Глава 1

Мальчик, похожий на мага, слепой как стрела,

Девственность неба разрушивший взмахом крыла,

Когда все мосты обратились в прах и пепел покрыл пути,

Я сказал ему вслед: «Лети, мой ангел, лети!»

Аквариум, «Лети, мой ангел, лети»

Знакомый пляж пепельно-белой полосой врезался в берег. В море свирепствовали волны, сталкиваясь друг с другом, издавая гулкое негодование, осыпаясь рокотом белопенных брызг. В бухте гораздо спокойней, здесь волны гасились об утесы, похожие на застывшие хвосты исполинских китов.

— Отец, давай уедем далеко-далеко, за горизонт, — попросил маленький мальчик, поглядывая исподлобья на грохочущее море и шмыгая носом, постоянно забитым из-за сырых зимних ветров. — Тут плохо.

— Поверь, сынок, мы не можем… В тебе течет королевская кровь, на материке ты будешь легкой добычей. — Отец поднял меховой ворот куртки и подышал на пальцы рук. — Я не хочу рисковать тобой.

Мальчик молчал, обдумывая сказанные отцом слова. Слово «мама» было для него таким же абстрактным, как и слово «отправилась в лучший мир». «Сирота!» — в последнее время люди все чаще называли его именно так, а не по имени.

— Тихо! — отец всегда одергивал шептунов. — Я пока еще жив! И в Тритоново царство не собираюсь!

Его рука сжала маленькие пальчики: под ногтем каждого пальчика отображалась руна. Эти руны были с ним с первых дней жизни. Руны — отметка стихийного мага — его счастье и его проклятие.

Две фигурки брели вдоль берега, по направлению к широкому причалу возле которого отдыхали красавцы-корабли. Неокрепшие ножки мальчика, обутые в сапоги из грубой кожи, увязали в песке и считали камни, так что отцу приходилось замедлять шаг, а то и вовсе останавливаться.

— Принц Юстиниа́н! — требовательный голос учителя заставил принца оторвать взгляд от окна, за которым рычала буря — плод его кропотливой утренней работы, точнее промежуточного экзамена. — Ваше Высочество, я еще раз прошу записать вопрос: «В каком году было подавлено восстание троллей?», а затем, ответить на него в развернутой форме, указав предпосылки и последствия.

Юстиниан вздохнул и подчинился, не забыв при этом уточнить:

— Мэтр Берток, ответ должен быть написан на всеобщем?

— Неслыханно, Ваше Высочество! Не на всеобщем, а на о́рбанском! — возмутился учитель, не понимая, что его единственный ученик подшучивает над ним. Берток с презрением относился к чужим языкам. — Вы прекрасно осведомлены о том, что на всеобщем пишут и разговаривают только простолюдины! Я вообще не возьму в толк, откуда у бесценнейшей персоны королевских кровей тяга ко всеобщему? Кто Вас обучал, Ваше Высочество?

«Бесценнейшая персона королевских кровей» наморщила лоб, пытаясь выцепить из памяти хоть какой-нибудь кусочек первых лет жизни. Бесполезное занятие! Он помнил только свои прогулки по пустынному пляжу в компании отца и то, как неуклюжими ручонками, подцепив прутик, карябал на мокром песке буквы-каракули. Когда его спрашивали, что он делает, Юстиниан важно отвечал, что пишет маме письма, а затем внимательно смотрел, как волны слизывают его краткие послания. Вот такие скудные воспоминания. Ему рассказывали, что так бывает, особенно, когда человек переживет какое-нибудь сильное потрясение. В его случае это было кораблекрушение, которое он пережил в пять лет и которое вообще не помнил.

— Я не знаю, кто обучал меня, — юноша пожал плечами, приступая к выполнению задания. — Предположительно кто-нибудь из слуг или отец. Он свободно говорит на нескольких языках.

Учитель недовольно фыркнул, мысленно брюзжа о том, что нынешняя молодежь — сплошь избалованные нахалы; вот он, в годы Юстиниана из кожи вылезал, чтобы стать хорошим магом. Увы, у Бертока не имелось столь выдающихся талантов и такой невероятно цепкой памяти, как у его блистательного ученика, да и вообще, стихийные маги рождались, в лучшем случае, раз в столетие. И Юстиниан был одним из них.

