Глава 2. Глорпас

— Ах ты ж! Стой!

Леска из оленьих сухожилий натянулась и ослабла. Ловко перебирая толстыми меховыми варежками, Кэларьян выбрал ее из лунки. Крючок был пуст. Определенно, это занятие требовало больше внимания, чем он проявлял сегодня.

Старик сбросил варежки и, проклиная мороз, обновил приманку. Это место он держал за собой третий год; в стороне под водой была глубокая яма, а здесь — прикормленное мелководье. Несколько рыбин уже сновало внизу — теплое свечение их жизненной силы угадывалось подо льдом. Велико было искушение подчинить хотя бы одну: потянуть за золотую ниточку, направить — и она послушно заглотит наживку.

Всего лишь маленькая рыбка. Лёгкий трюк, чья цена столь мала, что поток не заметит вмешательства, не потянет в ответ. Кэларьян потер заурчавший живот. Холод замедляет Искусство, как замедляет жизнь в зимнем озере, и скрывает так же хорошо, как лед. Светящаяся жила под снегом Глорпаса была такой густой и медленной — ее ничем не потревожишь. Старик мысленно потянулся к свечению самой большой рыбины, ощущая знакомую невесомость — поток лишал равновесия.

«Остановись!» — топнул он в сердцах, гоня наваждение.

Один голодный день еще никому не повредил. Не для того он заново учился обходиться без Искусства, чтобы теперь попасться из-за миски ухи. Крючок скользнул в воду, растягивая привязанную к пруту леску. В этот раз не уйдет. Кэларьян поправил флажок из обрывка старой рубахи и съежился на маленьких санках. Холод подбирался к ногам сквозь уложенные на снегу шкуры и неплохо было бы выпить чего-нибудь горячего.

Солнце успело подняться на ладонь, прежде чем на берегу появилась фигурка в меховой одежде. Издалека было не разглядеть прикрытого капюшоном лица, но Кэларьян мог поспорить, что это Карланта. Рядом показался большой черно-белый пес, это уже без сомнения был Одноухий — вожак ее упряжки, — так что Кэларьян уверенно махнул рукой. Девушка помахала в ответ и толкнула пса вперед. Одноухий посмотрел на нее, на старика, и потрусил через озеро, ведя носом по цепочке глубоких следов Кэларьяна.

Весь лед был присыпан свежим снегом. Ветер, день и ночь гнавший поземку за холмами, сюда не спускался, и долина была настоящим спасением для карликовых деревьев и людей, а на много миль вокруг не было ничего, кроме снега, ветра и гор, отделявших Глорпас от остального мира.

Пес подбежал и ткнул носом в протянутую руку. Не обнаружив там ничего съестного, он уселся с другой стороны лунки, обернув лапы пушистым хвостом. Ступая как можно тише, подошла и девушка, вынимая из-за пазухи небольшую долбленую флягу. Как вовремя! Кэларьян потянулся к долгожданному питью, но Карланта вдруг замахала рукой, указывая на лунку:

— Дедушка!

Флажок слабо подрагивал и старик подскочил, пробуя леску. Не ощутив тяжести, он опустился обратно.

— Подбивает пока. Садись, — он похлопал рядом с собой и девушка присела на санки. Из-под ее капюшона торчали жесткие светлые волосы, обветренные щеки раскраснелись, а юные глаза щурились от улыбки. Кэларьян считался самым плохим рыбаком в деревне, так что эта деловитость только смешила Карланту. Что ж, его лучшими орудиями всегда были перо и бумага, но здесь этим не прокормишься.

Одноухий вывалил язык из пасти, улыбаясь вместе с хозяйкой. Не отрывая взгляда от замершего на месте кусочка ткани, старик взял деревянную фляжку и вдохнул ароматный пар. Остывающий чай пах брусникой и латкой, которые они с Карлантой сушили летом. В теплую пору вся долина покрывается цветами и ягодами, но насладиться зрелищем удается недолго — тепло держится здесь не больше двух месяцев. Все остальные сезоны Кэларьян называл для себя просто — зима.

Он протянул девушке флягу:

— Будешь?

Та мотнула головой и достала еще одну. Скорее всего, это был суп, сдобренный не только густым жиром, но и содержимым оленьего желудка, так что Кэларьян отказался от встречного предложения. За все десять лет он так и не привык к стряпне глорпов и был полон решимости сварить уху. Конечно, если что-нибудь поймает.

Карланта добродушно ухмыльнулась и отпила из фляги. Флажок все не двигался.

Перед тем, как сбежать сюда, Кэларьян изучил все, что когда-либо писали о Севере, но, добравшись до Глорпаса, все равно поразился тому, что увидел. Деревня единственного оседлого племени глорпов насчитывала пять десятков жилищ среди руин древнего селения у замка Хорн. Кэларьяна встретили крепкие невысокие люди, носившие меховые одежды и питавшиеся сырой олениной. Он прогрузился в постоянное, незримое соседство с собаками, возившими легкие сани — их вой будил среди ночи, а запах шерсти преследовал по всему поселку. И он узнал, что такое холод. Вечный, проникающий сквозь меха и кожу мороз, избавиться от которого удавалось только в краткие недели лета.

