Прайд. Книга 1. Пассы во тьме. Часть 1.

ПАССЫ ВО ТЬМЕ.

Я пробежался пальцами по струнам, и они издали странный дребезжащий звук, подхваченный и унесённый прочь озорным ветром. Звучание показалось довольно приятным, и я попробовал повторить его ещё пару раз, поднявшись к самому высокому тону, едва ощутимому ухом. Однако однообразие утомляет, поэтому я взял банджо в руки. Конечно же — это было не банджо, но инструмент весьма его напоминал, и я не стал изощряться, выдумывая собственное название. Банджо — так банджо, но звук, надо сказать, намного проникновеннее.

Теперь щипок и струны исторгли протяжный горестный стон, запетлявший среди густой травы, где все мы лежали. Не знаю, откуда пришло умение, но пальцы легко ласкали тонкие нити, похоже, сделанные из серебра. Мелодия, тягучая и печальная, повисла над нашей небольшой группой, и я почти мог рассмотреть полупрозрачные крылья, на которых она кружила над головой. Откуда-то, изнутри, пришли слова, и я немедленно выпустил их наружу:

Пусть свет и тень растают — что с того?

Пусть солнца шар рассыплется во мраке,

Нет ни добра, ни зла — нет ничего.

А мир — лишь поле бесполезной драки...

Илья приподнял голову, позволив разглядеть его, отливающие желтизной, глаза и внимательно посмотрел на меня. Одной рукой он упирался в подушку свежесорванной травы, а другой, абсолютно механическими движениями, ласкал обнаженную грудь Гали, отдыхавшей рядом. Та бесстрастно воспринимала ласку и отстранённо смотрела в высокое небо, по которому медленно плыли белые, с оранжевым отливом, облака. Длинными тонкими пальцами она перебирала локоны Ильи, причём, было похоже, что эти изящные пальчики вот-вот выдерут порядочный клок волос.

Ольга перевернулась на бок и бросила на меня равнодушный взгляд своих кошачьих глаз. На смуглом лице не отразилось ни единой искры, какого-либо чувства, и оно казалось прекрасной маской, вырезанной из тёмного дерева. Пальчики, с неправдоподобно острыми коготками, унизанные целой гирляндой золотых колец, плавно поднялись к голове и взъерошили копну чёрных, словно уголь, волос. Так же медленно рука опустилась вниз, и Ольга вновь легла на спину. Таким образом, мне давали понять, насколько в данный момент её ничего не интересует.

Видимость, конечно же. Я отлично понимал, какие жуткие демоны мщения притаились под маской бесстрастного покоя, но точно знал: там они и останутся, если только… Нет — останутся навсегда, вместе с воспоминаниями.

Наташа, единственная из девушек, выглядела живым существом, при этом не делая ни единого движения. Лицо её лучилось, непонятной мне, энергией, а зелёные волосы летели по ветру, временами открывая обнажённое, по пояс, тело. Огромные тяжёлые груди, с небольшими сосками, казалось, стали ещё больше, но — странное дело, её это совершенно не портило. Что происходило с Наташкиной грудью, оставалось для меня загадкой, но какой-то смысл в этом определённо присутствовал.

Чёрные бездонные глаза насмешливо посмотрели на меня и алые чувственные губы изогнулись в усмешке:

— Откуда у хлопца испанская грусть?

Ирония. Уже хорошо. По крайней мере, никто не упрекает нас в прежних проступках и не желает мгновенной смерти.

Я надломил левую бровь, стараясь изобразить недоумение и провёл длинным ногтем мизинца по самой тонкой струне, вынудив инструмент рыдать от горя. Когда стон стал невыносимым, я оборвал его.

— Нет, в самом деле, какого чёрта ты изображаешь сосуд скорби? — жёлтый отблеск в глазах Ильи стал ещё сильнее и он, едва заметным движением, сжал Галин сосок, — можно подумать, ты ещё способен интересоваться окружающим или как-то адекватно реагировать на происходящее. Сдаётся мне, ты вполне удовлетворён самим собой.

— Как Нарцисс, — едва слышно проворчала Ольга.

Галя вонзила когти в пальцы, сжимающие её сосок, одновременно изо всех сил дёрнув обидчика за волосы. Намёк был понят и безобразие прекратилось.

— Ты хочешь сказать, тебе есть дело до окружающих? — я обескураженно посмотрел на Илью, — но они же все, просто ходячие мертвецы. Если не сегодня — значит завтра, но им всем придёт конец.

— А ты, значит — вечен? — Илья рассмеялся и поднялся на ноги, — с тобой, стало быть, никогда ничего не сможет произойти?

Это был вопрос, над которым стоило подумать, и я добросовестно его обдумал, машинально перебирая пальцами струны. Известно: любое живое существо бессмертно, в данный конкретный момент времени, а уж какая фигня произойдёт через мгновение… Впрочем, у некоторых означенное мгновение растягивается до бесконечности. Ухмыляясь невысказанным мыслям, я заиграл быструю мелодию, резко отличающуюся от предыдущего сочинения. Слова летели наружу, одно за другим, складываясь в бодрый мотивчик:

Я вечен, вечен, вечен,

Я буду навсегда,

Пусть этот мир конечен,

А годы, как вода.

Пусть жизни смысл не встречен

И не горит звезда,

Я вечен, вечен, вечен,

Я буду навсегда!

— Интересная концепция, — заметил Илья и посмотрел мне за спину, — это ещё что такое?

Я отшвырнул банджо в траву, и оно жалобно вскрикнуло, видимо ударившись о какой-то, невидимый камень. Серебряный плач лопнувших струн ещё долгое время висел в воздухе, перемежаясь лишь всхлипыванием ветра.

Все внимательно смотрели на какую-то хрень за моей спиной, и я неторопливо обернулся, отыскивая объект их напряжённого интереса. Взгляд пробежался по бескрайнему полю серо-зелёных трав, чьи камышевидные верхушки запросто могли достичь подбородка; по рядам полуразрушенных строений, превращённых временем в пологие холмы; по жирной полосе чёрного дыма, который поднимался откуда-то из-за горизонта и упирался...

— Что это? — ещё раз повторил Илья и все повернулись ко мне, будто я превратился в средоточие истины.

— Лапута, — я пожал плечами, — как это ещё можно назвать?

По небу величаво плыл самый настоящий остров — идеально круглая плита, способная накрыть небольшой город. Это впечатляло. Плоское дно, на первый взгляд, показалось серо-зелёным и лишь несколько позже я сообразил, это — отражение земли в гладкой зеркальной поверхности основания острова. Точнее не острова, нет. Замок, воздушный замок — вот что это было!

На плоской плите основания возвышались изящные белые башни, чьи шпили, казалось, стремились пронзить купол неба. Башни соединялись ажурной паутиной переходов, сплетавшихся в причудливые арабески. Деревья, заполнявшие всё свободное место, обрамляли постройки яркой зеленью, довершая прелестную картину, как изящная рамка дополняет шедевр живописца. Это было всё, что я сумел рассмотреть.

— Что такое Лапута? — спросила Ольга и вопрошающий взгляд безмолвной Гали, показал то, что она пребывает в таком же недоумении.

