И снова начало

Я поудобнее устроилась в мягком кресле и глянула на столик рядом. И тут— вот это да! — на глаза попался журнальчик с «интригующим» заголовком на обложке:: «Биография знаменитой актрисы Эйсанд Лавл. Неизвестные никому и тщательно скрываемые факты ее жизни».

Я усмехнулась. Во-первых, заголовок самый что ни на есть банальный, а во-вторых, что про меня можно написать спустя столько времени? Неужели кто-то клюнет…. Разве что коллекционеры информации об актрисах прошлого. Прошлого, которое назвали «золотым веком театра». Никогда еще в театре не работали столь неординарные, красивые и талантливые актрисы, как тогда. Несмотря на телевизоры и киноиндустрию, больше всего внимания уделяли именно театру. Никогда, как позже утверждали историки, не было такого интереса к театру. И вряд ли будет после. А молодое поколение актеров стремилось подражать лицедеям того самого «золотого века», которые потеснили тех, кому подражали мы.

Но вряд ли многих обывателей заинтересуют давно отошедшие в прошлое образы.

Я раскрыла журнал, поддавшись праздному любопытству.

«Эйсанд Ноакса Греес Лавл, дочь Ноаксы и Грееса Лавлов родилась в 3456 году в небольшом провинциальном городе Диирти. К слову сказать, города этого уже не существует вот уже сто лет (поглощен мегаполисом Вотрасом). Семья, в которой родилась Эйсанд, была очень обеспеченной, и родители будущей актрисы делали все, чтобы красавица дочь ни в чем не нуждалась, а во взрослой жизни сумела заявить о себе и добиться успеха.

Но избалованная Эйси не слишком-то стремилась радовать родных своими успехами: девочка плохо училась в ДЮВе (Дом Юного Волшебника — прим. ред.), еще хуже — в обычной школе. Наибольшее затруднение у Лавл, по ее воспоминаниям, «вызывали точные науки»

А буквально через пару месяцев после выпускного бала Эйс вышла замуж за актера вотрасовского театра — Хаилима Ламавра. Муж оказался не столь терпелив к капризам своей ненаглядной Эйсанд: он частенько поднимал на нее руку, да к тому же слыл пьяницей и дебоширом. По слухам, сама Лавл нередко прикладывалась к бутылке вместе с ним.

Но брак не продлился и месяца, как Эйс подала на развод и ушла от мужа-неудачника. Она вернулась в родной дом. Где, наверное, решила все-таки взяться за ум и стала готовиться к поступлению в Высшее магическое учебное заведение в Лэтипек. И в итоге пополнила ряды учащихся этого заведения, и поныне остающегося одним из самых престижных в мире. Не без материальной помощи родных, разумеется….»

И тут я уже не выдержала и рассмеялась. Нет — ну какие глупости — выдавать откровенное вранье за что-то новое и интересное. То, что всем давно известно, перевирают и пытаются преподнести как нечто, открытое недавно.

Совсем писать им не о чем, что ли?!

— Ну что, мама, много нового о себе узнала? — усмехнулся Диан рядом со мной. Без сомнения, всю статью он прочитал вместе со мной. Уж так я увлекаюсь, когда читаю.

— Прилично. Откровенно глупая статья, — я подавила в себе желание погладить своего 288-летнего сыночка. На людях все-таки. Хотя иногда, наедине, я все же позволяю себе подобные «вольности». И какой же Диан красавчик! Вылитый отец просто.

— Может, попробовать самой написать книгу? — пошутила я. — Если уж редакторы посчитали, что моя «биография» вызовет интерес к их журналу, то книга, написанная мной, тем более!

Но Диан не рассмеялся.

— А что, это мысль. Причем очень хорошая.

Возможно, что именно благодаря сыну я вечером принялась за написание этой книги.

Её глаза — как два тумана,

Полуулыбка, полуплач,

Её глаза — как два обмана,

Покрытых мглою неудач.

Соединенье двух загадок,

Полувосторг, полуиспуг,

Безумной нежности припадок,

Предвосхищенье смертных мук…

Когда потемки наступают

И приближается гроза,

Со дна души моей мерцают

Её прекрасные глаза.

(По Н. Заболоцкому)

Сколько прошло уже времени, а я тот год помню, как сейчас.

На дворе — зима, дни Нейста, а я не так давно отметила свое двадцатилетие.

