Глава 3 - Трилистник

Письменные занятия неизменно успокаивали его и приводили мысли в порядок. Суета готовящегося похода, обустройство в новых покоях, турнир, бурное пиршество… Ему было совершенно необходимо очистить разум от всего этого, вернуться к душевному равновесию, тому самому, что недоступно мирянам.

Адриан Каратский, епископ Священной Триединой Церкви, прикрыв глаза, сидел за столом и выполнял особую дыхательную гимнастику, секрет которой нашел в одном древнеэльфийском медицинском трактате. Отличное средство для подготовки к интеллектуальному труду! Особенно после столь многих забот и беготни.

В углу дубового стола (зная привычки Его Преосвященства, герцог распорядился выделить ему соответственно обставленную комнату) были аккуратно сложены входящие письма, требующие рассмотрения. В другом углу — стопка чистых листов, перо и чернильница. На походной этажерке сложено несколько фолиантов и свитков, отобранные им для изучения в походе, и не далее, как сегодня вечером ему должны были принести еще несколько из герцогской библиотеки.

Вздохнув последний раз, епископ открыл глаза и взялся за перо…

Стопка корреспонденции так и осталась нетронутой: её черед придет позже. Ничего важного или срочного там не было. Счета и приходные чеки из владений епископа, челобитные, прошения, ходатайства — все были помечены синим или желтым воском. По заведенному в епископской канцелярии правилу так отмечались текущие и маловажные письма. Если бы в стопке было хоть одно письмо с красным или, тем паче, белым сургучем, Адриан рассмотрел бы его, не медля ни мгновения. А так…

Для своего сана епископ Каратский был чрезвычайно молод: ему едва перевалило за тридцать. Обычно белую епископскую тиару с золотым трилистником получали лет в сорок, а то и в сорок пять. Но редкие исключения случались, и одним из них был энергичный, волевой и разносторонне образованный молодой прелат благородного происхождения, сумевший словом и делом доказать собственное право на епископат.

Перо выводило слова молитвы легко и чисто, не оставляя клякс. Сосредоточенность и кристальная чистота мыслей здесь были крайне необходимы: все же это были не просто молитвенные наборы слов. Это была сложносоставная формула, со множеством слов-стабилизаторов и двусторонних оборотов, призванных придать молитве четкость, стабильность и мощь. Магия Света, как её называют в обиходе, вся состояла по большей части из молитв и призывов к Троим, их целительной и благословляющей силе. И экспериментируя с различными стихами Писания, усердный в вере мог добиться ошеломляющих успехов.

Адриан за свой относительно недолгий путь в качестве прелата и епископа нажил немало врагов среди высшего клира как на Побережье, так и в самом Вечном Сидрионе. Нынешний Небесный Викарий благоволит ему, это да. Но далеко не всем кардиналам и архиепископам по вкусу нововведения и растущее влияние Каратской епархии.

Считается, что даже обычное прикосновение Небесного Викария обладает целительной силой. Сам пророк Сальватор, первым надевший на чело Белую Корону Сидриона, может и обладал подобным даром. Но уже его ближайшим соратникам и ученикам пришлось столкнуться с тем, что без определенного набора знаний в области теоретической магии исцелять прикосновением оказалось невозможно. И водружение Белой Короны на голову не давало само по себе никаких способностей. А потому первые десятилетия существования Триединой Церкви стали временем расцвета Магии Света, формирования огромных библиотек, содержащих невероятное количество чистого Знания!

Так продолжалось вплоть до начала Белых Походов, когда Святой Глаин, воин-священник, своими жаркими речами повернул войско крестоносцев против самого Сидриона, «погрязшего в пороке и чернокнижии, а тако же нелюдей привечающего!». По мнению восставших, Церковь нуждалась в обновлении и очищении от «скверны» и что только из-за этой самой «скверны» первые Походы провалились.

Тогда фанатичные сторонники Обновления Церкви громили коллегии магов и кварталы гномов, жгли книги и библиотеки. В своих изысканиях Адриан наткнулся на описание тех событий и от прочитанного волосы вокруг тонзуры епископа вставали дыбом! Сколько бесценных знаний было безвозвратно утрачено, сколько мудрости потеряно!

И даже сейчас, в период «оттепели», когда чародеи Келлариэля вроде как могут свободно заниматься своим ремеслом вне Башен, мало кто пользуется этим правом. Даже могущественнейших из магов можно задавить числом и прикончить. Любой полубезумный бродячий фанатик в любой момент мог подтолкнуть толпу к новым «подвигам». И народ их слушал, погрязнув в темном страхе перед непонятным. Перед знанием, колдовством и колдунами…

Что уж удивляться, что и в среде высших иерархов Церкви глаинары по-прежнему занимали довольно прочные позиции.

Кто-то искренне верил, что магия — суть дьявольская подмена «божьих чудес». Кто-то, не имея магического дара, опасался, что, не умея по-настоящему исцелять и творить чудеса, они лишатся своих высоких чинов. Но независимо от причин, все они завидовали талантливым адептам Света, ненавидели их, подсиживали и наушничали. Конечно, нынешний Викарий, Фиррин IV, свел на нет бушевавшее последние двести лет масштабное аутодафе, но никто не был застрахован от кинжала в печень или яда в пищу.

И потому Адриан не слишком-то афишировал свои довольно смелые мысли и изыскания.

