Потоп, Даждьбог и яйцо Кощея

Потоп, Даждьбог и яйцо Кощея

Всю ночь ведал древний волхв детишкам малым истории. Страшные и интересные, поучительные и волшебные, ну а с первыми петухами старик попрощался с ребятнёй и ушёл обратно в лес. Отошёл всего-то сотню шагов и, будто, растворился среди утреннего тумана между стволов деревьев и пушистых кустарников.

Когда прочие дети уже покинули полянку, Алешка продолжал пристально вглядываться в лес, где исчез старик. Малец чувствовал, он все ещё где-то там, затаился быть может, смотрит за ним.

Так ничего и не углядев, пацан побежал домой. Урчание в животе делало очевидной проблему голода. Алёшка собрался зайти домой и поесть, там тётя Аля испечь пирожки обещала. Слюна тут же наполнила рот голопуза, и он рванул домой ещё быстрее.

Как и мечталось рыжему голопузу, его ждали пирожки и парное молоко. Налопавшись всласть, прихватив ещё один пирожок в дорогу, сытый мальчуган покинул дом и направился в поле к дяде Хатыну.

С пригорка, как раз куда вела дорога через деревню, послышался топот множества копыт. Малец с пирожком у рта так и замер у дороги, всматриваясь в холм. Звук становился все более отчётливым, и вот показались стяги, трепещущие на ветру, Даждьбоговы дети с летним солнцем на знамени. Два десятка дружинников, ведомые князем, проезжали через деревеньку к мосту Калинову, к царице Маре.

— Стой! — и, подняв правую руку с открытой ладонью, остановил движение кавалькады князь. Пройдя три десятка саженей, войско окончательно встало. Животные фыркали и перебирали копытами. На остроконечном шлеме князя играло солнце лучами.

— Скажи мне, маленький дружек, как называется этот посёлок? — обратился он с высоты своего вороного к изумлённому пацану.

— Д-Дубочки, к-князь. — малец от неожиданности аж пирожок выронил, в его жизни только что произошло событие, о каком он и помыслить не мог, с ним заговорил князь!

— Спасибо. Меня Ратибором звать, а ты кто будешь?

— Я-я Алёшка. — от волнения малыш стал немного заикаться.

— А слышал ли ты Алёшка про Навью нечисть в ваших краях?

Малец взял себя в руки, украдкой огляделся и сказал:

— Я знать много чего знаю, могу делать, что хошь, я выносливый и сильный возьми меня к себе, князь Ратибор, стану верно служить тебе.

Князь и его воины рассмеялись над малышом. Ратибор слез с коня и опустился на колено, поднял и вручил пацану пирожок:

— Как же мне взять тебя, храбрый Алексей с собой, в опасный путь, а?! Что же родители твои про меня скажут...

— Нет у меня родителей! — перебил князя Алёшка. — Мертвы они уже пять лет как, я их и не помню даже...

— Перун… И как же это случилось? — Ратибор, видя накатившую волну чувств в глазах ребёнка, обнял его и прижал к сердцу.

— Баюн это… Все он это...

— Баюн говоришь… А живёшь ты тут как, кто о тебе заботится?

— Да все понемногу! Я это, сейчас вот у дяди Хатына живу и тёти Али, а до них у деда Тиши жил, только он тоже умер… В прошлом году...

А дом где Хатына и Али, дети у них есть?

Князь отпустил малыша и тот показал на аккуратную избу, и сорвался бежать внутрь:

— Я один у них. Сейчас-сейчас, обождите, я кликну тётю, она отпустит меня, она добрая!

Алёшка вывел за руку тётю Алю на улицу:

— Вот, вот они, погляди, отпусти, тёть Аля, молю, отпусти меня с князем...

— Ишь чего удумал! Я-я даже не знаю… — только и смогла сказать тётя Аля, смотря на грозную дружину и князя.

— Свет в дом твой! Я князь Ратибор. Прошу, красавица, не серчай, хочу мальца в свою дружину забрать. Горя знать не будет, за верную службу разбогатеет. Вернётся и тебя отблагодарит с мужем твоим Хатыном. В обиду карапуза никто не даст, обещаю тебе.

Алексей довольный с котомкой пирожков в рваных штанишках и белой, почти не ношеной рубахе, босой в седле у Ратибора восседал.

— Ну вот ты и дружинник, Алексий из Дубочков, где говоришь Баюн — злодей?

***

Пшеничные поля сменились колосистой рожью. Луга цветочные, деревья вдоль речушки, так далеко ещё ни разу не был огнеголовый Алексей.

Князь Ратибор ведёт сквозь лес дружину, туда, где обитает мудрый кот Баюн.

Малец дорогу знал только примерно, эти края опасны и полны наваждений:

— На запад, затем вдоль реки до самого ущелья, а там, перемахнув через него, найдём кота и поквитаемся за близких. Ведь правда, Ратибор?!

Князь медленно, уверенно кивнул.

Дружина, следуя маршруту остановилась у обрыва, мост обветшал, прогнили доски.

— Здесь не пройти, дорогу надобно другую разыскать...

Но Ратибор закончить не успел приказ.

Алёшка спрыгнул с седла, схватив верёвку, на край моста накинул петлю и по прогнившим доскам без страха побежал.

— Его хранит Перун, и не иначе! — обронит Ратибор, на Алексея глядя.

По той верёвке протянули толстые канаты, досок настил срубили и постелили их, и к вечеру соорудили переправу. По ней прошли пешком Алешка, князь и шестеро дружинных, дорогу освещая огоньком.

Лес редкий, хотя и старый очень, здесь под луной светло, как днём, шорох послышался средь крон, мерцают светлячки во мраке, как будто чудища во тьме распространяют страхи.

— Тихо, не спеши, Алексей, спокойней, ровнее дыши. Ты не один, дружина рядом, сосредоточься слухом, взглядом. Держись за мной, возьмись за плащ и уж коль вызвался, теперь крепись, не плачь.