Наташа коротко хихикнула, а Илья насупился. Странный комплекс вины за промахи наших спутниц. Удивительное поведение, особенно если учитывать его собственные провалы в памяти. Меня, во всяком случае, это не очень беспокоило — всё шло своим чередом: на место старых знаний и умений приходили новые. Более того, сам Илья постепенно изменялся, словно адаптируясь к новым условиям и это, в отличии от странных метаморфоз Наташи, мне очень нравилось.

— Это — совсем не важно, — как можно мягче, произнёс я, — проблема не в этом. Необходимо срочно решить, как поступим.

— Никак, — безапелляционно заявила Галька и рассеянно зевнула, — всё в полном порядке и суету устраивать незачем.

Я машинально провёл рукой по груди и перевёл взор на медальон, расположившийся на Галиной груди. Крайне любопытно — я не слишком часто задумываюсь над этим, но как же сильно изменился характер каждого из нас с тех пор, как… В общем, за последнее время. Та же Галя, раньше была совершенно иной. Или нет? Чёрт, я уже и сам не уверен в этом. А то, что присущее ей любопытство исчезало могло быть, всего-навсего, признаком взросления.

— Боюсь, суету устроим вовсе не мы, — заметил я, продолжая разглядывать приближающийся замок, — если я что-то понимаю в этой жизни, то это НЛО появилось здесь совсем неспроста.

— Дым, — ровным голосом сказала Наташа, — как только задымило селение — сразу же прилетела Лапута.

— Значит, кому-то следовало быть осторожнее. — резонно, но с некоторым запозданием, проворчал Илья, не уточняя, кто именно должен был проявить осторожность.

Но, в чей огород швырнули булыжник, было ясно и так. Реакция последовала незамедлительно: Ольга повернула к нему лицо и в её жёлтых глазах сверкнула молния. Губы разошлись, обнажая ровные белые зубы с острыми клыками и выпустили наружу едва слышное шипение. Не стоило парню провоцировать нашу кошечку. После смерти… В общем, после известных событий, девушка легко слетала с катушек и чем оканчиваются подобные разговоры я уже знал, поэтому поднял вверх сжатый кулак.

— Всем заткнуться! — они немедленно заткнулись, — ещё раз — и я не буду ограничиваться словами.

— Мы ещё не решили, что будем делать, — как ни в чём не бывало, заметила Наташа и ткнула пальцем вверх, — а у нас, между прочим, гости.

Точно. От летающей хрени отделилась тонкая белая чёрточка и неторопливо спускалась вниз, оставляя за собой едва различимый дымный след.

Я, всё ещё пребывал в раздумьях, но внутреннее знание, которое всегда было со мной, подало свой голос. Можно было ничего не бояться. Небольшая подготовка, чтобы всё не закончилось раньше времени и можно начинать веселье.

— Значит так, — сказал я, глядя, как чёрточка стремительно превращается в ослепительно белое полено, с круглым стеклянным колпаком впереди, — мы — странники, наша летательная машина сломалась вчера, и мы шли наугад, пока, сегодня утром, не заметили столб дыма.

— Я — пас, — отрезала Наташа и в ответ на мой вопросительный взгляд, пояснила, — я остаюсь здесь и участвовать в ваших играх не собираюсь. Хватит с меня вчерашнего.

Её лицо омрачила тень, а глаза ещё больше потемнели. Ну и ладно, хорошо хоть без надоевших проповедей.

— И как же мы объясним твоё нежелание лететь с нами? — я произносил слова медленно, стараясь не давать волю ярости, зародившейся в ответ на этот неожиданный демарш, — думаю, что наши гости этого просто не поймут.

— Пусть тебя это не слишком беспокоит, — озорная улыбка стёрла тень с её лица, и Наташа вскочила на ноги, позволив изумрудным волосам дождём обрушились на землю, — я сама решу эту проблему.

Как бы она не собиралась поступить — ей следовало поторопиться: летательный аппарат приблизился к нам, повиснув над травой, и я мог рассмотреть силуэты людей за прозрачным колпаком. Обернувшись, я увидел, как Наташкины глаза затянуло серебристой изморозью, а лицо утратило обычный золотистый отблеск и словно выцвело. Ещё мгновение и я, с некоторым удивлением, обнаружил, что могу видеть колышущиеся стебли травы сквозь тело девушки. Минула ещё секунда.

— Она исчезла, — констатировал непреложный факт Илья и поинтересовался у меня, — как это у неё получилось?

— Нет времени выяснять, — я лихорадочно приводил себя в порядок, — а вы какого стоите? Так и собираетесь идти?

Три пары раздражённых глаз сверкнули на меня. Что делать, за последние время все здорово расслабились и необходимость входить в какие-то определённые рамки могла рассердить кого угодно, даже не столь раздражительных персон, как мои спутники. Тем не менее они постарались и очень скоро передо мной стояли три совершенно других человека. Впрочем, мне, хорошо знающему их внутреннее содержание, было всё равно — я по-прежнему видел перед собой членов своего прайда — льва и двух молоденьких львиц.

— Доволен? — злобно поинтересовалась Ольга и я кивнул головой, никак не отреагировав на её тон.

Но я его не забыл. Тем не менее у неё, по-прежнему, был лимит на поступки, за которые остальные уже получили бы трёпку. Но однажды моё терпение лопнет или же поутихнет чувство вины за совершённое.

Летающий корабль, издав тонкий свист, опустился среди высоких стеблей травы и замер. Илья сделал было шаг вперёд, но я подал ему едва заметный знак, и он остановился. Девушки невозмутимо ожидали развития событий. Что в них было хорошо — так это спокойствие в критических обстоятельствах. Иногда я им даже завидовал.

Совершенно беззвучно в бортах аппарата отворилось не менее десятка отверстий, откуда, как чёртики из коробки, вынырнули люди в блестящих на солнце, доспехах. У каждого за спиной виднелась рукоять меча, а в руках они сжимали нечто, весьма напоминающее арбалеты. Оружие было недвусмысленно направленно в нашу сторону.

В этот момент я в очередной раз убедился, насколько быстрее в случае опасности соображают именно львицы. Илья напряжённо размышлял, как ему поступить, я просто наслаждался глупостью происходящего, а девушки синхронно взвизгнули и спрятались за наши спины. Естественно — нам ничего другого не оставалось, как мужественно шагнуть вперёд, защищая их.

Защитить их!

Эти слабые, беззащитные создания!

Солдаты стояли неподвижно, обступив нас полукругом и не опускали оружия. Глаза каждого решительно блестели в прорези шлема, но никто ничего не предпринимал. Все, определённо, чего-то ждали: приказа? Гласа с небес? Второго пришествия? Ага, вот.

Из недр летающей посудины выбрался пожилой мужчина огромного роста и богатырского сложения. Густые седые волосы были собраны в длинную косу, а седые же усы, свисали ниже подбородка. Жуткий, но уже давно заживший шрам, пересекал левую щёку, начинаясь от надбровной дуги и уходя на шею. В руках великан сжимал странное приспособление, состоящее из длинной трубы, с утолщением на конце и небольшого ящичка.

— Странный у него пылесос, — пробормотал Илья, — и что он им собирается делать?