Сначала Кэларьян паниковал. Он боялся, что жизнь в Глорпасе станет непосильным испытанием, а идея спрятаться на севере была ошибкой. Однако глорпы заставили его иначе взглянуть на свое изгнание. Счастье здесь было простым, горе недолгим, а жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Все реже жалея о годах, проведенных среди бумаг и пыли, Кэларьян учился ставить силки, управлять собаками и ловить рыбу. Правда, петли его поначалу затягивались реже, чем у ребенка, а собаки не признавали в тихом ученом погонщика, но дело шло, и после пяти лет он уже мог назвать себя настоящим северным жителем. Конечно, он никогда не променял бы чтение книг на охоту, где мог потратить на след целый день и уйти без добычи, но проверять силки и рыбачить он даже любил. И если не отвлекался на решение какой-нибудь философской проблемы — одной из тех, что вечно занимали разум — то очень быстро наполнял корзину рыбой и…

— Подсекай, подсекай! — зашипела Карланта, дергая его за рукав, и Кэларьян засуетился, одновременно пытаясь пристроить куда-нибудь флягу, схватить леску и подсечь попавшуюся на крючок рыбину.

Кажется, возня спугнула добычу, а может, он недостаточно резко дернул, но леска снова вышла из воды пустой.

— Ах ты ж!

В сердцах он бросил крючок на снег и стал собирать вещи — последнее перышко, служившее приманкой, сгинуло подо льдом.

— Пойдем, — встала Карланта, — дома осталось немного супа, я тебя угощу. — Она подобрала с земли шкуры и ловко увязала их в плотный тюк на санках.

— Только, если это суп не из мха, — проворчал Кэларьян, сматывая леску.

Карланта только рассмеялась и зашагала по льду, провожаемая скрипом колкого снега.

Когда они вернулись в деревню, солнце уже прошло половину дневного пути, но так и не поднялось над редкими верхушками елей. Низкий дом сгорбился под тяжелой снежной шапкой, ступени крыльца утопали в снегу, но к ним вела дорожка, над которой все еще трудился один из братьев Карланты.

— Аун, Ирбег, — Кэларьян приподнял обе руки в жесте добрых намерений. Карланта свернула к загону для ездовых собак, чтобы запереть Одноухого.

— Тиссе аун, Риган, — ответил мальчик, откладывая лопату и тоже поднимая руки. «Доброго мира, Старейший».

Кэларьяну льстили эти слова — так называли стариков, управляющих племенем. Однако он знал, что ничего, кроме дани возрасту, в этом обращении не было. Глорпы не понимали науку и ценили лишь то, что помогало добывать пищу. Старейшие правили мудро, но были всего лишь старыми охотниками, и Кэларьян со своими бесполезными книгами никогда бы не удостоился такого звания, если бы не был старше любого из глорпов. На памяти живущих еще никто не дотянул до пятидесяти шести, так что диковинного южанина считали любимцем духов.

— Дедушка, входи, — поторопила Карланта. Из собачьего загона вслед ей смотрели две дюжины глаз.

— Кормил? — спросила она брата. Тот кивнул и, отряхнувшись у порога, открыл им дверь.

Все дома в деревне, принадлежавшие когда-то южным поселенцам, были простыми хижинами без перегородок, с очагом на полу и одним узким окошком. За три века, что здесь хозяйничали глорпы, слюды в рамах почти не осталось, но натянутая кожа неплохо пропускала свет. Очаг топили не всегда, так что дом оставался холодным. Единственным теплым местом был полог — меховая палатка в полкомнаты, отведенная для сна и приема пищи. Только там раздевались до тонких шерстяных штанов и рубашек, а снаружи готовили еду, чинили упряжь и потрошили добычу. Глорпы без труда проводили весь день в прохладе, но в своем домике Кэларьян часами не вылезал из полога, пока от недостатка воздуха не начинала кружиться голова.

— Эй, ну-ка слезьте оттуда! — погрозила Карланта двум младшим братьям, забравшимся на спинку кресла — в руке у старшего была игрушечная голова оленя и они куда-то скакали.

Это единственное сиденье стояло во главе стола и отличало жилище от прочих. Его сколотил отец Карланты, когда та наслушалась историй о жизни при дворе южного короля. Семья стала принимать пищу за столом, и Верада, потакавшего желаниям дочки, прозвали унтгу. Это можно было перевести и как «мечтатель», и как «сумасшедший».

— Мясо осталось? — спросила девушка по-глорпски у парня постарше — Саграна — пока младшие слезали с кресла. Ларт, шестилетний сорвиголова, одним махом спрыгнул на пол и бросился к дверям: "Я принесу!"

Он чуть не пропорол Кэларьяна оленьей головой, невнятно поздоровался, нырнул в ладную шубку и выскочил за дверь — он знал, что провинился и спешил исправиться. Карланта не давала спуску тем, кто нарушал порядки: сидеть на кресле могли только отец, мать и Старейшие, а когда отца не стало, его место заняла Карланта, кормилица и старший ребёнок в семье.

Кэларьян повесил свою огромную шубу на крючок и прошел к очагу. Несмотря на полыхавший огонь, в доме было прохладно, так что он остался в толстых штанах и нижней куртке мехом внутрь, только снял капюшон, расчесал пальцами налипшие на шею седые волосы и выправил из-под шарфа длинную бороду.

— Деда, садись.

Карланта указала на почетное место, и Кэларьян поклонился девушке с таким видом, будто гостил у лорда. Как лучший добытчик, она была главой семьи, и не важно, что ей всего пятнадцать, а все ее богатство — крепкий лук, крючки для рыбы да ловкие руки. На севере в пятнадцать за спиной остается полжизни, а любой глорп, будь то мужчина или женщина, владеет всей землей вокруг, словно лорд.

