II

    Охота не приносила девушкам такой радости, как прежде. Сейчас они не могли просто наслаждаться поимками добычи, плаванию наперегонки и вечными подколками друг над другом. Эгерия то и дело пыталась подбить Алану изменить своё мнение относительно пленника, чем вызывала серьезное недовольство Фелирии, которая активно препятствовала ей. Рея же старалась действовать исподтишка, вроде как не убеждая, а просто обсуждая со старшей сестрой все неудобство удерживания пленных и тщетность попытки быстро найти Калиопу. Она говорила и о том, как тяжело будет им с сестрой не отведать свежатинки и держать себя в узде, что явно не порадует Фелирию, которая хоть и была старше, но оставалась по-прежнему наивной и верила в «гастрономическую сдержанность» сестер.

            Вообще, если говорить о возрасте русалок, то вопрос это сложный и сугубо индивидуальный — внешний облик может застыть в любой момент от 18 до 30 человеческих лет, но на самом деле русалка, которая выглядит на 19, может быть куда старше той, что выглядит на 26.  Нелогично, непонятно, но факт. Элу бы не понравилось то, что данный феномен не имеет какой-то чёткой схемы, которая бы это объяснила и упорядочила.

  Не раз за всё это время,  Алане хотелось сдаться и отдать человека сёстрам, она терпеть не могла разлад в семье и головные боли, что они влекли за собой, но молящие глаза Фелирии и, холодное «я против» Лорелии, сказанное до того, как они отправились в путь, всякий раз перевешивали. Это совсем не значило, что мнение младших сестёр не учитывалось в подобных вопросах, просто они всегда были заинтересованной стороной. Рея пыталась подтолкнуть сестёр к принятию правильного, по её мнению, решения, а вот Эгерии лишь бы побольше смертных полегло от её коготков да зубов. Помимо  охоты, девушки старались собрать побольше информации о местонахождении Калиопы, так как чего-чего, а родни у этой хвостатой было хоть отбавляй, и к кому именно она направилась на сей раз никто не знал.  Для Фелирии девушки насобирали как можно больше водорослей, и так называемых морских фруктов, так как она по их меркам была вегетарианкой. Да-да,  по своему рациону русалки делились на три типа: желающие крови и свежей плоти, довольствующиеся рыбой и прочими морской живностью, но не гнушающимися заправкой из водорослей и вегетарианцы.  Последних было крайне мало, но Фелирия решила пойти именно по-этому пути – ей претила мысль убийства хоть одного живого существа, тем более ради своего живота. Узнай она, что среди людей её образ жизни вообще показался дикость или признаком тотальной нищеты, бедняжка того и гляди потеряла бы сознание.

   В общем, вернулись они не в самом лучшем расположение духа.  Все, кроме Фели, которая уже просто-таки изнывала от желания послушать истории мужчины, прибывшего из неизвестных для неё земель, вообще прибывшего с суши.  Они прихватили с собой и одежду, ну или то, что в их понимание являлось таковой, ведь в море им приходилось прикрывать лишь грудь, а на территории своего озера, их не смущал обнажённый вид друг друга. Наоборот, они с азартом хихиканьем сравнивая друг друга, форму и размер груди и особенно красоту нижней своей части – хвостов в воде и ножек на суше.  На одежде настояла Рея, напомнившая всем, что пленник всё-таки из рода похотливых и узколобых животных.  Перед тем, как вынырнуть из озера, они накинули друг на друга такие же ласкутки ткани, как  и на Лорелии, скрепив каждая своей брошью, подаренной им матерью.  Броши Реи и Эгерии подарены им были сёстрами, взятыми из коллекции Давины.

— Соскучились?- первой показалась голова Аланы, девушка уложила на берег сети с рыбой и водорослями и сама выбралась на сушу, за ней последовали и остальные сёстры. Теперь, когда все пять девушек предстали перед Элом вместе, и его разум не был затуманен песнями или сомнительными «лакомствами» из лесных корешков, он мог наконец рассмотреть и оценить их.