— Почистить пыль с твоей задницы, — я чувствовал, как ярость захлёстывает меня, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на этих идиотов с арбалетами, — у них не положено ходить с пыльными задницами.

Галя хихикнула.

Мужчина подошёл к краю цепи арбалетчиков и поднял дуло своего агрегата, направив его в нашу сторону. Ноги мои напряглись для прыжка, но чувство, предупреждающее об опасности, по-прежнему, безмолвствовало. Стало быть — это не оружие. Приспособление загудело, исторгнув из сопла сноп разноцветных лучей.

— Может они измеряют радиацию? — голос Ольги был едва различим.

— Не знаю, — ответил я, с трудом убирая раздражение из голоса, — вообще-то не очень похоже.

Строгое выражение сползало с лица мужчины, все его шрамы и морщины расслабились, а на губах появилась слегка растерянная улыбка. Он дал отмашку арбалетчикам, и солдаты опустили оружие. Каждый закрепил арбалет на бедре и отставил ногу в сторону, приняв некое подобие стойки вольно. В то же время, было заметно, каждый из них остаётся напряжённым, словно натянутая струна. Однако, судя по всему, конфликтной ситуации нам удалось избежать.

— Приветствую вас, неизвестные мне странники, — пророкотал исполин приветственную фразу, — на земле Окраинного княжества. Прошу простить за вынужденные меры безопасности: вы и сами должны знать, насколько они необходимы, в наше сложное время.

— Мы, в свою очередь, приветствуем вас, — чертыхаясь про себя, таким же высокопарным штилем, откликнулся я, — и нисколько не обижены на подобный приём. К сожалению неисправность нашего аппарата помешала нам своевременно прибыть на территорию княжества, вынудив передвигаться подобным образом.

— Неисправность? — нахмурился мужчина и его шрам побелел, — уж не демоны ли имели отношение к этому событию?

Демоны?! А это ещё кто? Я ощутил острый дефицит информации. Галя подошла ближе и словно обессилев, опёрлась на мою руку. Желание, владевшее ею, обожгло мою кожу, но, к сожалению, пока я ничем не мог ей помочь. Может быть, после. Скорее всего, после.

— Почему вы так решили? — изобразил я удивление, проклиная старого придурка с его велеречивостью, — у вас есть основания предполагать подобное?

— Вы не могли не заметить этот столб дыма, — великан махнул рукой в сторону чёрного колышущегося столба, подпирающего небеса, — наши разведчики доложили, одно из пограничных селений полностью уничтожено. Причём характер смертей говорит о том, что имела место очередная вылазка демонов.

— И насколько часто это происходит в ваших местах? — с тревогой в голосе, поинтересовалась Ольга.

По лицу мужчины скользнула угрюмая тень.

— К моему сожалению, достаточно часто, дабы держать нас в постоянной тревоге, — он потёр свой шрам, отчего тот приобрёл фиолетовый оттенок, — последнее время они прорываются всё чаще и чаще, а их действия носят всё более наглый характер. Однако уничтожить целый форпост, где проживало не менее полусотни опытных бойцов...

Он смолк, покачивая головой.

Ну это же надо — целый форпост! Пятьдесят опытных бойцов! Галя бросила на меня мгновенный взгляд и облизнула губы острым язычком. Одновременно я перехватил осуждение на физиономии Ильи.

Вдруг гигант спохватился и резко дёрнул головой, точно пытался рассмотреть что-то под своими ногами.

— Я приношу свои глубокие извинения, — было похоже, говорил он от чистого сердца, — что не представился странникам при встрече. Моё имя — Сарж и я состою в должности начальника службы разведки, при дворе князя.

Я представился сам и назвал своих спутников, не забыв прибавить каждому дворянский титул. В подобных примитивных обществах отношение к знати всегда даёт тебе абсолютную свободу для любых действий. Вид у нас вполне соответствующий, вот только документы… Надеюсь никто не станет требовать от уставших путников каких-то верительных грамот. Впрочем, всегда можно сослаться на аварию.

Ну, в общем, как я и ожидал: услышав наши титулы, Сарж преисполнился почтения и подобострастно пригласил нас на борт летуна, как он его называл.

Пока солдаты грузились на борт летательного аппарата, я успел обдумать полученную информацию и сделать определённые выводы. Сарж явно не был дворянином, иначе не стал бы так лебезить перед нашей компанией. А ведь пост начальника разведки не был какой-то проходной должностью и занимать его должен был какой-нибудь баронет. Стало быть, дворян здесь было не слишком много или же они чурались подобных обязанностей. Ну хорошо, поживём — увидим.

— С какой целью высокородные господа направлялись к князю? — в глазах Саржа мелькнуло хорошо скрываемое любопытство, — или это конфиденциальная информация?

— Какие могут быть секреты от начальника разведки? — я делал, на редкость, широкий жест, делясь сверхсекретной, только выдуманной, информацией, — наш город подвергся массированной атаке демонов, и мы летели с просьбой о помощи.

— Как, Калверстоун атакован?! — лицо Саржа отражало изумление пополам с недоверием, — простите моё сомнение, господин, однако атака на город — это же немыслимо!

— Да, — подтвердил я, с печалью глядя ему в глаза, — нападение оказалось столь неожиданным и собственных сил оказалось недостаточно, поэтому пришлось отправиться за помощью.

Сарж угрюмо молчал, сведя воедино кустистые брови, а я переварил ещё один байт информации: городов всего два, иначе я мог угодить впросак, спроси мой собеседник, какой собственно город нуждается в помощи. Пока мы оба безмолвствовали, люки летуна захлопнулись и пол под нашими ногами начал вибрировать.

Лишь теперь я нашёл время оглядеться вокруг и оценить внутреннее убранство корабля. Всё выглядело предельно просто, даже аскетично: серые стены с горизонтальными узкими щелями, больше пригодными для стрельбы, чем для обзора. Сейчас щели были закрыты, видимо до того момента, когда через них потребуется пускать стрелы. Вдоль стен тянулись грубые скамьи, где неподвижно, точно истуканы, сидели солдаты. Дисциплина — на высоте: за всё прошедшее со взлёта время никто из них даже головой не шевельнул, не то чтобы осмелиться разглядывать незнакомцев.

Нас усадили в конце салона, если его так можно было назвать, на жутко неудобных креслах, больше напоминающих орудия пыток. Но если мы сидели в самом хвосте, то что же получается? Где у этой чёртовой штуки двигатель и запасы топлива? Мы летели в приспособлении, начисто лишённом признаков ходовой системы — и всё-таки летели, причём в полной тишине! Судя по насупленной физиономии Ильи, который внимательно изучал салон, тот же вопрос тревожил и его.

— Уважаемый господин, — Сарж вновь обратился ко мне, признавая моё главенство в нашей компании, — приношу глубокие извинения за беспокойство, но не разрешите ли вы один мой вопрос.

Я приподнял бровь, обозначив лёгкое недовольство.

— Где же ваша свита, уважаемый господин? Высокородные господа, подобные вам, редко путешествуют без свиты и охранников. Я понимаю, экстренные обстоятельства не позволили вам брать большое количество слуг, но отсутствие охраны, в данной ситуации — это сущее безумие!

