, с трудами которого Терещенко «случайно» познакомился почти шесть лет назад. Тогда этот писатель круто перевернул жизнь Терещенко… Людей Василий отличать раньше почти не умел, а делал это только по тому, о чем узнавал из книг, был как предыдущий начальник Суворов его называл, «теоретиком». Да и в многих делах был тогда еще малоопытным парнем. Ну и что же? Жизнь иногда и в тридцать лет только начинается… И начиналась эта жизнь с высоты орлиного полета. «Кстати, как там Орлов Владимир Александрович? Жив ли еще, здоров?»

Василий подошел к подъехавшему машиной Анатольевичу и помог ему расстелить брезент на зерно. Комбайн тут же начал исторгать из себя желтые семена. Один из мужиков, также помогавший расстилать брезент вместе с ними (наверное какой-то родственник или знакомый Анатольевича), зачерпнул в пригоршню зерна, посмотрел на него и выбросил. Так сделали и пару мужиков, а потом еще и одна из женщин. Вслед за ними свою руку впустил в сыплющуюся массу Анатольевич.

— Надо сушить, да? — спросил Василий у Дмитрия Анатольевича.

— Да, — ответил тот и быстро направился в сторону машины, чтобы взять мешки.

Терещенко же направился к мужикам и вслушивался в разговор.

— Слышь, Игорь, так уже приняли закон о земле. Сегодня утром. 302 голоса за. Передал этот, глава ихний, Товкацкий, передал президенту на подписание… — сказал мужик с лысиной на голове.

— Как? Уже? А как же Коса говорила, что еще не примут, потому что направила запрет в своей петиции? — ответил ему один из двух стоящих возле него мужиков, Игорь.

— К черту ее петицию, она там ничего не решает. Там же фракция «Народный лакей» в большинстве своем за, а остальные…

— А остальных купили, — добавил подходящий к мужикам машинист с «землемером» в руках.

— Вот, суки! — вырвалось у третьего мужика, того, что стоял ближе к Терещенко.

— Вот горе, что же это будет?! — вырвалось у близ проходящей бабы.

— Сведут народ в могилу! — поддакнула ей другая.

— Эй, кто там следующий? Показывайте дорогу! — крикнул с кабины второй машинист и громко загудел комбайном, направляясь вслед за впереди идущими тараторихой и ее мужем.

— Так что же получается? — спрашивает у «знающего» мужика второй (Игорь). — Теперь у них полностью развязаны руки, чтобы забрать у нас наши куски?

— Ну да, — ответила «лысина». — У кого пай, в того могут купить по дешевке, чтобы потом какому-нибудь Ицхаку или Абраму продать. Но кто не продаст, того все ровно продать вынудят, так как будет создаваться хацевалий, такой себе как у нас раньше были колхозы, только рабочая сила наемная…

— Или того гляди, Саддаму, — встрял в разговор вновь машинист. — Помнишь, Петр Абрамович, как приезжали эти арабы к нашему местному киевскому бизнесмену, к Баняку? Так он тогда их послал, слишком уж мало ему предлагали, — обратился он к «лысине».

— А ты откуда знаешь, Штепсель? — спросила «лысина».

— Хм, дык напарник мой, Виктор, у Баняка раньше на тракторном стане работал. Ну а брат его — это кум у сына Баняка, так его и устроил он там. Ну так брат и рассказал, что мол невыгодно будет держать теперь тракторный стан и продал Суворову.

При упоминании о Суворове Василий наострил ухо. Он у него работал раньше помощником кузнеца, да не долго там проработав, бросил через надорванную спину. Но упоминание о предыдущем начальнике в столь трудное для народа время, было ему интересным.

— Ну а ты откуда знаешь, что Ицхаку земля достанется? — спросил у «лысины» тот мужик, что больше молчал.

— А вас я попрошу не тыкать, — ответила «лысина», — возможно через пару недель я буду вашим непосредственным начальником! Вот!

— К черту такое начальство, — встряла в разговор тараториха. — В гробу мы видели ваше начальство разом с вашими Ицхаками и Саддамами!

