Глава 1. Аудиенция у Его Величества

Часть 1. Старые и новые друзья

Месяц Влюблённых,

12 день.

Дворец короля в Орлисте

Гарвел не помнил, как вышел из кабинета Тивера; последние слова Аэкса, казалось, все ещё звучали в ушах. И чем дальше, тем громче и безжалостнее, так, что чудилось эхо в дворцовых коридорах:

«Выполняй мой приказ… чтобы завтра ноги твоей не было в Орлисте!.. Ступай!»

Полный самого горького отчаяния, Гарвел шёл, словно во сне; слёзы застилали глаза, и он почти не замечал ни проходящих мимо нарядных кавалеров и дам, ни красоты гобеленов и картин.

Вот и широкая лестница с синим ковром, по которой так радостно поднимался недавно...

Теперь он медленно спускался по ступеням; спешить было некуда, а мрачные мысли не располагали к бодрому шагу.

Какие-то люди, наверно, придворные, то обгоняли его, то шли навстречу, иной раз толкая в плечо, но он едва обращал на это внимание. Радужные надежды померкли, уступив место унынию, и не то, чтобы жизнь кончилась, но душу рвала обида на несправедливость судьбы.

Только приехать, и не повидав столицы, сразу собираться в обратный путь!

Горько. Но и ослушаться нельзя: приказ Верховного магистра — это похуже, чем «заро» отца. Нарушишь — чего доброго, в темницу угодишь.

Из груди вырвался тяжёлый вздох.

Нет уж, придётся смириться со своей участью. Вернуться в Соколан — и смиренно нести службу в Замке...

Снизу между тем поднимались два кавалера, одетые по последней моде. Один — рослый и плечистый, в длинном плаще и лиловой студенческой мантии, в чёрной шапочке с загнутыми полями. Второй — черноволосый, маленький и худощавый, в красном камзоле с прорезями, через которые виднелась изумрудная шёлковая подкладка, и в зелёном плаще.

Гарвел почти миновал их, когда студент внезапно окликнул его.

— Во имя всех бурь! Кого я вижу!.. Ты ли это, побратим?

Гарвел вгляделся в великана — и обомлел.

— Не может быть! Раульф! Вот так встреча!

Друзья крепко обнялись.

— Я и не надеялся найти тебя в Орлисте, — задыхаясь от радости, проговорил Гарвел. — Столица велика, а мне здесь задерживаться не велят.

Раульф отстранился, приподняв брови домиком. Серо-голубые глаза выражали недоумение.

— Кто не велит?.. Почему?

Гарвел вздохнул, предвидя, что придётся рассказывать всё по порядку. Раульф был сыном своего отца: простодушный с виду, он мог быть очень дотошным. И не успокаивался, пока не получал ответа на все вопросы.

— Как давно ты здесь? — продолжал допытываться тот. — Почему не дал о себе знать? Ты ведь знаешь адрес… или отец тебе не передал в письме?

Теперь пришлось удивляться уже Гарвелу.

— Я не получал никаких писем. И признаться, думал, что ты меня позабыл.

На круглом лице Раульфа отразилось неподдельное возмущение:

— Я — забыл тебя! Да что ты говоришь?! Вспомни-ка, мы с тобой связаны смертельной клятвой. Такое не забывают!

Раульф был старше на два года и часто использовал это преимущество. Обо всём зная больше Гарвела, он рассуждал, как взрослый, и рассказывал интересные вещи из прочитанных книг.

В тот раз в отцовской библиотеке ему попалась книга о привидениях, и Раульф, не долго думая, уговорил друга прогуляться ночью к перекрёстку дорог, где стоял большой каменный крест-анхор, какие ставили над могилами неизвестных или колдунов. Но Раульф клятвенно уверял, что на этом месте похоронена знатная женщина, альда Ориана, и даже показал гравюру в книге.

Там была нарисована красивая молодая женщина верхом на лошади, только… совсем обнаженная. Правда, длинные золотые волосы окутывали её фигуру не хуже одежды.

Книга рассказывала, что муж альды умер от несчастного случая. А безутешная вдова отказалась носить траур и не переставая, молилась в своей комнате. Пока однажды не вышла совершенно раздетая и босая. Слуги бросились к ней, но она прикрикнула на них — и велела оседлать лучшую лошадь. И поехала по дороге, навстречу взошедшей Луне. В таком виде она приехала к дому побратима своего мужа и обвинила его в убийстве. Тот заявил, что альда сошла с ума, и приказал прогнать ее прочь. Но женщина указала на него перстом и прокляла.