Да, этот засранец недаром ел свой хлеб. Где наши солдаты? Чёрт возьми, откуда я знаю? Я глянул на Илью, ожидая от него поддержки, но он сделал вид, будто его это не касается и демонстративно отвернулся.

Совершенно неожиданно, из-за моей спины донёсся спокойный голос Ольги, которая наклонилась вперёд, опёршись на моё плечо. Локон её чёрных волос, подрагивая в воздухе, щекотал моё ухо.

— Мы не стали брать с собой большое количество воинов, сами понимаете — в городе они были нужнее, — искоса поглядывая на Ольгу, я увидел, как она мило улыбается старому придурку, а тот, в ответ, цветёт и пахнет, — а потом, всё было так ужасно! — она приложила ладонь к лицу, — они пытались спасти нас и все погибли. Все, до единого. Такой ужас...

По её гладкой, оливкового цвета, щеке скатилась, похожая на бриллиант, слеза. Бриллиант был насквозь фальшивым, но Сарж не работал профессиональным ювелиром и принял его за настоящий. Глядя на его посуровевшее лицо, я печально кивнул головой и добавил:

— Как видите, несчастья, одно за другим, преследуют нас. А теперь вот ещё грустные известия и от вас. Выходит, и здесь происходят нападения этих тварей!

Сарж, в этот момент, весьма напоминал старую, потрёпанную временем, обезьяну. За моей спиной, едва слышно, хрюкнула Галя. Видимо она, с огромным трудом, сдерживала смех. Один Илья, похоже, не желал принимать участия в общем веселье. Его окаменевшее лицо исполнилось холодным презрением, но в общем-то не портило картины. Именно так и должен был выглядеть истинный благородный индюк. Поэтому пусть дуется, сколько влезет.

— Еще раз, прошу меня извинить, — Сарж приложил ладонь к груди и оторвал зад от кресла, — однако я должен проследить за посадкой летуна, поэтому вынужден вас покинуть.

— Дело есть дело, — глубокомысленно покивал я, желая ему провалиться в преисподнюю, со всеми его делами, расспросами и средневековыми фразами, засевшими в моей печени. Ещё с Лисичанска сыт ими по горло, — мы на вас не держим ни капли обиды.

Сарж ещё раз дёрнул головой и пытаясь сохранить достоинство, почти бегом направился в пилотскую кабину. Когда он скрылся за массивной дверью, я повернул голову, изучая насупленного Илью. Тот решительно встретил мой взгляд, точно его детское упрямство могло что-то изменить.

— Возможно я чего-то не понимаю, — едва слышно сказал я, — ты сколько ещё собираешься вести себя как дурак? Решил покинуть группу? Скатертью дорога! Надо было оставаться вместе с Наташкой, трахать её, в конце концов, а не сидеть здесь, дурак-дураком.

— Я не желаю принимать в этом участия, но и оставить вас не в состоянии, — словно в отчаянии, пробормотал Илья и скрипнул зубами, — Но меня тошнит от тебя, от вчерашнего и вообще… И я не желаю участвовать в этой отвратительной игре!

— А мне нравится, — промурлыкала Галя и потёрлась щекой о мою спину, — так весело! И предстоит ещё больше веселья.

— Сука, — равнодушно и чётко произнёс Илья, добавив какой-то эпитет. Вроде бы — кровожадная, но я мог и ослышаться. Раздалось тихое шипение и острые когти впились в моё плечо. Ещё мгновение — и внутри летуна начнётся яростная потасовка. Этого я никак не мог допустить. Вид двух сцепившихся котов полностью разрушил бы наш имидж благородных дворян, если в местном высшем свете, не принято выяснять отношения, катаясь по полу и выдирая друг у друга клочья шевелюры.

— Всем заткнуться и успокоиться, — приказал я используя ГОЛОС старшего в Прайде, — сидеть тихо.

Их точно ледяным душем окатило: Галя отпрянула назад и прижалась к Ольге, которая сидела отстраняясь от наших разборок. Правда глаза её тотчас обратились в две льдинки. Илья оскалил зубы и отвернулся. Все заткнулись, успокоились и сидели тихо. Настоящая идиллия.

Я бросил осторожный взгляд на возможных свидетелей нашей перепалки. Серебристые истуканы смотрели прямо перед собой, ничем не показывая, что они заметили истерику Ильи. Тем лучше. Для всех.

Летун тряхнуло раз, другой и затрясло, будто у него началась, неведомая людям, летунная лихорадка. Судя по тому, что никто не вопил дурным голосом и не бегал в панике по салону, похоже, ничего особенного не происходило. Скорее всего, мы совершали посадку. Солдаты продолжали сидеть по стойке смирно, если конечно такое понятие, как сидячая стойка, вообще существует. Но, глядя на них я убеждался: да, таки существует. Оставалось, в очередной раз поразиться их вымуштрованности, как я и поступил, после чего неторопливо поднялся на ноги.

— Кушать подано, — едва слышно, пробормотала Галя и хихикнула.

Илья сердито глянул на неё, но в этот раз смолчал. Девчонка очень быстро прощала обиды, словно пропускала их мимо себя, но какой-то неприятный осадок, должно быть, оставался, потому как, рано или поздно, когти выпускались, и обидчик отхватывал по полной программе.

— Что будем делать? — прошелестел у самого уха голос Ольги, — ты ведь не станешь слишком всё затягивать? Любое веселье, рано или поздно, начинает тяготить.

— Я подам знак, когда мне надоест, — сказал я, слегка повернув голову в её сторону, — неужели тебе самой не интересно, как развернутся события?

— Вообще-то, нет, — — она хмыкнула, — я ещё могу понять Галину, с её первобытным энтузиазмом, но тебе то это зачем?

— Мне и самому не совсем понятно, — абсолютно честно признался я, — но так интересно.

— Так вот, как мы теряем человеческий облик, — грустно констатировал Илья, — неужели и меня, рано или поздно, ожидает нечто подобное? Это — пугает.

Я, с лёгкой ухмылкой, постучал его по медальону, с изображением льва. — А ты сними его, — посоветовал я, — сними и проваливай. На этом всё закончится.

— Не могу, — проворчал он, отпрянув назад и тень страха плеснула жёлтым в глазах, — уже не могу. Эта проклятая штуковина словно часть меня самого, снять её — как вырвать сердце из груди.

— А ведь когда-то ты был готов отдать мне своё сердце, — без тени усмешки, произнесла Ольга и протянула руку, ладонью вверх, — я уже не требую таких подвигов — можешь ограничиться медальоном.

— Я собирался подарить сердце совсем другой девушке, — ещё более грустно пробормотал Илья и вид у него был такой, словно он, вот-вот заплачет, — а не той стерве, в которую она превратилась. А моя истинная любовь… Ублюдки вы все!

Возможно просьба Ольги выглядела, как издевательская шутка, но, с учётом недавних событий, я считал её чем-то большим. Очень ласково и нежно я взял протянутую ладонь и впился в неё когтями. Кошка охнула от боли и побледнела.