— Цить! Что ты затараторила, дура! — цыкнул на ее муж.

— Не цитькай мне! Вон этот, я его, гада, познала, это же Вальки покойной муж. Такая женщина была, а он свел ее в могилу! А сам такою продажною сукою оказался, жидам продался! Гнида гнидой!

— Тише, дурная баба, — обратился к ней Игорь. — Здесь нужно умно вести переговоры. Мы с мужиками соберемся и обсудим…

— Нечего здесь обсуждать, — остановила его на полуслове «лысина». — Баняк с Ицхаком уже договорились покупать по 2750 гривен за сотку. А ты Игорь, если собьешь с мужиков до 2500, будешь иметь себе 4%, т.е. по 100 гривен с сотки...

— Игорь! Даже не думай соглашаться, — вмешалась тараториха. — Неужели и ты продашь родную землю запроданцам жидовским? Игорь! Я же тебя еще с пеленок знаю…

— Заткнись! Не бабское это дело! — попытался остановить тараториху муж.

Но та тараторила и тараторила, так что «лысина» и Игорь вынуждены были отойти в сторонку.

— 4% маловато… — сказал Игорь.

— Впрочем, это не для лишних голов разговор. Подъезжай ко мне вечером на «базу», выпьем коньячка и обсудим.

Игорь подъехал в пять часов вечера на место встречи. Это было двухэтажное здание управления Баняка. Он прошел фейс-контроль, потом открыл массивные бронированные двери и вошел внутрь. В коридоре сидел охранник, который записав необходимые сведения в журнал, пропустил посетителя в кабинет Петра Абрамовича Черного.

Игорь постучал в дверь.

— Да-да, войдите, — сказал басистым голосом Петр Абрамович.

Открыв дверь, Игорь попал в комнату с довольно богатой обстановкой: ноги утопали в персидском ковре, взор притягивала большая красочная картина с красивым пейзажем на стене прямо перед лицом входящего посетителя, висящая надо кожаным креслом, в котором как «король» сидел Петр Абрамович. Справа от входа стоял кожаный диван и журнальный столик для посетителей. Слева от входа на столике стоял огромный аквариум с золотыми рыбками, словно говорили каждому посетителю: «мы обязательно исполним любые ваши три желания».

— К сожалению, золотые рыбки исполняют три желания только в сказке, — словно прочитал мысли Игоря Петр Абрамович, — но одно твое желание, Игорь, я сегодня согласен исполнить. А именно, договориться о проценте твоих комиссионных за каждую удачную сделку по купле-продаже земли.

Петр Абрамович наполнил два широких стакана коньяком и один из них передал посетителю со словами:

— Как твоя жена, дети? Давно я не бывал у вас в гостях…

— Жена хорошо и дети слава богу, — ответил Игорь, отпивая глоток приятно обжигающей жидкости. — Вот только я предпочитаю вино вместо коньяка и моя позиция такова: все с того, что сторгую, — мое. Тебе твое начальство итак заплатит за твою работу…

— Ну-ну, — впился глазами Петр Абрамович в посетителя, — зачем быть такими жадными, Игорь. Мы ведь с тобой знакомы еще со времен Союза. Если помнишь, то это я тебе помог обзавестись тем участком, возле которого ты выстроил себе дом, да и работу в трудные 90-е тебе помог найти. Ты у меня на одном, потом на втором предприятии сделал карьеру. Или ты забыл все то, что я тогда для тебя сделал, Игорь?

— Петр, Абрамович, я все помню, что ты для меня сделал, но пойми меня правильно: мне с мужиками надо будет как то поделиться, ну откат дать, то да се, чтобы они не смотрели на меня сильно косо от того, что кроме продажи своего участка еще наживусь и на них. А наш народ душевный, любит могорыч да к нему что-нибудь закусить, а там и ненависть пройдет. А бабы? Бабы повизжат, попенятся, да успокоятся. К тому же моя жена справится по женской части, и поделится калымом с ними. Ну и надо чтобы что-то и мне осталось на прокорм, пока не подыщу себе новую работу.