Берток с оттенком зависти посмотрел на паренька, который с немалым воодушевлением исписывал лист гербового пергамента. Самый настоящий баловень судьбы. Во-первых, он принадлежит знатному роду королевства О́рбан; во-вторых, он любимец короля Гра́ннуса со всеми вытекающими последствиями, как то: собственный остров с комфортабельным домом, штат учителей-магов, личная охрана, не говоря уж о слугах и рабах. Парня, конечно же, готовят к великим свершениям. Трона ему не видать, ибо злые языки поговаривают, что на трон возведут младшего брата Коуди. Даже если так, то парню светит должность верховного мага дома Цезерина. А это ой как не мало! Это сопоставимо с короной на челе, потому что верховные маги всегда оказывали влияние на государственные дела.

Воздух будто загустел и начал потрескивать от мощного заклинания. Знакомый «почерк» отозвался холодком, пробежавшим между лопаток Бертока. Ни секунду не задумываясь, он повернулся к двери и преклонил колени.

Абелоун, действующий верховный маг дома Цезерина, был легок на помине.

— И тебе доброго здравия, Берток, — возле двери материализовался холеный мужчина в дорожном плаще поверх безупречного темно-фиолетового костюма. — Хотел лично узнать, как идут дела у моего племянника.

— Приветствую тебя, глава дома Цезерина, — юноша последовал примеру Бертока. Учителям никогда не приходилось краснеть за него — Юстиниан был хорошо вышколен.

— Я приношу извинения за прерванную лекцию, — бархатный баритон архимага звучал равнодушно, однако хороших манер еще никто не отменял. — У нас ровно полтора часа. Берток, ты свободен.

— Как изволите, владыка Абелоун, Ваше Святейшество, — старый маг прекрасно знал значение этой фразы и поэтому без лишних разговоров покинул аудиторию, не забыв раскланяться с членами королевской семьи.

Расписание архимага было весьма плотным, но, как только у него выдавалось свободных полчаса или больше, он мчался к племяннику, напрочь забывая о существовании еще двух — племянника Коуди и племянницы Морганы. Это еще раз подтверждало догадку старого Бертока насчет того, что Абелоун рано или поздно вручит бразды правления в руки старшего племянника. Но как бы там ни было, Берток прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему платят не за домыслы, и что это не его дело. Его дело — бытовая магия и история королевства Орбан.

— Ох ты ж, мозг моллюска! — выругался Берток, припомнив кое-что. Старик поспешно сотворил несколько несложных на первый взгляд пассов и в ту же секунду на парте перед учеником, складывающим книги в аккуратную стопку, появился свиток с домашним заданием. При виде свитка, Юстиниан издал глухой стон. Абелоун в это время исследовал соседнюю лабораторию, в поисках подходящего предмета, из которого можно было бы сотворить приличный артефакт.

— Дядя, поговори, пожалуйста, с учителем Бертоком, — юноша, управившись со своими делами, пришел в лабораторию. — С каждым месяцем заданий становится все больше. Я даже не могу выйти на прогулку. Расправляюсь с заданиями к полуночи, а потом надо спать. Раньше у меня было гораздо больше свободного времени.

Абелоун смерил племянника хитрым прищуром, отвлекшись от изучения содержимого ящиков и полок.

— Послушай себя, — в голосе архимага сквозило презрение, — ты, по силе равный богам, просишь о поблажке? Когда мне было семнадцать, я днями и ночами зубрил «Науку о великих элексирах».

Кажется, его слова задели юношу за живое.

— Ни о чем я не прошу! — насупился он, разглядывая филигранные руны под своими ногтями. Ну и не надо ему никаких прогулок, окно пошире раскроет — и нормально! Сойдет за прогулку.

— Тогда идем! — Архимаг сграбастал крупный акулий зуб. У старика Бертока водилась уйма бесполезных вещиц, из которых можно было сделать что-то полезное. Именно этим он и решил сейчас заняться. Абелоуну требовался мощный магический артефакт, который пригодился бы в какой-нибудь патовой ситуации. Мало у него недоброжелателей, что ли?

Стоило Юстиниану выйти из дома, как буря, вызванная утром, прекратила завывания, и словно прирученная волчица ловила каждый жест хозяина. Юноша снял перчатки и сплел заклинание, чувствуя легкое касание ветерка на своем затылке. Заклинание разорвало лиловую тучу на клочки. Наблюдавший за действиями Юстиниана архимаг удовлетворенно кивнул, усилием воли подавив рвущуюся наружу зависть.

Проделав работу, парень с отвращением на лице натянул перчатки и нахлобучил на голову капюшон. Ничего не попишешь, таковы были правила этикета: все благородные жители королевства Орбан, вне зависимости от погоды, носили плащ с капюшоном, а так же перчатки. Единственное, что утешало Юстиниана, то, что плащ дяди — серебряный, с алым подкладом — был точно таким же как у него. Правда парнишка надевал его лишь по особым случаям.