В лунном свете под могучим дубом, виляя хвостом в три аршина пять вершков, лежал огромный кот, внимая тексту книги.

— Даждьбог, дай силы одолеть тварь Навью. Алешка, тут будь, не робей, коли худо будет, беги к дружине и зови на помощь, а коли тут совсем беда, то уносите с остальными ноги, вас кони сами выведут к дороге. Уяснил?

— Все понял, князь, не подведу.

Подкравшись ближе к чёрному коту, дружина бросились в атаку.

Баюн, перекатившись на бок, заговорил:

— Остановитесь и присядьте, для начала, мы поговорим. Итак, кто вы, и чем визитом я обязан?

Дружинники и князь остановились и присели, как кот их вежливо и попросил.

— Мы тут, чтоб наказать людей убийцу — душегуба.

— Какой кошмар! Это кого вы тут искать пришли? Имеете ввиду ли вы меня? — спрашивал кот, облизывая лапу.

— Да. Мы здесь за тобой, Баюн. — ответил князь, послушно сидя на земле.

— Ну хорошо. Я понял вашу цель визита. Вас сколько здесь ответь? — продолжил кот допрос.

Алёшка побежал к мосту, что было мочи позвать на помощь чтоб дружину.

Внезапно, из неоткуда появился кот:

— Привет, малыш, остановись. — сказал, присев, гигантский зверь.

Но Алексей не собирался вовсе слушать наваждений, а шёл, как шёл, даже прибавил ходу.

— Чего тебе, Баюн, отстань!

— У-у-у, малыш у нас из непослушных, так нужно воспитать его. — кот зарычал, оскалив пасть с клыками.

— Тебя я не боюсь, паршивец, брысь!

Алешка подобрал сухую ветвь — дубинку и пригрозил коту:

— Поганый кот, сейчас тебя я проучу!

Сказал мальчишка рыжий, и зверь уменьшился в разы в размерах. Ростом был аршин семь-восемь, а стал всего четыре-три.

— Я Навью нечисть не пужаюсь, в Сварога верю, он всегда со мной, и так тебе повелеваю, отпущай князя и воинов его.

Кот стал котом размером малым, такого лаптем напугаешь. Алешка подошёл к нему с дубиной, а тот трясётся и молит о пощаде, и слезы льются из блюдец жёлтых глаз его.

— Прости, Алешка, друг ты мой сердешный, я ж не со зла, меня попутал черт. Ну сам ты посуди, пришли ко мне с мечами, копьями, хотели погубить, что было делать мне? Вообще я добрый и люблю людей...

— Ты есть их любишь, прохиндей. Я знаю, ты матушку мою, отца сгубил. Ты Навья тварь, чтоб ты не говорил!

Кот плакал, выглядя так жалко, будто бы искренне жалел.

— Да-да, ты прав, я ошибался в прошлом, но пощади, и обещаю быть хорошим.

— Ешь землю и клянись Перуном, и Велесом клянись!

Кот съел земли и поклялся перед старшими богами служить Алёшке до ухода в Навь, и в том, что зла чинить не будет больше.

Князь и дружина, пробудившись ото сна, с опаской огляделись.

— Где это чудище?! — воскликнул Ратибор.

— Князь, как только вы присели, зверь юркнул в лес и там исчез. — ответил Алексей.

***

Князь и дружинники вернулись в лагерь, а после ещё несколько дней обыскивали лес, но ничего не нашли. Дружина спустилась вниз ущелья и отправилась дальше на север.

Путников встретило бескрайнее море леса. Их окружало ощущение первобытной дикой жизни, тут никогда не было людей. Деревья, бурелом и кустарник мешали двигаться вперёд, будто сама природа не хотела, чтобы дружина двигалась вперед.

Внезапно лес резко оборвался, и встретилось поле пшеничное и пахари в белых рубахах. Подъезжая ближе стало ясно, что не люди это вовсе, а альвы — добрые волшебники.

— Приветствую, мудрые альвы, приютите ли путников? Мы подсобим, коли надо чего. — обратился к седовласому старцу князь.

Альвы согласились принять гостей и попросили покосить поле, пока они баню изготовят, да столы накроют.

Поле было такое большое, что не сосчитать его шагами в ширину, а в длину оно уходило за горизонт. И вот, косят дружинники с князем пшеницу, долго косят. Подойдёт один из альвов посмотреть, как идёт работа, а князь у него спрашивает:

— Ну, как там, банька-то истопилась?

— Да, что ты князь, только ж начал трудиться, постыдился бы.

Сделает какие-то знаки руками и уйдёт, князь глянет в небо — полдень, и вроде пришли они к альвам в полдень.

— Выходит, и правда, только начали трудиться.

Прошла уйма времени, Алешка уже и выспался, и нагулялся по округе, князь не позволил далече отходить.

Снова альв пришёл поглядеть, как идет работа, а князь на руки глянул, мозоли давно уж свезены, снопов уж собрано до горизонта.

— Дорогой друг, ты бы водицы сказал где испить?

— Так вы же только за труд взялись, а стонете уже, постыдились бы.

Ратибор глянул в небо полдень, будто и десяти минут не прошло.

— Выходит, только пришли...

И вот, уже обессиленный князь вопрошает у вновь пришедшего альва:

— Отдохнуть бы минутку, да водицы испить, подскажи, мил человек, где у вас тут колодец?

— Не успел прийти, а уже отдых нужен, постыдился бы.

Князь глянул в небо — полдень.

— Выходит, только что пришли, — подумал Ратибор, растирая кровь по рукоятке косы.

Алешка, изнывающий от скуки, узрел кота на дереве в ветвях. Тот звал мальца поближе и лапкой поманил.

— Послушай, всё тут колдовство и наважденье. Найди камень и брось его под лезвие косы Ратибора, морок исчезнет, князь и его дружина очнутся ото сна, и явь в своём истинном обличии станет нам видна.

Сказав, кот тут же растворился и где-то в кроне затаился.