Уже два года прошло после выпускного вечера, а я так и не нашла своего места в нашей столице — Лэтипек. Замужество, очевидно, ознаменовало наступление не самых лучших для меня дней. О да. Я всегда была суеверна, как бы ни старалась от этого избавиться.

Глубоко они ошибаются, эти писаки, заявляя, что я родилась в обеспеченной семье, и что я плохо училась, и что в магик наш я поступила за деньги, и т.д.

Этим же писакам я хочу напомнить, что родилась я не в Диирти и даже не в Нерессене, а в Заанке. Это потом мы переехали в Диирти и сильно пожалели об этом. Нет, все-таки наша черная полоса началась вот где — когда мы переехали в этот проклятый самим ВсеСоздателем город, «город на костях», как его называли. И эти истории, рассказываемые не менее суеверными, чем я, жителями, притягивали меня и страшили одновременно. Я была впечатлительным ребенком, с богатым (пожалуй, даже слишком) воображением.

Нет, я не жалею, что уехала оттуда. Но иногда меня охватывает странная ностальгия, когда я вспоминаю этот уже не существующий на Ллирсом город. Как, впрочем, и обо всём, что уже прошло. Такая ностальгия обычно накатывает на меня по вечерам, а тогда, в Диирти, вечер для меня был практически мукой. Никаких тебе развлечений в этой паршивой деревне! После окончания рабочего дня город как будто вымирал. Я чуть не плакала от досады, злости и ненавидела вечера.

Да, действительно, в восемнадцать лет я успела побывать замужем. Да, брак не продлился и месяца, как мы с Хаилимом подали заявление на развод. Благо, по законам Нерессена (а точнее — Вотрасовского жиндера) было реально оформить развод почти сразу же. Вотрасовский жиндер в этом смысле был уникален для Нерессена. И вот тогда-то я впервые по-настоящему обрадовалась, что живу в этом жиндере, в Диирти.

Хаилим Ламавр и правда был актером вотрасовского театра, уроженцем Диирти. Он часто навещал своих родителей в родном городе. В один из таких его визитов мы и встретились в гостях у наших общих знакомых. Мне было семнадцать, а ему — двадцать четыре.

Но вышла я за него замуж почти в девятнадцать лет, до этого от силы пожив вместе месяц. Ну вот, итого два месяца совместной жизни. И оба — в Вотрасе.

Мое скороспелое замужество доставило жесточайшую головную боль моим близким. Прежде всего по причине стремительности А пышной свадьбы мы тогда не закатывали. Не доросла я все-таки до такого идиотизма. Денег не было особо, так не на родительские же?

До сих пор отплевываюсь, когда вспоминаю об этом. Зачем я согласилась на предложение Хаилима? Впрочем, я большая любительница идиотских поступков. А ему-то зачем это было нужно, когда мы всего месяц прожили вместе? Это для меня так и осталось загадкой.

Да, Хаилим выпивал — но не постоянно, и даже не запоями. По праздникам — но так, что будь я простым человеком, то, боюсь, я бы каждый раз после его крутых попоек оказывалась бы избитой. Вслед за ним и я стала прикладываться к бутылке. Но я этого никогда и не скрывала.

Но мне и не хотелось быть женой неудачника, который тянул меня за собой на дно. Он устроил меня актрисой в своем театре. Я с детства любила кого-нибудь изображать в школьных сценках, и мне даже нравилось быть актрисой. Но все портили Хаилим, нищенская зарплата и слишком захудалый театр, куда только школьников водили.

Мы развелись: Хаилиму, видите ли. Не понравилось, что я назвала его неудачником! Но долго я еще потом вспоминала его нахальную ухмылку и ответ: «Посмотрим, чего добьёшься ты, если вообще такие дурочки, как ты, способны на что-то посягнуть». Вот так — но абсолютно без эмоций.

Я вернулась в Диирти. Нигде не училась, нигде не работала, чувствовала себя неудачницей. И вспоминала слова Хаилима: «Посмотрим, чего добьешься ты…»

Я твердо решила поступить в магик. Надо сказать, что училась всегда хорошо, особенно в ДЮВе. Одно время в обоих учебных заведениях даже была отличницей.

Как и многие маги, я считала своей главной задачей отлично закончить ДЮВ, а не общеобразовательную школу. Диплом об окончании любого магического учреждения всегда ценился больше. Учителя общеобразовательных школ, кстати, магам даже несколько натягивали оценки. Побаивались, что ли?