Нет, ничего такого! Он не изучал никаких темных или запретных знаний, большую часть времени посвящая волшебству стихов Святого Писания, псалмов и молитв. Но даже это могло послужить причиной осуждения со стороны особенно радикальных глаинаров.

Он устало потер переносицу.

Мало ему всех этих забот, так тут еще и смута в Брандаре! Он и так бы не остался в стороне: все же для продолжения амбициозного проекта по обращению варваров Востока в Триединую Веру нужны были значительные средства! Которые он собирался получить, эксплуатируя богатства Самоцветного Склона. Ну, по крайней мере, тех долин, которые обещал ему герцог Тарт.

Теперь же, после того письма…

Гонец из Сидриона примчался около недели назад на взмыленном пегасе. Не просто на быстрой курьерской лошади, а на пегасе из личных викарийских конюшен! Этих чудесных крылатых зверей осталось на Келлариэле всего-то сотня или две, причем большая часть — во владениях эльфов Осени, единственной территории в закатном Келлариэле, не подвластной людям. Что означало, что ситуация не просто выходила за рамки обычного. Клирики Девятой Канцелярии, разведки Небесного Викария, были по-настоящему растеряны и даже напуганы!

Мало кто знал про связь Адриана с Девятым Крылом. К тому же он, как человек изначально благородный и не чуждый рыцарства, чурался шпионажа и шпиков. Но, как праведный сын Церкви, исправно сообщал в Сидрион обо всем необычном и странном.

Теперь же ему предстояло не просто сообщать, а вести настоящий крестовый поход против того самого «странного». Веселый карнавал совпадений просто…

Стук в дверь прервал его занятия.

Епископ поморщился. Судя по громкости и бесцеремонности стука, это был кто-то из людей герцога, не имевший понятия о принятых в окружении Адриана обычаях.

За порогом стоял рослый рыцарь в кольчуге и латных наручах и поножах. Не простой латник, а РЫЦАРЬ. Что ж, спишем это на необычайное уважение, оказываемое епископу принимающей стороной. Хотя можно было и воздержаться от столь грубого грохотания в дверь.

— Ваше преосвященство! — пробасил тем временем пришедший. — Я — сэр Гван, вассал Его Высочества герцога. Мне велено проводить Вас в главный зал. Похоже, что дело срочное.

Адриан устало потер виски. И здесь срочные заботы. Везде заботы, везде аврал и беготня…

— Да… Да, конечно. Подождите немного, благородный сэр, пока я накину на себя что-нибудь… более подходящее для военного совета.

Рыцарь молча поклонился, сохраняя равнодушное выражение лица. В глазах мелькнуло презрение. Адриан снова вздохнул и прикрыл дверь. Похоже, придется немного сбить спесь с герцога и его дуболомов. Иначе о какой-либо координации и дисциплине в войске можно смело забыть.

Даже его принадлежность к Церкви, более того — к высшему духовенству, не могла заставить всех этих увешанных железом дуралеев признать его ровней. Благородный человек, предпочитающий перо копьям, а книги турнирам, вызывает у них брезгливое недоумение. Да даже просто сам факт того, что он принял сан и вместо лат носит сутану, достаточен для пренебрежения в их глазах.

Ну что ж… Пора показать местным, почему его собственные вассалы-рыцари давно излечились от этого пренебрежения…

Когда дверь отворилась вновь, сэр Гван несказанно порадовал Адриана забавной переменой в выражении своего лица. Вот рыцарь поворачивается, его лицо выражает легкую насмешку. Но вот его глаза становятся круглыми как блюдца, рот разевается и снова беззвучно захлопывается, а колени готовы подогнуться. В дверном проеме стоял не иначе как сам Ангел Света!

Епископ усмехнулся. Эффект был тщательно просчитан и был вполне ожидаем, но он никак не мог избавиться от укола недостойного самодовольства каждый раз, как проворачивал этот трюк с доспехами.

Да, на Адриане Каратском красовались доспехи. Пластинчатый нагрудник и наплечники в виде золоченых ангельских крыльев переходили в длиннополую кольчугу. В совокупности с белым плащом за спиной эти латы практически один в один повторяли парадное епископское одеяние, только выполненное из первоклассной стали, окованной позолоченными трилистниками и гравированной цитатами из Писания.

Глухой шлем, выполненный в виде тиары, Адриан надевать не стал, держа его на согнутом локте. Не хватало еще споткнуться ненароком, пытаясь в потемках замковых переходов увидеть что-либо сквозь узкие прорези забрала. Вполне хватит лат и длинной булавы, также богато украшенной и служащей епископу посохом.

Зря светские острословы шепчутся по углам и сочиняют анекдоты про епископа Каратского. Увлекаясь книжной премудростью и выполняя обязанности, налагаемые его саном, Адриан отнюдь не пренебрегал воинскими упражнениями, превосходно владея копьем, щитом, мечом и палицей. Его собственные вассалы об этом прекрасно знали и их не приходилось таким вот образом «ставить на место». Они даже порой делали за его спиной ставки, насколько очередной задавака изумится метаморфозе в облике скромного служителя Церкви.