    Наконец-то он присмотрелся к глазам сестёр столь глубокого цвета, что казалось этот цвет и вовсе не присущ этому миру. Глаза Аланы были едва заметно уже, чем у сестёр, что наводило на мысль, что её отец был из восточных земель.  Алана была не только самой старшей, но и самой высокой, в человеческом обличии, стань они рядом с Элайджей, наверняка, их глаза были бы почти на одном уровне. Её ноги были более крепкими, чем у остальных, словно она провела жизнь в бегах или объезжая лошадей. Лицо девушки было вытянутым, но не чересчур. Вся эта внешняя сила никак не могла навредить ей, в глазах мужского пола. Она была словно вышедшая из пены морская богиня войны, готовая в любой момент кинуться на того, кто даже косвенно мог бы угрожать её семье.  Если бы не цвет глаз, их с Лорелией вообще вряд ли можно было бы принять за сестёр, ведь следующая по старшинству сестра обладала более длинными, доходящими до копчика тёмно-русыми волосами, отливающих каким-то медовым оттенком, который на солнце так и горел, как он успел заметить за время проведённое вместе. Глаза её, слегка раскосые, были большими и цепкими, словно она не хотела упустить ничего из виду. Из-за их размера, лицо девушки казалось кукольно маленьким, как и вся она, а ещё эти милые щёчки, розовеющие, когда девушка спит.  Ростом Лорелия была  определённо ниже, чем Алана, но и Фелирия была выше старшей  сестры. Скорее всего, поднимись Эл на ноги, когда девушка стоит рядом, её голова едва бы достала до его плеча.  Но от этого она выглядела не мелкой, а скорее именно миниатюрной. Худышкой назвать её было нельзя, но и не обладала чрезмерно пышными формами крестьянских девиц. Несомненно аппетитная, так бы он охарактеризовал её тело, подчёркнутое этим нелепым лоскутком ткани, который явно скорее открывал и подчёркивал её прелести, нежели скрывал их.  Знали ли они об этом? Или гордо носили лоскуты, думая, что скрылись от глаз похотливого человека. Грудь русалки не была огромной, но зато явно не обвиснет в ближайшее время и очень даже удобно уместилась бы в его не малой ладошке. Кстати,  грудь русалки вообще могла обвиснуть?  Над этим вопросом он обязательно решил подумать на досуге. А может быть, даже рискнёт спросить, только не у младших сестёр. 

— Я определённо соскучилась по вкусной рыбке! – счастливо ответила Лорелия, направляясь к берегу озера. В это время к нему приблизились новоприбывшие

— Я так понимаю, смертные не едят рыбу в свежем виде? –раздражённо уточнила Рея, напоминая тем самым Алане о том, что он принесёт им только хлопоты и подчёркивая их различия намеренно ярко.

— Увы, милые дамы, смертные могут съесть и выпить разную гадость, но свежая рыба  в их перечень не входит.

— Может тебе понравятся водоросли? – робко спросила Фелирия, выходя из-за спины Реи.  Теперь он мог оценить и это юное создание. Юное ли? Средняя по старшинству  сестра  была выше Лорелии, но выглядела ещё более хрупкой и изнеженной, чем её родня, что правда не влияло на её округлые женственные прелести. Скорее всего это было от её рациона. Слишком тоненькая, такая бы не выжила среди людей. Ни ведро воды поднять, ни дров нарубать, да вряд ли бы она даже тесто нормально замесила, не говоря уже о какой-то более серьёзной работе по дому. Её бы наверняка обижали там, с грустью подумал мужчина, особенно если учесть, что несмотря на худобу, полакомиться там есть чем. Такому созданию не место среди людей, грубых и привыкших к работе. Её мир тут, среди бессмертных. Фели вообще для него была идеальным образом эльфа, именно так он себе их представлял. Только ушек не хватало, честное воровское.  Это могло бы опечалить Элайджу потому как он осознавал, что сам из таких: грубый и безжалостный сухарь, не осознавай он так же того, что по-другому его самого раздавили.  Но такова их жизнь на земле, таковы люди. Его мать не была такой, и она не смогла выжить, как не смогла бы и Фелирия. Волосы девушки можно было назвать отчасти серебряными. Это определённо не был просто белый цвет, а как будто множество-множество тонких нитей паутины, переливающихся то ли от света, то ли от капель воды, оставшихся на них. Тоненькие и воздушные. От каждого её движения, они шевелились и реагировали, словно живые, не то что тяжёлые длинные волосы сестёр. Кстати о причёске, волосы Фелирии были коротко подстриженными, что как-то выбивалось из типичного образа русалки, в понимание Эла, об этом тоже следует спросить в дальнейшем.  Видимо, как бы не закалили его битвы и как бы не запятнала его жизнь, в глубине души, он всё ещё был тем самым любознательным Элайджей, который хотел знать всё, чего не знал ранее, которому интересны не только классификации оружия и разновидности ядов, но и всё связанное с новыми знакомыми их бессмертным миром.Как знать, может и другие мамины сказки окажутся явью? А сколько легенд она так и не успела рассказать...