Карланта достала брусничный лист для чая, залила его водой в деревянной чаше и указала Ирбегу на камни, чтобы тот подвинул их в самое пламя — когда раскалятся, их бросят их в чашу и заварят чай. Ирбег, хотя ему едва исполнилось двенадцать, был самым старшим мужчиной в доме и мог оспорить главенство сестры. Но Карланта заявила, что не подчинится, пока он не обойдет ее в борьбе, собачьей гонке и охоте с луком. Насколько знал Кэларьян, ничего из этого мальчику пока не удалось.

Как только Карланта спрятала запасы брусники, дверь распахнулась и Ларт прошествовал к столу с куском мороженой оленины.

— Трагт ду, — поблагодарил Кэларьян.

— Ду нат, Риган, — кивнул мальчик и встал с другой стороны стола, делая вид, что занят перестановкой кружки с места на место и с любопытством поглядывая на Кэларьяна. Остальные дети тоже подобрались ближе, усевшись на пол, — они сторожили каждое слово, надеясь на новую историю о чудных землях. Карланта порубила мясо, налила в кружку жирного, еще горячего бульона, и подала Кэларьяну.

— Сегодня будет работа? — спросила она, усаживаясь на лавку и демонстративно разминая пальцы.

— Будет, — кивнул Кэларьян. Он научил глорпку писать на всеобщем почти также ловко, как послушников в церковной школе, и всегда имел наготове несколько крайне важных заданий, чтобы ее порадовать. — Мне нужна копия страницы из Большой Хроники. Управишься до вечера?

— Конечно! — Карланта едва не подпрыгнула на месте, но вовремя удержалась — на нее смотрели младшие. Кэларьян уже не знал, куда девать эти страницы, покрытые неровными танцующими строчками, но выбросить не мог, каждый такой листок был ему дороже, чем все оригиналы, вместе взятые.

Он достал с пояса нож и настрогал оленину тонкими розовыми лепестками. Первый ломтик растаял на языке, обжигая тысячью льдинок, второй Кэларьян под немигающими взглядами детей обмакнул в бульон, прежде чем отправить в рот.

— Ада сказка! — вдруг воскликнул Ларт, дождавшись паузы. «Расскажи сказку!»

— Ада, ада, ада! — закричали хором остальные.

Карланта погрозила им пальцем, чтоб умолкли, и взглянула на Кэларьяна. Тот умоляюще поднял брови, обхватив теплую кружку. Ноги только начали согреваться, тело блаженно обмякло в коконе из шкур, а разум поплыл, неспособный ухватиться за что-нибудь стоящее. Все сказки в его памяти давно кончились, и он прямо на ходу стряпал волшебные истории из королевских хроник, но это редко выходило интересным.

— Не мешайте Старейшему, — строго проговорила Карланта, — мы уже уходим. — Потом оглянулась на камни в очаге — те ещё не нагрелись. — Ладно, расскажу что-нибудь сама.

Она встала со скамьи и устроилась на полу среди братьев.

— Про что хотите слушать?

Младшие нетерпеливо указали на Кэларьяна, а Сагран и семилетний Хатс воскликнули хором: «Про юг!», «Про большого вожака!». Ирбег старательно делал вид, что в его возрасте уже не до сказок.

Карланта улыбнулась:

— Про короля?

Это слово было чужим для глорпов, но Кэларьян подумал, что «большой вожак» пришелся бы Вилиаму по душе.

— Ну, хорошо. Король живет далеко-далеко — там, где всегда лето. Он разъезжает по зеленым холмам на красивом коне, — Карланта встала на четвереньки и Хатс тут же забрался к ней на спину, втаскивая за собой маленького Ларта, — то есть, на олене. С ним его люди, его племя, и все верхом. У них самые высокие, самые сильные олени. Таких ни у кого нет, — она подпрыгнула и дети счастливо заверещали. — Король одет в железо. Весь, с ног до головы! И никто не может его убить.

Сагран, заскучав, ткнул в Ларта палкой, оправдываясь тем, что тот одет в железо и ему не должно быть больно.

— Что у вожака на голове? — засмеялся он, стукнув брата по макушке.

— Крона, крона! — запищал тот, уворачиваясь.

— Корона, да, — кивнула Карланта и поползла к двери. Там она выдернула из метлы несколько прутьев и села, чтобы сплести достойный короля венец. Братья скатились с ее спины двумя меховыми шарами.

— Королю без короны никак, — бормотала она, втыкая в плетеный обруч прутики, как золотые зубцы на настоящей короне Вилиама. — Это знак вожака.

Ларт потянулся к венцу, но Хатс бесцеремонно придавил его к полу и чуть не схватил сокровище сам. Карланта вскочила, держа корону над головой. Лицо ее озарилось какой-то идеей.

— Старый вожак хранит корону, как зеницу ока! Но однажды… — она понизила голос, — кто-то украл ее из замка…

Дети замерли, даже Ирбег заметно оживился, услышав что-то новенькое. Кэларьян подцепил из огня камень и бросил в чашу — вода не забурлила, но от нее пошел пар. Сойдет. Он налил себе мутный чай и прислушался.

— Король заболел и не вставал три дня. Он не мог жить без своей короны, — Карланта спрятала венец за спину и медленно пошла вдоль стены, прикидывая, куда бы его спрятать. Дети впились взглядом в ее руки. — Кто украл корону? Вдруг это дракон? Такого королю не победить, он ослаб. Кто мог бы помочь и...

— Сыновья, сыновья! — закричал Сагран. Одиннадцать лет тоже были слишком солидным возрастом для такого восторга, и Ирбег посмотрел на брата так, будто навсегда вычеркнул его из списка разумных людей.

Карланта незаметно пихнула прутиковую корону за отворот полога.