Он не препятствовал. Это был одним из тех маленьких факторов, с помощью которых он поддерживал дружественную и даже товарищескую атмосферу между своими ленниками. Царящий в среде рыцарства дух постоянного соперничества и конфликтов всех со всеми совершенно не устраивал Церковь. Святой Матери Нашей нужна была дисциплина и порядок в Её владениях. И в этом Её мнение полностью совпадало с мнением Адриана.

Сопровождаемый притихшим сэром Гваном, Адриан величественно вступил в тронный зал герцогского замка. По пути к ним присоединились бароны Кар’Кеарн и Кар‘Граин, его ближайшие соратники и вассалы, так что появление было довольно торжественным: оба вассала надели латы и гербовые плащи.

Судя по стоящему в зале гвалту, военный совет шел полным ходом. К некоторой досаде епископа, торжественность его входа пропала втуне: почти три десятка герцогских вассалов одновременно говорили, стремясь перекричать друг друга и на появление новых действующих лиц прошло незамеченным.

Адриан недобро сощурился, но не стал сразу идти к трону, предпочтя свернуть вправо, к установленному вдоль стен ряду стульев, где чинно, в порядке старшинства должны были сидеть рыцари герцогства. Там, прислонившись к стене, стоял юноша со светлыми волосами, одетый в щегольские высокие охотничьи сапоги поверх облегающих кожаных штанов и расшитый золотом колет. Насмешливое выражение, казалось, навсегда застыло на его красивом лице. Сэр Тайлер, которому епископ поручил приглядывать за герцогом.

Заметив вошедшего Адриана, Тайлер оттолкнулся плечами от стены и, придерживая у бедра тонкий декоративный меч, широким шагом подошел к своему сюзерену.

— Битый час спорили о направлении основного наступления, — сходу отрапортовал он. Епископ Каратский не держал в своем окружении дураков, слабаков и пустозвонов. И сэр Тайлер, несмотря на склонность к франтовству и слащавый внешний вид (порождавший помимо прочего, всевозможные нехорошие слухи о его отношениях с епископом) был отличным воином, стратегом и прямо-таки гением финансов! — Благородное рыцарство возмущается тем, что первая атака предстоит через Тропы. Не желают спешиваться и штурмовать закрывающие их форты.

— Ясно. И торчать посреди леса, ожидая пока это сделают профессионалы, они также не намерены. Как с ними трудно…

— Ну я бы тоже не хотел заниматься подобным. Схватка на коне в поле как-то больше подобает рыцарю. Но альтернатива — идти через Мелководье. А это чистейшей воды кретинизм!

— Так мы дадим брандарцам в Доле и Берштине время укрепиться и собрать больше сил. Но поверь мне, сэр Тайлер, они, — епископ оглядел горячо спорившее собрание, — плевать хотели на всю эту заумную стратегию. Это тебе не Карат и даже не Брандар. Это Тарт. Герцог контролирует своих вассалов лишь при помощи старой доброй уловки: стравливая их меж собой и со степняками. Они давно по-настоящему не воевали…

— А вторжение Брандара пятьдесят семь лет назад? — пробасил здоровяк Граин.

— Это было давно. К тому же… как вы думаете, сэр Граин, КТО выступил тогда инициатором союза Тарта и Карата, а затем взял на себя все заботы по планированию и снабжению армии? Тогдашний герцог? Его маршал? — епископ презрительно усмехнулся и продолжил: — Это сделала Матерь Наша Святая Церковь в лице моего предшественника!

— Мда… — только и смог хмуро пробормотать лорд Граин.

Тем временем сэр Гван наконец пробился к герцогу и что-то прошептал ему на ухо. Олер, до того хмуро опершийся подбородком на кулак и то и дело прикладывавшийся к кубку, вскинул взгляд и, заметив стоящего в углу епископа и его вассалов, поднялся с трона. Гомон тут же начал утихать, все недоуменно уставились на герцога. Потихоньку собравшиеся, проследив направление взгляда своего сюзерена, замечали облаченного в латы Адриана и перешептывались со смесью удивления и смущения. Похоже, местные впервые видели воина-священника в полном облачении.

— Ваше Высочество, — холодно начал епископ, выходя на центр зала. — Могу ли я для начала узнать: почему ни я, ни мои вассалы не были предупреждены о начале военного совета заранее?

— Эммм…, — заморгал Тарт. Ему, похоже, и в голову не пришло приглашать епископа на военный совет. Ну что может священник, пусть и столь высокопоставленный, понимать в искусстве войны? Сэра Гвана он послал только потому, что надеялся мягко закруглить собрание и утвердить план кампании тихой сапой, переведя внимание на церемонию благословения собравшихся на священную войну, которую должен был провести епископ. И увидев того в полном боевом облачении, герцог несколько ошалел.

— Более того, — продолжил Адриан, чувствуя в груди нарастающую холодную ярость, — как мне докладывали мои вассалы, вы, Ваше Высочество, позволяли себе отдавать им приказы в обход меня, отнимать их имущество и чинить иное бесчестье! Это так?

Щеки герцога гневно вспыхнули. Он совсем не привык к такому обращению, тем более в собственном замке.

Новый молодой епископ, назначенный Святым Престолом взамен старого, умершего год назад, был сэру Олеру непонятен. Непонятен и, что уж греха таить, неприятен. Предшественник Адриана, мягкий и робкий старик, большую часть времени проводил за молитвами и уходом за собственным садом. Что почти всех устраивало.

