Traitors\Предатели

Город Ариес. Земли Сновланда, вблизи границ Тиавельде.

Северные земли, граница Западных земель.

236 год со дня основания Империи Аргос

В душной комнате с едва ощутимой пеленой прохлады, скрывающейся в тенях, пахло потом, алкоголем и зарэ. Красноватый дым крепкого табака, который некоторым покупателям обходился дорогим звоном монет, свободно и медленно плыл по комнате, запутываясь в горячем свете от пламени в закопченной лампе. Из-за раскрытого окна язычок огня танцевал на масле хрупкий танец, шипением отбивая вольный ритм, норовя упасть, мелькнув во тьме комнаты. Рядом, в кипе каких-то бумаг и выдранных из книг страниц, на столе блестела холодным отражением бутылка из-под вина. Многие листки намокли, и к ним прилипли игральные карты: рыцарь красных ромбов "бил" императора черных пик. Они робко выглядывали из-под перчатки, приколотой к столу ножом.

Со стороны улицы засвистел ветер, и створка окна брякнулась о стену. Воздух затрепетал разозленным шелестом страниц. Как стая птиц, некоторые из них взметнулись вверх, закружились вниз под стол на уродливо-пестрый ковер с бурыми липкими пятнами и поредевшей на краях черной бахромой. Один из листков книги, заскользив по полу, сначала направился в сторону кровати, стоявшей рядом с дверью, но, сделав круг, остановился под столом, не долетев двух пальцев до светлых кожаных сапог с комьями грязи, хозяин которых сидел за столом, совершенно не обращая внимания на хлам вокруг. Тряпье на кровати уже давно просило умелых рук прачки, как и зажиревшая, провонявшая потом и шлюхами постель. Рядом, на тумбе под гобеленом с выцветшим фениксом, стояли бутылки с недопитым вином. Пепел от табака, устилавший тумбочку, дернулся, стоило ветру проникнуть в комнату.

Хозяин комнаты, молодой парень, хмуро осмотрел свои "владения", оторвавшись от листка бумаги с кривой чернильной пародией какой-то карты. Он что-то проговаривал самому себе дрожащими губами. Покрасневшие, опухшие глаза с синюшной кожей на веках всматривались в доски потолка, поросшие лишайником и мхом.

Его била мелкая дрожь, и игнорировать ее не получалось, что нервировало и раздражало. Уже третий день боль в спине и жар не давали покоя ни днем, ни ночью. Как и темные мысли, которые топили душу и заставляли ежиться, вжиматься в одежду от каждого шороха. Алкоголь и дым стали единственными спутниками в безуспешных попытках выбраться из кошмара, в который он сам себя завел. Но и они не спасали, не вводили в состояние сна и покоя, скорее наоборот, усиливали все омерзительные чувства, отчего попытки заснуть превращались в мучение. Тело уже как два дня требовало сна, и некогда ясные голубые глаза теперь обесцветились и смотрели на мир с презрением и желанием его уничтожить, чтобы просто отдохнуть.

Он вдохнул новую порцию дыма и выпустил ее через нос. Поправил светлые волосы, убрав непослушные пряди со лба. Левая рука с золотыми кольцами на каждом пальце грубо обмакнула перо в чернильницу и вновь начала портить лист бумаги, игнорируя какие-то цифры на нем. Вновь невнятное бормотание себе под нос и кривые рисунки какой-то карты.

— Почему именно кладбище? Утырки бессовестные, что ж с вами делать?

Носок сапога нервно бился о ножку стола. Злость вскипала и бурлила. Жгла глаза и грела кровь, отчего сердце кувыркалось в груди как на раскаленной сковородке.

— Здесь тоже могут выйти, — очередная порция дыма закружила возле пламени, и мундштук трубки остановился возле потрескавшейся губы.