Босоногий малец пробежался по краю поля в поисках камней, пусто везде, и только в корнях одного из деревьев, он один-таки углядел и отрыл. Схватив его, рванул стремглав он к Ратибору. Тихонько подбросив камешек, Алёшка стал ждать.

Скошенные колосья падали под ноги князю, коса выписывала одну дугу за другой. И вот, раздался удар лезвия о камень.

И тут же мир весь, будто воздух в дикую жару поплыл и задрожал. Исчезло солнце, на его месте встал тонкий — тонкий месяц, и небеса наполнились искрами звёзд.

Князь Ратибор, отбросивший косу, взглянувши на своих друзей, на небеса и на Алёшку извлёк свой меч и только и сказал:

— Идём, потолкуем с альвами.

Стоя у дверей большого двухэтажного терема, князь крикнул:

— Хозяева, выходите, да объяснитесь, по что наслали на нас морок!? Чем мы немилость заслужили?

Спустя немного времени дверь терема отварилась и на крыльцо вышло семеро стариков в рясах белых, подпоясанных пеньковой верёвочкой, да с посохом в руке. Один из старцев поклонился низко и прощения попросил:

— Прости, князь, за морок, за обман. Баню истопили, воды натаскали, столы накрыты, все ожидает вас. Слабы мы физически, а работы, сам видел не початый край…

Ратибор убрал оружие и, тяжело вздохнув, скомандовал:

— Да уж заметили, веди, альв, где тут баня ваша.

— За теремом прямо, идём отведу. — сказал старец и поковылял с крыльца за угол. Тут обнаружился колодец, где дружина всласть напилась так, что почти осушила его.

***

Часть дружинников при полном доспехе оставалась у входа, другая ж часть Алёшка и князь Ратибор уже парились в бане. Берёзовые да дубовые венички колотили измождённые, уставшие тела, и вся хворь проходила. На глазах затягивались кровавые мозоли на руках и, казалось, чуточку чище становились даже мысли.

За князем следом пошла в баню следующая часть дружины, и так, пока все не перемылись. И вот, дружинников в одних сапогах, штанах да рубахах усадили за стол в тереме, доспехи и оружие служивые оставили за спинами у стен большого зала.

Семеро альвов уселись, заняв дальний край стола, старший сел напротив Ратибора.

— Отведайте кушаний и отдохните ночь в этом тереме, а мы потеснимся в домах. Вы люди славные, не в пример другим.

Белобородый старец — альв призвал всех к трапезе единой.

На столах в изобилии свежая зелень с овощами, квашеными овощами, печёными овощами, хлебами и выпечкой. Мёд, квас всего полно, только мяса совсем не было.

Лопал Алёшка булки да пирожки с вишней, запивая все квасом, и в шутку, соревнуясь с рыжим пацаном, поедал булки князь. Все наелись досыта, и пиршество подошло к концу, дружину потянуло в сон.

Ночью Алешка проснулся оттого, что Баюн лизал его нос, тихонько урча.

— Спасибо тебе, Баюн, за то, что спас нас от морока.

— Я говорил, что верно буду служить тебе, я своё слово держу. И, к слову, меня в общем-то не Баюном зовут, называя меня так, ты… Ну это то же самое, если бы я звал тебя человеком.

— Прости, а как же тебя звать — велечать?

— Если ты узнаешь моё имя...

— Ну, коли начал, говори давай. — сказал, ещё чуть сонный, Алексей. Кот перестал урчать и ответил:

— Моё имя даст тебе власть над моей душой...

— Тьфу-ты, я что тебе, колдун какой?! Ну не хочешь и не говори, буду Баюном кликать, как раньше...

— Ти… о… й. — полупромяукал, полупроурчал кот.

— А? Чего говоришь?

— Ух… Тимофей я, говорю, кот — баюн Тимофей меня зовут, вот! Всё, теперь ты знаешь, но важно-то не это, а то, что уходить отсюда дружине надо, очень странные эти альвы.

На утро с первыми лучами солнца дружина собралась в дорогу. Алёшка открыл дверь терема, а снаружи акромя крыльца ничего нет, ни поля, ни аккуратных домиков, ни бани, ни колодца, сплошное болото!

Алёшка забежал в терем поторопить князя, поглядеть на творящееся, как у ног его у самого порога возник кот Тимофей и стал ластиться, тереться о ноги всем своим мохнатым черным тельцом с белым брюшком и белыми кончиками лап. Босоногий малец попытался отогнать кота, толкая ногой, но их уже увидел князь с дружинниками.

— Алексей из Дубочков, ты чего это котика гонишь?

Алешка, смекнувший, что баюна не признали, схитрил.

— Ну, а чего его приласкивать, в поход его-то не возьмём?

— Отчего не возьмём? Коли пойдёт сам, будет нам другом, так братья?

— Все, верно, князь. — подтвердила дружина.

Рыжий малец взял на руки и приласкал кота, назвав его Тимохой, чем сильно порадовал всех, в дружине уже имелся Тимофемй, коего все до единого величали Тимохой, теперь в дружине их стало двое.

Обстановка за порогом терема сильно изменилась, место, где они находились превратилось в полянку на болоте. Исчезло всё, в том числе и двадцать один боевой конь, копья и снаряжение.

Дружина покинула деревянное крыльцо, а за их спинами, тотчас, исчез терем. Посреди полянки, где дом стоял осталась пара маленьких алых сапог.

— Смотри-ка, Алёшка, никак твой размер, ну-ка примерь. — сказал князь и, глубоко вздохнув, указал дорогу дружине на север.

***

Алёшка в красных сапогах, кот Тимофей у его ног, князь Ратибор с дружиной, вышли из болот к лесу дремучему, густому. Туман и холод липкими руками цеплялись к путникам, всё норовил влезть им взашей, да под рубаху, и то и дело кого-то из дружины вдруг пробирало до костей.

Утро или день, вечер ли ночь — понять не представляется возможным. Кругом туман, так сер и непрогляден, тягуч и голоден, готовый всё пожрать.