Вассалы манора Карат, по сути лишенные надзора со стороны епископского двора, пребывали в состоянии полной анархии, разоряя владения друг друга, совершая набеги на Тарт и Онект, сами подвергаясь безнаказанным набегам. А Священный Сидрион, не получая жалоб со стороны самого епископа, не вмешивался.

Сам Олер уже подумывал подгрести Карат под свою руку, продавив на епископский трон кого-то из лояльных ему попов, с принесением вассальной присяги естественно. Он вот уже несколько лет фактически правил обоими владениями: своим Тартом и Каратом — единолично. И привык помыкать каратскими рыцарями, обнищавшими в бесконечных усобицах и периодически идущими к нему на поклон за ссудой или милостью.

Но план провалился. В сидрионских Канцеляриях все же сидели далеко не идиоты. И то ли они раскусили замысел Тарта, то ли это была стандартная практика назначать преемника на епископат заранее, но факт остается фактом. Не прошло и трех недель, как в Карат приехал пышный кортеж во главе с молодым прелатом. При нем были все атрибуты власти и булла о даровании ему титула князя-епископа, подписанная самим Небесным Викарием.

Уже через год Карат преобразился до неузнаваемости. То, с какой скоростью новый епископ и приехавшие вместе с ним из Сидриона клирики навели на подвластной территории порядок и закон, ошеломило как вассалов Карата, так и весь Тарт.

И тем не менее герцог до последнего момента не желал замечать особой разницы между старым и новым епископом, по-прежнему по-хозяйски относясь к владениям Карата и к его вассалам. В конце концов, Церковь не вмешивается в войны и большую политику! Не должна! Исключение составляет Святой Сидрион, но он далеко. А Карат и Онект никогда не претендовали на большее, нежели следовать в фарватере политики правителей Тарта. Не говоря уж о каком-то лидерстве…

И сейчас, когда перед ним высилась мощная фигура, закованная в сверкающие латы, такой понятный, такой простой мирок герцога стремительно рушился…

Адриан бесстыдно наслаждался ситуацией. Чтобы знать, что в рядах Триединой Церкви есть воинствующие ордена, воины-священники и князья-епископы, нужно было хоть немного интересоваться новостями с Севера, из Сидриона и с Полуострова. А в эту отдаленную провинцию новости приходят с заметной задержкой. Еще бы, единственные земли, с которыми граничат маноры Приграничья — это Брандар и Степь…

Карат и Онект были наконец-то награждены не просто епископским, но княжеским статусом. А значит, владеть ими мог только священник из благородных, воин. Наделенный уже не номинальной, а реальной сеньоральной властью. И теперь Адриан четко понял, что пора донести эту нехитрую истину до герцога Тарта. Как видно, письменные уведомления и копии викарийских булл не произвели на него впечатления. Если Олер вообще их читал…

— Властью, данной мне Святым Престолом и лично Небесным Викарием, — возвысил епископ голос. Не самый слабый голос, привыкший как к пению под гулкими сводами собора, так и к отдаче приказов сквозь грохот битвы. — Я, Адриан Златокрылый, епископ Каратский, протектор Онекта и Пастырь всея Приграничных и Пограничных земель, заявляю свои права на сеньоральное владение отданными мне волею Небесного Викария территориями и землями! И данной мне властью спрашиваю тебя, Олер Тартский: по какому праву ты чинишь беззаконие и идешь против воли Матери Нашей Триединой Церкви? Почему…

Герцог, застыв на своем троне, изумленно пучил глаза. Его вассалы застыли как вкопанные, ошеломленные не меньше Тарта. Прежний епископ не жаловался на пренебрежение его авторитетом, а потому никому и в голову не приходило рассматривать вопрос под таким углом! Ведь получалось, что они могут быть сочтены…

— …врагами веры! — закончил свою гневную речь Адриан. Наплечники в виде золотых крыльев при этом ярко сверкнули в вечернем полумраке зала, будто озарив голову епископа мистическим ореолом — разумеется, латы были зачарованы.

«Прям сцена из Писания, ни дать, ни взять» — иронично подумал Адриан, представляя как это выглядит со стороны. В тронном зале воцарилась прямо-таки звенящая тишина. И в этой тишине вновь, уже гораздо мягче, снова зазвучал голос епископа. Время кнута кончилось, пора применить пряник. И брать все это доморощенное войско под контроль…

Адриан Каратский не был ни фанатиком, ни ханжой, но даже его покоробила создавшаяся ситуация.

— Как я понимаю, сэр Майр, вы уже пытались совершить с этой… эмм, дамой, некие действия… не слишком соотносящиеся с рыцарской честью? — проговорил епископ, разглядывая следы свежих царапин на щеках рыцаря и повязку на ухе.

— Сожри меня демоны, если у меня что-то получилось, — уныло прогудел рыцарь. Он неловко переминался с ноги на ногу под холодным взглядом Адриана.

— Полно те, Ваше Преосвященство! Какая же это дама? Обычная дикарка из Скал, — фыркнул стоящий рядом герцог. — Строптивая, злобная, не знающая ни мыла, ни понятий о приличиях. Что такого, если благородный сэр Майр положил на неё глаз? Да любая служанка от счастья из декольте стрелой вылетит, стоит ей выпасть такая честь! — и Олер сам же и рассмеялся над своей шуткой.