Отличницей я не смогла окончить ни школу, ни ДЮВ — из обоих учебных заведений выпустилась хорошисткой. Так что отметки у меня были не столь уж и плохие. Хотя у меня действительно были трудности с точными предметами.

Я поступила в магик. Но никакие деньги мне помочь не могли, поскольку их не было. В магике я проучилась полгода — и вылетела оттуда. За это я признательна одной старой влиятельной даме. Не понравилась я ей. И слово «признательна» я написала без кавычек потому что я действительно ей благодарна. Об уходе из магика ни разу не пожалела, а встретившись однажды с этой женщиной я сказала ей «спасибо» от чистого сердца, чем очень ее озадачила.

Но именно в магике я познакомилась с Ративэ и Ольрином Ваглами. Мы стали вместе снимать квартир.

Но самое интересное, что Ваглы тоже приехали в столицу из Диирти. Ну ладно Ольрин — он на два года был старше нас с Рати, я могла его и не знать. Но Рати — то училась в параллельном классе ДЮВ — как мы друг друга не заметили?

Такая хорошенькая девушка Ративэ с длинными золотисто — русыми волосами, карими глазами и довольно смуглой для ее волос кожей — напоминала мне одну мою любимую актрису Илзетт Ннечел.

Смуглая потому, что от природы жгучая брюнетка, а золотисто-русый цвет — результат наших с ней трудов. И смотрится блестяще! После покраски я стала ее называть «карамелькой»

И рыжеволосый брат Ративэ Ольрин. Высокий красавец, выше меня на голову (хотя для женщины я тоже довольно высокая). И с темно — карими глаза-а-ами… Не знаю почему, но я очень люблю карий цвет глаз у мужчин. Я ведь даже была немножко влюблена в Ольрина первое время, хотя и не настолько, чтобы добиваться его любви.

Они были одного рода со мной. Ведьма и маджисн. но не бессмертные.

Я проснулась в тот день поздно. И злая. Да, это тот самый 3476 год, дни Нейста

Выругавшись, я закуталась посильнее в одеяло, возможно, пытаясь таким образом «убежать» от своих мыслей о неприятностях. У всех праздник, дни Нейста, каникулы, а я одна чувствовала себя неприкаянной, никому ненужной. Я еще ничего не сказала даже своим родным о том, что больше не учусь в магике. Искать работу не было смысла — у всех в голове был праздник. Да и на что я могла рассчитывать без образования-то?

«Время идет и мне, скорее всего, придется возвращаться в этот гадкий Диирти на ближайшие лет сто, — эта мысль тогда целыми днями крутилась в моих мозгах, не давая мне покоя, — а жаль. Я ведь уже успела полюбить нашу столицу. И Рати с Ольрином веселятся, чтоб им!....»

Я закрыла глаза, пытаясь уснуть снова. Но не тут-то было.

Мне помешала Рати — очень радостная (впрочем, я даже не могу вспомнить, когда это она была угрюмой). И как мы с ней обще подружились? С моим-то дрянным характером?

— Эйс! — я вздрогнула, услышав радостный голос своей подруги. — Ты жуткая соня! Знаешь, сколько времени уже? Двенадцать часов дня! Вставать пора, а то весь день проспишь!

Я решила не открывать глаза, но Рати принялась меня тормошить, попутно болтая:

— Мы сегодня решили с Ольрином пойти на городскую площадь! Говорят, там будет что-то очень интересное! Пойдем с нами! А то ты так и никуда не ходила. Ты ж мне рассказывала, что мечтала участвовать в столичных празднованиях Встречи! А сама?!

Я угрюмо буркнула, закутываясь плотнее в одеяло:

— Расхотелось.

— Эйс!

— Рати, свали! — я швырнула свою подушку в подругу. — Свали куда-нибудь, ты меня раздражаешь! Вечно радостная, как дура какая-то!

Рати, против моего ожидания, обиделась и не ушла. Не знаю, ее вообще трудно чем-нибудь обидеть. По-моему, одно то, что Рати терпит все мои выходки последних двух месяцев, доказывает, что терпение у нее безграничное.

Вместо этого она швырнула обратно мне мою подушку безо всякой злости.

— ВсеСоздателя ради. Свалю.

Звуки ее спокойного голоса взбесили меня еще больше, и я расплакалась от злости, несмотря на то, что стремилась удержаться.