Ратибор всем наказал держаться рядом, не более, чем на расстоянии прямого взгляда, чтоб видеть братьев алый плащ, а после, чтоб не слушать вдовий плачь.

И, как долго не сказать, они двигались сквозь лес, пока первый ряд дружины просто взял и исчез. Ни крика, ни звука, ни всплеска, ни стука, ни следа, ни зацепки, от пяти витязей не осталось даже щепки.

И вот, малец Алёшка, кот-баюн Тимоха, князь Ратибор, пятнадцать братьев по оружию с опаской движутся сквозь лес.

Нет страха, и жалости нет места средь тумана, лишь, в сердце память затаив, о тех собратьях, кто исчез, дружина продирается сквозь страшный лес. Нет времени скорбеть, враг точно где-то рядом в белёсо — серой пелене скрывается от взгляда, и не поймёшь, и не услышишь, где засада.

Алешка взял кота на руки, а тот на ухо нашептал:

— Не помню, где уж я читал, но точно знаю, так выглядит дорога к Снежной королеве. И, если это так, свернуть бы поскорее. Мне шкура очень дорога, а Мара её точно снимет, у неё на то легка рука, гуляет зимами и пожинает серпом души. Ну даже ты, малец, историю такую слышал? Ты намекни дружинникам о том, пусть повернут, коли хотят вернуться в дом.

Алёшка только цыкнул на кота, сейчас им всё равно не повернуть, бежать не в правилах у златопоясных богатырей, и нету для дружины запертых дверей.

Князь всех просил остановится, взмолился богу в вязкой тишине:

— Даждьбог, свет подари, нам укажи дорогу, не ведаем пути, и без тебя мы заплутаем, земля богов здесь и не подвластна она людям, мы здесь, словно гуси на блюде. Не оставь отец в тумане, яви знамя…

Но свет с небес на землю не упал, и князь с дружиной по лесу по-прежнему плутал.

Минуты шли, часы, дни и недели, дружинники еле держали себя в теле, уже в успех не веря…

***

Даждьбог вскочил в свою огненную колесницу, запряжённую тройкой летних коней и умчался в Навь из Ирия разыскать стада коров Велеса. В мрачном мире, где с неба к земле тянутся корни мирового древа, где сверкают Перуновы молнии, освещая жуткое мировое дно, бог узрел величественный замок в скале и направился в него.

Дажбога там никто не встретил, ни одной тёмной души не было в гигантском строении. Пустота и тишина царила в просторных залах и комнатах. Где-то внизу, среди скальной породы слышались тихие, слабые удары. Бог шёл на звук, пока перед ним не предстала огромная кованная дверь о семи засовах. Одним взмахом огненного клинка рассёк Даждьбог засовы, а внутри в клетке да цепях сидел худющий пленник. Бог освободил его, обрубив и сняв оковы.

Освобождённый тощий пленник за спасение обещал, что три вины богу простит.

***

Бог пригнал стада коров небесных в Ирий, где в его честь пир закатили. Веселье, мёд и пляски, казалось бы, доволен будь, ведь всё, как в сказке, но нет, тревожиться душою солнца бог.

Его печаль подметила Морена, присела рядом, расспросив о том.

— Так, говоришь, Кощея выпустил из плена? Всё хорошо, я помогу решить проблему. Ступай, ешь, пей, я подготовлю дом и через время тебя ждать я буду в нем.

Даждьбог румяный отправился пить мёд, уж и ни чаял он надеяться, что его кто-то так поймёт.

Морена не домой пошла, а в Явь спустилася украдкой. Стучит к Яге в избушку, что нынче встала на опушке. Внутри набито нечисти, подобно сельди в бочке, средь них недавний тощий пленник, убийца и злодей. Лишь только гостью взглядом повстречав, Кащей сказал:

— Тебя люблю всей своей тёмною душой. Женюсь! Прошу, Морена, будь со мной…

— Я заточила тебя, подвергнув испытанию, и ты освобождённый предо мной. Ты мой герой, и хоть сейчас готова быть с тобой, но обождать придётся время, желаю извести всё ясунево племя.

— О-о-о, какие сладкие слова, от них вскружилась голова. Готов, согласен, в чём задача?!

— Пока-что жди и пожелай удачи. Мне нужно в Правь скорей вернуться, сделать всё так, чтоб ясуни готовы были обмануться.

В терем Ирийский, вернувшись во свои палаты, Морена стала ворожить, накладывая руны, чары на стены и полы, постель и даже воду. Вошедший внутрь, тут же утратит свободу своей воли и больше жизни пожелает обвенчаться с хозяйкой дома богинею Зимой.

К Даждьбогу, преградив дорогу в Мореновы палаты, обратилась Жива приятна, молода, красива.

— Остерегись ходить к моей сестре. Прошу, не совершай ошибки, цена её так высока…

Но бог в ответ лишь улыбнулся и, проскользнув мимо нежной Весны, продолжил путь к её сестре Зиме.

К утру уже сыграли самую печальную свадьбу в Ирийском царстве, где стали женой и мужем Морена и Даждьбог, а в тереме уж после брачной ночи, как только Даждьбог сомкнул очи, Морена мигом за порог к Кощею под руку гулять, петь веселиться и смерти всем желать.

Так время шло, сменялись кони-дни и для Дождьбога стали будто сонные они. Ясуни пытались вразумить влюбившегося бога, прекрасно видя, как ему на самом деле плохо.

Морена прочь всех гнала и даже отцу богов Сварогу так сказала:

— Даждьбог всецело мой! Он мой, а я его! И нет пред Родом священней ничего, чем любовь двух людей или богов… Всё, не желаю больше слов, покиньте залу все!

Сварог не дюже осерчал и, ей ответив, так сказал:

— Ты смерть и жизнь Дажбога пьёшь, словно упырь, не бог ты, а лишь наваждение, покинь-ка Ирий, такое моё мнение.