— Верно, сыновья вожака!

Кэларьян глотнул чая и улыбнулся, понимая, что это будет за история — он сам когда-то рассказывал ее Карланте. В груди кольнуло от непрошенных воспоминаний.

— Ирбег! — девушка схватила брата за рукав и заставила подняться. — Ты будешь принцем Адемаром! А ты, Сагран, — тот вскочил на ноги без приглашений, — принцем Лотпрандом.

Кэларьян оглядел мальчиков. Адемар и Лотпранд были ненамного старше, когда участвовали в игре с поисками короны. Нет, в Игре с большой буквы. Приключении, о котором мечтает любой мальчишка.

— Итак, король призвал вас и поручил найти…

— А я, а я? — запрыгал Хатс.

— Ну, Хатс… Сиди и слушай, эта сказка только про двоих.

— Но я хочу быть при-и-инцем, — заныл мальчик.

Кэларьян взглянул на Карланту, приподняв одну бровь. В любой истории найдется место для еще одного героя.

— Ладно. Ты будешь принцем Сейтером, третьим сыном.

На самом деле Сейтер был на десять лет моложе Адемара, но для хорошей истории не бывает препятствий.

— А я четвертым, четвертым!

Ну куда же без Ларта! Карланта подняла глаза к потолку. До рождения принца Бренельда должен был пройти еще десяток лет, но она великодушно махнула рукой. Сказка и без того превращалась из небольшой сценки в настоящий сюжет.

— Задумались принцы, как же им найти дракона… Может, посмотреть с высокой башни? — Карланта указала пальцем вверх, на крышу.

Сагран, Хатс и Ларт сорвались с места и выбежали из дома прямо в легких куртках и домашних сапожках, натягивая на ходу рукавицы.

— По окну не лазать! Бегом за лестницей! — крикнула Карланта, услышав скрип рамы. Сама же она толкнула Ирбега и заговорщицки кивнула на длинную скамью. Вдвоем они подняли ее на плечи и быстро вынесли наружу, пока младшие копались в сарае. Дверь осталась открытой, болтаясь из стороны в сторону.

— Охо-хо, — Кэларьяну не хотелось вставать с насиженного места, но ветер уже гулял по всему дому. Снаружи что-то грохнуло. Он пробежал через комнату и выглянул на улицу, стягивая воротник у горла. Дети тащили к дому лестницу, а Карланта взбиралась на крышу по прислоненной к стене скамейке. Кэларьян захлопнул дверь, улыбаясь. Она везде была первой.

Вскоре наверху послышались голоса, затопали ноги, потом глорпы спрыгнули с крыши прямо в сугроб и кинулись в собачий загон. Поиски дракона заставили их перевернуть весь двор. Кэларьян не представлял, как они объяснят это матери.

— Это следы дракона! — раздался крик Карланты. — Они ведут к горе! Бежим!

Настоящие принцы в своей игре не искали драконов, но тоже подняли весь замок на уши. И хотя Ригелли, Главный писарь и советник короля, задумал Игру испытанием ума, а не мускулов, в ней нашлось место и для беготни, и для настоящих сражений. Гений советника создал задачу, решить которую можно было лишь с помощью целой сотни зацепок. Каждый обитатель замка — от короля до последней судомойки — получил указания, где он был и что видел в тот день, когда пропала корона. Не все делились сведениями добровольно, некоторых нужно было одолеть в бою — эти роли достались гвардейцам. Они играли хорошо, но, как и все слуги, с трудом учили сценарий две недели, а Ригелли ловил их в коридорах замка и проверял реплики, даже не сверяясь с текстом. Память его работала, как великолепно отлаженный механизм.

Кэларьян поморщился, словно тронул больной зуб. Тогда он еще мог восхищаться своим учителем.

— Скорее! Здесь целая река огня!

Дверь снова распахнулась и глорпы ввалились в дом вместе с собаками, чего Карланта никогда бы не допустила, не разыграйся сама, как несмышленый щенок.

— Туда! — крикнула она, указывая на потолочную балку.

Ирбег прыгнул на сундук, схватился за балку и, высоко закинув ногу, быстро влез наверх. Скат крыши был настолько низким, что он не мог выпрямиться.

— Ура, принц Адемар спасся на скале! Но для его братьев тут слишком высоко!

Сагран даже с сундука едва доставал до балок. Ирбег, уже захваченный игрой не меньше других, лег на живот и втащил брата наверх за шиворот. Кэларьян подумал, что юный глорп действительно похож на Адемара. Не внешне, конечно, но такой же верный товарищ, каким был в свои двенадцать наследник.

Карланта поочереди подала ему Хатса и Ларта, а потом, когда вся компания устроилась наверху, как на насесте, подмигнула Ирбегу, прямо с пола достала до балки и, легко подтянувшись, влезла на нее, чуть не стунув головой о крышу. Одноухий кружил внизу, цокая когтями по полу и тихонько тявкая — ездовые никогда не лаяли.

— Вот, кто нам поможет! Там, в долине, — Карланта махнула в сторону Кэларьяна, — живет Волшебник!

Кэларьян поперхнулся. Что? В Игре это была встреча с Мудрецом, с ученым. А волшебниками он называл фокусников и шарлатанов, заставляющих людей верить, будто они обладают необьяснимыми силами. Нет, конечно, если бы кто-то увидел, как он приманивает рыбу по жиле свечения, то счел бы за настоящего волшебника, но это уже совсем другая история. Игра же питала разум, а не впечатления, а Ригелли никогда не мешал Искусство с фокусами. Воспоминания о нем и так задели старые раны, не хватало только колдовства.