Отложил перо в сторону. Задумался. Обвел взором бардак на столе и выцепил карту рыцаря. Покрутил ее в руке, вспоминая вчерашнюю азартную игру с другом — тезкой этого зажиревшего, стертого куска плотной бумаги. Рыцарь — так прозвали парня, умевшего одурачить своего соперника хорошим шулерством и выбить пару монет на какое-нибудь барахло. В его колоде всегда первым лежал именно этот рыцарь. Говорил, приносит удачу. Курильщик отбросил его в сторону, вновь прислонив трубку к губам. Может быть дело и впрямь было в счастливой карте? Ведь долго играть с ним никто не мог. Равных не было.

Мотнул головой, зажмурившись. Глаза болели. Не пропадало ощущение песка под веками. Вновь вернулся к своим мыслям, нависнув над каракулями и взяв перо в руку.

Застыл, всматриваясь в бумагу. Наконец-то решение.

— Значит, здесь, — жирный крест расчертил намеченный угол.

Стул противно заскрипел, стоило отклониться назад, запрокинув голову. Как он успел пропустить момент, когда все пошло наперекосяк? В последнее время не отпускало чувство загнанного зверя. Кругом капканы и волчьи ямы — упадешь и сгинешь. Силы истекали, но оставить своих людей — свои инструменты, — он пока что не мог. Слишком много проблем свалилось именно сейчас, а расхлебывать приходится их одному. Не спал три дня, и жар не давал покоя. Но нельзя, чтобы кто-то лишний узнал об этом, иначе дело сгорит. Нельзя, чтобы кто-то узнал про его слабости. Что он слаб. Бесконечный замкнутый круг без просвета в глубине этой мглы.

Он запутался, потерялся. Больше не ощущал себя тем, кто сможет, несмотря ни на что, идти вперед. Потому что… вперед — это куда? В какую сторону? В этом мире он как кусок мозаики, не влезающий ни в одну картину. Счастливый? Радостный? Любящий? Слишком серый, слишком грязный, слишком холодный.

Тварь.

Как только веки сомкнулись, разум стал улетать в объятия долгожданной прохладной тьмы. Страх отпускал. Тело наполнилось ощущением падения. Перед глазами поплыли цветные круги, и руки с ногами потеряли контроль, став точно каменными, с неподъемными металлическими прутьями вместо костей.

В комнату прокрался рассвет, и огонь в лампе стух, зашипев на своего заоблачного прародителя.

— Эй, приятель, — зарычал мерзкий голос поблизости, и пришлось открыть глаза от ощущения чьего-то присутствия, хотя в голове точно было воспоминание, как надежная дверь закрывалась на ключ, который сейчас лежал рядом с перчаткой на столе.

Парень всмотрелся во тьму, которая поглотила даже очертания предметов и странно вилась, закручивая в себя ковер и доски словно прожорливое, ненасытное нечто. И чем дольше в голову не приходило объяснения происходящему, тем сильнее охватывал ужас, парализуя все тело, оставляя возможность лишь сипло дышать, чувствуя каждой каплей крови, жилой, косточкой суматошное биение больного сердца, пот на коже и неописуемый, ни с чем не сравнимый страх.

Наконец во тьме зашуршало что-то, и появились очертания открывающейся двери. Но за ней была пустота, и голос вновь протяжно, искаженно, как ржавая пила, зазвенел внутрь.

— Эй, приятель, — тело не слушалось, и взгляд отчего-то был прикован лишь к происходящему, — мы ведь с тобой друзья.

Перед ним возник кто-то, отдаленно похожий на человека. Скрюченное тело, покрытое темной, блестящей шерстью, приближалось на непропорционально длинных не то лапах, не то руках и ногах. Когти цокали о пол, точно шпоры знатных господ, захаживающих в бордель, когда жена выедает остатки рассудка. Ребра выпячивались на столь же длинном, иссушенном теле с худой шеей, на которой при желании можно было сосчитать позвонки. Но самым мерзким в этом была покорно опущенная голова с длинной, вытянутой мордой, отдаленно похожей на песью, с желтыми кривыми зубищами и липкой слюной. Однако, чем ближе подступала тварь, тем отчетливее являлись змеиные черты — плоский череп, частокол острейших клыков, криво торчащих в разные стороны.