Марена прекрасна, холодна смертельно зашипела и, в гневе, уходя, всем обещала:

— С мужем моим всё будет так, как я сказала!

И исчезла, оставив в инее сверкать снегом запорошенные залы…

***

В Нави, укрывшись в замке Кощея, в камне сокрывшись, где железные двери, ждала Морена. За семью засовами в объятьях тощих рук, всецело отдавалась мучениям сладостного плена. Хозяин замка в нём собрал тьму черных тварей и легион проклятых душ, они покой Морены охраняли.

Спустя какой-то промежуток времени Даждьбог очнулся ото сна, и первым делом закричал:

— Морена, милая тебя не вижу… Где она?!

У ясуней в дверях он вопрошал, по взглядам понял всё. Сжав кулаки, скорей седлать коня он побежал. Вскочив в седло, рванул Даждьбог из Прави в Явь, где Ягу красотку повстречав, узнал про пленницу кощея.

— Эх задушу, поганца — змия.

Снова седло и дальняя дорога ожидают солнечного бога.

Навь — мир скверны и корысти, огненной ненависти и желчной лести. Тут дасуни играют страшный пир, здесь дикая жара одновременно с лютой стужей, здесь даже волку волк не дружен.

За славного героя переживали боги, не пропадёт ли солнечный, идя по темным столь дорогам, но Макошь, прядя нить судьбы Даждьбога, всех успокоила, сказав, что до развязки ждать немного.

Дажбог встретил темных тварей, что все подходы к замку прикрывали, но нечета они ему, сотня голов равна удару одному. Устал немного, но не выбился из сил, Дажбог кощея выйти попросил.

Ответил змий в обличие тощем, скрестил свой меч он с ясунем в обители своей, и одолел злодей:

— Проваливай прочь, бог солнца, с моего порога, весь этот мир принадлежит другому богу. Забудь Морену, я тебя прошу, как обещал твою вину прощу.

Дажбог унижен и раздавлен, виной любви в душе он сдавлен и не способен более понять, Кощей нисколько не пытался напугать. Слова его одно предупрежденье, но у Даждьбога на то имелось своё мненье.

Покинув Навь, покрытый ранами герой, что проиграл свою любовь, пришёл к Алатырю на острове Руян у бел горюч камня, пал на земь Яви у двух источников. Бог раны страшные омыл мёртвой, затем в живую окунулся и с силою большею очнулся.

Бог тёплый, светлый снова в Нави, где поджидают его твари подходы к замку стерегут, но не сдержать им бога тут. Хозяин замка вновь вступает в битву, в своей обители он преисполнен сил, Кощей Дажбога победил. Прощение второе пламенем сгорает, и солнечный мрак Нави покидает.

Набравшись сил и раны исцелив, Даждьбог вернулся. Вошёл в Навь с войском темным биться, освобождения любимой, чтоб добиться. Кощей с ним в третьей схватке победил и светлого предупредил:

— В другой раз не видать тебе прощенья. Ещё придёшь со мною за Морену биться, умрёшь, ведь ты знаешь, я убийца, тебе и никому меня не одолеть, запомни, итогом новой встречи будет твоя смерть!

Запрыгнув в седло, Даждьбог отправился к Яге красавице, да ворожеи. Девчушка все исцелила его раны и подсказала, что сдаваться рано, светлого она могучей ворожбой закрыла, отмыла в баньке, сытно накормила.

— Прощай. — усевшись на коня, сказал Дажбог, Ягуся попрощалася с порога.

Исполненный великой силы, герой помчался в битву за свою любовь.

Тьма темных тварей у замка стен разбита, исполнен мощи, стучит солнечный, стучит в железные ворота. Змий, явившийся на зов, на этот раз с трудом держал удары и потихоньку шаг за шагом отступал.

День, два за ними третий, и не упомнить сколько времени минуло, но все семь засов смял Даждьбог, вступивший в тронный зал, меч к горлу тощего прижал.

— Где ты, любовь моя, Морена? Я здесь, явился за тобой, мне отзовись моя любовь.

Вошла в залу бледна и соблазнительна Морена и зашептала:

— Глупенький, нет никакого плена. Здесь только я, моя любовь, давай же, режь, пусти Кощею кровь.

Даждьбог исполнил пожеланье и, бросив меч, бегом направился к любимой. И какого же было его удивление, Морена, заманившая его в ловушку чар, взяла Кощея голову, вернув на плечи черепушку.

Смеётся парочка лихая, Морена на прощанье так сказала, Кощея нежно обнимая:

— К Хвангурским скалам будешь ты прикован, где и найдёшь последний свой приют. Вряд ли ты думал, что завершишь свой путь, так бесславно. Твои глаза съедят вороны, а когда у тебя уже не будет сил сопротивляться, когда выклюют они и печень твою, падальщики обглодают тебя до костей, как тебе череда новостей?

Прикован бог высоко на вершине, где только ветер и хищные птицы, ослепший, покрытый гниющими ранами, печалясь о том, что остался один. С последними силами, прогоняя плоть клюющих воронов, ведомых навеянным голодом, готовясь к смерти не чаял судьбы и не ведал он.

Жива прознала у Макошь земли — матушки, как худо нынче несчастному Даждьбогу и обратилась Жива к Сварогу и прочим богам:

— Прошу, ясуни — собратья, помогите сил собрать, душу Даждьбога спасти. Сохраню силу в пути, отнесу в ослабшее тело, спасём вместе бога — светилу.

— Быть по сему. — ответил Сварог.

Живу силой своей одарил каждый бог. Белым лебедем обернувшись и помчавшись к Хвангуре — горе, Жива на ветры и грозы наткнулась. Не найдя дорогу по небу, дева пошла по земле. Слуги Морены скрывали Даждьбога, терявшего силы по капли, и их осталось не много.

Но, время спустя, Жива вспорхнула над Хвангурой — горой, увидев, как плох бог-герой, накрыв его крыльями, отдала она ясуней силу. Даждьбог оковы, будто нити порвал, но всё еще слаб был, ведь он умирал.