Кэларьян хмуро наблюдал за тем, как дети ползут к нему по балке и спускаются на стол. Похоже, сейчас даже это не волновало Карланту — улыбаясь во весь рот, она сама уселась прямо перед тарелкой с мясом.

— Мы пришли, чтобы узнать тайну! — провозгласила девушка на глорпском и на всеобщем, хотя Кэларьян прекрасно ее понимал. — Старейший, ты видел, кто украл у вожака корону?

Кэларьян степенно кивнул. Именно в покоях Мудреца принцы узнавали, где спрятана корона, но для этого нужно было задать правильные вопросы, исходя из того, что они выведали за день. Попыток было шесть, мудрец отвечал только «да» или «нет». В свое время Адемар блестяще справился с этим, не дав Лотпранду и рта раскрыть.

— Это был дракон?

Кэларьян покачал головой. На лицах детей отразилось разочарование, смешанное с облегчением. Дракон — это страшно. Но, честно говоря, тот, кто по плану Ригелли охранял корону, казался Кэларьяну не менее страшным.

Карланта на миг задумалась, вспоминая, потом выпалила:

— Это был Великан!

Кэларьян кивнул. Иначе этого гвардейца и не назовешь — капитан был человеком огромного роста и огромной силы. Принцам здорово от него досталось, но Кэларьян не слышал, чтобы король гневался — он хотел испытать сыновей и остался доволен.

— Великан прячется на западе?

— Нет.

— На востоке?

Полог располагался где-то между направлением на север и восток, но все же ближе к востоку, так что Кэларьян кивнул:

— Да.

Все взгляды метнулись к шкурам, висящим на длинных жердях. Не дав братьям опомниться, Карланта спрыгнула со стола, сорвала с крючка шубу Кэларьяна и загородила вход в полог. Шуба делала ее огромной. Расставив руки и переваливаясь с ноги на ногу, она прогрохотала:

— Кто потревожил мой сон?!

Мальчишки кинулись бороться, и Кэларьян не сомневался, что теперь Ирбег возьмет верх над сестрой. Тот подождал, пока Сагран и Хатс увязнут в борьбе — голова каждого попала в крепкий захват и они вслепую пинали шубу, — пока малыш Ларт, как клещ, вцепится Карланте в ногу, и только тогда ударил ее под коленку, лишая равновесия. Девушка качнулась, дети поднажали и…

— Осторожно!

Но было поздно — они упали на стенку полога, одна из жердей переломилась, и дети, шкуры и собаки смешались в одну большую кучу.

— Корона! — глухо крикнула Карланта из самой гущи. Они наверняка ее раздавили.

Глорпы завозились, разбрасывая шкуры, и Сагран победно завопил, вскинув руку:

— Моя! — Он, конечно же, не думал о том, что был лишь вторым сыном вожака.

Будучи третьим, Хатс тем более ни о чем не думал, когда боднул брата головой в живот и вырвал помятый венец у него из рук.

— Нет, моя! — Для верности он отвесил Саграну звонкую оплеуху.

Кэларьян вылез из-за стола и поспешил к полю боя, не зная, с какой стороны подступиться. Маленькие глорпы ничуть не походили на хилых семинаристов, которых ему когда-то доводилось разнимать.

— Эй! Прекратите! — пропыхтела Карланта, выбираясь из застрявшей под обвалом шубы. Ларт перелез через нее и тут же получил по макушке от Ирбега, который все-таки не сдержался и заработал кулаками, зная, что по южному закону корона принадлежит ему. Кэларьян едва успел выхватить малыша из свалки.

— Разошлись! Живо! — Карланта поднялась среди всего этого бедлама, как настоящий разъяренный великан. — Хватит! — Она разняла братьев, но удержать их вдали друг от друга было невозможно. Обычно слова у нее быстро сменялись тумаками, но в этот раз девушка упрямо призывала братьев мириться. Кэларьян видел в ее глазах досаду.

— А ну, прекратили! Принцы никогда не дрались! Дедушка, скажи им! — этот возглас был полон разочарования.

— Никогда! — серьезно подтвердил Кэларьян.

Дети пристыженно утихли, но сказанное, конечно, было не совсем правдиво. Кэларьян опустил Ларта на пол и прошел обратно к столу. Карланта ворчала на троих неудавшихся принцев, плюхнув корону на голову старшему. Средний покаянно жал ему руку, а третий поглядывал на венец, не желая сдаваться. Как они походили сейчас на сыновей короля! Старшие действительно никогда не дрались, удивляя двор искренней дружбой, но с младшими было иначе. И если Бренельда Кэларьян видел лишь во младенчестве, то с Сейтером имел весьма неприятное знакомство.

Тогда, в шестьдесят первом, в одиночестве занимаясь исследованиями, он получил письмо из столицы с приказом явиться ко двору. Нынешний Главный писарь был отдан под суд за растрату, и король, уже который год не находя достойной замены Ригелли, вновь призвал его ученика. Как бы ни бежал Кэларьян от этой чести, втайне он хотел снова оказаться в полной жизни дворцовой канцелярии, где все тяготы и надежды королевства сходились в его руках пачками исков и постановлений. Так что Вилиаму не раз удавалось заполучить его услуги на год или два, пока желание затвориться от мира наедине с наукой не брало верх над политикой. В этот раз они условились на шесть месяцев, и король сразу же просил Кэларьяна устроить его младшему сыну Игру. Сейтеру было всего семь, Адемару уже исполнилось восемнадцать, а Лотпранду — шестнадцать, и шутить с короной при взрослом наследнике показалось Кэларьяну неуместным. Так что одним ничем не примечательным утром принцам внезапно сообщили, что таинственный рыцарь похитил их мать, королеву, и заточил ее где-то в замке.