— Водоросли не пробовал, но тоже вряд ли. Если возможно пожарить рыбу- буду более чем благодарен. Зовут меня Элайджей, кстати, а не путник или пленник и уж тем более не животное и не любое другое ласковое обращение, придуманное самыми доброжелательными из вас, — обратился он к Эгерии и Реи, — можно называть Элом. А к вам как обращаться? – за эту неделю, что они были вместе с Лорелией, он конечно же узнал имена сестёр, но всё решил проверить, правильно ли всех запомнил, да и дать возможность льду между ним и девушками немного растаять не было бы лишним. Алана назвала и указала на каждую по старшинству, снова подчёркивая свою позицию лидера и относительного нейтралитета, касательно его. Спутал он лишь Рею с Эгерией, но оно и не мудрено. Они ведь были полнокровными сёстрами, с одним отцом, как он тоже успел узнать из своего проверенного источника о данном семействе. Эгерия была выше Реи лишь на пару сантиметров, в остальном их черты практически копировали друг дружку. Медно-рыжие волосы были более волнистыми, чем у сестёр, кудряшки вились ниже лопаток. Горделивая осанка и неспешная походка. Словно они специально хотели напомнить Элу, что он для них ничтожный простак. Такие бы не потерялись в его мире, легко приструнили бы всех, кто пытался бы за ними приударить. Их красота отличалась своей недоступностью и холодом, будто и не кровь у них вовсе, а океанская вода, бурная, холодная, кристально чистая. И если старшая сестра обращала на себя внимание какой-то агрессивной что ли красотой, то эти были скорее сам спокойный океан. Но даже могучий океан штормит временами. Именно этот шторм напоминал гнев этих дев — он бы снёс всё, что стоит у него на пути. Сейчас этим препятствием был сам Эл, что невольно пугало даже такого бравого наёмника. Стихия всегда пугает, даже людей, мнивших себя единственными разумными существами, обитавших ныне. Кто знает этих русалок.  Океан мог пугать людей, своей необузданностью и своенравностью, но это никогда не мешало продолжать восхищаться им.  Так было и с этими удивительными творениями. Пятеро девушек были такими разными и такими неуловимо похожими — они все же стали настоящей семьёй.

— Отлично, значит сам разожжешь себе этот костёр. Не советую пытаться убежать, ты сам знаешь, что не получится за тобой наблюдает пять пар глаз, только лишишь себя ужина… и завтрака с обедом, на пару ближайших дней.

— Больно нужно следить за этим двуногим!

— Элайджа, – решил напомнить солдат удачи- меня зовут Элайджа. У вечно живущих, видать, всё же память короче, чем век.- Эгерия, уже успела поесть во время охоты, но это нисколько не задобрило её сердце по отношению Эла, девушка уже собиралась расцарапать ему лицо, за наглость, но тут вступилась Лорелия.

— Ты сама виновата, сестра, он же назвал имя, зачем продолжаешь игнорировать его? Манеры!

— В отличие от нашего века, этому человеку, жить ещё максимум лет шестьдесят-семьдесят, что толку от его имени, когда совсем скоро его тело будет гнить в столь любимой ими земле? — Эгерия не упустила шанса вновь подчеркнуть расовую принадлежность Элайджи к людям.