До тайного места добирались молча. Немалое количество валунов и деревьев защищало тот голый клочок земли от посторонних взглядов. Это был ведьмин круг, идеальная точка для испытания новых магических заклинаний — то, чем на досуге занимался Юстиниан, под неусыпным надзором учителей или дяди.

Юноше хотелось побегать, подурачится, однако он шел по левую руку архимага, сохраняя серьезное выражение лица. По пути часто встречались гремлины. В королевстве Орбан достаток мерялся не только золотом, но и количеством рабов. Рабами, в основном, считались лесные гремлины — разрозненный народец, со сломленным духом.

— Дядя, я давно хотел спросить, — Юстиниан решился задать вопрос, который терзал его в течение последних трех недель. — Почему на этом острове нет ни одного зеркала? В обширной библиотеке учителя Бертока я выискал одно интересное заклинание и хотел бы опробовать его. Но без зеркала ничего не получится.

Архимаг пригладил острую бородку. Это действие сообщало подданным о том, что Абелоун пребывает в дурном расположении духа и все последующие расспросы лучше прекратить, если, конечно же, расспрашиваемого заботило собственное благополучие. Но принц не знал подобных тонкостей, потому что никогда не покидал остров и вообще не видел вживую ни дома Цезерина, ни, даже, столицы королевства. Его миром, его жизнью был остров Уинфред. Юноша изучил местность вдоль и поперек, он знал все гроты, пригодные для летних купаний бухты и даже обнаружил подводный лаз, который выводил в пещеру — его тайное укрытие. На острове не было его ровесников, точнее, в детстве он играл с сынишкой кухарки, который учил принца плавать. Когда об этом узнал король, то приказал отослать мальчишку с глаз долой, ибо негоже королевскому отпрыску водить дружбу с чернью.

— Дитя, твой вопрос глуп, ибо ответ на него предельно прост, — Абелоун повернулся к племяннику — его лицо ничего не выражало. — Зеркало — это мощный магический транслятор. Наше королевство ведет извечную войну с пиратами и дикими племенами, которые пытаются захватить наши земли.

— Хочешь я организую неистовый шторм и от наших врагов останется лишь морская пена? — принц с вызовом взглянул на далекий горизонт, воображая вражескую армаду на подступах к острову.

— Сколько раз повторять о том, что применение стихийной магии против людей, непременно отразится на твоем здоровье?

Юстиниан вздохнул, признавая правоту дяди. Это в боевой магии все предельно просто, а стихийная магия диктует свои правила.

— Хорошо. Но я так и не понял: при чем тут зеркала?

— Главари диких племен сведущи в магии, — терпеливо объяснял архимаг, — они умеют шпионить при помощи зеркал, а так же просачиваться сквозь пространство.

— Как будто наши маги не умеют открывать порталы, — буркнул принц.

— Да, мы открываем их, но по другому принципу. Нам не требуются зеркала.

— Я бы тоже хотел открывать порталы, — мечтательно протянул юноша.

— Научишься, когда придет время. — Архимаг резко повернулся и пошел вдоль каменистой дорожки, давая понять, что разговор окончен.

Неподалеку от места для магических практик толклись охранники-гремлины, вооруженные кистенями. Внешность охранников была обманчива, с виду они казались неуклюжими из-за низкого роста. Непропорционально большая голова и маленькое туловище тоже не добавляли им грации. Но ничто из перечисленного не помешало им заслужить славу хороших воинов. Единственная вещь, против которой были бессильны гремлины — это магия.

Гремлины еще издалека заприметили особ королевских кровей, направляющихся к ведьминому кругу. Так что когда дядя и племянник подошли ближе, охранники ждали, преклонив колени. Их плотно запахнутые плащи блестели от капель дождя, а расплющенные носы постоянно хлюпали. Стражники патрулировали остров в любую погоду.

Архимаг снял перчатки и сделал неопределенный жест молочно-белой рукой. Гремлины прекрасно поняли значение жеста и дружным строем заторопились подальше от ведьминого круга. Лишь последний гремлин немного замешкался возле Юстиниана. Это был отчаянный поступок. Если бы архимаг заподозрил что-нибудь, то не сносить гремлину головы. Принц вытянул из рукава маленький стеклянный флакончик, наполненный розовой жидкостью. Гремлин проворно схватил подарок и запихнул в рот. К счастью, архимаг был занят активацией ведьминого круга, а собратья-стражники спешили прочь от заклятого места и не оборачивались.