Весь день братья носились по Хауберу, допрашивая слуг, сражаясь с переодетыми гвардейцами и собирая подсказки. Когда они оказались в кабинете Мудреца, Сейтер прошел к столу Кэларьяна, вцепился в дубовую столешницу — он едва дорос, чтобы смотреть поверх нее, не вставая на цыпочки, — и прямо спросил:

— Ну, кто похитил королеву?

Решимости ему было не занимать. Лотпранд закатил глаза и присел на край стола, сложив на груди руки.

— Это так не работает.

— Но если он знает! — воскликнул Сейтер. — Я спрашиваю, кто похитил королеву?

Мальчик смерил Кэларьяна холодным взглядом, и тот увидел, как он не похож на братьев. Все трое были одинаково упрямы и самонадеянны, но старшие смотрели на людей иначе и уж точно не были грубиянами. Кэларьян сглотнул, не зная, что делать. Адемар с улыбкой покачал головой, его трудно было разозлить.

— Давай, как я тебя учил. "Да-нет". У нас всего шесть вопросов.

Сейтер нахмурился и привстал, опираясь на стол.

— Сегодня утром кто-то был в покоях у матушки?

— Да, ваше высочество, — выдохнул Кэларьян с облегчением.

— Кто?!

Лотпранд закрыл лицо ладонью, а Адемар зашелся в приступе смеха.

— Перестаньте! Заставьте его рассказать нам!

— Как? — утомленно проговорил Лотпранд, потирая глаза. — Задавай вопросы поумней и получишь ответ.

Сейтер указал на Кэларьяна пальцем:

— Ударь его.

— Чего? — нахмурился Лотпранд. Адемар прекратил смеяться.

— Ударь его, он все выдаст!

Кэларьян надеялся, что тяжелый взгляд, брошенный Адемаром на брата, никогда не будет обращен к нему самому.

— Сейт, прекрати. Это всего лишь игра.

— Но он знает ответ!

— Это игра! — тряхнул его за плечо Лотпранд. — А он наш писарь! И старый человек!

— Тогда я сам!

Кэларьян в свои тридцать семь вовсе не считал себя старым, но, так или иначе, все равно не смог бы сопротивляться. Ребенок, сын короля, был для него неприкосновенен. Сейтер сорвался с места, намереваясь обогнуть стол, но Лотпранд отвесил ему такую затрещину, что тот рухнул на пол.

— С ума сошел?! Поднимешь руку на советника отца?

Сейтер, лежа, со всей силы пнул его по голени, Лотпранд спрыгнул со стола и замахнулся.

— Лот! — крикнул Адемар. — Стой!

Сейтер лежал на полу, вскинув руки и ноги — готовый отбиваться волчонок.

— Не бей его, а то так и останется идиотом. А ты вставай. Покажу, как надо.

С ненавистью глядя на старших, Сейтер вскочил на ноги, оправляя одежку. Лотпранд снова уселся на стол, сердито наблюдая за братом. Адемар положил руку тому на плечо.

— Смотри. Кто угодно мог быть в покоях матери, от слуги до отца, так мы впустую потратим вопросы. Но мы знаем, что она была на утренней службе, а к завтраку уже не спустилась. Что это нам даёт?

Сейтер мгновение подумал и обернулся к Кэларьяну. В его глазах не осталось жестокости, только интерес.

— Кто-то пришел к матушке между службой и завтраком?

— Да, ваше высочество.

Адемар поднял палец:

— Нет, Сейт, конкретнее. Нужно уточнять детали о нашем похитителе. Или похитительнице? Магистр, это, случаем, была не женщина?

— Нет, ваше высочество.

— И-эх! — Лотпранд звонко хлопнул себя по бедру. — Так мы не допросим ни одну девушку!

Адемар развел руками и оба они рассмеялись, а Сейтер посмотрел на них, как на сумасшедших.

— Да перестаньте! Это был не слуга с поручением? Это лорд?

Вопросов было целых два, но Кэларьян счел, что безопаснее будет, если они сойдут за один.

— Да, ваше высочество.

Сейтер радостно подпрыгнул, оглядываясь на Адемара. Тот с улыбкой кивнул:

— Хорошо. Теперь придержи коней и подумай.

Сейтер уже был готов сыпать вопросами.

— Вспомни, что мы знаем о том, где были утром все наши гости.

— Лорд Элери гулял в саду. Граф Шетридский был на конюшне, а барон Оден — в храме. Граф Валленийский разбирал письма в своей комнате, сир Нервиль был в голубятне. Сир Балли спал.

— И мы смогли проверить всех, кроме троих. Значит…

Сейтер вновь уцепился за столешницу.

— Этот похититель, он маленького роста?

— Нет, ваше высочество.

— Он был в синей одежде?

— Да, ваше высочество.

Сейтер выглядел несколько обескураженно:

— Дядя Аделард? Похитил матушку?

Лотпранд пожал плечами. Нет смысла объяснять, что король не стал бы назначать похитителем своей жены кого-то, кроме ее собственного брата. Мальчику этого ещё не понять, зато сюрприз получился отменный. Сейтер посмотрел на него, на Адемара и кинулся к двери.

— Вперед! — крикнул он, выбегая наружу. — Втроем мы его одолеем!