Упомянутый рыцарь Майр из Тенистой Лощины лишь криво усмехнулся, епископ же и вовсе не изменился в лице. Более того, он перевел уничтожающий взгляд на герцога.

— Проблема в том, сэр Олер, — спокойно проговорил епископ, отчего в коридоре, где они стояли, стало как-то холодно и неуютно, — что эта «дикарка», как вы её назвали, была гостьей и спутницей одного из моих вассалов. ГОСТЬЕЙ и СПУТНИЦЕЙ, но никак не служанкой и не рабыней, коими вы привыкли видеть варваров с востока!

Адриан, все еще не снявший доспех, прошелся от стены к стене, заложив руки за спину. Длинные полы кольчуги слегка позвякивали о латные сапоги со шпорами в виде трилистников.

— А что сделал сэр Майр? Похитил её, запер в темнице, попытался изнасиловать… Как-то очень нехорошо начинает пахнуть эта история!

Последнюю фразу он произнес, глядя в упор на сэра Майра. Тот, заметно побледнев, что-то невнятно пробулькал. Слово снова взял герцог:

— Вашего вассала? Вы про мальчишку Клайта? Да у него голова забита какими-то романтическими бреднями, сказочками пор фей и принцесс в башнях! Он бы еще лягушку из болота притащил и её назвал своей дамой сердца!

Пальцы епископа за спиной нервно сжимались и разжимались. Герцог выгораживал своего вассала — и это было понятно. Все оборачивалось довольно скверно и некрасиво, так что им нужно было обелить себя, оправдаться…

Хотя история могла быть вполне себе тривиальной. Не получив от девчонки то, что ему было нужно, силой, Майр помурыжил бы её в подземелье, попытался бы запугать. Привыкшие к свободе бескрайних равнин варвары степей ломались в каменных мешках довольно быстро.

Но то-то и оно, что девчонка была не из Степей. Люди Скал имели довольно тесную и запутанную связь с Людьми Равнин, но одним народом они однозначно не были. Привыкших к пещерам и каменным стенам скальников было не так просто сломить тюрьмой. Тем более, что Майр все же распорядился хорошо кормить её — кого могла соблазнить отощавшая и обессилевшая пленница? Более того: в маленькое наблюдательное окошечко в двери камеры Адриан увидел неплохо обставленную комнату, устланную коврами и с роскошным ложем в углу. А тартское рыцарство знает толк в развлечениях…

Но дело было даже не в моральном облике сэра Майра. Как уже говорилось, Адриан ни ханжой, ни фанатиком не был. Благородное рыцарство частенько прижимало смазливых служаночек по укромным уголкам своих поместий и валяло крестьянок га сеновалах. Те в большинстве случаев не только не сопротивлялись, но и искали таких встреч, дабы снискать расположение благородных господ, а при удаче и понести от них. На такие акты прелюбодеяния Церковь смотрела сквозь пальцы. Все равно запрещать бесполезно…

Дело было в оскорблении чести благородного рыцаря, одного из вассалов епископа — а значит и самого епископа, и Церкви, которую он представлял. И как бы сам Адриан к этому ни относился, подобного спускать не стоило. Но и портить отношения с союзниками в преддверии похода…

— Что ж, — промолвил он после небольшой паузы. — Думаю, сэр Майр, так как никакого урона чести и здоровью спутнице моего вассала вы нанести не успели, ограничимся на первое время штрафом в размере…, — небольшая пауза, заставившая несчастного рыцаря задержать дыхание, — …трех десятков двойных мубразинских динаров.

Сэр Майр с шумом выдохнул. Сумма была огромной, но все равно он ожидал худшего. Конфискации всего имущество, например, или и вовсе церковного суда с аутодафе!

Адриан скривил губы в ухмылке, чуть не рассмеявшись в голос. Слава Богам, что в полутьме тюремных подвалов ни герцог, ни Майр не заметили этого. Он примерно представлял, какие мысли бродят сейчас в головах у обоих. Им невдомек, что под маской «великодушного» прощения он стребовал ровно ту сумму штрафа, что регламентировалась Set Regularum и устанавливалась Судом Викария в качестве стандартной в таких случаях. Юридических трактатов тут явно никто не читывал, а вот во всемогущество Церкви верили свято!

— Открывайте! — бросил епископ вытянувшемуся во фрунт стражнику. Тот, покосившись на герцога, загрохотал ключами.

Остановившись на пороге комнаты, Адриан огляделся. Заваленная шкурами и шелковыми подушками кровать, ковер из Эль-Амира, столик с вином и фруктами (уже подъеденными, впрочем). Пленницы нигде не было видно. Странно…

Не успел он додумать свою мысль, как боковое зрение уловило резкое движение справа. Руки среагировали мгновенно. Поворот корпусом, скользящее движение ладони… и в его стальном захвате забилась стройная светловолосая фигурка с дотемна загорелой кожей.

— Так…, — поднял брови епископ, покосившись на выпавший из рук пленницы тяжелый канделябр. Какими кретинами нужно быть, чтобы оставить в камере предметы, способные послужить заключенной оружием?! — Ты — Калэт Виарра, верно?