Отныне смерть ждала его везде, куда бы он ни пошёл, причём смерть не от руки людей или от зубов зверя; случайно брошенный камень, упавшее дерево, скользкая лестница — вот какие молчаливые палачи подстерегали убийцу. История заканчивалась совсем уж невероятно: злодей нечаянно напоролся на собственный меч, когда фехтовал со слугой у себя во дворе. Слугу повесили, а в народе пошёл упорный слух, будто альда стала призраком на том самом месте, где погиб её муж. И якобы любой может проверить крепость своей дружбы, побратавшись в полнолуние на её могиле.

Идея казалась безумнее некуда, но Раульф умел убеждать.

И вот они тайком выбрались из замка де Фрезингов, куда Гарвел приехал погостить на несколько дней, и пошли по дороге, заливаемой лунным светом. Большая луна, которую часто звали Хозяйкой, как раз была в полнолунье, и ярко светила, не затмеваемая ни единым облачком. Тёмно-синий купол неба казался бархатным; ни единая звезда не осмеливалась сиять рядом с царицей ночного неба. Торжественную ночную тишину лишь изредка нарушали вскрики ночных птиц и шелест листвы на ближайших кустах.

Белый крест-анхор возник из-за кустов неожиданно, точно призрак, и Гарвел увидел отходящие от креста две дороги.

— Ну, что встал? Пойдем! Или трусишь? — прошептал рядом Раульф, чьё лицо в ночных сумерках казалось незнакомым, как и вся местность вокруг.

Оказаться трусом в его глазах не хотелось, и Гарвел сделал несколько оставшихся шагов до креста.

Раульф вынул из сумки заранее приготовленные чашу и нож. И сделал надрез сначала на своем запястье, а потом — у друга.

— Повторяй за мной: как смешивается эта кровь, так пусть смешаются наши судьбы, и Проклятие настигнет того из нас, кто хоть однажды предаст другого!

Произнося слова этой наивной клятвы, Гарвел вдруг краем глаза заметил движение сбоку. И обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть исчезающий в темноте женский силуэт, озарённый нездешним светом… Гарвел мог поклясться: альда Ориана улыбнулась ему!

О случившемся той летней ночью друзья не говорили никому, но с той поры Раульф стал относиться к нему иначе: ни дать, ни взять, и вправду старший брат. И только Гарвел знал причину этой заботы: друг как-то признался, что боится, как бы их клятва не сработала против них. Мало ли бывает в жизни, поссориться невелик труд, а если призрак альды Орианы сочтет это за предательство?

Вот и теперь — чуть встретились, по лицу видать: сразу вспомнил все свои тревоги.

— Ты сам настоял на этом, — произнёс Гарвел. — Наверно, теперь жалеешь?

В присутствии друга обида на судьбу и Верховного магистра начала притухать. Верно говорят: рядом с другом и беда не страшна.

— Я жалею? Ничуть! — в серо-голубых глазах Раульфа отражалось такое детское добродушие, что хотелось улыбаться в ответ.

«Как же он вырос! — мелькнула восхищенная мысль, — Где тот большеглазый мальчишка, который учил меня грести на лодке? Настоящий богатырь вымахал!»

Раульф и впрямь стал теперь примечательной внешности: высокий и крепкий, как молодой дубок, с широкими плечами и спокойным, безмятежным взором — он был зримым сочетанием силы и доброты.

— Виконт де Фрезинг, не представите ли мне вашего друга? — вмешался черноволосый незнакомец, которому, видно, надоело изображать статую.

Гарвел окинул его взглядом: то был молодой мужчина, невысокий и смуглый, с живыми, подвижными чертами лица. Тонкие чёрные усики и блестящие глаза цвета тёмного винограда придавали ему изысканный шарм, а маленькие крепкие руки, хоть и были похожи на женские, явно умели держать не только перо, но и оружие. Но обаятельнее всего была улыбка: белозубая, открытая, совершенно обезоруживающая.

— Охотно, граф, — отозвался Раульф, — я вас сейчас познакомлю. Это — мой побратим, рыцарь Северного замка, эн Гарвел Кристон.

Гарвел неловко поклонился, кляня себя за то, что так и не выучился по-светски раскланиваться.