Лотпранд пошел следом уже без всякого энтузиазма. Скоро они узнают, что графа Валленийского видели у комнаты портних, и найдут его внутри вместе с королевой, выбирающей ткани на платья. Сколько просидел он там, ожидая принцев среди шелков и парчи, можно было только гадать, но Кэларьян был уверен, что женщины остались довольны компанией. Останутся ли они довольны небольшим сражением в своей вотчине, он не знал, но королева отказалась ждать спасения в каком-нибудь другом, просторном, но скучном месте.

Адемар поклонился Кэларьяну:

— Спасибо, Магистр. Великолепная игра. Вы можете идти, я пришлю вам горячего вина и закусок.

Он был истинным сыном своего отца.

— Выше! Крепи! — возглас Ирбега вывел старика из воспоминаний. Глорпы чинили полог, но сломанная жердь едва доставала до балки. Карланта поднажала и зацепила ее конец за крюк.

— Фу-у-у, — она отерла пот со лба и оглядела комнату. Следов погрома почти не осталось. Ездовых заперли, скамью вернули в дом, пол вымели. Так что, когда за дверью послышались скрипучие шаги и в дом вошла хозяйка, она не заметила ничего необычного, кроме примерного выражения на лицах детей.

— Мир тебе, Старейший, — поклонилась она, подозрительно оглядывая мальчиков.

— Мир и тебе, Гнара. Раздели со мной пищу.

Если кто в деревне и не любил Кэларьяна пуще других, то это была мать Карланты. Старик не принес ей ничего, кроме забот и волнений — помутил разум мужа, увел дочь с прямой дороги. Но без приглашения рядом со Старейшим она не садилась — обычаи племени держали ее не хуже, чем держит придворных дворцовый этикет.

Камни на огне уже давно раскалились, Карланта подала взрослым чашки и позвала братьев. Глорпы чинно уселись вокруг стола, и Кэларьян не мог сдержать улыбки. Посмотрите на них — самые благопристойные в мире дети, настоящие принцы.

Обед в маленьком доме прошел за чинной беседой, сделавшей бы честь любому королевскому приему.

День угас и над селением воцарилась тишина, но Кэларьян спал беспокойно, вздрагивая и ворочаясь с боку на бок, как в самые ненастные ночи. Воспоминания разбередили душу, перед внутренним взором мелькали лица друзей, любимых, коллег и учеников. Если бы только увидеть их. Одним глазком. За то время, что он здесь прятался, Кэларьян всего пару раз дотянулся до юга через Светлый мир и лишь едва-едва коснулся сознания дорогих людей, пытаясь уловить их мысли. Легкое воздействие не могло его выдать, но и редко приносило удачу. Может, сегодня он увидит сон кого-нибудь из тех, кто еще был жив: Гансварда, задремавшего над книгой в Торпе, или принца Адемара, ночующего в лагере у границы. Всего только взгляд — один взгляд на их сны — большего и не надо. На настоящую беседу через сон Кэларьян не рассчитывал и владеющих этим искусством предпочел бы больше никогда не видеть.

Сосредоточившись, Кэларьян набрал воздуха и нырнул в светящийся поток. Тело привычно качнуло, подбросило, словно он падал в глубокую воду, и тут же отпустило. Сознание его еще было здесь, в селении, и он сразу увидел глорпских Старейших — их уверенный свет исходил от идеально круглых шаров. Карланта — лучистый комочек — ярко пульсировала, объятая впечатлениями и мечтами. Остальные светились небольшими точками, ни о чем не думая, ничем не горя. Поселок спал, и Кэларьян обратил свои чувства к югу, следуя за течением света. Вокруг стали проявляться образы большого города, каменные дома, чьи-то силуэты. С такого расстояния, да еще в замедляющем холоде Глорпаса, невозможно сразу выйти на нужный след, и поток ведет по широкому руслу, общему для всех, с кем ты был связан. Ещё немного, и получится отделить ниточки, ведущие к Гансварду, приблизиться к нему, мягко пройти рядом и поскорее вернуться назад. Радость короткой встречи позволит протянуть ещё года три без тоски по прошлому и попыток с кем-то увидеться.

— Он здесь!

Возглас, хриплый от возбуждения, заставил сердце пропустить удар. Впереди возникла объятая светом фигура, шаря в воздухе руками. Эти наглые щенки до сих пор его ищут!

Бежать было опасно — слишком просто выследить, где проснется беглец. Кэларьян замер, готовясь дать отпор, когда вдруг понял, что мужчина его не видит. Светящийся силуэт прошел мимо, продолжая обшаривать воздух. «Болван!» Первый испуг прошел и Кэларьян позволил себе немного расслабиться. Лицо незадачливого мага было ему незнакомо, в Светлом мире даже лица родных являются будто сквозь рябь на воде, а этого человека он не мог узнать, как бы ни старался. Может, это кто-то из троих, с кем Кэларьян так и не познакомился еще в годы дружбы с Ригелли? Или посвященных стало больше? Это совсем не радовало.

Мужчина развернулся и пошел обратно, силясь отыскать свою добычу. Кэларьян закрылся, пряча глаза. Пока его не увидели, можно тихо уйти. Нечего и рассчитывать на встречу с Гансвардом, он должен проснуться и затаиться, как мышь, а снова попробовать через год или два. Не могли же они стеречь его каждый день? Все это время!

Что ж, он ждал много лет, подождет и еще.

Но не успел Кэларьян скользнуть прочь, как вдруг громко зазвучали голоса, появились новые силуэты — их было трое, нет, пятеро! — они озирались по сторонам, заполнив все вокруг ослепительным светом.

— Где он?!