Королевский отпрыск не интересовался любовными романами, которые пылились на самых верхних полках его личной библиотеки и поэтому сам не понимал, зачем ввязался в эту авантюру. Скорее всего, им руководило простое любопытство. Да и вообще просьба, с которой к нему обратился гремлин, была весьма необычной. Гремлин, прижимая от страха уши, лепетал о том, что влюбился в русалочку, и чтобы их сердца соединились, ей требуются «ножки и совсем не требуются жабры». Юстиниан посмеялся над рабом, потому что знал, что речь идет не о настоящей русалке, а о представительнице морских гремлинов. Морские гремлины не ходили в рабах, зато были верными союзниками королевства Орбан. В подтверждение своей лояльности, они формировали наемные отряды, брошенные на охрану морских границ королевства. Принц прекрасно помнил, что его остров тоже охраняется морскими наемниками. По-видимому, этого беднягу угораздило влюбиться в женщину-воина. Причем взаимно, потому что никто в трезвом уме и в трезвой памяти не стал бы принимать волшебное зелье, вызывающее болезненные трансформации тела. Вдобавок, здесь, на острове, «русалка с ногами» автоматически приравнивалась к рабыне.

«Никогда не влюблюсь», — подумал Юстиниан, соглашаясь помочь сладкой парочке.

Юноша самозабвенно варил зелье ночами, урезая часы сна. К сожалению, другого выхода не было, ибо остальное время уходило на учебу, практику и выполнение домашнего задания.

Абелоун сотворил образ Цезерина и преклонил колени. Племянник последовал его примеру. Закончив молитву, архимаг приказал парнишке снять перчатки и пригласил в круг. Никто кроме этих двоих не слышал, что валуны поют от перенасыщения магией. Круг работал в полную силу, заставляя мелкие камешки и былинки забыть о законах гравитации. Акулий зуб завис над принцем. Теперь он был центром, сосредоточением главной силы круга. Архимаг в это время начертал пентаграмму.

— Сейчас я призову морского дьявола. Твоя задача: заключить его в акулий зуб, — безапелляционно заявил Абелоун, выводя холеными руками сложные пассы.

— Дядя! — Юстиниан моментально вспотел при упоминании дьявола. — Это риск! Он призовет ураган, который уничтожит остров!

— Чушь! Он воплощает собой стихию воды и земли. Ты справишься с ним! — рявкнул архимаг. Останавливаться на полпути было не в его правилах.

Еще секунда и юноше показалось, что он очутился в центре грозовой тучи. Вокруг плясали молнии, сопровождаемые ревом грома, ошалевшие струи дождя больно хлестали по лицу и рукам. Взбесившийся ветер срывал с юноши плащ, мешая сосредоточиться. Пары дополнительных заклинаний хватило для усмирения сил природы, и Юстиниан без помех продолжил выплетать магическую компрессионную сеть для дьявола.

Тем временем, в недрах объемной пентаграммы обозначились три огненных глаза. Демон, влекомый заклинанием, выскочил из своего мира, разметав на клочки контуры пентаграммы и сбив с ног архимага. Когда дьявол помчался к Юстиниану, тот бесстрашно встретил его сплетенным заклинанием. Раздался оглушительный хлопок, тьма рассеялась, стихия покорилась и к ногам принца обрушилась масса воды.

Вымокший до нитки архимаг победоносно сжал в руке акулий зуб. Теперь это был ценный артефакт, страшное оружие против любого врага. Глаза дяди казались безумными, а знак принадлежности к дому Цезерина в виде нарвала с рубиновыми глазами, накалился до предела от магических манипуляций его обладателя.

Юстиниан выжал подол плаща, не осознавая смехотворность данного действа — он тоже промок до нитки. Затем он сел на камень и поочередно снял сапоги, чтобы вылить из них воду. От ведьминого круга во все стороны острова разбегались веселые ручьи. Юноша попробовал воду на вкус.

— Пресная, — констатировал он.

— Хорошая работа, — дядя был скуп на похвалу, но щедр на благодарность. — Проси что хочешь.

— Три выходных на Ха́лиг-дэг! — не задумываясь, выпалил юноша.