— Игорь, о работе не беспокойся: в нашем хацевалии я буду начальником, а тебя поставлю замом. Мне в этом деле будет нужна надежная рука. Давай тогда ни мое, ни твое — 60% с того, что сторгуешь — тебе, а остальные 40% — мои. Пойми, мне тоже надо кое-что уладить по своей части…

— Ну ладно, по рукам — согласился Игорь.

Жадность взяла верх: кто же еще предложит в полтора раза больше за такую возможность?

Василий ждал, пока комбайн домолотил участок тараторихи с мужем, поравнялся с комбайном и договорился за молотьбу своего участка:

— Мне на солому, десять сот пшеницы и еще вот в этой женщины тоже пшеница. Обмолотите пожалуйста сначала нам, пока не дошли до других злаков, хорошо?

— Ну давайте, показывайте свои участки, только цена будет 30 за сотку, так как на месте много солярки ухлопаю на ваших небольших участках — крикнул сквозь шум машины Виктор и поехал вслед за быстро шагающим Терещенко.

Виктор — особа неоднозначная. Будучи машинистом комбайна на пару с Штепселем, он умел вести и кое-какие мелкие подработки, как он любил называть «мой малый бизнес №2». А именно: перепродавал дороже семена и средства ухода за растениями в деревнях, что закупал у магазине в Баняка (он имел в каждой деревне свою точку со своим человеком-посредником-продажником); продавал также запчасти для мотоблоков и других сельхозмашин, что закупал у Суворова на тракторном стане. Также он имел небольшой магазинчик для рыбалки возле ставка в большом поселке городского типа на районе. В общем, таких называют «хочешь жить — умей вертеться».

Терещенко раньше не замечал этого человека ни в железнодорожном депо, ни на тракторном стане, куда иногда приезжал с целью ремонта сельхозмашин, так как работал в закрытом помещении и редко видел кто еще заезжает из посетителей. Поэтому решился проверить человека деньгами — он нарочно сказал вместо семи сот — десять.

Сначала комбайн обмолотил участок женщины справа. Василий спросил, сколько у нее соток. Женщина ответила, что 8 и заплатила соответственно 240 гривен за обмолотку. Василий видел размеры участка женщины, видел и сколько зерна вышло с участка, но когда дело дошло до его пшеницы, он также четко увидел, что участок даже немного меньше, чем у женщины, да и зерна вышла меньшая горка; он расплатился с машинистом тремя «шевченками» и даже не поморщился, сказав, что здесь десять сот. Водитель был доволен своей «удаче» и даже не понял, как ловко он «попался» на проверку на жадность.

— Здесь нет болота, я смогу проехать к тому участку? — спросил Василия Виктор.

— Нет, там сухо, проедете.

Виктор дал по газам и поехал на следующий участок, Василий же пошел домой за ведром и черпаком для набора зерна.

Ну и дела, спал и думал Василий над событиями дня. Теперь земля уже продается! Как же людям придется дальше жить, что есть? Раньше каждый имел свой, но небольшой участок земли, с которого мог прокормить себя и свою семью. Да, это не пай в два или больше гектара, но все же! Этого хватало на семью. Теперь же придется идти опять батрачить на какого-нибудь предпринимателя или же податься куда подальше с этой деревни, назад в Москву или в тайгу. Но сначала надо любой ценой отстоять право людей на землю. Не зря он учился столько лет в охотников умению мыслить. Жалко ему стало рабочего человека, простого труженика. Даже не за свою землю, а за чужую думал он. Так как в большинства эта земля находится небольшими кусками по пятнадцать, двадцать соток и люди просто не смогут по отдельности отстоять свое право не то что продать, а продать землю хотя бы выгодно для себя, а не с такими огромными потерями… Да и зачем продавать землю-кормилицу, если тебе на ней же придется батрачить в этом, как этот жидок выразился, «хацевалии»? Должен, должен быть какой-то выход из сложившегося положения, но какой? Раньше, когда я был еще маленьким, мой дед работал в этого Баняка буквально за еду, были лихие 90-е, всем было туго с деньгами… Но дед остался человеком, а этот? До чего дошел своим жадным сердцем? Додуматься землю перепродавать твоих же сограждан жидам? Нет уж, чего-чего, а такого от Баняка никто явно не ожидал. Были конечно слухи, что он якобы торговался за землю с арабами, сам Саддам Багдади приезжал, писала местная газета… Но слухи слухами, тогда даже закона о земли не было, а тут на тебе… Приняли… Суки! Своих же сограждан поставили в затруднительное положение…