— А друзья должны помогать друг другу.

Голова поднялась, стоило существу приблизится столу, который вдруг показался Диего низким и маленьким в сравнении с этим существом. На морде с растянутой, порванной до самых ушей пастью, будто в дурацкой улыбке, сверкнули невыразимой злобой голубые, узкие, глаза.

— И вот мой тебе совет, — комната ухнула с гулом во тьму, а тварь, привстав на задние лапы и опершись передними о стол, приблизилась к лицу. Пахнуло тленом и холодом, словно старым тряпьем, лежавшим было в подвале да по какой-то причине откопанным. — Беги.

Последнее, что встало перед глазами — вонючая, разинутая пасть, рванувшая навстречу.

Он проснулся.

Впился в столешницу мертвой хваткой. В глотке застрял душный воздух, раздирая горло и мешая дышать. Ребра словно зажимало в тиски, и внутренности под ними скрутило. Спина вновь разошлась режущей болью. Жар ломил тело и забивал голову опилками, мешающими соображать и трезво мыслить.

Створка окна забилась о стену, стуча о доски. Свет в лампе, дрогнув, потух с характерным шипением. В комнату вошел рассвет, но только теперь розовое сияние выжигало тьму, заставляя ее забиваться по углам и щелям.

Парень кое-как встал, шатаясь из стороны в сторону, поправил темно-синюю безрукавку с острым воротом и светлым мехом на бежевом ватнике, говорящими о том, что на одежду деньги не жалелись, и двинулся к окошку. Высунув голову, вдохнул холодный воздух с запахом дождя. Потный лоб обожгло ветром, и пряди ударили в глаза, вынуждая зажмуриться и залезть обратно в обжитую конуру, напоследок хлопнув ставнями.

Дверь щелкнула.

Душу вновь скомкало тревогой прежде, чем рука успела лечь на рукоять сабли, и прежде, чем в комнату вошел человек; грузный, высокий, с челюстью, которую словно вытесали из цельного дерева и вбили молотом в короткую и вздутую шею.

— Можно войти? — голос грубый, сорванный ором на подчиненных.

— Ты уже вошел, Хашарт, зачем спрашивать? — рука не отпустила рукоять с навершием в виде головы шакала, который держал в пасти металлическое колечко с привязанным алым шнурком, — И почему без стука? Я же вроде закрыл дверь.

— Мы стучали, и ты не отвечал. Рыцарь забеспокоился о тебе. Нам не на руку, чтобы ты сдох, — пауза, — раньше времени.

Парня у окна перекосило.

— Какая забота. Я польщен, — наигранная благодарность в голосе скрывала дрожь и боль, и все равно пришлось опереться о спинку стула, пряча глаза, — Хотя нет, не очень. Мне не нравится, что в моем кабинете лазит всякая сволота без дозволения.

— Ты заметил? — Дней пять назад, — в голосе просквозило злобой. — Прежде, чем уходить, нужно было поправлять бахрому на ковре. Чего приполз?

— Нам надо поговорить, — Хашарт мотнул головой и прошел на середину комнаты, а за ним с нескрываемым осуждением на лицах зашли еще люди.

"Мой тебе совет — беги", — оскалился как та тварь из полудремы, вновь ощутив тревогу и страх, скатившиеся вниз по хребтине.

— Намечается серьезный разговор, Диего, и постарайся хотя бы сейчас не вертеть задницей как шалава, — плевок в сторону и темные глаза сверкнули смертельным угольным блеском.

Диего замешкался, приподняв бровь и напрягшись всем телом. Прежде, чем он успел что-то ответить, перед ним на стол лег кортик, обвязанный черной лентой.