Кэларьян съежился, торопливо окутывая себя сетью из золотых нитей, и закрыл глаза обеими руками. Жест, ничего не значащий в Светлом мире — руки здесь ничто иное, как иллюзия. Но Кэларьян ещё не встречал никого, кто не вел бы себя здесь, как обычный человек, особенно, когда грозила опасность.

— Найдите его! — голос исходил от самой яркой фигуры. Этот человек был сильнее других и его имя многое бы объяснило, но Кэларьян больше не пытался разглядеть лица посвященных — так они могли заметить его глаза. — Великий Магистр не явится, мы сделаем это сами!

«Великий Магистр», — с издевкой повторил про себя Кэларьян. Они все еще играют в эти игры и раздают себе звания. Старики, уже шагнувшие одной ногой в небытие — а всё гонятся за властью.

Яркие силуэты сходились в одну точку, подбираясь к Кэларьяну. Тот, что был главным, остановился прямо перед ним, носки его туфель касались меховых сапог старика. «Всего лишь иллюзия», — прошептал себе Кэларьян, холодея от страха. Он отвык от Светлого мира, отвык от языка формул и лихорадочно перебрал в уме несколько фраз, боясь наткнуться на пробел в ослабевшей памяти. Посвященные взяли его в кольцо, стало трудно дышать. Они намертво перекрыли широкую жилу потока, так, что Кэларьян уже не мог скользить дальше. Он глубоко вдохнул, очистил разум от посторонних мыслей и забормотал формулу. Он ничего не забыл. Он помнил каждую проклятую букву, несмотря на то, что давно запретил себе даже думать об Искусстве.

Поднимаясь вверх и отрываясь от потока, он ощутил удивление посвященных, до того момента уверенных, что он пойман. Они походили на зверей, способных лишь бродить по тропкам, зверей, потерявших след вспорхнувшей в воздух птицы. «Идиоты», — выругался про себя Кэларьян и окончательно проснулся. За окном поднялся ветер, но на тесной лежанке было тепло — воздух грела жировая лампа. Надо чем-то себя занять, больше он уже не заснет. Кэларьян развернулся к свету и втащил под полог оставленный перед входом фолиант.

Книга была холодной, как лед, но руки дрожали не поэтому. Посвященные нашли его и напали, не пытаясь договориться. Неужели за эти десять лет все они потеряли достоинство? А может, там и не было никого, кто составлял когда-то «орден». Кэларьян открыл тяжелый том на странице, заложенной плоским маленьким ножом. Так даже лучше — обиды забыты, старики обрели покой, а за легендами охотятся юнцы в мечтах о славе.

Все молодые пьянеют от возможностей дара, Кэларьян знал это слишком хорошо. Он снял лампу с подвеса и поставил прямо на раскрытую книгу. Кем бы ни были эти посвященные, они очень сильны, а сила требует идти все дальше и дальше. Конечно, они ничего не знали о приемах сокрытия, ведь им не от кого было прятаться. И потому остались ни с чем. Но при следующей встрече улизнуть уже вряд ли получится, и тогда они смогут проследить за ним до самого Глорпаса. Кэларьян поморщился. Он знал, что это значит, но не хотел признаваться.

Следующей встречи не будет. Он больше никогда не коснется потока.

Но… как же Гансвард? Имя друга отозвалось глухой печалью. Единственный, ради кого стоило рисковать и использовать Искусство. Кто не стал врагом и не погиб. Что ж, они попрощались десять лет назад, и для Гансварда это было настоящей разлукой — без путешествий по Светлому миру и без встреч во снах. Если теперь Кэларьян «оставит свои штучки», как выражался Ганс, и никогда не увидит товарища, это будет, по крайней мере, честно.

«Опять расклеился, старик!» — обругал себя Кэларьян. Эти дуралеи ничего не увидели и ничего не поняли. «Кроме того, что ты жив». Но это они знали и раньше, иначе не сторожили бы светящиеся струи. Десять лет! Десять лет кому-то не дают покоя тайны, ведущие лишь к смерти и горю. «Смерти других», — поправился он. В этом ведь все дело, так? Если веришь, что чужая жертва принесёт самому тебе жизнь и богатство, то жажда затмевает всякий страх. Жажда взять больше, чем отведено человеку с рождения.

Кэларьян провёл ладонью по странице манускрипта, не в силах сосредоточиться.

— Да простит меня Единый, — он взял маленький нож и принялся соскабливать чернила со страниц драгоценного тома. Может, еще через десять лет он все-таки сможет дотянуться до Гансварда, а посвященные наконец отстанут. Думать об этом было тяжко и казалось, не спасет даже нудная кропотливая чистка. Уничтожение чужих текстов давно не совестило Кэларьяна, он не раз перечел все свои книги, к каждой написал по тому комментариев, но пергамент кончался, и с годами ценные манускрипты уходили на новые заметки и странички Карланты. Если ему суждено вновь оказаться на юге, он закажет по две копии на каждую загубленную книгу. Если нет… Тогда эти фолианты все равно будут похоронены в снегах вместе с ним.

Буква за буквой строчки пропадали с листа и мысли приходили в порядок. Руки перестали дрожать, работа пошла споро. К тому моменту, когда на улице заскрипели первые шаги глорпов, настроение Кэларьяна почти выровнялось. Он обещал Карланте быть в руинах Хорна на рассвете, а ее все эти проблемы совсем не касаются. Девочка будет поминать дух отца, о духах Кэларьяна ей знать не нужно.

Оглядев чернильную труху, засыпавшую дно полога, Кэларьян убедил себя, что вечером обязательно приберется, и вылез на холод, чтобы затопить очаг.