— Немыслимо, ты никогда не прекратишь быть такой циничной и злой? – голос Фелирии задрожал, от сдерживаемых слёз. Девушка больше не могла выносить столько негатива вокруг себя. Она всегда была более чувствительной, чем остальные четверо, – шестьдесят, семьдесят или даже сто, какая разница? В данный момент он тут, среди нас! Тебя же не называют «эй, хвостатая»

— А он может попробовать, — прорычала Рея, вступаясь за сестру и при этом хищно улыбнувшись, словно провоцируя на поединок. Алана не стала говорить ни слова, устав от подобных скандалов за неделю во время охоты. Она лишь молча посмотрела в глаза каждой из сестёр и демонстративно развязала пленника. Таким образом, она пресекла всяческие разговоры до самых сумерек. Всё это время каждый занимался своим делом, словно отлаженный механизм, не запинаясь и не говоря ни слова. Элай разводил костёр, жарил рыбу. Перед жаркой, Лорелия  освежевала и напихала в эту самую рыбу каких-то трав. Для солдата удачи было большим удивлением то, что глубинницы не ели рыбу просто свежепойманной, а ещё и изощрились как-то улучшить её вкус. Не такие уж и дикие. Алана  расплетала запутавшиеся сети, Фелирия разделяла водоросли, а Рея и Эгерия уплыли развеяться. Они были сыты, и не желали терпеть незваного гостя дольше, чем было положено.

  Но вскоре вся рыба была пожарена, сети расплетены, а водоросли перебраны – с делами покончено, время собираться у костра. Алана и Лорелия, к своему удивлению, тоже прельстились человеческой пищей и аккуратно отщипнули пару кусочков.

— Это совсем как будто и не привычная рыба – удивлённо заметила Алана, на что Лорелия только согласно кивнула. Сам Эл, как настоящий повар, лишь усмехался и молча наслаждался долгожданной едой. Всё то время, что они были вдвоём с Лорелией, она старательно ухаживала за ним. Принося еду и воду, отпуская в туалет и даже пару раз дав искупаться в озере. Впрочем, не спуская с него глаз, даже во время купания. Хотя, разве можно испугать взрослого мужчину такой мелочью? Единственное, что действительно тяготило Эла это скудный рацион – лишь фрукты, корешки да орешки. Вся эта мелочевка не насыщала, а лишь дразнила аппетит воина.

— Вы всегда едите рыбу сырой? – как бы между прочим, решил уточнить он.

— Конечно нет, у нас же целые подводные кухни, с котелками да печками! Мы же так похожи на могучих водных кухарок – мгновение ока и вуаля, тушенное на водорослевом масле рагу из окуней готово и подано в ракушечке с золотой гравировкой! – съязвила Лорелия, что стало довольно неожиданным проявлением раздражения, для Эла.

 - В воде нет огня, Элайджа, и многие питаются не для того, чтобы удовлетворить свои вкусовые рецепторы, а лишь для выживания. В последнее время люди слишком уж активно рыщут в морях, словно они принадлежат им, а мы не хотим лишний раз сталкиваться с вами.- Элу показалось это безумно странным. Ведь русалки бессмертны, какие ещё у них могут быть радости в жизни, кроме детей и вкусной еды? Что могло затронуть их холодное сердце? Судя по глазам Аланы немногое, но очень серьезное. Что-то, что не дано понять за скоротечный человеческий век. Люди жили лишь миг, в сравнении с вечностью русалок, но даже при всей грязи и отвратительных реалиях, этот миг был наполнен воспоминаниями, переживаниями, горем и радостью. Людям было что терять, умирая. Было ли что терять русалкам?  Всё же он не решился задать подобного вопроса, припомнив, что мать этих девушек умерла определённо не по своей воле. 

— Зачем вам так нужна Калиопа? Почему так важно, чтобы  я всё забыл? Хорошо, пусть важно, но зачем прибегать к ее помощи, почему не ограничиться лишь вашими песенками? Разве они не естественны для вас? Мне казалось, что внутри вас есть что-то вроде справочника различных завывалок.

— Очень остроумно. Разве наши песни похожи на завывание? – вопрос был риторическим, и Алана не ждала, что путник ответит ей, поэтому и продолжила,- мы знаем от рождения лишь песнь призыва о помощи. Она по сути часть нас. Так что как бы слаба не была русалка, какой бы молодой или глупой она не была- она может рассчитывать на помощь близ находящихся. Если, конечно, ее рот свободен.  Со временем, мы чисто интуитивно понимаем, как изменить эту песню так, чтобы призывать и морских существ, например, дельфинов.  А все иные песни мы разучиваем. Иначе бы наша мать смогла задурманить голову тому ничтожеству, если бы знала как. Но русалки неохотно делятся подобными знаниями, так как именно песни, а не золото, редкие минералы или редчайшие кораллы — наше богатство. Они наше истинное сокровище.