Явилась Зима холодная дева и одолеть Живу хотела, но сестра её на холод ответит огнём, и погорят Мореновы чары все в нём. Освободился Даждьбог ото сна и вдруг увидел, как Морена страшна, красота её будто наледь осыпалась вниз, обнажив лишь морщины и складки, теперь, когда вскрыта вся правда, она никому не нужна и осталась одна. На помощь к ней не явился Кощей, он, оседлавший коня умчался в Явь за новенькой невестой.

Лебедь, Даждьбога подхватив, умчалась в Ирий, победив.

***

Туман и осень сменились зимою и метелью. Сквозь вьюгу, кутаясь в плащи от стужи, продирались витязи к Калинову мосту. Дружинников десяток, князь, Алексей и кот Тимоха шагали в царство Мары. Вокруг снега и хруст мороза, сын Мары точно где-то рядом. Ища подвоха взглядом, держась друг друга рядом всё ж не заметили дружинные, как вышли к огненной реке, где белый снег сменился белыми костями. Там впереди Калинов мост, на нем змей — Юша вьётся, а рядом у реки стоит терем ледяной, такой большой, что кажется горой.

Шагая по костям, приблизилась дружина к дому, и Ратибор с опаской обратился:

— Зима-царица, здесь ли ты?! Снизойди до скромных людей, помоги одолеть злодея.

Отворилась дверца в терем ледяной, вышла Морена — старуха и, приложив ладонь к уху, спросила:

— Чего хочешь ты, человек? Пришёл в моё царство, исчезнешь навек, так было, так будет, так нынче и есть…

— Постой, матушка — зима, придёт мой срок, но не затем проделал путь, чтобы увидеть твой порог. Мою любимую Людмилу похитил змий — Кощей. Хочу к нему пробраться, чтобы с ним драться и вызволить свою любовь.

— Кощей, похитивший твою любовь, неодолим в бою, пока укрыта его смерть. Поверь, от змия терпят пораженья даже боги, куда тебе уж на его дороге…

— Так помоги, царица, неужто не доводилось ли тебе влюбиться, неужто не понять тебе меня, как без Людмилы внутри сгораю я.

— Понять могу, но оттого, что толку? Пойдёшь на мост поджаришься, как перепёлка, к кощею сунешься — убьёт, и кто твою Людмилу из лап злодея заберёт?

— Великая богиня, помоги, из плена тяжкого спасти князя любовь, за то, я буду почитать всех выше лишь тебя одну, поверьте, матушка, вас я не обману. — сказал Алёшка, и с рук его в морозный лес удрала чёрненькая кошка.

— Забавный котик твой, малыш. — сказала, подмигнув мальцу, старуха Мара. — Сапожки тоже хороши. Я буду думать день, на завтра мы решим, как вызволить Людмилу.

На том закончив, Морена вернулась в дом и целый день провела в нем. И в тоже время следующего дня Мара вышла и призвала из Нави мёртвого коня.

— Слушай меня внимательно, князь Ратибор. — сказала хладная царица и объяснила, куда ему стремиться

— Сядешь верхом, конь тебя к замку отвезёт, но там тьма темных тварей и к замковым стенам ни один герой не подойдёт, не утонув в печали. Но ты возьми с собой мальца, и в час скрипящей скорби, пусть позовёт людей отца Даждьбога вам на помощь. Светлый придёт, поверь, ему откроют боги дверь. И пока он с Кощеем будет биться тебе, парнишке и коту к Людмиле надобно стремиться. Спасёшь её — мчитесь к коню, от вас погоню прогоню, и, перейдя Калинов мост, отвечу я на твой вопрос знала ли я любви желанья. За помощь вам, у меня будет приказанье…

***

Огнеголовый Алексей отправился искать кота, кричит:

— Тимоха! Воротайся взад, вернись, котяра, где ж ты есть, ух черно-белая ты шерсть! Поймаю, уши надеру, иди сюда, кончай игру.

Шагов полсотни отступив средь лысых веток хвои, увидел Лёшка баюна.

— Паршивец чёрный, ты куда пропал, я звал тебя.

— Да, звал, я слышал и не отрицаю, но в Навь спуститься?! Умоляю, одумайся, дружок, там твоей жизни крохотной безрадостный итог.

— Пойдём, баюн, прости, Тимоха, ты обещался меня слушать!

— Да, помню, но ты же знаешь, я из Нави родом и не желаю возвращаться.

— Кот, хватит припираться!

***

Морок и смерть вокруг веет, в седле на мёртвом звере Ратибор взирал на Навь. Куда не бросишь взгляд, всюду только наважденья, миражи лишь и сомненья.

— Треклятое место, совсем не видно дороги. — возмущен Ратибор, но конь подковами стучит и к цели князя мчит.

С невысокого пригорка увидал Ратибор кощеево войско:

— Алёшка, меня здесь жди, а я на бой пошёл, если увидишь, что беда и уже всё не хорошо, садись в седло и мчись к Калинову мосту.

— Но, как же так, Зима сказала…

— Зима убийца, не богиня, в садах Ирийских под запретом её имя. Не стоит верить тем, кому не верят боги, путь очень скользок тот, и не удержишь ноги.

Малец кивнул, хотя и сомневался, князь дал приказ дружинник должен подчиняться.

Сверкает меч в отражениях красных молний и злобных тварей косит Ратибор ужасных внешне, всех как на подбор. Кольчуга, остроконечный щит и шлем ему защита, а меч булатный — грозный приговор врагам людей для всей нечистой силы.

Один лишь воин — богатырь на поле боя, и за его спиной из тел уж дважды мёртвых выстлана дорога. Сотня, за сотней, следом тысяча тел, а витязь златопоясный даже не вспотел.

***

Конь мёртвый пышет хладом, взирая на баталию недвижим взглядом.

Сечь жаркая у Ратибора вокруг голов и тел уж горы, а враг всё не сдаётся и только злее бьётся:

— Кощей! Кощей, ну выходи ж со мною биться! Не уж-то струсил похититель — кровопийца?