На спине выступил холодный пот. Он понимал, что это. Это выговор.

— Сдай оружие, как того требует закон, — Хашарт протянул широкую ладонь, заулыбавшись желтыми зубами, где один клык торчал в сторону и иногда даже выглядывал из-под верхней губы. Нож, воткнутый в перчатку, громила вытащил, бросил на пол и пнул в сторону.

— Я не отдам Шакала, пока ты не объяснишь причину выговора. Как я понимаю, это твоя затея...

— Оружие, Диего, — Хашарт уставился на руку, сжимающую рукоять сабли.

— Тебе же будет лучше, если ты подчинишься, как того требует закон! — Рядом с Хашартом встал парень ниже и худощавее его. Зеленоглазый мар с собранными в хвост редкими светлыми волосами укоряюще взирал на Диего. Зеленая рубашка с косым воротом делала этот взгляд ощутимо режущим, пронзительным, как отточенный драгоценный камень.

Диего выпрямился, сжав губы, шумно выпустив воздух через ноздри, с нескрываемым презрением смерил взглядом парня и резко, дергано начал отстегивать портупею. Никто не слышал скрежет зубов от боли, которую причиняли эти движения. Никто не заметил, как он изо всех сил держался, страшась показать дрожь рук и ног.

— От тебя никак не ожидал, Рыцарь, — Шакал завис в воздухе над рукой Хашарта, но демонстративно рухнул перед столом, под ноги Рыцарю. Его звонкий лязг как лай брошенного щенка ударился о стены комнаты.

— Вот теперь можем и поговорить, — бархат темных кожаных ножен поднялся с пола ладонью Рыцаря и лег в руку Хашарта, — буду краток: где деньги, которые ты стащил у дракононосцев?

Диего смутился, приоткрыл рот и нахмурился, окинул взглядом сброд в комнате. В голове прокрутилась бредовая карусель разных мыслей, но ни одна из них не вела к нужному ответу. Взгляд проскользнул по столу и странице с криво нацарапанной картой.

— Какие деньги? — сейчас сердце гулко стучало в деревянной голове и отдавалось эхом в пальцах, которые пронзало желание скомать листок с картой, открыть окно и выбросить его в лужи.

— Понятно, — гукнул сам себе Хашарт, оскалился. — Все равно вертишься? Мы с парнями долго закрывали глаза на твои дележки, где ты совал наши монеты в свои карманы. Закрывали глаза на твои похождения без объяснений...

— Это не ваше дело. Может, я отлить ухожу? Или мне перед вами отчет держать о каждом шаге? Вы не оборзели?! — голова закружилась от крика.

— Я послал двух людей проследить за тобой, и они исчезли, — Рыцарь напористо, громко, но спокойно перебил его, — затем я сам пошел за тобой и упустил у Розальской библиотеки.

Диего оскалился, вновь опустив глаза, а Рыцарь продолжил:

— Но я понял, куда ты ходил. К дракононосцам. Я рассказал Хашарту, мы стали ждать объяснений. А их не было. Больше недели прошло, и последние три дня ты сидишь тут и не вылезешь даже пожрать, а недавно...

Люди зашептались. Кто-то из юнцов дернул более старшего:

— Но драки ведь люди Императора, верно?

Диего дрогнул, вслушиваясь в шепот остальных. Хашарт подхватил сбившуюся было речь Рыцаря:

— А недавно по улицам протянулся сладенький слушок, что Золотой Король стащил деньги у дракононосцев. И куча золотых настолько большая, что теперь драки захаживают даже к нам в гости в Серый Квартал, — Хашарт стал медленно расхаживать по комнате, не спуская острого взгляда с Диего, — а вместе с ними и наши "друзья" Ядовитые. И как-то вовремя твои прогулки отлить совпали с этим всем, — он оперся руками о стол, застыв напротив и встретившись глазами с Золотым Королем, блестящая репутация которого сейчас ржавела на глазах. — Не пояснишь что к чему, м?

