29.03.16

Блевота пошла носом. Больно. Всему телу больно. Мелкая дрожь теперь всегда надета на меня вместо свитера и джинс. Изо рта воняет ацетоном. На внутренней стороне щек отслаивается кожа. Во рту такое ощущение, будто я полоскала горло кипящим маслом. За что мне это. Я жалкая. Никчемная. Для кого я стараюсь. Руки дрожат и не попадают по клавиатуре. Трудно дышать. Слезы лезут из глаз, разжижая внутренности.

Никто. Слышите, никто меня не спасет. В какой-то степени я наслаждаюсь этим состоянием. Когда я умру, на надгробном камне будут их имена. Я превращусь в бремя, тяжелым камнем лежащим на их памяти.

Не писала ничего в дневник не потому, что наслаждалась жизнью. Нет. Медленно сгнивала.

В четверг 24 марта видела их в подъезде. Они стояли и обнимались. Было уже совсем поздно. Я ключом открыла подъездную дверь, кое-как распахнув ее уставшими и дрожащими руками. Сначала в глаза бросилась знакомая куртка, затем дурманящий запах его одеколона. Мне не нужно было вопросов, чтобы все понять. «Добрый вечер» — пробурчала я и поднялась на свой этаж.

Ставлю на кон все, что у меня есть. Они не поняли ничего. Да что уж там. В их головах даже не мелькнула мысль обо мне. Скорее рефлекторно, ежели осознанно я поднималась на второй этаж своего дома. Ключ все никак не хотел находить свое пристанище. Справившись со сложным механизмом, я зашла в темноту квартиры. Закрыв за собой дверь, я забыла как дышать. Горло сшило раскаленными нитями свинца. Глаза наполнило темнотой. Нахлынула рвота. Желчный сок вместе с кровью рвался из меня, пока я стояла скорчившись над ванной. Слезы, запах мирно переваривающейся до этого пищи, волосы в еде, которую я носила в себе весь день. Судороги сжимали все мое тело и я уже не понимала, сжимается это желудок или мое сердце.

И боль. Боль, которую не заглушит ничто на свете. Боль, которая выходила со мной вместе с вонючей дисперсией рвотных масс.