Он так надеялся на праздник, посвященный скорому приходу лета. И даже строил планы насчет рыбалки и полноценного сна. Правда Берток уже успел порушить эти планы, сообщив, что его расписание немного подкорректируют для совместного ужина с родственниками — и только. В остальном расписание останется прежним. Юстиниан сильно расстроился, и даже подумывал о том, чтобы организовать своеобразную забастовку или даже голодовку. И вдруг — такая удача, родной дядя в роли феи-крестной!

— Они твои, — заявил Абелоун. — Позволь поинтересоваться: что ты будешь делать в выходные?

— Буду много спать, ловить рыбу, купаться, объедаться пирожными, строить песочные замки, — радостно перечислял принц. Он умышленно не упомянул о своем секретном убежище, в янтарном песке которого были зарыты две бутылки крепкого эля.

— Право ты еще ребенок! — усмехнулся дядя. По всей видимости, его устроил ответ горячо любимого племянника.

Юстиниан зашел в свою спальню, стянул сапоги и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Перед тем, как провалиться в сон, юноша скользнул взглядом по безупречно белому потолку. Одно и то же день ото дня. Выдержит ли его разум подобную гонку обучения? Положение принца обязывало знать пройденный материал на зубок. А будущий статус главы дома Цезерина не позволял отлынивать от ежедневной практики в магии. Талантливого парнишку шлифовали словно драгоценный бриллиант, которому суждено было занять должное место в золотой короне. «Вольная» на время Халиг-дэга явно вызовет недовольство учителей-наставников и, прежде всего, отца, но слово архимага было законом, а его влияние на короля почти безграничным. Так что впервые за долгое время Юстиниан засыпал счастливым: он предвкушал полные безделья праздники.

Халиг-дэг длился ровно три дня. Первый день праздника посвящался времяпрепровождению в кругу семьи. Для вечно занятых королевских особ «семейный день» означал получасовой совместный ужин и пять минут совместной молитвы. Вообще-то простой люд уделял молитве добрую половину дня, но когда ты молишься в компании главы дома Цезерина, выше которого только божество, то правило упраздняется. Абелоун обращался с подданными как настоящий фанатик, жестоко наказывая каждого отступника, но в кругу семьи позволял себе расслабиться и смотреть сквозь пальцы на несоблюдение некоторых правил отправления религиозного культа.

Во второй день праздника орбанцы приносили скромные дары морю, в третий день люди купались или просто свершали долгие прогулки по бесконечным пляжам, потому что любая работа в Халиг-дэг считалась грехом. Все найденные на пляже ракушки и цветные камешки бережно хранились до следующего праздника и снова отдавались морю. Данное действие «работало» на привлечение удачи и здоровья.

Последний день учебы перед праздниками тянулся особенно долго. Единственный ученик время от времени болтал ногами (благо под партой ничего не видно), попутно внимая наискучнейшей лекции Бертока. Последний рассказывал о торговых отношениях королевства Орбан и часто отвлекался на собственные суждения. Принц старался не обращать внимания на раздражающую привычку учителя. Но это было не так-то просто.

— Экономика королевства терпит колоссальные убытки от деяний пиратов. Если бы не эти оборванцы, умеющие жить только за чужой счет, мы получили бы выход в Дивное море и наладили бы торговлю с южными эльфами.

Юстиниан зарекался перебивать Бертока, ибо в этом случае лекция грозила растянуться на дополнительных десять-пятнадцать минут. Однако на этот раз он не удержался:

— Учитель, почему наши маги не в состоянии покончить с пиратами раз и навсегда?

— Отличный вопрос, Ваше Высочество. Если мы мобилизуем все магические силы для отлова пиратских кораблей, то это будет сродни ловле блох у одичавшей дворняги.

— Тогда включите магов в штат корабельной команды любого торгового судна.

— Дело в том, Ваше Высочество, что пираты тоже практикуют включение магов в свой штат.

— И что? — изумился юноша. — Неужели их маги всегда одерживают победу над нашими?

— Не всегда, Ваше Высочество. Далеко не всегда.

— Откуда вообще берутся эти пираты? Кто они? Что за народ?

Берток медлил с ответом, словно тщательно обдумывал каждое слово. А затем, уткнув взгляд в раскрытый фолиант, буркнул:

— Это разные дикари с дальних островов, Ваше Высочество.

Принц потребовал показать «дальние острова» — рассадник дикарей — на мировой карте. Учитель с оттенком обреченности потащился к стене, на которой висела карта. Несколько минут он едва ли не возил носом по всем морям, в поисках упомянутых островов.