— Ты что же это, дрянь? — ещё более нежно я ухватил её волосы и потянул к себе, так что ухо оказалось у моего рта, — ты что такое задумала? У меня не хочешь ничего попросить? Может быть тебе МОЙ медальон отдать?

— Отпусти! — прошипела она, но вырываться не пыталась — мы же уже всё решили! Это просто неудачная шутка. Я так больше не буду!

Я медленно втянул когти, и Ольга отдёрнула голову, испепеляя меня ненавидящим взором прищуренных глаз. Со стороны, конечно, всё выглядело несколько иначе — благородный лорд взял спутницу за руку и поцеловал в ушко. Может, сказал какой-нибудь комплимент. И очень здорово, что спутница так благосклонно восприняла ласку, а то ведь благородный лорд мог бы и голову ей оторвать.

— Как я вас всех люблю, — сказал я, улыбаясь.

И что вы думаете — они переглянулись и едва не хором ответили:

— И мы тебя тоже!

В общем Сарж, покинув кабину, стал свидетелем всеобщего изъявления любви. Если бы здесь снимали мыльные сериалы, то за кадром слышались бы бурные аплодисменты. А так нам, попросту объявили, дескать путешествие завершилось, и мы прибыли в столицу Окраинного княжества. Вопрос был в том, как именно называется эта самая столица. Ведь путешественники из славного города, как там его — Калверстоуна, должны были знать, куда именно они держат путь. К счастью Сарж мимоходом заметил, упомянутая столица носит название Силверстоун.

— Должен, к моему глубокому сожалению напомнить, — начальник разведки замер у разверстых дверей летуна, — немедленная аудиенция невозможна, невзирая, даже на столь серьёзные обстоятельства.

— Я понимаю, — нет, должен же быть предел всему этому соплежуйству, — формальности.

— Ничего не меняется, — Сарж, казалось, был в отчаянии, — хорошо, вы так это воспринимаете. Сначала я обязан известить первого стража о прибытии посланцев. Затем он...

— Да, да, я хорошо ознакомлен с процессуальным кодексом, — мысль о том, что мне придётся выслушать все выдумки местных бюрократов, приводила в ужас. Тем более, что я никуда не торопился, пусть этот самый Калверстоун погибает на самом деле, — надеюсь только, место для ожидания, будет соответствовать нашему статусу.

— Несомненно, вас незамедлительно сопроводят в покои для гостей. Думаю, десяти солдат будет вполне достаточно, для вашей охраны?

Для нашей охраны? В каком смысле — охранять нас, или охранять от нас? Оба варианта выглядели одинаково нелепо! Десять, сверкающих доспехами, болванов будут повсюду таскаться за нами, привлекая ненужное внимание. Нет уж, увольте!

Моя улыбка источала максимум дружелюбия:

— Думаю, охрана будет излишней, — на лице собеседника отразилось некоторое замешательство, и я постарался пояснить, — неужели нам здесь может угрожать некая опасность? Достаточно одного человека — проводника, который покажет нам путь. Да и зачем отвлекать солдат от их обязанностей — пусть нас сопровождает какой-нибудь слуга.

— Ну хорошо, — Сарж довольно осклабился, видимо ему тоже не улыбалось отрывать своих подчинённых от серьёзных дел, ради такой ерунды, — быть посему.

Он щёлкнул пальцами и невесть откуда, вынырнул молодой парень, почти мальчик, в пёстром трико, облегающем худощавое тело. От изобилия столь ярких цветов рябило в глазах и было совершенно непонятно, как он мог оставаться незамеченным до этого момента. В целом, паренёк напоминал ёлочную игрушку. Во всём этом буйстве красок, глаз совершенно не задерживался на лице мальчугана. На его огромных ушах, как будто предназначенных для подслушивания и цепких глазах, подмечающих малейший жест. Короче, Сарж наградил нас одним из своих подчинённых — шпионом.

— Шпик, — тотчас проворчал Илья и паренёк мгновенно шевельнул ушами, прислушиваясь.

Я сделал предупреждающий жест, постаравшись сделать его заметным, только Илье и девушкам.

Мальчуган переливаясь, словно мобильная радуга, подошёл к нам и низко поклонился. Теперь я заметил ещё одну его черту — вытянутый приплюснутый нос. Забавное сочетание. Похоже шпионов здесь выращивают. Интересно, как выглядит селекция?

— Высокородные господа, — произнёс парень тонким голоском, лишенным каких-либо интонаций, — для меня будет огромной честью проводить вас к вашим палатам.

— Ну ладно, — теперь я уже сомневался, действительно ли десять солдат — большее зло, по сравнении с этой ищейкой, — веди.

Осточертевшие объятия летуна остались позади, и мы глотнули свежий воздух Силверстоуна. Я сделал пару шагов и замер, оценивая открывшийся вид. Нас высадили у шпиля одной из самых высоких башен, поэтому панорама летающего города оказалась доступна для полного обзора.

Из сплошной изумрудной массы деревьев вырастали исполинские спиральные башни, казалось заполненные жидким пламенем. Ажурные мостики и переходы сплетались в запутанную паутину, повисшую над зелёной бездной. Впрочем, зелёная поросль оказалась не сплошной — в прорехах я мог разглядеть крохотные, одно— и двухэтажные домики. Нетрудно было догадаться, кто именно живёт в башнях, а кто — в домиках. И, как я понимаю, вряд ли в одной башне могло проживать более одного дворянского рода. Я подсчитал: тело летающего острова пронзало пятнадцать шпилей. Негусто. Понятно, почему некоторые должности занимают простолюдины. И наверняка имеются недовольные таким положением вещей. Замечательно.

Наша башня оказалась шестнадцатой и выглядела роскошнее остальных. Состояло строение из полупрозрачных башенок, различного калибра, стеклянных эстакад, позолоченных арок и прочих прибамбасов, родившихся в голове обезумевшего архитектора, совершенно не стеснённого в средствах. Держалось всё это на узеньком стебле, противореча всем законам физики. Как, впрочем, и само существование всего этого острова.

Я ещё раз осмотрелся. Где-то там, внизу, за пределами круга, очерченного границей города, медленно уплывала назад поверхность земли. Там застыла среди трав Наташа и ветер играет её изумрудными прядями. Там догорает небольшая пограничная деревушка и дым медленно рассеивается в голубом небе.

Внезапно, сквозь изрядно побледневший столб дыма, я заметил совершенно непонятную вещь: небольшое пятно, кроваво-красного цвета, выглядевшее словно рана в теле неба.

Какой-то определённой формы пятно не имело, всё время пульсируя и выбрасывая протуберанцы. Амёбу — вот кого оно мне напоминало.

Изучая странное явления, я несколько отвлёкся от всего остального. И пришёл в себя, лишь услышав голос Ильи.

— Красиво, чёрт побери, — сказал он, с лёгким звоном в голосе.

Его горящие глаза буквально пожирали открывшийся перед нами вид. Я посмотрел на девушек. На их лицах замерла скука и хорошо скрываемое нетерпение. Встретившись со мной взглядом обе недоумённо пожали плечами. Честно говоря, я тоже не понимал, в чём, собственно заключается красота, поэтому пожал плечами в ответ.

— А в Калверстоуне вид, с главной башни, не столь красив? — поинтересовался наш проводник, неотрывно глядя на наши лица широко открытыми глазами.