— Гарви, позволь тебе представить графа Гиллермо де Шатильена, — продолжал Раульф. — Офицера королевского войска и первого забияку Орлиста. Если тебе однажды понадобится перевернуть всю столицу, или срочно попасть в Констансию, то граф — непревзойденный знаток в подобного рода делах.

В голосе Раульфа сквозила неприкрытая насмешка, но де Шатильен, видимо, предпочёл этого не заметить.

— Весьма польщён вашей рекомендацией, — поклонился он шутливо. — Кое в чём, конечно же, виконт преувеличивает, — обратился он к Гарвелу, — но скромно замечу, что иногда я и впрямь не прочь повеселиться. Очень рад знакомству с вами, эн Гарвел!

И поклонился так ловко и естественно, красиво отведя руку со шляпой вбок, что Гарвел понял: самому ему никогда так не научиться.

Может, и лучше, если он уедет сразу. Не придётся срамиться перед столичными кавалерами, показывая, какой он деревенщина.

— Приятно познакомиться, — ответил он снова неуклюжим поклоном, краснея от досады на себя.

Зато его нового знакомого смутить было так же трудно, как и Поля; пользуясь тем, что завладел вниманием Гарвела, он забросал его множеством вопросов, на которые тот едва успевал отвечать.

— Вы приехали сегодня? Где вы остановились?.. Что-что? В трактире «У ворот»?! Да это же самый настоящий чулан! Грязный и тесный!.. Послушайте, эн Гарвел, — взял он его под руку, — я знаю весьма хороший и недорогой пансион. Я сам там живу. Хозяйка — чудесная женщина! И как раз есть свободная комната, по соседству с моей. Признаюсь, вы мне очень по душе, я бы хотел сойтись с вами поближе. Виконт де Фрезинг столько о вас рассказывал!

Обаяние де Шатильена порождало в душе странное чувство; с этим человеком хотелось общаться, больше того — идти за ним, дружить, хотя разум и подсказывал, что это может быть весьма рискованно. И хотя граф больше походил на альсидорца, нежели на гайнанина, в нём непостижимым образом чувствовался самый настоящий шальной гайнанский дух. В глазах и лице читались удаль и лукавство, весёлое озорство и готовность на любые безумства. Энергия била в нём через край, и это притягивало других людей, словно огонь — мотыльков. И даже предубеждённость Гарвела против аристократов сейчас как-то отступила на второй план.

— Вы переходите все границы, граф, — заметил Раульф, как всегда — спокойно и весомо. Вывести из себя потомка нарвекландцев могло разве нечто, из ряда вон выходящее. — Эн Гарвел — мой друг и побратим, и конечно, будет жить у меня. Зачем ему ваши пансионы, если есть мой дом?

Де Шатильен воинственно сверкнул глазами.

— Вот уж нет! Я первый пригласил его к себе. И он примет моё предложение! Зачем нужен ваш каменный особняк, когда я предлагаю уютный домик, утопающий в зелени? Цветущий сад, тихая уединённая улица, где даже петухи кричат, словно в деревне… А, эн Гарвел? Соглашайтесь, пансион госпожи Сюзанны — это как раз то, что вам нужно, клянусь Владычицей!

— Да вы оба не поняли… — Гарвел высвободил свою руку и повернулся к Раульфу. — Мне очень неудобно, но… Я не могу принять твоё предложение… Как и ваше, — это адресовалось уже де Шатильену, — Я уезжаю завтра в Соколан.

Только сказав это, он понял, насколько горько ему покидать столицу, особенно теперь, когда они с побратимом вновь встретились после долгой разлуки.

Но видно, такова и есть служба в Ордене: выполнять приказ, несмотря на собственные чувства и привязанности.

— Уже завтра? — в глазах друга вновь появилось непонимание. — Какая срочность?

Гарвел махнул рукой, стараясь не выдать своих чувств.

— Так приказал Верховный магистр. Он, кажется, считает, что мне не место в столице… — Непрошеные слёзы опять подступили к глазам, дыхание перехватило от обиды. Гарвел сглотнул, пытаясь удержаться, чтобы не разреветься, как мальчишка. И часто-часто заморгал, прогоняя слёзы.

Чья-то рука легла ему на плечо — и голос де Шатильена уверенно произнёс:

— Не отчаивайтесь. Его Аэрство — это ещё не Его Величество. Надо срочно добиться аудиенции у короля.

— Вы забыли, граф, сегодня Его Величество не принимает, — возразил Раульф. В серо-голубых глазах плескалась тревога — за него, Гарвела!