— Острова настолько маленькие, что их нет на карте, — констатировал он, протирая хрустальное пенсне рукавом старой пыльной мантии. Финансовое состояние Бертока позволяло щеголять в самых модных одеждах, но чем старше он становился, тем больше привязывался к старым вещам. По-стариковски сетуя, что, мол, «сейчас таких не сделают».

— Продолжим лекцию, — учитель вернулся за свой стол. — Слуги Цезерина работают над полным устранением пиратов, уверяю Вас, Ваше Высочество. А теперь, назовите мне имя человека под началом которого ходят все торговые дома королевства.

— Герцог Вальес Сто Тридцать Третий, — Юстиниан решил пошутить.

— Кхе-кхе? — учитель оставался серьезным.

— Хорошо! Просто Вальес Третий. Он и его адъюторы ведут переговоры о поставках провизии и пресной воды с представителями иностранных торговых домов.

— Все верно, Ваше Высочество. Кто еще имеет право участвовать в сделках?

— Послы и архимаг дома Цезерина.

— Блестяще! И еще…

Из коридора донеслось мерное бряцание стекляшек. Стекляшки бряцали в такт чьих-то неторопливых шагов.

— Мы настолько увлеклись лекцией, что забыли о времени, Ваше Высочество. — Берток поспешил задать ученику пару сочинений и устремился прочь из лекториума.

На смену Бертоку явился алхимик Арнедо. Через лысого словно коленка Арнедо прошла сотня учеников, многие из которых сделали блестящую карьеру при доме Цезерина. Когда пожилой алхимик решил остановиться на цифре сто и уйти на заслуженный покой, ему поступило предложение от архимага Абелоуна. Скромный Арнедо напрасно надеялся на то, что архимаг передумает. Это было то самое предложение, от которого нельзя отказываться. Так что алхимику пришлось взять на обучение сто первого ученика. Собственно говоря, он сильно сомневался в том, что будущий верховный маг дома Цезерина будет варить декокты или заниматься трансмутацией металлов: для выполнения «черной» работы существовал целый штат мелких сошек. Но надо — так надо.

«Любой каприз за обеспеченную старость, — любил повторять Арнедо. — Особенно, если это каприз самого влиятельного человека в королевстве».

Юстиниан сделал ленивый пасс, заставив свитки с выполненным домашним заданием опуститься на стол учителя. Пока Арнедо увлеченно проверял их, принц поглощал бутерброды, ибо растущий организм требовал «топлива», а растрачивать время на полноценные обеды не хотелось.

— Выше всяческих похвал, Ваше Высочество, — Арнедо вынес вердикт проверенным заданиям.

Принц скромно кивнул в ответ и сдул с парты крошки, готовясь к скучной, усыпляющей лекции.

За окном стоял пригожий денек. Погода перед праздником всегда налаживалась безо всякого магического вмешательства. В приоткрытые окна забегал теплый бриз. Юноша заставил себя отвернуться от красочных витражей и сесть за парту. По алхимии нужно было провести пять опытов и все подробно записать. Прежде чем приступить к заданию, Юстиниан превратил в прах учебник по алхимии. Арнедо давно снискал славу авторитетного алхимика, попутно завалив королевство своими учебниками. Так что учебником больше, учебником меньше… Потом скажет, что потерял, и учитель принесет ему новый экземпляр. Казалось бы, вымещать злость на книге — иррациональное занятие, однако, от уничтожения опуса на душе полегчало. Принц выдвинул нижний ящик комода, чтобы извлечь на свет реторты и застыл в изумлении. На него смотрело бледное лицо юноши. В огромных глазах цвета болотной тины застыло удивление. Через пару секунд он понял, что это всего лишь его собственное отражение. Он и раньше видел свое отражение (правда в воде), которое, к слову, ему жутко не понравилось. Одно время принц даже изменял светлый цвет волос на черный — как у отца и у дяди, но потом ему надоело обновлять заклинание, которое слабело с каждым новолунием. В ту пору паренек даже требовал у отца подтверждения или опровержения гадких слухов о своем статусе бастарда. Король Граннус тогда рассвирепел и приказал заключать в темницу подобных сплетников. Да, у Юстиниана была другая мать, но так как она была особой королевских кровей, то о статусе бастарда, согласно законам Орбан, не могло быть и речи. Теперь, видя себя в зеркале, он думал о том, что пора вернуться к старому разговору. Он хотел узнать не сухие факты о своей матери, а попытаться заполучить ее портрет… Стоп! О чем он думает? У него никогда прежде не было зеркала! Каким образом оно здесь очутилось?