Я изобразил на лице королеву всех ледяных улыбок и повернулся к нашему соглядатаю.

— Если даже и так, — угрожающе прошипел я сквозь зубы, — то не тебе об этом спрашивать. Делай своё дело и помалкивай.

— Прошу милостивых господ простить дерзость ничтожного слуги, забывшего, кто он есть, — на физиономии этого засранца я не видел ни капли стыда, а лишь выражение человека, выполняющего, до чёртиков надоевшую, работу, — но если господа уже насладились видами, прошу их следовать за жалким слугой.

Говнюк.

— Господа насладились, — сказал я, специально для Ильи, двинувшись следом за нашим Сусаниным, — впредь будешь открывать рот, если кто-то тебя о чём-то спросит. Уразумел?

Шпион остановился, обернулся и отвесил такой низкий поклон, что он выглядел бы, как издевательство (чем он собственно и являлся) если бы не серьёзное выражение лица. Вот засранец!

— Понял, господин.

Мы прошлись по мостику, прозрачному до такой степени, что казалось, будто мы идём по воздуху. Далеко внизу, под нашими ногами, качались верхушки исполинских деревьев, видимо каких-то местных секвой. От этого я чувствовал себя не в своей тарелке.

Мостик привёл к высокой створчатой двери куда, немногим ранее, прошёл Сарж со своими людьми. У ворот стояли солдаты: ещё два истукана, на этот раз чёрного цвета. В руках они сжимали огромные обоюдоострые топоры, насаженные на длинное древко.

При нашем приближении стражи даже не пошевелились, но двери, тем не менее, распахнулись настежь. Видимо, за входом присматривал кто-то ещё. Створки распахнулись абсолютно беззвучно, открывая длинный коридор, озарённый неясным голубым светом. Он упирался в дверь, напоминающую вход в лифт. Ясное дело; не станут же князья карабкаться на эти небоскрёбы, сбивая свои драгоценные ноги.

Мягкий ворсистый ковёр поглотил звук шагов и коридорчик мы преодолели в полной тишине. Двери лифта (если это, всё-таки, был лифт) разошлись и наш проводник сделал приглашающий жест.

— Говорят, в Калверстоуне подъёмники выходят из строя, — заметил он, низко опустив голову.

— Я вырву тебе твой болтливый язык, — отрезал я и добавил, замедляя шаг, — ступай вперёд.

Шутки в сторону — этот маленький негодяй вывел меня из себя. Его прямолинейные попытки выудить у нас информацию взбесили бы кого угодно.

В кабинке дела обстояли приблизительно так, как я и ожидал — то есть никаких признаков кнопок и рычагов — просто небольшая коробка, со стенами, драпированными золотистой тканью, похожей на бархат. Прелестный минимализм. Двери сошлись за нашими спинами, а внутри родилось ощущение движения, хотя ни единого звука я, по-прежнему, не слышал. Да, техника здесь была отлажена так, как не снилось бы и более технологическому обществу. А, впрочем, с чего я назвал здешний мир нетехнологичным? Привычка, выработанная за время долгих путешествий среди примитива и разрухи? Летающие города мне ещё не встречались.

Спустя некоторое время, неприятное сосание в животе исчезло и двери лифта разъехались, открыв нашим взглядам ещё один коридор, на этот раз в жёлтом освещении.

Вереница дверей, украшенных странными узорами, намекала на то, что это — не просто технический ход. Развеивая последние сомнения, одна из дверей открылась и в коридор вышла парочка местных обитателей. На этом остановимся подробнее.

Молоденькой девушке было лет восемнадцать, а то и меньше, и вся она казалась наполненной ослепительным светом, который стремился выйти наружу. Впрочем, в её возрасте — обычное дело. На ней было длинное платье из какой-то гладкой пурпурной ткани. До пояса оно плотно облегало неплохую фигурку, а ниже спадало свободными складками.

Сопровождал девушку парень, такой же молодой, как и она. Его длинные волосы были аккуратно уложены и заплетены в множество тонких косичек. Сверху на эти дреды (как их ещё называть?) натянули инкрустированный блёстками серебристый обруч. Хм-м… Я думал, наш проводник похож на ёлочное украшение — я заблуждался. Вся одежда парня оказалась прошита золотыми и серебряными нитями, а на воротнике блестели голубые кристаллы. На широком поясе, отягощенном массивными золотыми бляшками, висел длинный узкий кинжал, в серебряных ножнах. Рукоять кинжала украшали камни такие же по величине, как и те, которые были вставлены в многочисленные перстни на его руках. В глазах рябило, при взгляде на эту ходячую драгоценность.

— Ему бы сейф натянуть на себя, — достаточно громко сказал я, полуобернувшись, — чтобы не утащили.

Илья лишь усмехнулся, а девушки вызывающе громко захихикали, в упор глядя на объект моей шутки. Их всегда притягивали конфликтные ситуации, доведённые до предела. И если конфликт начинал затихать, то они с радостью подливали свежее топливо в его пламя. Помимо своей выгоды, которую кошки преследовали, зрелище взбешённых людей приводило их в настоящий экстаз.

Казалось, моя реплика прошла мимо цели, потому как парень продолжал смотреть перед собой, сжимая локоток спутницы. Однако его вторая рука стиснула рукоять оружия, а лицо побледнело, исказившись, словно от зубной боли. Оставалось лишь высечь небольшую искру, и он вспыхнул бы, точно порох. Ха! Легче лёгкого. Девушки подались вперёд, в ожидании. Всё испортил чёртов проводник. Ощутив напряжение, он тотчас метнулся вперёд и, поклонившись, тихо забубнил в ухо разряженному придурку. Тот, выпятив челюсть, внимал, продолжая яростно грызть нижнюю губу.

Но ещё не всё потеряно — я повернулся к Илье, намереваясь произнести эдакое, иронично-насмешливое и обнаружил, его поглощённым изучением незнакомки, замершей посреди коридора. При виде умиротворённой физиономии спутника, подготовленная реплика замерла у меня на языке. Похоже, нам вновь встретилась девушка мечты и всей жизни, в придачу. Это было не очень хорошо. В этот раз я не собирался устраивать бесконечные мелодраматические сериалы. Хватило и одного раза...

— Тебе не надоело? — устало спросил я, — опять? Всё равно ни черта не получится. Ты будешь разочарован, вспомнишь Вилену и примешься меня проклинать.

— Я и не переставал это делать! — с неожиданной яростью отрезал Илья и сверкнул глазами, — а Вилену я не забывал никогда. И вообще, дай мне право оставаться собой!

— Странно противиться своей природе. Рано или поздно ты поймёшь это.

— Зачем?! Стать таким, как ты? Или как они?

Дрожащим, от ярости, пальцем он ткнул в ухмыляющихся кошек, игнорирующих нашу перепалку. Вот уж где образец выдержки. Временами.

Наш проводник закончил убеждать разноцветного щёголя и тот, холодно кивнув в нашу сторону, вновь взял спутницу под локоть. Я улыбнулся ему самой сердечной из своих улыбок, изобразив тот издевательский поклон, который отвесил мне наш проводник. Девушка рассмеялась и увлекла, задыхающегося от ярости, балбеса за собой.