Пленница, услышав свое имя, перестала вырываться и удивленно замерла. Неплохое начало…

Девушка была действительно красива — недаром Майр настолько потерял голову, что не придумал ничего лучше, как похитить её. Гладкая загорелая кожа, мускулистое тело, золотая волна волос, красивое лицо. Упругие и сильные бедра охотницы, другие… выпирающие части тела. Истинная Звезда Восхода из популярной баллады!

— Я пришел вызволить тебя отсюда. Сейчас я тебя отпущу, и ты не будешь больше пытаться ударить меня. Хорошо? — проникновенно спросил Адриан. И, решив считать молчание знаком согласия, разжал захват и отступил на шаг.

Первое, что сделала девушка, это мягко перекувырнулась в сторону от Адриана и встала в настороженную защитную стойку. Он демонстративно развел руки в стороны, показывая, что ладони пусты.

— Не знаю, говорил ли обо мне юный сэр Кар’Клайт, но все равно представлюсь. Я — Адриан Каратский, его сюзерен и господин. И я пришел освободить тебя, — повторил он.

Настороженный взгляд ярко-голубых глаз из-под прямой светлой челки. Когда епископ уже не надеялся получить ответ, девушка заговорила на сносном срединном с небольшим гортанным акцентом:

— Ты — тот жрец Коровьей Травы, о котором говорил К’ай’йат. Ты — его Кун, старейшина.

— Да, это я, — не стал отрицать очевидное Адриан, хотя при словосочетании «жрец Коровьей Травы» за дверью раздался придавленный то ли смешок, то ли кашель. У него и самого в голове вертелось: «коровья трава — это клевер, символ Триединой Церкви. Все логично, возразить нечего… Но гарм меня дери, ЖРЕЦ КОРОВЬЕЙ ТРАВЫ!»

Тем временем девушка кивнула и, успокоившись, откинула прядь волос со лба.

— Хорошо, я пойду с тобой. Только обещай, что тот воин, что обманом пленил меня, заплатит Аг’Рамл! Он не победил меня в поединке и не взял в бою, а потому я требую от него выкупа! — выпрямилась она, все еще настороженно стреляя глазами то в сторону дверного проема, где уже стоял герцог, то в сторону епископа.

— Он уже заплатил выкуп, — спокойно ответил Адриан. К его удивлению, после этих слов девушка сжала кулаки и злобно сузила глаза:

— Заплатил? Но как?! Кому?!

— Он заплатил его мне, — так же спокойно ответил епископ. Нужно было демонстрировать спокойствие, направлять беседу в мирное русло. Не дай Боги она потребует вместо золота смерти или какого-нибудь увечья для Тар’Майра. Это будет крайне скользкая ситуация… Но девушка снова сбила Адриана с толку, покраснев до корней волос и с каким-то неверяще-брезгливым выражением лица глянув на него.

— Он заплатил его… ТЕБЕ?! — наконец произнесла она.

Адриан недоуменно уставился на нее. Он перестал что-либо понимать…

— Ну, в общем… эээ… у скальников действует матриархальная система… вот, — по десятому разу повторил набившую оскомину фразу сэр Клайт. Девятнадцатилетний юноша был довольно хорошо сложен для своего возраста, темно-русые волосы были коротко, по-воински острижены, а стойкий загар вкупе с буро-черным гербом выдавал в нем одного из лордов Пограничья. Он старался балагурить и всеми силами замять неприятную тему, то и дело косясь на нахмурившегося, красного как рак епископа, покачивающегося в седле. — Ну и их девки, как изволите видеть, воюют наравне с мужиками. Сестрица Виарра по их понятиям что-то вроде рыцаря, ага. Это…, — снова неловкая пауза. Адриан и так примерно представлял, ЧТО ляпнул, и теперь знаток варварских обычаев Кар’Клайт просто пояснял все в подробностях. — В общем, ну… Аг’Рамл — это, если дословно перевести, «Дань семенем». Ну то есть, ежели какой мужик подло пленит женщину или просто попытается её обесчестить… Ну, эм… В общем, он становится должен ей «семь семян чресел своих». Ну то есть она его потом связывает и тоже…

— Я понял, сэр Клайт, можете не продолжать, — процедил епископ и молодой рыцарь, запнувшись, отъехал в сторону от раздраженного сюзерена.

Все-таки прочитанное в книгах не заменит общения и непосредственного опыта! Обычаи восточных племен в описании сидрионских историков были искажены, подогнаны под имеющиеся стереотипы о «кровной мести», «серебряной вире» и прочего. Кто же знал, что затейливые законы Скал предписывают своим дочерям отвечать насильнику (пусть и несостоявшемуся), по сути, таким же насилием! Причем многократным.

Если следовать закону, эта Виарра должна была привязать сэра Майра к бревну и скакать на нем до тех пор, пока он не взмолится о пощаде! Обычно после этого следовало обещание жениться. А если бы она по какой-то причине не смогла этого сделать сама, взыскание долга ложилось на женщин её рода. Кто «берет во чрево семя» неважно, главное, чтобы долг был взыскан.

И тут он со своими миротворческими намерениями говорит, что сам взыскал долг с Майра! Боги, какой позор…

Адриан глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. Все же мальчишка Клайт ни в чем не виноват — самому надо было думать! К тому же недоразумение вроде как исчерпано: юноша объяснил своей «сестрице» суть произошедшего, после чего она долго и громко смеялась. А потом, презрительно фыркнув, высказалась на тему жалких «зеленушников» и их обычаев откупаться золотом, непонятных Истинным людям!