— Эйси, ты как маленькая девочка прямо, — Рати прижала меня к себе, — швыряешься подушками, плачешь. Чисто как ребенок. Ну не плачь, не плачь. Тебе не одной не хочется возвращаться в Диирти. Нам с Ольрином тоже не хочется, чтобы ты уезжала, ведь мы не понаслышке знаем, какая это дыра.

А теперь успокойся, и постарайся не плакать. Мы, ведьмы и маджисны, издревле славились стойкостью. А ты у нас настоящая ведьма.

Напоминание о том, что я ведьма, с самого детства действовало на меня волшебным образом. Я всегда в детстве старалась об этом помнить и не закатывала бурных истерик, если что-то мне не нравилось. Срабатывало мое «Я ведьма, а значит, мне стыдно истерить и вообще показывать свою слабость». Если я ранилась, мне достаточно было сказать, что я маленькая ведьма, и рев сразу прекращался.

Вот и сейчас сработало. Мгновенно высохли слезы на щеках, я скинула одеяло.

— А где Ольрин?

Рати восхищенно глянула на меня.

— Действительно ведьма. Ольрин еще утром ушел куда-то. По идее, должен уже вернуться.

— Вам обоим не составляет труда подняться спозаранку. Я вам прямо завидую, — я направилась к зеркалу — самому верному средству поднять себе настроение.

Мне доставляло удовольствие (да почему «доставляло», оно и сейчас доставляет!) заниматься своим макияжем, расчесывать свои волосы или просто рассматривать на себе новые вещи. Скажу без ложной скромности: мне нравится свое отражение в зеркале, я всегда считала себя красивой. А что еще нужно женщине для счастья? Да и, на мой взгляд, невозможно любить остальных, если не любишь самого себя.

Я перекинула свои длинные рыжие волосы вперед и принялась их расчесывать. Длиною до бедер — моя гордость! Подумать только, что, будучи двенадцати — тринадцатилетней девчонкой, я хотела их ОТРЕЗАТЬ! Вот какая глупая была! К счастью, мои мама и бабушка не позволили мне этого сделать.

Рати подошла ко мне и выхватила у меня из рук расческу. Ей просто нравилось меня расчесывать, хотя я, по причине деревенских суеверий, поначалу относилась к этому с опаской.

— Может, сегодня все-таки пойдешь с нами?

Я решила: а почему нет, когда я так давно об этом мечтала в Диирти?

«И пусть я уеду, — думалось мне, — но у меня останутся воспоминания о всех этих гуляниях. И кто знает, — я неожиданно для самой себя почувствовала надежду, — может, я не уеду еще…..»

Я не знала еще, что мне придется сделать, чтобы остаться в Лэтипек, но праздничное настроение, царившее вокруг, наконец-то передалось и мне. Все проблемы — к черту, я их одолею, но НИКОГДА больше не вернусь в Диирти! НИ-КОГ-ДА!

Я рассмеялась.

— Конечно, пойду. И непременно наверстаю то, что упустила за все эти дни.

Мы услышали звонок — нетерпеливый, как будто звонивший несколько раз нажал на кнопку звонка. Ольрин — это у него такая манера звонить в дверь, когда ему не терпится что-то сообщить.

Рати открыла дверь, но тут же Ольрин буквально «отмел» ее в сторону.

— Эйсанд!

Я вздрогнула, потому что в этот момент уже мечтала о том, что будет, когда я преодолею все препятствия и обоснуюсь в Лэтипек.

— Ольрин? — я была немного раздосадована на него, что он так невежливо спустил меня с небес.

— Помнишь Астантина Нафса?

— Еще бы. А что с ним случилось?

— Ничего. Обещай, что выслушаешь не перебивая. А потом уже будешь возражать, приводя разные аргументы.

Я нахмурилась.

— Так, я уже начинаю думать, не отказаться ли сразу же. Ну ладно. Рассказывай.

— Ты знаешь, что его отец — директор театра. Не самого захудалого причем.

Я не сдержалась:

— И что?

— Ты обещала, — многозначительно приподнял он брови, — и сам Аст — там актер.

— И?

— А ты рассказывала, что в детстве очень любила участвовать в школьных сценках, отличаешься богатым воображением. И опыт работы есть. Кроме того, ты у нас красавица.