Да только тощий его даже не слышал, сидел в своих покоях и плачь Людмилы слушал.

— Ничто-ничто, не вечно, ну только жизнь моя, пожалуй, бесконечна. Я подожду пока ты выльешь слёзы, пока не сгладишься душою, не пожелаешь быть со мною. А уж тогда тебе я Навье царство дам, придёт конец печалям и слезам...

И вот почти без сил, готов упасть уж Ратибор, а впереди всё так же из нечисти забор. Последней силою кидаясь на врага, почувствовал, как подвернулась на телах нога, упал герой, ударясь головой, и провалился, как ни странно, в свет, ждал смерти князь, но её нет.

Рыжий малец в разгаре страшной сечи к Дажбогу обратился, и светлый в Навь спустился.

Сверкает меч, Даждьбог разит врагов всех в окружении Ратибора, и невидать уж нечисти забора, стоят лишь замка стены впереди.

— Вставай, князь Ратибор, скорее в Явь беги, дорогой, что пришёл, обратно.

— Спасибо, светлый, за спасенье, но отступиться не могу, там за стенами, за семью засовами моя любимая Людмила, томится в Кощеевом плену.

— Ты ослеплён несчастный человек любовью. Кощея никто не может одолеть, с ним терпят пораженья даже боги…

— Пусть так, пусть, мне его не одолеть, пусть я умру, но лучше смерть, чем жить в разлуке со своей любовью.

— Глупец. — промолвил светлый бог, зажмурился, поморщил лик, будто от боли и так сказал:

— Видно Кощей — судьба моя, на битву звать злодея буду я, а ты, сынок, беги за ней сквозь семь засовов, семь дверей. За первой Лень, а за второй Корысть, Гнев будет ждать за третьей дверью, четвёртым Блуд, Чревоугодье пятым, шестым засовом предстанет Зависть, а за последней дверью будет ожидать Гордыня. Пройдёшь их все, любимую освободишь, докажешь светлым, что не зря носишь моё знамя. Жди здесь и рвись вперёд, как придёт время.

Стучится Даждьбог во врата, и будто гром гремят удары. Открылся вход, и снова два врага перед друг другом встали. Подняв мечи, столкнулись старые враги, битва Кощея и Даждьбога, осталось ждать известного итога.

— Кощей бессмертным так зовётся не спроста, он в честной схватке победит вообще любого бога.

Алёшке кот на ухо шептал.

— Все, тут расходятся дороги наши. — баюн, тем временем продолжал. — Все, прощевай, мой друг сердешный, тут нас всех ждёт конец известного итога. Последний мой совет, седлай коня и мчись-ка в Явь, дружинникам мозги-ка вправь, беги домой, ну все, прощай.

— Постой, баюн, а как же уговор?!

— Так уговор исполнен, я обещал служить тебе до возвращенья в Навь, мы в Нави, значит я свободен. Вообще вас с Ратибором мог бы сесть я здесь, но вы не интересны мне не велика-то честь.

Кот удалялся прочь, чёрным хвостом виляя, Алёшка наблюдал за другом, тяжёлым взглядом провожая.

— Трус. — только и сказал малыш, и мигом к Ратибору.

***

Кощея, потеснив чуток, Даждьбог махнул рукой, свободна, мол, дорога, и парочка людей пробежала за спиной у бога.

Первый засов, второй, седьмой, прошёл сквозь них, как раскалённый нож сквозь масло Ратибор, и без слов и разговоров, на руки подхватив Людмилу, бросились бежать из Нави, что были силы.

Долго ли, коротко цокал копытами мёртвый конь, оказавшись у Калинова моста на руки к Алёшке прыгнул кот Тимоха.

— Ага, значит, теперь вернулся ты?

— Не ругай котика, Алексей, такие уж они коты. — с улыбкой сказал князь Ратибор.

Кота погладил огнеглавый, на ухо шепнув:

— Потом с тобою, котик, продолжим разговор.

Через мост перескочив, у порога Мары, обняв дружинных, Ратибор сказал:

— Царица, честь тебе, хвала, что помогла и сберегла за всё спасибо, матушка Зима.

Марена улыбнулась и обратившись к князю напомнила про обещание.

— Значит, ты вызволил любимую из плена. Что ж, хорошо. Тогда исполни, что тебе скажу: там дальше на востоке есть лес, а в лесу том изба на курьих ножках, а в той избе сидит Яга красавица лесная, пойди-ка к ней ты богатырь. Зачем? Все там узнаешь. Отправь любимую свою с дружиною обратно, воротятся пусть в княжество твоё, ждать там тебя будет, куда приятней, а ты, как справишься с делами, отправишься им в след. Учти, князь, что я не приемлю, от тебя ответа нет, обманешь — прокляну, и Навь покажется тебе Ирийскими садами…

— Как можно, после всей тобою сделанной доброты, на благо отвечать обманом?! Всё будет так, как скажешь ты, милостивая Морена.

Царица одарила всех конями вороными, они доставят люд до места назначенья, а после осыплются мышами, растают, будто наважденья.

***

Средь дремучего леса, где хозяйничает Леший, оказались Алёшка, Ратибор и баюн. В окружении диком, где не слышали речи, среди крон и мхов сокрылись враги человечьи, но смело шагает князь вперёд, ведь незаконченное дело его с Ягусей ждёт.

У избы на двух курьих ногах ждала путиков красавица Яга.

— Будьте здравы, гости дорогие, вы ко мне от княжны Мары? Знаю, можете не отвечать, идёмте в дом, и будем пировать.

Желудок у людей обоих заурчал, а кот поганец в дом по перед всех уж побежал.

Пока что гости кушали пирог с гусём, Ягуся ворожила, попутно баньку истопила, узнала всё и, будто бы, прозрела.