— И кто же тогда научил вас дурманить головы несчастным смертным?- всё это было новой информацией, такого не было в маминых рассказах, а потому, безумно интересно для Эла. Он понимал, что когда русалки найдут Калиопу- он всё забудет, но у него было Сейчас. То Сейчас, когда принимаются решения, то Сейчас, когда меняется судьба. Сейчас он мог удовлетворить свой интерес, и он хотел знать всё, что только смог бы. Бессмертный бы не стал распаляться на то, что забудет, зная об этом заведомо, ведь тогда эти знания всё равно были бы бессмысленны. Но Элайджа все же был человеком, любившим сказки с детства, и не забывший их до сих пор.

— Калиопа и научила. Она помогала нам справиться с отчаянием, настигшим нас с потерей матери. Мы не смертные, и не забываем боль утраты, даже с веками, в отличии от вас. Для нас боль всегда будет живой и неизменной. Но песнь забвения была нам без надобности, до сих пор.

— Уж простите, что забрёл к вашему озеру, не очень-то и сам хотел сбиваться с пути. Решил сократить дорогу, и вот чем всё кончилось. Я уже давно должен был быть на краю леса и подбираться к своему врагу, а не сидеть тут покорно и ждать, пока  сотрут память, чтобы великодушно позволить продолжить путь.

— Мне жаль, что мы задерживаем тебя, – вновь подала голос Фелирия, которая всё это время была погружена в свои размышления. – Но люди достаточно сотворили с этим лесом и его обитателями, мы не можем позволить навредить ему ещё сильнее.

— Но я же дал слово, что не скажу никому,- на этот раз ему снова ответила Алана, фыркнув.

— Вы пьёте, забываете и бог знает что ещё делаете. Можешь проболтать против своей же воли.

— Мда, не велико ваше доверие ко мне подобным. Куда там моему слову, против вашего, действительно, – обиды в голосе наёмника не было, лишь умело скрытая горечь.

-На то есть повод. Наше доверие вам никогда не оправдывается, ни сейчас, ни веками ранее. Так почему бы нам не сделать выводы и не наступать на один и тот же трезубец раз за разом?

— Так интереснее жить, жизнь и состоит из ошибок, эмоций и разнообразных решений. Это не заведённые часы, чьи кукушки поют лишь одну мелодию, — ответ был туманным, и с точки зрения русалок откровенно глупым. Их народ давным-давно предпочёл спокойствие и стабильность приключениям. Слишком уж болезненно переживали они утраты тех, кто этих самых приключений хотел. Они рождены вечножителями, но смерть всё же могла настичь их  и этот долгий век теперь скорее стал бременем, нежели преимуществом. С людьми они сходились лишь для продолжения рода, не ради чувств или удовольствий, хотя без этих самых удовольствий, как правило, не обходилось, так как русалки очень чувствительны в подобных делах. Выбрав же одного из своего рода, бессмертного, обрекаешь себя на вечные переживания, а потеряв – перестанешь быть самим собой. Останется лишь оболочка, которая продолжит ритмично, но бездушно грести хвостом, день за днем, год за годом, век за веком…

— Интерес губителен. Сколько людей или бессмертных должно погибнуть из-за какого-то глупого и бесполезного интереса, чтобы все это поняли?- от этих слов лицо Фелирии помрачнело ещё больше, нижняя губа девушки слегка задрожала. И именно в этот момент наёмник понял, чего она хотела больше всего. Конечно, эта маленькая фея мечтала о сказке, как все те знакомые ему женщины, которых он с лёгкостью называл глупышками. Она жила бог сколько лет, окруженная только сестрами, охранявшими её как самая надёжная скала из рифов. А дева мечтала о сказке, приключение и наверняка с прилагающимся  принцем, может даже с половиной царства в придачу. Хрупкая и наивная, куда более молодая и неопытная, в отличие от Лорелии и Аланы.  Не будь она вечно живущей, Элай бы дал ей не больше 18, но внешность конечно же была обманчивой.