«Как всё-таки хорошо, что мы успели встретиться, — подумал Гарвел, — Не иначе — волей богов… Вот бы ещё Табор Солнца разыскать, выполнить поручение Теодора...»

Де Шатильен озорно усмехнулся, погладив свои усики.

— Кого другого не принимает, а меня примет. Лицам королевской крови дозволено испрашивать аудиенцию в любой день. А ведь я — потомок Каэрдэна Великого!

— Было бы, чем бахвалиться, если б хоть каплю на него походили, — проворчал Раульф.

— А этого и не нужно, я не в театре играю, — отпарировал тот. — Идёмте, король Ренгильт сейчас в библиотеке.

— Стража туда не пропустит, — засомневался было побратим.

— Это вас не пропустит, — безапелляционно заявил граф, подбоченясь для важности, — Сегодня на карауле мои друзья. Герцог де Эревитт — настоящий кавалер, непременно передаст мою просьбу королю. Пойдёмте же, эн Гарвел! Разве вам не хочется остаться в Орлисте?

— Хвастун неисправимый, — вздохнул Раульф и обратился к Гарвелу: — И всё-таки он прав. Слово Аэкса может отменить только король.

***

Пройдя длинными коридорами, они поднялись по другой лестнице, с таким же синим ковром, на третий этаж. У широкой двустворчатой двери с золотыми узорами по тёмному дереву стояли, опираясь на протазаны, четверо телохранителей короля.

В коротких синих плащах и с синими перьями на беретах, они произвели на Гарвела сильное впечатление. Это были люди, которые всюду следовали за королём, были его тенью и защитой, и на них падал отсвет его величия.

«Да неужели я и вправду во дворце и сейчас увижу короля Ренгильта? — с замиранием сердца подумал про себя. — А может, всё это только мерещится? Вот проснусь — и окажусь в своей комнате в Кристэ...»

Де Шатильена и Раульфа, похоже, подобные мысли не посещали. Да первый вообще, казалось, был не способен бояться.

— Добрый день, граф! — подошёл к ним начальник стражи, высокий темноволосый мужчина.

Полудлинные светло-каштановые волосы и серьёзные глаза делали его старше, чем он был на самом деле. В нём не было надменности, и всё же в скупых, исполненных достоинства движениях угадывалось гораздо большее положение в свете, чем это давал голубой офицерский бант на груди.

Де Шатильен склонил голову в ответ.

— Воистину добрый, герцог! Позвольте представить вам моих друзей: виконт де Фрезинг и эн Гарвел… Виконт, эн Гарвел, это герцог Гандин де Эревитт.

Гарвел снова старательно поклонился, желая чтобы этот герцог не обратил на него внимания. Такой молодой и серьёзный не по годам — наверняка очень строгий командир.

«Хотя вот лицо приятное, разговаривает без высокомерия… Может, и хороший человек. Не то, что маркиз Филипп… Но таким, как я, лучше бы вовсе держаться от знати подальше: целее буду».

Пока он так размышлял, граф де Шатильен, со свойственной ему энергичностью уже перешёл к делу:

— Нельзя ли доложить о нас Его Величеству? Дело крайне важное и отлагательств не терпит.

Де Эревитт качнул головой.

— Никак нельзя. Его Величество приказал не беспокоить.

— Но у меня срочное дело! — настаивал де Шатильен. — Прошу, доложите обо мне как об особе королевской крови! Это моё право, вы должны знать.

Молодой герцог нахмурился.

— Его Величеству не понравится такая вольность.

Однако де Шатильена нелегко было смутить.

— Не беспокойтесь, последствия беру на себя, — отвечал он, — Вы только доложите, остальное вас не касается!

Де Эревитт пожал плечами: мол, сам расхлёбывай, если нарвёшься на неприятности, — и исчез за золочёной дверью. Послышался его приглушённый голос, потом едва слышный ответ короля — и створка двери вновь открылась.

— Граф де Шатильен, пожалуйте, Его Величество ждёт!

Озорно подмигнув Раульфу и Гарвелу, граф скрылся в библиотеке.

А им оставалось ждать. И надеяться.

Наверно, у Гарвела был очень уж бледный вид, потому что побратим, взглянув на него, улыбнулся и ободряюще похлопал по плечу.

— Ты не волнуйся, граф тот ещё пройдоха. В игольное ушко влезет, из любой неприятности вывернется. Я с ним не особо дружу, но поддерживать отношения приходится. Хоть он и в войске первый баламут, но влияния у него не отнимешь. И парень огневой; если взялся тебе помочь, так слов на ветер не бросит.