Как только они скрылись за дверью, в конце коридора, наш проводник рысью метнулся к нам. Забавно он выглядел: на посеревшем от ужаса лице высыпали бисеринки пота. В бегающих глазках стоял страх и странное уважение, а в голосе звенело недоумение.

— Господин, вы выбрали неудачный объект, для шуток, — пробормотал он, задыхаясь, — вы, сей час, восстановили против себя Нарита Чаруки.

— Этот красавчик? — легкомысленно поинтересовалась Галя, обмахиваясь каким-то странным сооружением из перьев, отдалённо напоминающим веер, — кто он?

— Командир дворцовой гвардии, — пояснил проводник и наморщил лоб, уставившись на Галин веер. Видимо пытался понять, откуда она его достала, — первая шпага Силверстоуна. Сам я не имел чести видеть, но говорят, будто манера его фехтования безупречна.

— Я вот одного не пойму, — сфокусировать на нём взгляд оказалось для меня непосильной задачей, — я почему-то не припомню, чтобы о чём-то тебя спрашивал или разрешил открывать рот.

Его голова дёрнулась, словно от удара по лицу, а в глазах мелькнуло безумное выражение зверя, загнанного в ловушку. Вялый рот открывался и закрывался, обнажая ряды жёлтых зубов. Я терпеливо ожидал окончания этой пантомимы, гадая, чем она закончится. Но проводник оказался крепким орешком и быстро взял себя в руки. Буркнув нечто непонятное, он двинулся вперёд.

Нас ожидала новая дверь — массивное сооружение из тёмного дерева, лишённое каких-либо признаков ручки.

Провожатый порылся в своей попугайской одежде и достал плоский золотистый ключ, замысловатой формы. Ключик с лязгом вошёл в незаметную щель, которую я принимал за часть орнамента.

— Похоже этой комнатой последний раз пользовались довольно давно, — заметил я, наблюдая за усилиями, которые прилагал мальчишка, пытаясь совладать с замком.

— У нас не очень часто бывают гости столь высокого положения, — прошипел он, налегая на ключ и точно вспомнив, добавил сквозь зубы, — господин.

Замок громко щёлкнул и дверь отъехала в сторону, утопая в стене. Перед нами оказалось небольшое помещение овальной формы, с огромным окном, во всю стену. Казалось, сделай шаг за невидимую черту — и полетишь вниз, с огромной высоты. Впрочем — это не пугало, а скорее возбуждало.

— А здесь миленько, — сказала Ольга, переступая порог и утопая в невероятно пушистом ковре, — даже уютно.

— Комната специально подготовлена для того, чтобы высокородные гости могли, не испытывая затруднений, ожидать аудиенции у князя. Стоит подать сигнал и к вашим услугам будут лучшие напитки и яства.

Ну, с яствами мы обождём.

Я опустился в кресло и оценил его удобство: сидеть здесь можно практически бесконечно. Рядом располагался невысокий круглый столик, на полированной столешнице которого лежал музыкальный инструмент, напоминающий оставленный мною в траве. Я взял его в руки и сдул лёгкий налёт пыли, покрывающей лакированную поверхность.

Галя плюхнулась в соседнее кресло, где изогнулась по кошачьи, опустив милую головку на моё плечо. Ольга величаво опустилась на софу около прозрачной стены, откинувшись на гору подушек. На ногах оставались только наш провожатый и Илья.

Но, если первому так полагалось, по статусу, то второй видимо решил выказать нам своё глубокое фи. Он подошёл к окну и упёрся в него лбом. У каждого свой способ сходить с ума — препятствовать не стану. Пока всё это не помеха веселью. Тем более наш Тень и раньше не очень стремился к общению со своими ближайшими друзьями. Ха! Вспомнилась Лисичанская кличка, видимо роскошью навеяло.

Проводник замер у двери и ожидал наших приказов. На его крысиной физиономии можно было прочитать целую гамму чувств — от лёгкого опасения, до жгучего интереса.

Я пробежался по струнам, пробуя звучание на вкус. Нет, всё же — это были разные инструменты. У этого звук оказался чище и глубже. В общем, разница как между простолюдином и дворянином. Дерево одно и то же, а обработка — другая.

Когти легко скользнули по серебристым нитям и по воздуху поплыла едва слышимая мелодия. Проводник встрепенулся и уставился на меня, словно видел в первый раз.

— Господин умеет играть на жальде? — изумился он, — это весьма трудное искусство

Я приложил палец к губам, призывая к тишине, и он заткнулся, всё ещё ошарашено глядя на меня. Мои глаза закрылись, и я разрешил пальцам делать с инструментом всё, что они захотят. Изнутри, из глубоких пропастей, покрытых тьмой выплывала мелодия, сплетённая с меланхоличным текстом. Я знал, чьи это слова, но мне было на это наплевать.

Тайна, покрытая мраком,

Движенье ладоней, во тьме,

Загадка, сокрытая знаком,

Тёмным, таинственным знаком,

Что где-то таится во мне.

Я сам, лишь движение ночи,

Частица её темноты,

Живу, как она напророчит

Дышу, как она лишь захочет

И нет во мне света звезды.

Во мне не ищи искупленья,

Тебе я защиты не дам,

И нет никому здесь спасенья

В последнее это мгновенье

Швырну свою душу ветрам.

Осталось открыть глаза о оценить впечатление, произведённое на аудиторию. Ну, в общем так, как я и думал. Галя продолжала лежать, положив на меня голову и похоже, задремала, как это иногда происходит с кошками, когда они сыты. Ольга, не поворачиваясь, трижды хлопнула в ладоши. Та часть её лица, которую я мог видеть, отражала скуку и лёгкое презрение. Презрение относилось не к моим музыкальным экспериментам, которые Ольга, прежде, воспринимала весьма положительно, а скорее к моей скромной персоне. А жаль, раньше мне очень нравилось слушать её комментарии. Впрочем, на кого жаловаться? На себя?

Илья, прищурившись, в упор смотрел на меня и в его глазах застыл немой вопрос, обращённый к существу, переставшему существовать. Впрочем, Илья это хорошо знал, поэтому вопрос являлся не вопросом, а отчаянной беспочвенной надеждой. Проводник… О! Вот где я нашёл достойного почитателя своего гения. На сморщенном личике хорошо читался самый настоящий восторг. Неприязнь к нам, которая прежде сочилась у него изо всех щелей, сменилась неким подобием преклонения.

— Господин, — выдохнул он, — это было просто великолепно! Разрешите мне рассказать князю о вашем таланте!

— Почему бы и нет, — я лениво повёл плечами. Всё равно этот засранец изложит в докладе обо всём увиденном, так пусть этот доклад окажется со всех сторон положительным, а мы — такие муси-пуси.

— А ты, случайно, не знаешь, сколько ещё придётся просиживать диваны? У нас, всё-таки, срочное дело.

Задай я этот вопрос чуть раньше и паренёк, наверняка, отделался бы каким-нибудь неопределённо-дерзким замечанием. Но теперь, наш лучший друг и почитатель был обязан предоставить полную информацию.