   Когда сёстры отправились в озеро на ночёвку, Лорелия всё же решила остаться с солдатом удачи, оправдавшись тем, что за неделю водоросли на руках, заменявшие путы, наверняка поистёрлись и нужно его охранять. На самом же деле девушка опять расспрашивала его о городах смертных, о том, почему его родной край прозван Котлом, о Драконьих горах и прочих. Он же в свою очередь пытался выведать что-нибудь об эльфах, но как и всякий раз до этого безуспешно. По тому, как старательно и мастерски Лорелия избегала подобных вопросов, переходя к другим темам, он понял, что вечно юный народ всё-таки тоже не выдумка, но где же они все?  Вместо этого, Лорелия поделилась с ним множеством подробностей о собственном виде и их укладе жизни. О том, что их сказки совершенно отличны от человеческих, как собственно развлечения и игры для детишек. Так же он узнал, что младшее поколение- это те, кому меньше двух сотен лет(подумать только, молодняк- это когда тебе 198 лет, уму не постижимо!). На вопрос, каким же поколением является Лорелия, девушка не отвечала так же старательно, как и об ушастых эльфах. То, что человеческие девушки выходят замуж и рожают детей чуть ли не с четырнадцати лет, просто четырнадцати, без каких-либо «выглядит на» и тайными сотнями-тысячами лет за спиной — для неё всё же оказалось шоком. Она понимала, что век людей короток, но чтобы настолько… После подобной информации, она как-то вовсе приуныла, по новообретенной, приятной для обоих, привычке разместившись на его коленях. Раньше, подобный контакт  разозлил бы мужчину и вызвал болезненные воспоминания о матери.  Странным было и то, что ему практически нравился этот плен, нравилось общаться с сёстрами  и узнавать что-то новое для себя, не говоря уже о сугубо плотских желаниях, присущих всем живущим. Но чувство долга не отпускало его, и он по-прежнему был твёрдо намерен отомстить.

  Проснулся Эл от лёгкого толчка в бок. Прекрасная русалка, чьё лицо сейчас было прямо перед его, казалась продолжением сна, сладкого и манящего вернуться обратно, забыться. Но девушка снова толкнула его в бок и сжала губы, явно недовольная таким «трактованием» своих действий. Наконец очнувшись окончательно, он посмотрел на неё уже не затуманенным взглядом и понял, что её внешний облик изменился. Лорелия стояла перед ним всё в том же недоплатье, но теперь сверху была какая-то накидка, больше похожая на рыбацкую сеть, что вполне могло оказаться правдой. А прекрасные волосы были заплетены в неумелую косу, из которой во все стороны торчали непокорные волосы. Взгляд Лии был упрекающим, она продолжала тыкать в мужчину, пока он силой не остановил её руку. И снова сюрприз — он смог остановить руку потому, что его собственные были теперь свободны.

— У тебя есть ластичная бумага, или на чём вы там люди пишете? – Эл достал всё необходимое из дорожной сумки, и, не мешкая, протянул девушке. Та быстро, не роняя ни слова, достала из своей сумки, которую наёмник раньше не видел, какой-то тоненький предмет с острым концом и написала  что-то на предложенной бумаге, положив записку у места, где был костёр. Потом тяжело вздохнула и грустным взглядом обвела озеро. Слишком грустным, словно прощается. Элай всё это время молча наблюдал, не понимая, что же всё-таки происходит.

— Мы уходим, сейчас. («Какая сухость!» – подумал Эл спросонья. «Интересный каламбур, морская жительница говорит сухо, ха-ха.») — Бери вещи, нам пора.

Было видно, что все происходящее буквально разрывает девушку, видно, как она отчаянно пытается убедить себя, что поступает верно. Очевидно, что еще немного и она передумает. Именно поэтому наёмник встал в ту же секунду и тихо, на столько, на сколько могли только люди его ремесла, собрал все пожитки. Русалка махнула рукой в сторону, и они отправились в путь. Молча. Как будто одно опрометчивое слово могло разрушить магию момента. Его похищала девушка, которая по идее должна была следить за тем, чтобы он сам не сбежал. Кто поймёт этих хвостатых?