— Да помоги ему Керу! — прошептал Гарвел одними губами, — Чтобы остаться здесь, я готов довериться кому угодно!

***

Раульф оказался прав насчёт де Шатильена.

Не пробыв у короля и нескольких минут, тот весело выглянул из дверей:

— Давайте входите, пока Его Величество не передумал.

Гарвел с трепетом переступил порог библиотеки вслед за побратимом.

Их сразу ослепил яркий свет, льющийся из трёх широких полукруглых окон, таких больших, что могли бы поспорить размером и с дверями. Блестящие, словно хрустальные, стёкла делила ажурная золоченая сетка, напоминая бесцветный витраж. Тонкие, наверное, эталийские, занавеси чистого белого цвета обрамляли каждое окно, почти касаясь мозаичного пола.

А внизу, в белых фарфоровых вазах, тянулись к свету диковинные заморские растения: со стрельчатыми, зубчатыми и пушистыми круглыми листочками. И цветы на них были разные, то простенькие белые, то алые колокольчатые, собранные в соцветия.

Слева от входа, за колоннами, громоздились стеллажи — так, что в просветах за ними не видно было дальней стены, а только густую тень. Стены в светло-зеленоватых обоях с белыми цветами и белоснежный потолок придавали комнате дополнительный свет и лёгкость. Висевшие по стенам картины в золочёных рамах изображали сюжеты из мифов и портреты знаменитостей: учёных, полководцев и королей.

Напротив дверей, в которые вошли Гарвел и Раульф, оказались другие двери: белые с золочёными листьями. Перед ними, вытянувшись, замерли два королевских пажа, совсем ещё мальчишки, в коротких синих камзолах с прорезями, в пышных штанах поверх золотистых шосс. Каштановые и русые кудри выбивались из-под лихо заломленных беретов, юные лица мальчишек казались не по-детски серьёзными и отстранёнными.

А рядом с пажами, у дальнего окна, стояло небольшое бюро из орешника, украшенное инкрустацией из драгоценных камней и красной альи. За этим бюро, на стуле с высокой спинкой, обитом зелёным бархатом, сидел и что-то писал широкоплечий человек в тёмно-синем камзоле. Чёрные, как смоль, волосы, аккуратно зачёсанные назад, не венчали ни обруч, ни корона, но ошибиться было невозможно.

Сердце ухнуло в пятки. Гарвел замер, забывая дышать.

Там, за бюро, король. Сам король!

Меж тем Его Величество развернулся и посмотрел на вошедших. И не было в этом взгляде ни гнева, ни раздражения, — только любопытство.

— Подойдите сюда. Ну-с, негодник Гиллермо, какая на этот раз у тебя причина отрывать нас от дел? — в низком, чуть рокочущем голосе короля звучала добродушная усмешка.

— Сир! — красиво поклонился же Шатильен, — позвольте мне рассказать вам историю этого храброго рыцаря, эн Гарвела, который проехал всю страну, чтобы увидеть вас, но произволом Аэкса...

— Постойте! — король Ренгильт поднял ладонь, останавливая его. — Пусть он сам расскажет. Сюда, эн Гарвел! — И королевская рука с перстнем на пальце поманила вперёд.

Он шагнул раз, другой — вслед за этой манящей рукой. Взгляд зацепился за золотую цепочку с изображением короны, которая поблескивала на груди Его Величества. Он не смел поднять глаз и посмотреть в лицо того, кто одним словом мог решить его, Гарвела, участь, — так же легко, как хозяин решает судьбу слуги.

Король — и так невыносимо близко! Тот самый, что однажды одним росчерком выслал из столицы отца, теперь был перед ним, на расстоянии вытянутой руки...

— Взгляните на нас, эн Гарвел, — потребовал он. — Нам не по сердцу, когда наш подданный стоит опустив голову, словно уличённый в краже воришка. Ну же, послушайтесь своего короля!

Гарвел нерешительно посмотрел Его Величеству в лицо.

Оно оказалось приятным и даже красивым; мужественные черты и тёмные выразительные глаза сразу привлекали внимание. Широкие брови и высокий лоб наводили мысль о мудрости правителя, а волевой, жёсткий подбородок и складки возле губ напоминали, что терпение монарха по пустякам лучше не испытывать.