— Как интересно. — Ты даже не представляешь, насколько интересно. — Знаешь, мне не очень приятно знать, что вы потревожили меня из-за слухов местных пьяниц и уродов, — листок оказался под ладонью, — сделали выговор, не попытавшись даже поговорить со мной, — голос стал громче, пряча шорох, — и омерзительно себя ведете по отношению к главарю! С каких это пор вы позволяете себе такие выходки, оборванная вы шваль?!

— С тех самых пор, как ты обещал выплачивать пять тыщ зар, а платишь одну! — выкрик с порога.

— И то, порой одну десятую от тыщи!

Толпа подхватила и заметно всколыхнулась. Диего принялся обходить стол, встав напротив окна, и свет обглодал его спину, даря тени возможность поглотить все остальное.

— Я обещал? Я обещал, что ваш максимальный доход будет пять тысяч. Но я не говорил, что точно буду платить вам эти деньжищи. Сечете разницу? — Диего ухмыльнулся, наслаждаясь тем, как незаметно бумажный комок опустился в карман, пока Хашарт был занят бессмысленной игрой в гляделки, переваривал сказанные слова. — Я пока ни разу вас не обделял...

— Таки ни разу? — вопрос запнулся где-то в толпе, — Ты еще расскажи, как Ворона не обделял!

— С ним личные счеты, и не мне вам рассказывать, какие, — рука обтерла челюсть, словно втирая воспоминания ударов, — Я вас не обделял. Мои ночные похождения вас не должны были беспокоить, потому что это все ради вашего блага и увеличения нашего с вами дохода до того самого, о котором я говорил. Это в моих интересах и в ваших тоже. Я вас хоть раз подводил? Нет. Так какого хера вы тут забыли, милые мои цыпочки?

Хашарт сверкнул глазами, захрипев:

— Где деньги?

— Я не знаю, — Диего развел руками.

— И с драками ты в десна не лизался, значит?

— С чего вдруг? Будто в стороне от библиотеки нет ничего интересного кроме этих вшивых псин. Сходи, погуляй вечерком хоть разок. Может, что новое узнаешь для себя!

— Я знаю, что сворованные деньги драков — правда! Зиг и Хаой рассказали мне! — Рыцарь не отступал, напирая.

— Не говори ерунду мне, собака вонючая! — не сдержался и раздраженно цыкнул Диего. — Этот слух появился недавно! Сам только что сказал об этом! А Зиг и Хаой мертвы уже как неделю! Так что ты сейчас брешешь всем нам!

— Мертвы? — Рыцарь ухмыльнулся. Подловил. — Ты мне сказал, что они на задании.

— Постой. Я тебе ведь говорил… Стойте, — Губы дрожали и язык теперь словно заворачивался, — разве Рыцарь вам не сказал? Они грабили склад и нарвались на...

— Убил! — прорвался чей-то громкий возглас, и Диего осекся.

Ни с чем не сравнимое ощущение пропущенной стрелы, упущенного момента, неверно сказанных слов — ощущение падения. Это уже не исправить. Что ни скажи — не поверят. Он проглотил крючок. Всего одна двусмысленная оговорка — и как ни оправдывайся, а ты уже "признался", что скрывал смерть своих людей. А скрывал, значит, убил.

— Нет! Я говорил тебе! — отскочил к стене, дрожа всем телом.

— Не помню такого.

Взгляды в тишине уперлись в Диего.

— На стол его, парни.

Как стая псов по команде, вся свора подскочила к главарю, хватая его за одежду.