Что касается сэра Майра…

Адриан оглянулся, украдкой кинув взгляд на благородного сэра, столь внезапно воспылавшего страстью к прекрасной варварке.

Облаченный в полные латы и с боевым копьем, устремленном ввысь, Тар’Майр ехал верхом в середине походной колонны. На его щите вместо родового герба красовался зеленый трилистник на фоне девственной белизны — символ раскаяния и искупления грехов. По сути, рыцарь напросился к Адриану в войско, временно войдя в Орден Щита. А епископ не мог отказать «несчастной душе, взыскующей покаяния», гарм бы побрал эти церковные законы…

Но Майр действительно, как мог понять Адриан, раскаивался в своем поступке. Во время исповеди он уверял епископа, что его «будто гарм дернул» и вместо того, чтобы нормально ухаживать за девушкой, он её просто выкрал и запер. С последующей неудачной попыткой насилия. «Любовь порой заставляет совершать идиотские поступки» — так он говорил.

Чушь конечно. Скорее всего он просто взбесился, что его, рыцаря и дворянина, отшила какая-то дикая скальница! И теперь стыдился своего недостойного порыва, к тому же чуть не приведшего к ссоре с могущественным епископом Каратским.

Что произойдет дальше и как себя поведет Виарра, не мог предсказать даже её приятель Кар’Клайт. Да епископу и без этого хватало забот. Войско наконец выступило к Тропам.

Немного успокоившись, он отвлекся от неприятных мыслей, погрузившись в текущие заботы.

Рыцари Карата и часть тартских дворян согласились пойти в поход согласно разработанной герцогом стратегии. И если каратцы, привыкшие за год правления Адриана к какой-никакой дисциплине, почти не роптали, то герцогские вассалы дали согласие только после всестороннего психологического воздействия и «давления авторитетом». Авторитетом Церкви в данном случае.

То, что епископ, помимо Майра, увел еще дюжину его вассалов со свитами, герцог воспринял даже с облегчением. Хотя волонтеры из того же Полесья, составлявшие большую часть его наемной конницы, воротили нос от пешего боя почище владетельного рыцарства, они были куда более зависимы от Олера. И герцог надеялся, что сможет достаточно эффективно управляться оставшимся у него войском, тем более что идти предстояло через Мелководье, не защищенному фортами и замками.

Да, уступая требованиям своих вассалов, Олер Тарт вынужден был организовать второе направление атаки — в обход отрогов Хвостового хребта, через который проходили Тропы, к равнинному входу в Янтарный Дол. Все же далеко не все рыцари были готовы к стремительному броску по лесным дорогам, идущим к тому же в гору, и штурмам крепостей. Особенно учитывая засилье Зеленых братьев в этом районе.

Первый привал сделали у опушки леса. Там, где начинался собственно склон, который огибала стремительная горная речка.

Солдаты и рыцари черпали хрустально-чистую воду и с наслаждением пили её. Сам Адриан, хлебнув ледяной влаги, умывшись ею и немного взбодрившись, с удвоенной энергией взялся за обустройство лагеря.

Ночь наступила как-то мягко, незаметно. Вот солнце еще сверкает на пиках елей выше по склону — и вот уже мир вокруг погружается в сизую мглу, нарушаемую лишь искристыми всполохами походных костров.

В белоснежно походном шатре епископа, украшенном сверху значком в виде трилистника, собрался небольшой военный совет.

По сути, обсуждать-то было и нечего. Все было спланировано еще в Тарте, оставались только мелкие текущие дела вроде распределения фуража между отрядами. Здесь собрались, помимо Адриана и его непосредственных вассалов, несколько рыцарей Тарта, со скучным видом вертя в руках деревянные стаканы, наполненные простой водой. Адриан был и сам не прочь иногда выпить хорошего вина. Порой даже, вопреки ограничениям, налагаемым его саном, устраивая шумные пирушки с вассалами. Но в походах у него было железное правило: никакого хмеля! К тому же и повод был достойный: Большой Пост закончился лишь седьмицу назад.

Сэр Тайлер с непроницаемым видом сидел по левую руку от епископа, справа расположился сэр Кеарн: молчаливый и бесстрастный, как всегда. Они чинно прихлебывали воду из своих кружек, неспешно и спокойно отвечали только если их спросят, в общем всем видом демонстрировали образец смиренных чад Церкви и послушных вассалов.

Их маленькое представление, по мнению Адриана, удалось на славу. По крайней мере трое вельможных рыцарей, командующих теми тартцами, что поехали вместе с епископом, заметно нервничали в этой приторно-благочестивой атмосфере.

Адриан планировал регулярно приглашать этих троих на подобные «советы», давать им мелкие поручения, мягко журить (но не дай Боги прямо приказать что-то этим гордецам!), чтобы они привыкли к мысли о его главенстве и не отчебучили чего-нибудь в самый ответственный момент.

По иронии судьбы, из всех тартских дворян он сейчас больше всего доверял сэру Майру. Принявший обет Искупления, он тем самым поклялся не предаваться гордыне во время их похода, а значит беспрекословно слушаться своего командира. То есть Адриана.

Он-то и нарушил чинную обстановку «совета», ворвавшись в шатер и выпалив:

— Ваше Преосвященство! Дозорные из северо-восточного секрета перебиты!