Сказать, что Гарвел утонул в монаршем взгляде — значило ничего не сказать; он попросту потерялся, не в силах отвести глаз, словно заколдованный.

— Ну, так что ж, эн Гарвел? — поторопил Его Величество, нетерпеливо нахмурясь, — Мы ждём ответа!.. Расскажите, почему вы оказались в Орлисте и какой помощи просите от нас?

Гарвел преклонил колено, вновь опуская взор. Потому что врать в глаза так и не научился. А говорить правду про Зов Пути и приказ Скачущего...

«Если даже эн Аннибал сначала не поверил, послал на испытание «венком», то что же сделает король?.. Отправит охладить голову в Констансию?»

— Ваше Величество! — произнёс он, собравшись с духом. — Я прибыл в Орлист по поручению моего командора, эн Аннибала. Но, выполнив его, хотел бы пожить здесь, в столице… сколько смогу. Альд командор разрешил мне это, но Верховный магистр… я полагаю, ему кажется это блажью. Ваше Величество, позвольте мне остаться в столице! Я хочу поступить в вашу гвардию...

— Зачем это вам нужно? Ведь вы рыцарь, а значит, всё равно служите короне?.. — перебил его король, — И мы не вправе вмешиваться, дела Верховного магистра нас не касаются.

— Сир, — вмешался граф Гиллермо, — это просто несправедливо — не разрешить даже посмотреть на Орлист! И ещё более несправедливо — не дать служить Вашему Величеству. Этот рыцарь прибыл из дальней провинции, с единственным намерением: увидеть вас, служить вам!.. Неужели вы откажете, и только из-за Великого Аэкса? Заставите вернуться в глушь лесов, лишите возможности получить какой-нибудь титул или владение… Ведь эн Гарвел — только простой всадник, у него нет ни замка, ни средств, чтобы достойно поддерживать своих близких. А старость родителей — не за горами...

— Довольно, де Шатильен, — нетерпеливым жестом прервал Ренгильт, — ваше красноречие нам известно. Вы, и особенно ваш брат, уговорите и камни растаять. Но мы слушаем не вас, пусть эн Гарвел о себе скажет сам… Что заставляет вас противиться приказу Верховного магистра?

— Ваше Величество, — сказал Гарвел, — однажды мой отец имел неосторожность вас прогневать. В тот день рухнули все его надежды и мечты. Вы приказали ему уехать и под страхом казни никогда не выезжать за пределы Соколанской марки… Я сын всадника из Соколана. Сын Наттиэля Кристона. Моему отцу не удалось ничего заработать в Орлисте. Имею ли я право попытаться в свой черёд, или… Ваше Величество держит сердце и на меня?

Король молча побарабанил пальцами по переплёту старинного тома, задумчиво потёр пальцами переносицу. В тёмных глазах появилось выражение безграничной усталости, по лицу скользнула непонятная тень...

Гарвел с тревожным волнением наблюдал за королевским лицом.

Что скажет, как решит? Ведь это слово станет окончательным.

— Будь по-вашему, — произнёс король спустя некоторое время. — Мы переговорим с Тивером. И если у него не будет серьёзных возражений, велим зачислить вас в ряды наших гвардейцев. Сообщите нашему секретарю ваш адрес, в назначенный день вас вызовут письмом.

Голос монарха звучал твёрдо и непререкаемо; он встал, давая понять, что аудиенция окончена и его ждут более важные дела, чем судьба какого-то сына всадника.

— Кстати, Гиллермо, раз уж вы здесь, задержитесь ещё на несколько минут, — вдруг приказал он негромко.

Гарвел взглянул на графа — и только сейчас заметил странное сходство между ним и королём. Чтобы убедиться в этом, он снова посмотрел на монарха. И впрямь, у обоих были слегка вьющиеся чёрные волосы, маленькие усы и очень похожие выразительные тёмные глаза. Только у короля Ренгильта в чертах величественное спокойствие, а у графа Гиллермо — почти мальчишеское озорство.

— Милосердные боги! — воскликнул между тем де Шатильен, обращаясь к королю. — Ваше Величество, прошу вас, только не сегодня! Я не могу потерять их из виду… Эн Гарвел! Виконт де Фрезинг! Я просто в отчаянии… Умоляю вас, подождите меня на лестнице.

— Они подождут вас, — кивнул монарх и взглядом дал понять Гарвелу и Раульфу, что их присутствие здесь излишне.

Друзья поклонились и пятясь, вышли из королевской библиотеки.