Юстиниан поспешил отойти от потенциального источника опасности. Затем он сплел заклинание, позволяющее уловить присутствие незнакомца, даже если тот приходил сюда несколько часов назад. Опасения подтвердились: кто-то похозяйничал в его комнатах. И время выбрали удачно — когда принц грызет гранит науки, а слуги, поддерживающие чистоту в его личных покоях, уже заканчивают уборку. Может, стоит связаться с дядей и рассказать ему об этом происшествии. Что он твердил о зеркалах? Что это мощный артефакт в руках умелого мага? Ну а он, Юстиниан, — кто? Не тот ли самый умелый маг, точнее, без пяти минут архимаг?

«Нет, дяде я ничего не скажу! — решение было окончательным и бесповоротным. — Сам справлюсь с любым дикарем, который посмеет воспользоваться зеркалом».

Прошло более четверти часа, а «страшный магический артефакт» преспокойно лежал на прежнем месте, не подавая никаких признаков присутствия чужой магии и неизменно демонстрирующий отражение принца, когда тот подходил ближе.

«Наверное дядя что-то перепутал», — подумал Юстиниан, прекрасно осознавая, что потяни он еще время и над домашним заданием придется корпеть в заработанные тяжким трудом выходные.

Мельком взглянув на зеркало, Юстиниан извлек реторты и быстро задвинул ящик ногой. Все оставалось по-прежнему. Абсолютная тишина в комнате благоприятствовала полному сосредоточению на алхимических экспериментах. Принц пронумеровал колбы и приступил к опытам, пытаясь описать свои действия. Но как бы он ни старался, мысли упрямо возвращались к загадочному визитеру. Соблазн пойти по следу был слишком велик, чтобы юноша мог противостоять ему. Юстиниан махнул рукой: пламя под ретортой погасло.

— Долгих лет Вашему Высочеству!

Юноша едва не подскочил от неожиданности. Он обернулся на голос — возле полок с фолиантами появился учитель Берток. Правила этикета позволяли принцу сидеть в присутствии мага, ниже его по происхождению и по рангу. Стихийные маги всегда стояли во главе, ибо чрезвычайно редко встречались в природе. Юстиниан не хотел прослыть надменным воображалой и поэтому учтиво поприветствовал учителя легким поклоном — согласно этикету, более чем достаточно.

— Арнедо просил проследить за опытами Вашего Высочества, — Берток словно угадал вопрос, готовый сорваться с уст юноши.

«Старый морской конь!» — мысленно проворчал принц. Поимка незваного гостя откладывалась на неопределенный срок.

Обычно он выполнял задания самостоятельно. Дни, когда к нему заглядывал кто-нибудь из наставников, можно было пересчитать по пальцам. По-видимому, Берток кого-то ждал (уж не архимага ли?) и вместо отдыха решил скоротать время, присматривая за единственным учеником.

Второй опыт подходил к завершению. Юстиниан с полным отсутствием энтузиазма царапал пером по гербовому пергаменту.

— Нам нужна еще одна колба, Ваше Высочество, — учитель пошаркал в направлении комода с алхимической утварью.

«Сейчас увидит зеркало! Наябедничает дяде. А тот, если рассердится, может отменить мои выходные!» — принц почти поддался панике; его взгляд упал на коробок с магической солью.

Раздался хлопок. Из ближайшей колбы повалил едкий оранжевый дым.

Старый маг вздрогнул, обернулся и одним пассом нейтрализовал дым.

— Ваше Высочество, Вы не ранены? — он нагнулся, чтобы взглянуть на залезшего под стол Юстиниана.

— Я не пострадал. — Покинувший укрытие принц являл собой живое воплощение персонажа с гравюры Марнаха, который часто уходил в творческий запой и поэтому рисовал, в основном, своих собутыльников — чертей. В глазах Юстиниана блестели задорные искорки.

— Вы добавили магическую соль в нечетное зелье?

— Нет!.. Точнее, да!

Легкая, словно сотканная из тысяч паутинок, седая борода Бертока топорщилась, намекая о том, что учитель негодует.

— Что за выходки, Ваше Высочество?

— Я нечаянно! — Юстиниан пытался оправдываться так, чтобы учитель ему поверил. — Я задумался.

— Позволите узнать о чем, мой досточтимый принц?

Юноша спрятал лицо в ладонях. «Досточтимым принцем» его называли в том случае, когда хотели наказать. Но надежда умирала последней, и Юстиниан продолжал фантазировать:

— Я задумался о дяде Абелоуне. Точнее, о том заклинании, которое мы практиковали.