— Не менее двух циклов, — он приложил ладонь к сердцу, — поверьте — таков стандартный протокол, и он не зависит от обстоятельств и личности гостя.

Два цикла? — то, что доктор прописал. Лучше и не придумаешь! Я отложил жальд в сторону, с некоторым трудом удержавшись от попытки запустить им в стену.

— Мой друг, — я указал на Илью, — чуть раньше высказал желание посетить княжескую библиотеку, о которой так много наслышан. Исторические хроники — его конёк.

Мой друг, высказавший это желание, недоуменно взглянул на меня, приподняв одну бровь, но спорить не стал. Илья ещё не растерял остатки любопытства, а нам не помешала бы толика информации о местной истории и нравах. А то ещё ляпнешь какую-нибудь фигню в разговоре с князем и всю оставшуюся жизнь будешь умирать от стыда.

— К этому нет никаких препятствий, — шпик низко поклонился и обращаясь к свежеиспечённому любителю исторических хроник, с уважением произнёс, — благородный господин, следуйте за мной. Княжеская библиотека находится совсем рядом и путь к ней не отнимет много времени.

— Я скоро вернусь, — Илья ухмыльнулся. — не скучайте.

Они исчезли за дверью, а я откинулся на спинку кресла, не скрывая довольной улыбки. Пока всё шло чрезвычайно хорошо — так бы и дальше.

Ощутив волны удовлетворения, исходящие от меня, Галя приоткрыла один глаз, а следом и второй. Не успел я опомниться, как она уже перетекла из своего кресла в моё. Да ещё и как! Непонятно как, она умудрилась зарыться в мои объятия, таким образом, что её ноги охватывали мои бёдра, а обнажённая грудь устроилась в моей ладони, подобно некому экзотическому плоду.

Глаза Гали, ставшие в этот момент, абсолютно кошачьими, превратились в две узкие щёлки. Губы же распахнулись, обнажая острые зубки с алым язычком и вплотную приблизились к моим. Удержаться от соблазна, ощущая бьющееся сердце под набухающим соском, оказалось просто невозможно. Я и пытаться не стал. Жажда вырвалась наружу, сметая последние остатки разума, и я впился в горячие упругие губы, исторгающие хриплое дыхание.

Мне было наплевать, увидит нас кто-то, или нет. Волны жара накрывали меня с головой, оставляя лишь разрозненные фрагменты впечатлений. Мы терзали друг друга, оглашая воздух резкими возгласами, впивались когтями в кожу, запускали клыки друг в друга и делили боль пополам с удовольствием. Так продолжалось целую вечность, пока она не завершилась вспышкой сверхновой.

Когда всё закончилось, кресло под нами легко покачиваясь, уплывало за горизонт по бескрайней реке наслаждения. Мысли едва ворочались в ватной голове, а по коже бежали огненные мураши. Сколько прошло времени? Плевать… Но, наверное, очень много.

Галя успела привести себя в порядок и свернувшись клубочком, посапывала в своём кресле. Глядя на неё никто бы сейчас и не подумал, на какую бешеную страсть способен этот котёнок. Саркастический смешок прервал плавное течение моих мыслей, и я вспомнил, что мы, вроде бы, не одни.

На лице Ольги застыло странное выражение, которое последнее время появлялось у неё, если она оказывалась свидетелем наших сексуальных эскапад. Брезгливость и высокомерную снисходительность я читал на её точёных чертах, но был убеждён, под этой маской скрывается нечто иное. Нечто, которое она не желает демонстрировать.

Особенно это стало заметно именно последнее время, когда наши былые чувства и отношения сошли на нет, сменившись рациональным сексом в рамках: кошка — вожак прайда.

— Вы трахались, как животные! — с отвращением выплюнула она, приподнимаясь на подушках софы. Пальцы её крепко вцепились в ткань лежака, и та начала протестующе потрескивать, — как животные в период случки! А ты был настоящим безмозглым животным!

Ну вот — я опять оказался прав. Истинные чувства Ольги прорвали усиленную оборону и захлестнули её бурлящим потоком. Продолжить? Может ещё сумею всё исправить… Впрочем, кого я обманываю? В самом лучшем случае дело сведётся к ещё одному совокуплению.

— Да, я могу быть диким животным, ты же знаешь, — вкрадчиво произнёс я и поднялся на ноги, — неужели тебе самой не хочется обратиться в такое же животное? — я сделал шаг в её сторону, и она привстала, — кричащее и рычащее животное, не чувствующее ничего, кроме удовольствия, — её лицо напряглось и отчётливо выступили высокие скулы, — ты ведь не забыла, как мы лежали в траве? Впрочем, разве мы просто лежали? Ты была истинным пламенем! Следы от твоих когтей не зажили, до сих пор.

Она успела вскочить на ноги и почти приблизилась ко мне. На красивом лице появилось умоляющее выражение, а ладони прижались к вздымающейся груди. Интересно, в этот момент она была способна вспомнить нечто иное, то, что клялась забыть навсегда?

— Животное, какое же ты животное! — она издала, то ли всхлип, то ли стон, — прекрати, прекрати, прекрати!

Мне показалось, я услышал смешок в соседнем кресле, но поклясться бы в этом не мог: Галя выглядела спокойно дремлющей.

— Животное, животное, — шептала Ольга, приближаясь, — возьми меня, животное!

Она подошла вплотную и наши губы были всё ближе. И ещё ближе. И ещё.

Глаза кошки покрывала мутная поволока, а её запах буквально сводил с ума.

Послышался скрип открывшейся двери и голос мальчишки-проводника. Ольга оскалила зубы и зашипела. В следующий миг она уже сидела на своей софе, оставив мне дурманящий аромат желания и вкус мёда на губах. Чёрт! Когда она успела меня лизнуть?

Представляю, какая буря сейчас бушует у неё внутри и не дай бог вырвется наружу. Жаль, чем больше простого секса в её теперешней жизни — тем лучше для всех нас.

Покачав головой, я посмотрел на свою соседку. Галя сосредоточенно рассматривала золотистые ноготки. Почувствовав мой взгляд, она подняла голову и невинно улыбнулась. Ну просто ангелочек!

Илья первым вошёл внутрь и остановился, внимательно разглядывая нас. Очевидно, увиденное полностью соответствовало его предположениям, потому как он широко ухмыльнулся. После этого подмигнул мне и развалился в кресле, напротив.

Проводник мялся в дверях, словно ему срочно захотелось в туалет. Может так оно и было. Настроение у меня было самое благодушное, поэтому я решил помочь:

— Ну, давай, сыпь соль на наши раны.

— Я приношу извинения высокородным господам, — мальчуган оказался доволен полученной помощью, — но мне придётся их покинуть. В случае, если кто-то из господ изволит чего-то пожелать, ему достаточно позвать прислугу, — он указал на шнурок, свисающий с подлокотника каждого кресла, — достаточно его потянуть и тотчас явится слуга. Теперь, с вашего разрешения...

— Иди уже, — любезно позволил я.

Дверь захлопнулась, а мы остались вчетвером.

Я взял в руку шнурок вызова слуг и посмотрел на него, представляя, как дёргаю в порыве страсти. И прислуга… Я хихикнул.