Епископ вскочил со стула. За ним последовали все присутствующие. Тартцы даже с облегчением: ну наконец-то нашелся достойный повод улизнуть от этих зубодробительно скучных посиделок!

Адриан парой фраз отдал приказы Тайлеру и Кеарну, после чего в окружении троих тартцев и нескольких подоспевших латников устремился навстречу группе людей, тащивших безвольно обвисшего на их плечах человека — выжившего дозорного.

Епископ нахмурился. В свете факелов он разглядел мертвенно-бледное от страха, но при этом молодое лицо. Волосы на голове выжившего латника были абсолютно седые…

— Мертвые… они мертвые… все мертвые…, — бормотал несчастный, бесцельно уставившись в пространство перед собой.

— Какие храбрые солдаты в Карате, — ехидно прошептал один из рыцарей своему соседу за спиной Адриана. — Обделались до седых волос после первой же стычки!

— Тише, господа, — одернул их третий рыцарь, сосредоточенно нахмурившийся воин лет сорока. — Он говорит что-то еще.

— Да! — внезапно вскричал человек. — Они же идут за мной! Они преследовали меня! Они скоро будут здесь!...

— Кто — они? Что ты видел? — безуспешно пытался выудить у него епископ.

— Они идут…, — только и мог прошептать несчастный.

Адриан глубоко вздохнул… и с размаху влепил дозорному звонкую пощечину. В глазах солдата появились искорки самосознания.

— Ваше Преосвященство…

— А теперь четко и ясно доложи, что произошло! — холодно приказал епископ.

— Да… То есть… Так точно! Они напали внезапно, за час до заката, в сумерках. Со всех сторон. Все в черном, только глаза… будто зеленые угли, понимаете?!… И их нельзя, нельзя было убить!...

Дозорный был опять готов погрузиться в истерику, но вторая оплеуха быстро привела его в чувство.

— Не отвлекайся! — голос епископа лязгнул сталью.

— Да! Они… Они мертвые, Ваше Преосвященство, — оглянувшись на столпившихся вокруг людей и нагнувшись к епископу, прошептал латник.

— Что ты…, — нахмурился епископ, но тут раздался крик:

— Тревога! Нападение! Нападе…! — вопль оборвался. Похоже, караул был уничтожен.

— К оружию, Карат! — раздался из темноты рев сэра Граина.

А епископ уже несся к источнику крика, на ходу перехватывая посох-булаву поудобнее и созывая своих людей. Шлем он брать не стал: и времени не было, и в темноте он бы только помешал.

Впереди, меж костров, кипел бой. Крупные черные фигуры теснили группу латников в цветах манора Граин, выстроивших стену щитов и неуверенно отбивавшихся от бешеного натиска нападающих. Фигуры двигались неспешно, но удары наносили с чудовищной силой, крушащей крепкие дубовые щиты и ломавшей кости под латами и кольчугами! На бегу Адриан приметил, что фигуры старательно обходили костры, даже еле тлеющие. Неведомая нечисть — а то, что нападающие не люди, ему было уже окончательно ясно — боится огня!

— Огонь! Они боятся огня! — заорал он.

Не дожидаясь, когда остальные среагируют, епископ сам выхватил из ближайшего костра пылающую ветку и ткнул в бок ближайшему из напавших. Тот молча дернулся, поворачиваясь в сторону новой угрозы и двинулся на Адриана. Через мгновение еще трое черных синхронными движениями повернулись через левое плечо и размеренным шагом последовали за ним, вздымая над головами свое оружие: тяжелые алебарды, секиры и поставленные вертикально косы — излюбленное оружие крестьян. Это навело епископа на определенные мысли… Которые он, впрочем, не успел обдумать: огромная алебарда уже опускалась на него.

Увернуться, пользуясь инерцией собственного замаха, и опустить узорное навершие булавы на голову закутанной в черное фигуры.

Череп лопнул, будто гнилой арбуз, и епископа обдало тяжелым смрадом. Одновременно с этим кто-то из латников завопил:

— Мертвецы! Живые мертвецы!!

Строй дрогнул. Адриан почти физически ощутил сконцентрированный ужас, охвативший латников от осознания, С ЧЕМ они сражаются во мраке ночи!

И когда страх и замешательство вот-вот должны были перерасти в паническое бегство, раздался громкий голос епископа:

— Не отступайте, дети Света! Вперед! Орден Щита с вами!

Во фланг черным фигурам с ревом врезался клин облаченных в белые плащи епископских латников. Сражение закипело с новой силой, и на какое-то мгновение Адриану показалось, что они вот-вот вытолкнут врага за пределы лагеря!

Трое оставшихся противников епископа как раз в этот момент кинулись на него, стараясь взять в клещи. Пользуясь горящей веткой и длинной булавой, он с трудом отбивался, отступая шаг за шагом и уже не помышляя об ответной атаке. Одновременно с этим Адриан сквозь зубы зачитывал Третье Слово Серенитатем — одну из основных формул экзорцизма. Наконец, дочитав последнюю строку, он рявкнул, занося булаву высоко над головой:

— Amen!

Мощный столб света ударил из посоха епископа в небо и освещая все вокруг будто днем.

Последнее, что увидел Адриан перед потерей сознания, это загоревшиеся едким зеленым пламенем черные фигуры наступающих мертвецов…