Где я?

Моя рука — это я? А мои волосы? Что если отрезать волосы, станет ли меня меньше? Вроде, не станет. Даже больно не будет. А руку я потеряю в результате неумелого водителя маршрутного такси или собака на пробежке ее так покусает, что ее придется ампутировать — станет ли меня меньше без руки? Вроде бы, тоже не станет. Но в этот раз будет больно. Это вполне объяснимо — в руке есть нервные окончания, а в волосах — нет.

А будет что-то с сердцем моим стрости — его заменят на насос? Такой технологичный насос на 10 лет, который нужно будет заряжать, как мобильник каждые несколько дней или недель. Не будет у меня не только сердца — даже пульса, я читал, что они перегоняют кровь не ритмично, а непрерывно. Надо полагать с каким-нибудь постоянным гулом, который будет мешать первое время спать по ночам и сидеть в тихом одиночестве.

Буду я немного не человек, ведь у человека по-умолчанию сердце есть. Это как с велосипедом в московском метро. Открутил одно колесо и тебя уже пускают к поездам — велосипед без одного колеса уже не велосипед, а груз. А какой груз, запчасти для велосипеда или паке с продуктами — уже все равно.

Ну хорошо, через тридцать пять лет я уже буду жить во второй половине двадцать первого века. Звучит, да? И немного обязывает. Обязывает время, причем — быть технологичным и чудесным. Обязывает медицину научиться делать запчасти для людей. И, положим, она выполнит то, что от нее ждут. Доживу я до конца 21 века и мне начнут все что мне было дано от рождения менять. Все стареет, не только сердце, кожа, глаза… Заменят мне все, останется только мозг. Для конца двадцать первого, начала двадцать второго века буду я вполне среднестатистическим киборгом. С крепким легким скелетом, напечатанным на 3D принтере, сделанным, скажем, из углепластика. Кожу сделают их долговечных полимеров, глаза из блестящего стекла. Буду я красив настолько, насколько я захочу. Но я буду. В корпусе киборга будет мой живой мозг, которому будет уже за сто лет.

Ах да, я забыл, что мозг, хоть это и не так заметно, тоже может стареть. Откажет, например, годам к восьмидесяти мой вестибулярный аппарат. Но что стоит вместо него вставить трехосевой гироскоп с акселерометром? Маленький элементик, который вставляют во все телефоны. Очень точный. Вполне можно подключить к нервным окончаниям в голове, как сейчас подключают примитивную цифровую камеру вместо глаз. Но вот беда, память моя не заладилась уже к шестидесяти! Где мой имплантат на сорок терабайт с доступом в облачное хранилище?

Все, что мы можем объяснить — мы можем заменить. Поменяем в моей голове все, а где останусь я? Должно быть то ядро, которое заключает меня, на которое нанизана вся остальная периферия, которая управляет сознанием.

Сознание безусловно напрямую связано с Я, ну или максимально близко. Принятие решений требует воли, воля — это, казалось бы, и есть основное проявление сознания. Что отвечает за волю? Воля нелогична, говорят даже квантова, а значит, ее законы для нас непонятны. Ответа пока нет, увы.