глава 1.

. Финал.

1.

Он видел свет в конце тоннеля,

Свет звал, притягивал магнитом,

К нему дух рвался рьяно, смело,

Что б стать в порыве с ним единым,

— С его гореньем, яркой сутью,

Забыть земное притяжение,

И в вечном чистом наслаждении

Сплестись узором ровным чудным.

2.

Вселенная! Прошу! Прими!

Ты странника в свои объятия

К тебе я вырвался из тьмы,

Порвав удушливое платье,

Которое зовется телом,

Но сердце — душу сохранив,

Давленье, выдержав планид,

Тебе я отдаюсь всецело.

3.

Вселенная его вдохнула,

И он счастливый вмиг исчез

Лишь только тень вослед метнула

Прощальный крик. Он от небес

Отверженный вдруг отразился,

В ущельях снежных хладных гор,

Ничем, не взволновав простор,

Не нужной льдинкою разбился.

4.

Законы вечные вселенной!

Вы равновесите друг друга,

И непреложность, буйство духа,

Его порыв, уйти из плена,

И оторваться от земли,

Естественен, заложен богом.

Но бог еще и справедлив!

И сей закон прочней до срока,

Он мощной хваткой держит горло,

Страданием, топя порыв.

И двух догматик этих спай

Своеобразный их эскиз

В миру зовем мы просто жизнь,

Вздыхая жалобно судьба.

Глава 1. «Зверь»

Зверь напал со спины и повис

На плечах впившись мертво когтями.

Зарычал: «Получай свою жизнь!

С безысходностью и страстями

Со страданьем, невежеством, лестью

И совсеми предтечами зла,

Награждаю тебя бесконечностью,

Этот вектор твоя тюрьма.

Ты кому бросил вызов? Безвольность!

И зачем раздразнил меня?

Жили мирно и были довольны,

А теперь между нами война!

Я сожру твою душу и разум,

Превращу тебя в склизкую грязь!

Ты не знаешь, как в гневе опасен

Пустоты непроглядной Князь!»

Развернул, повалил на камни,

И вонзил в шею мощно клыки,

Наслаждаясь кровью, тисками

Челюсть сжал. Напряглись позвонки.

Любомудр задохнулся и сжался.

Зверь рвал шею, трещал хребет

И бессилия подлое жало

Отравило волю к борьбе.

Любомудр по капле сдавался,

Липким страхом дышала смерть,

Он почувствовал, как надорвался

Дух его — философская крепь.

Появилась поддержка внезапно.

Из неясных душевных глубин,

Вдруг поднялся светлой громадой

Пласт доселе не ведомых сил.

Разомкнул он стальную хватку,

Повернулся к Зверю лицом,

И в кровавую морду рявкнул,

Стиснув пальцы на горле кольцом:

«Я тебя никогда не трогал,

Лишь пытался сеять добро,

Все искал в себе вечного бога,

А нашел абсолютное зло.

Значит, жизнь не имеет смысла!

Если суть ее только страдать,

Быть зацикленным серым огрызком,

Зря рождаться и умирать!

Удавлю тебя сущность двуличия,

Что б не сеял в душе раздор.

Жизнь моя с тобой хаотична!

Ты безжалостный творчества вор».

Стиснул пальцы в гневе философ,

Заглянул в желтизну адских глаз,

Пасть разинув алою розой,

Зверь хрипел от удушливых спазм.

Вдруг он стал менять свою внешность.

Облик стерся, как клоунский грим,

Злобный взгляд стал теплым и нежным,

Образ же до боли любим.

И невольно снова он дрогнул,

Распознав в этом облике мать,

А она с любовным укором

Говорила, боясь зарыдать:

«Не уже ли родную маму

Ты задушишь жестоко сынок?

Помнишь, как я тебе читала

Интересные сказки пред сном?»

Любомудр растерялся, ослабил

Хватку рук. Поменялся лик.

На него взирал грозно папа,

И как в детстве строго журил:

«Не нужны тебе эти блукания!

Будь, как все, в стаде легче прожить!

Одинокий и неприкаянный

Раздражаешь, споря о лжи.

В этой жизни, сын, не изменишь

Ты людей их привычки и судьбы,

Их сердца сплошные каменья,

А желания низки и грубы».

Образ вновь поменялся, как маска

Любомудр душил уже дочь!

Дочь родная в руках угасала!

Руки сами отпрянули прочь.

Все исчезло. Какая то сила,

Вдруг, швырнула об землю его,

Появилось знакомое рыло,

И слова пронзили иглой:

«Я наполненный ядом дракон!

И со мной бесполезно сражаться,

Я есть в мире железный закон,

Я причина бедствий и счастья!

Человек уязвим, а я нет,

Умираю и сам возрождаюсь,

Я есть истина, я есть бред!

Я душа стихотворных пауз!»

Вновь исчез, уже навсегда.

Любомудр лежал неподвижно,

А над ним тоской пустота

Растекалась бессмысленной жижей.

Он поднялся, морщась от боли

Устремил в неизвестность свой взгляд,

И в истерике взвыл: «Бог довольно!

Я устал тебя вечно искать!

Не желаю быть больше изгоем,

Отвернулся ты от меня!

Крест беру на себя пророка,

Пусть меня в твоем мире казнят».

Он шагнул за грань пустоты,

Оказался в цветущем мире.

Его помыслы были просты.

Теперь мир для него стал тиром.

Ну, а он стрелок беспощадный,

Загоняющий пулю — слово

В этот сгусток гордыни тщеславный

Под названием громким — общество.