— Ага, вот оно что. Ольрин, не морочь мне голову. Ты правильно сказал: театр Нафса не самый захудалый, поэтому кому я там нужна? Я могла работать в Вотрасе благодаря Хаилиму, ну а тут?

— А тут Аст и его отец, с которыми у тебя хорошие отношения.

— Мы знакомы, но мы же не близкие люди, — я упиралась, но, скорее, для виду. На самом деле я дико тосковала по театру.

— А Хаилим? Скажешь, у вас с ним чудо какой удачный брак был?

Я сдалась. Все-таки еще тогда, наверное, доводы Ольрина пришлись мне по душе. А может, он просто умел убеждать людей в своей правоте?

Так или иначе, но на следующий день я уверенным шагом направилась к театру Нафса.

Но стоило мне зайти в пустое фойе театра, как вся моя уверенность куда-то улетучилась.

«Зачем я сюда пришла вообще? Что Я здесь делаю? Это же чистой воды безумство — идея стать актрисой! Пусть не в кино, но…»

Я уже развернулась даже, чтобы уйти, когда меня окликнул несколько развязный мужской голос, показавшийся мне знакомым:

— Тебе что-то нужно?

Я оглянулась, чтобы ответить этому развязному товарищу.

«Мой друг, да за кого ты меня принимаешь, что таким тоном со мной разговариваешь?»

— Эйсанд! — голос Аста мгновенно изменился; его тон был даже извиняющимся. — А я тебя со спины не узнал! — он сгреб меня в охапку. — Как дела, чудо наше?

— Можно сказать, что нормально, — против воли, мой голос прозвучал невесело.

— А чего такая грустная?

— Совсем не грустная. Ну а сюда я пришла искать работу.

— Значит, ты все-таки ушла из магика, — (пожалуйста, убери этот сочувствующий взгляд!), — дожала она тебя. Прошли со мной к папахену, он этим занимается. Ты же тоже работала в театре вместе с Хаилимом?

— Да, и мне это очень нравилось. А еще до этого я любила участвовать в школьных сценках.

— А сильно перед выступлениями волновалась?

— Когда как. Но застенчивой меня точно не считали.

Аст толкнул дверь.

— Сюда. Папан!

Нафс — старший сидел в своем кабинете. В принципе, он был еще очень даже привлекательным мужчиной, несмотря на возраст.

— А! Эйсанд! Давненько мы тебя не видели. Проходи, садись, рассказывай, почему мы тебя так долго не видели? Как дела? Чайку будешь?

— Пожалуй.

— Эйс пришла сюда искать работу. Она хочет стать актрисой. Мне кажется, что она будет очень даже….

— Это я уже сам решу, — махнул рукой Нафс. — скажи, что ты можешь предложить, чтобы заинтересовать зрителя? Кроме яркой внешности, конечно, — он протянул мне чашку с чаем.

— Мне кажется, она просто находка для нас, — некстати ляпнул Аст, а его отец кивнул:

— Идем за мной.

Он привел меня на пустую сцену.

— Так что?

Я выпрямилась, подчеркивая тем самым свои достоинства. Даром, что ли, я тогда потратила два часа на прихорашивание у зеркала? Зря, что ли, с вечера еще перемерила все вещи из своего гардероба?

Нафсы одобрительно хмыкнули, а старший пробормотал:

— Да ты хороша… Жаль, что я уже стар.

Я нарочно пропустила мимо ушей эту реплику. Я не зря накануне битый час репетировала чтение драматического монолога, который играла там еще, в Вотрасе.

Слава ВсеСоздателю, у меня действительно блестящая память. Я процитировала отрывок из известного произведения, представляя себя на месте героини Имрала Апраса. Благо, и воображение мне досталось хорошее.

Я была одержима лишь одним желанием — нравиться. Когда я закончила, Нафс с довольным видом зааплодировал. Казалось, он уже тогда представлял себе, какой доход я принесу его театру.

— Да ты и правда находка для нас! Посмотрим, как ты проявишь себя дальше. И он подобрал мне роль — совсем маленькую, без слов, но как я была рада и ей! Тогда мне казалось, что счастливее меня нету в мире человека.

И как же мне помогло мое знакомство с Нафсами! Если б не это обстоятельство, то, я подозреваю, мой поход в театр, завершился бы ничем.

— Только для газет — ни сова о магике! — предупредил меня Нафс

— Да, конечно, — еще бы, мне и самой стыдно.

Хотя стыдиться было особо нечего.