Он пытался сопротивляться и отбиваться, забившись в угол меж шкафом и стеной. Но его выдрали оттуда, повалив сначала на пол и отбив ногами бока, затем подняли с пола, пресекая слабые и бесполезные попытки выбиться и оторваться. Комната брыкалась и танцевала в жутком полумраке, заглатывая время. Мгновение спустя он вновь оказался на полу, и с него пытались содрать кого-то, кто в истерике вцепился в шею. Мгновение — и вновь удары по больной спине и без того скрипящим ребрам. Мгновение — и он на столе, как туша в лавке мясника: руки развели в стороны, прижав к столу, ноги крепко держат несколько человек, невозможно пошевелиться, как ни дергайся. Как в колодках. Поясница затрещала невыносимой резью, заставляя выгибаться.

Он дернулся от хлесткого удара по лицу. В носу противно защипало и зажгло, словно вдохнул горячий пепел с углями.

— Последний раз спрошу, — Хашарт мотнул рукой и достал Шакала из ножен, отбросив те за спину, — где сорок тыщ, которые ты стащил у драков?

— Говорю же, я не знаю!.. — Диего задергался и забился, но его сжали еще сильнее, теперь прижав еще и голову к столу.

Хашарт вновь гукнул, похоже, засмотревшись на острое лезвие.

За правую ладонь схватились, вывернув пальцы до боли, так, что, надави еще чуть, кости оттуда продырявили бы кожу. Основание у пальцев обожгло. Рыцарь стоял в углу, за спинами сброда, сначала смотрел на происходящее, но потом отвернулся к окну.

Удар. Хруст.

Диего закричал и забрыкался так, что тем, кто его держал, пришлось напрячься сильнее, навалиться телами. По ладони растеклась кровь, переплетаясь с жуткой болью, пронзающей всю руку до локтя, оплетающей ее, словно паутина.

— Не знаю! — горло охрипло от крика, и перед глазами поплыла чумазая муть из-за слез.

И вновь удар, хруст, и боль идет приливной волной все дальше, все глубже топя рассудок. Его крутили и сжимали, придавливая к доскам и бумагам.

— Слушай, Диего, мне же надоест тебе пальцы резать, придется рубануть что-нибудь побольше, — Хашарт многозначительно похлопал его по ноге, положив саблю на плечо. Оскалился, накапливая яд в своем кривом клыке, имея сегодня возможность спустить его в добычу, на которую он давно засматривался.

— С-слушай, — тело дергалось, дрожало, зубы стучали друг о друга, — я пра-правда не знаю, о к-к-каких деньгах речь. Ра-разве я мог ск-скрыть столько?

— Зная тебя и слухи, как ты дружбу водишь с нечистыми фаширами, не удивлюсь, если ты даже самого Императора в карман всунул. Ты поразительный, — Хашарт навис над ним, сверля взглядом, — и признаюсь, что до сегодняшнего дня, спроси меня любой прохожий, я бы поклялся, что ты и впрямь демонское отродье. Мар, потерявший душу на переходе Уш-ра и отдавший тело голубооким тварям, которым не суждено стать Богами, сеющие боль и разруху. Но ты всего лишь редкостное дерьмо, которое заигралось в правителя.

Он заулыбался и вновь скрылся из вида. Нутром Диего почувствовал, что Хашарт направился к правой руке, и тело затрясло еще сильнее.

— Не надо, — попытка сжать руку не увечилась успехом; ладонь не слушалась, онемела, — не надо

Боль опять проскрежетала по руке, выцарапывая кости, но крик засел за сжатыми зубами и губами, выливаясь мычанием и кряхтением. Лишь тело само по себе дернулось, выгибаясь из-за проклятой спины. Этот урод ведь не шутит, а стать калекой в планы не входило. Но ради одной цели, ради того, чтобы выбраться из собственной же сраки, можно отдать хотя бы пальцы.

— Я с-скажу! Скажу! — закричал Диего так громко, как только мог. — Скажу...

Хватка чуть ослабла.

— Скажешь? — хмыкнул Хашарт.

— Да, — пот лился ручьем, и Диего только сейчас ощутил, насколько сильно промокла вся одежда, словно бы он попал под ливень и в луже искупался. — Только… только покурить… да-дайте. — Он закрыл глаза, сглотнув кислые противные слюни, которые смешались с соплями.