— Твой путь лежит к острову Руяну, там у источников с живой и мёртвою водою есть дуб, в его корнях Кощея смерть зарыта. Будь осторожней, добрый князь, смерь там, всему погибель. Подумай трижды, стоит ли делать то, чему цены не знаешь…

— Смертью Кощея я Даждьбогу за спасенье отплачу, исполню обещание Морене и слово верное сдержу. Нет, должен я, пойми краса — Ягуся, они любовь мне помогли спасти, как можно мне с пути сойти?!

— Ну тогда слушай: смерть кощея в яйце, яйцо в утке утка в зайце, заяц в волке, волк в олене, а он в лебеде. И покуда всех тварей земных от паука до осетра, от стрекозы до змея не перебьёшь яйца не достанешь. А после, коли яйцо золотое булатным мечом и смотри на деяния свои…

— Дева — краса, а как же мне к Руяну — то добраться в срок? Ведь уж сколько бьётся в Нави отец людей Даждьбог…

— Я дам тебе коня, что обгоняет солнца свет, взамен оставь мне в служение кота. Малец пусть тоже остаётся, его чуток я откормлю, он исхудал немножко, ну, а потом в дорогу снаряжу, в твои края не близкая дорожка.

— Конь за кота — идёт обмен, вот это доброта. Ну, думаю Алёшка у тебя поест, уже от живота. Он парень, хоть и молодой, но до того смышлёный, тебе поможет тоже здесь, за ним, как за горою.

Князь в седле, прощается с друзьями и, будто стрела с тетивы, взмывает вверх, слившись с облаками.

Расстроен кот, слезу пустил Алёшка, но право, надо бы сказать, они устали трошки. Ягунья к ним, так обратилась:

— Не бойтесь, кот будешь жить теперь со мной, словно за каменной стеной, а ты, медноголовый, свидишься с князем, даю слово. В избу пойдёмте, спёкся колобок, вгрызёмся ж поскорей в его румяный бок, запьём всё это заваром чабреца, иль молочком парным и все печали растреплет ветер, словно дым…

***

Руян, охваченный ветрами, водою окружён, там камень бел гарюч на нем, там два источника бьют из земли, там белый вольный конь гуляет со сбруей золотой. На острове есть дуб могучий, древний, в его корнях сундук зарыт, а в нем Кощея смерть сокрыта.

Руками рвя корни, будто нити князь Ратибор спешил открыть то, что в недрах их сокрыто, землю ладонями сгребая, след своей крови оставляя, спешил исполнить обещанье.

Вот виден угол сундучка, ещё немного, и рука богатыря хватается за ручку. Князь тянет ношу на себя и вырывает с корня ящик Кощея. В руках клинок булатный, за плечами ясеневый лук и сотни стрел воткнуты по колчанам.

Удар меча — срублен серебряный замочек, и где-то в Нави схватился за сердце тощий, треснули стены и обрушились своды в царстве злодея. Понял злодей, что сейчас приключилось, взмолился к врагу, прося сдержать силу и гнев:

— Послушай, Даждьбог, с моей смертью настанет конец всему свету, если умрут все звери из моего сундука…

— Со мною бейся змий и хватит разговоров! Я не поддамся на твои наважденья и уговоры.

— Молю, услышь меня сейчас, ну не до битвы в этот час! Сам Род когда-то предсказал, когда расколют золотое яйцо, Триглав откроет три пары глаз и свои три пасти, и разорвётся связь миров, ты этого желаешь, а. герой?!

— Молчи! Молчи и бейся, гад! — кричал Даждьбог, он знал, что Кощея никому не победить и он решил, что будет сколько сможет его бить. Быть может через сотни тысяч лет найдёт и для тощего решенье, помощник в битве или, как одолеть змия ответ.

***

Некогда, тайно рождённый Родом Триглав, столь сильный и необузданный, что Первый его рты и глаза златыми цепями связал. И цепи спадут с уст Триглава и глаз его в тот час, когда все звери и птицы, букашки и рыбы умрут, когда расколют люди священное златое яйцо. И, расколов, не чтобы созидать, обречены будут страдать, то символ, основа мирозданья и рождено оно для созерцанья. Лишь тот, кто слеп, безмолвен, глух способен уничтожить символ Рода.

Рубит мечом, спускает тетиву отважный Ратибор и нет спасенья от него зверью. Стрела пронзает тетерева тела, и падает у берега морского щука, молвя:

— Пощади.

Но князь не знал пощады, он уже стольких погубил, наслушался, что царь — лось и филин говорил, что нового могла сказать ему царевна — щука?! У Ратибора ни разу не дрогнула рука.

Вот, наконец, в руке яйцо златое, удар клинка и вот оно разбито.

Пронзает насмерть грудь Кощеиву Даждьбог и мчится в Правь, вышел битвы срок. С желаньем пылким рассказать всем о своей победе, и о Кощее побеждённом, бог возвращается домой.

На знатном скакуне предстал князь перед Марой и рассказал царице о подвиге своём. Старуха Морена улыбнулась и сказала:

— Будь здрав, князь. Обещала поведать о своей любви так слушай. Давным-давно я любила Кощея и за него предала мужа своего — Даждьбога. Много зим спустя я почти убила мужа и сестру, и когда мне нужна была помощь любимого, он не явился ко мне, бросил меня, оставил одну, а сам отправился за твоею Людмилой… Так знай, добрый князь, я твоими руками поквиталась со всеми, и познаю покой. Езжай-ка, князёк, ты домой, али не слышишь, кругом волчий вой?

***

Поздно иль рано, но, как предсказал Род, пали золотые цепи с трёх уст, и пали цепи с шести глаз, открылись три пары глаз, и открылись три рта, и рухнули грани трёх миров. Разверзлись хляби небесные, хляби земные и подземные хляби, и наполнились Правь, Явь и Навь водами мировыми, и затопили воды все, кроме высоких горных вершин, и там только и спаслись немногочисленные люди и звери, а прочих всех поглотила пучина мирового океана.

Вспенились воды и вышли из Нави твари, дасуни все обернулись змиями.

Так началась Изначальная битва…