Терещенко не заметил, как ночь перевалила за полночь. Вышел из-за облака полный месяц и ярко посветил на подушку Василия. Василий перевернулся на бок и пытался найти выход из сложившейся ситуации, но выхода найти не мог. К кому обратиться? Где искать правды? Как спасти себя и соотечественников от закабаления жидвой? От горьких дум начала болеть голова. Василий поднялся и пошел на кухню. Включил свет, поставил джезву с ложкой кофе на плиту и задумался дальше. Джезва затрещала и Василий опомнился, что не залил кофе водой. Вода зашипела и быстро начала нагреваться.

«А что, если обратиться к однокласнику Владиславу? Мы с ним вместе учились до четвертого класса и у него есть знакомый юрист, который мог бы уболтать даже папу римского покупать землю дороже. Но послушает ли Баняк его? Нет, не послушает — это предприниматель, бизнесмен, барыга, а это всего лишь на всего юрист, хоть и очень отличный юрист…»

Кофе быстро поднялось и Василий выключил газ. В кухню вошла старенькая мать. Она поседела, осунулась за эти годы, что Василия не было дома.

— Ты зачем кофе ночью пьешь? Спать не сможешь…

— Как там Кондратий Игнатьевич поживает?

— Сына своего, Кирилла женил, теперь у них двое детей с женой. Кирилл работает в юридической компании Владислава Морозова.

— А я как раз думал о Владиславе.

— О чем это ты? — спросила в недоумении мать. — Что ты опять задумал?

— Мам, у нас серьезные проблемы грядут! Когда я молотил пшеницу, я подслушал разговор о том, что приняли закон о земле — теперь ее хотят Петр Абрамович Черный с Баняком купить по дешевке через Игоря Парного…

— Стоп, через того Игоря, что невдалеке от нашего участка, через участок?

— Ну да, через него самого. Я подслушал их разговор, в котором они пытались договориться о проценте…

— Так а что люди? Не останавливали его от этого удержаться?

— Да как не останавливали, бабы ойкали, один мужик суками обозвал, а одна женщина как затараторит, что Черный сразу с Парным договорились встретиться на базе, дабы без лишних ушей и глаз обсудить все обстоятельства дела… Ладно, мам, я спать. А рано мы с ними еще повоюем!

— Какая война, ты что там придумал?

— Мам, подпольная, партизанская война, война информационная. Такая война, которую еще мало кто умеет воевать!

— Сынок, твой отец уже был на войне, где погиб от рук местных террористов, а ты о войне думаешь? Забудь, чтобы я даже не слышала от тебя таких слов!

— Знаю я всю правду о вас с отцом. Не родные вы мне, хоть и вырастили, за что вам и спасибо.

— Знаешь? Но откуда?

— Есть еще Люди на свете.

— Прости меня, сынок, я должна была тебе сообщить об этом…

— Я чувствовал, что со мной не все ладно… Теперь же знаю и твердо стою на ногах, потому что человек, знающий свое прошлое — имеет и свое будущее.

— Не воюй сынок не с кем, ты моя последняя надежда в этом мире… Лучше устройся на работу к местному предпринимателю.

— К Черному? Нет. А у Суворова уже поработал, знаю, что за человек.

— Да все будет хорошо у нас… Не надо войны.

— Мам, то была война оружием, а теперь другая война — информационная. Здесь главное оружие — твоя смекалка и связь с народом. Завтра же отправлюсь к Кондратию Игнатьевичу, а потом к Ромулу Тагиловичу. Их связывает крепкая дружба и они смогут помочь остановить Баняка от покупки земли задешево.

— Но как?

— Это уже мам, наш мужской секрет и посторонних ушей и глаз здесь быть не должно.