Парень приподнялся, опершись левой рукой о столешницу, теперь не скрывая дрожь и слабость. Но его никто не придерживал, не помогал сесть, не суетился, чтобы подставить плечо. Никого. Пустота и состояние, будто он сейчас в бредовом сне, а его самого там, в реальности, полощет в холодной реке на бельевой терке. Диего посмотрел в сторону окна, столкнувшись взглядом с Рыцарем, с которым они давали клятву на крови. Доверие, все воспоминания о совместных попойках, картах вмиг очернились, истлели и рассыпались в прах.

"Предатель" — Рыцарь словно услышал эту мысль и насупился, отвел взгляд, рванул прочь из комнаты.

— Ну, я жду, — промурлыкал Хашарт, вытирая Шакала о рукав его хозяина и кинув на ноги рубашку, которая до этого лежала на кровати.

— К-курить хочу, — он отвел от него взгляд, заматывая руку в ткань, сжимая ее в попытке остановить кровь, скрывая омерзение.

— Эй, ты, как тебя там… — громила поманил рукой какого-то ракса, набивая трубку табаком зарэ.

— Лейс, — буркнул Диего.

— Ага, спасибо, мне насрать. Сиди, помалкивай, пока я тебе меж ног чего не отрезал. Лейс, срыпнись за леком. Пускай с его обрубком что-нибудь сделает, а то подохнет еще.

Бугай протянул худую, узкую трубку, заглядывая в опухшие глаза, которые смотрели на дрожащую окровавленную ладонь с отсутствующими тремя пальцами — остался лишь указательный и большой. Диего сделал затяжку, дав уже знакомому красноватому дыму облизать горло и изнанку груди.

— Ну-у-у… — Мне нужна гарантия, что, после того как мы с тобой сейчас тут поболтаем, ты мне действительно не тяпнешь что-нибудь еще. Между ног там или меж плеч, без разницы, — вдох и выдох через нос.

— Ах-ха-а, целым хочешь сдохнуть? — Хашарт приобнял Диего, и того скрутило так, что, казалось, вот-вот вывернет кишки наизнанку, и желчь хлынет на ковер, — Ты уже просрал эту возможность.

— Не сдохнуть, а выжить. Для жизни нужна в первую очередь башка. За тебя не ручаюсь. Тебе и задницы хватит с излишком.

— А-а-а, тебе понравилось, что ли? Или лишняя рука есть? Хотя да, действительно, есть. С колечками такая, — Хашарт сплюнул и смерил Диего взглядом. — Как только мы получим деньги, я лично выпну тебя из города на главную дорогу, и укатывайся куда захочешь, колесо брехливое. Даю свое словечко тебе на воротник, — он лизнул палец и коснулся им острого во́рота.

Диего дернул плечом, вынуждая Хашарта сползти с него. Тот, победно заулыбавшись, начал расхаживать по комнате, рассматривая Шакала и наматывая шнурок себе на палец.

"Очень интересно. Но что-то ты юлишь, друг мой. Это ведь не ты все придумал и не Рыцарь..." — Диего задумался, рассматривая тряпку с растущими по ткани алыми пятнами. Закурил и так же задумчиво, словно провалившись в мысли из-за зарэ, продолжил:

— Но сначала ответь: во сколько меня драки оценили?

Дым взвился в воздух, переплетаясь в лучах солнца с поднявшейся пылью.

Хашарт застыл. В его широко распахнутых глазах коротким всполохом падающей звезды сверкнул страх.

— Что? Думал нагнуть драков два раза? Сначала отдать спрятанную мной долю шалопаям, которым ты любезно нассал в уши, какой я плохой, а потом сдать меня втихую и получить… сколько? Еще десять? Двадцать? — все еще крутившиеся в комнате люди как стервятники уставились на нового предводителя, — Ну же, не томи. Ты даже не представляешь, насколько мне интересно...