— Какое заклинание? — В Бертоке проснулось любопытство, и он позволил себе двойную бестактность: обратиться к ученику без упоминания его титула и сунуть нос в дела архимага. Вчера он ощутил сотворение мощного заклинания и присутствие чего-то разрушающего. Однако никто не смел шпионить за архимагом, ибо это было изначально провальной затеей.

— Я не могу рассказать, — насупился Юстиниан. — Дядя вряд ли одобрит.

— Понимаю, Ваше Величество, — учитель быстро пришел в чувство. — И прошу прощения за стариковскую назойливость.

Несколько пассов морщинистых рук и стол для опытов засиял первозданной чистотой, а едкий запах сменился ароматом жасмина. Берток бросил быстрый взгляд на магическую клепсидру и поспешил откланяться, пожелав принцу прекрасного праздника и успешного завершения опытов.

Оставшись в одиночестве, Юстиниан кинулся перепрятывать зеркало. Но стоило ему протянуть руку к необычной находке, как блестящая поверхность подернулась легкой дымкой: на юношу смотрел незнакомец слащавой эльфийской внешности. Это было так неожиданно, что принц отпрянул назад, затолкав зеркало обратно в ящик. Сердце колотилось где-то на уровне горла. Кто это был? Маг, работающий на пиратов? Как вести себя? Как действовать?

«Так, с зеркалом я разберусь позже» — подумал юноша. Мысль о том, чтобы перекинуться парой фраз с загадочным отражением он сразу же отмел. Абелоун дал четко понять о плачевных последствиях подобных действий.

Логика требовала идти по следу тайного визитера. Может быть этот поступок прольет немного света на последнее событие? Принц порыскал взглядом по комнате в поисках какого-нибудь оружия. Магия всегда была его верным помощником, но кто знает, успеет ли он воспользоваться заклинаниями. Парадно-выходные ножны на стене, наконец-то дождались звездного часа. В ножнах пылился меч, когда-то презентованный ему, Юстиниану, в день десятилетия.

Заклинание открыло взору таинственные следы. Юноша накинул плащ, натянул перчатки и решительно выдохнул: «Сейчас или никогда!»

Он шел по цепочке следов, старательно делая вид, будто отправляется на прогулку. Принц прекрасно понимал, что излишнее внимание помешает ему. Спустившись по лестнице, он проследовал в кухню, в которой постоянно кто-нибудь находился. Денно и нощно на кухне что-то шкварчало, шипело и варилось. За приготовление пищи отвечал главный повар — гном по имени Маркус. Обычно из гномов получались хорошие ремесленники, но к Маркусу эти шаблоны не были применимы. Из него получился прекрасный повар. Вот и сейчас Маркус навис над широкой кастрюлей, интенсивно работая венчиком. Он был ростом с десятилетнего ребенка, откормленный, с лоснящейся бородой и пылающими щеками.

Узнав в визитере принца, Маркус и остальная кухонная челядь рухнули на колени. Засмущавшись, Юстиниан поспешил прочь из кухни, попутно стянув со стола кусок колбасы. След показывал, что незнакомец зашел и вышел через черный ход. Сначала принц хотел опросить стряпчих, но потом отказался от затеи, рассудив, что подобное поведение послужит поводом для ненужных слухов. Вдобавок ко всему сюда заглядывают как слуги, так и стражники, в надежде подружиться с кем-нибудь из стряпчих и тем самым получить право на более вкусное и разнообразное питание. Вот и сейчас, юноша едва не столкнулся в дверях с двумя серокожими гремлинами, которые испуганно разбежались в стороны, не зная какой реакции ожидать от особы королевских кровей.

Юстиниан сосредоточенно шел по следу, так же сосредоточенно расправляясь с колбасой. Он миновал сад, каменистый отрог и затем долго шел по песчаной косе. Расследование не принесло ответа на вопрос, ибо след уходил в море.

«Что же получается? Мне нанес визит морской житель?» — недоумевал юноша, глядя на волны, пытавшиеся лизнуть его сапоги. Странным казалось то, что все известные ему морские жители не смогли бы проделать такой долгий путь. Пять-шесть минут — это максимум времени, которое могут выдерживать морские жители на поверхности. А от берега до королевского дома примерно двадцать минут ходьбы.

«Загадка! Да и след вполне себе человеческий. Хотя в следах я, пожалуй, не разбираюсь», — Юстиниан стянул с головы капюшон, и вдохнул вкусный соленый воздух. Краем глаза юноша уловил движение за спиной. Ну конечно! Куда бы он ни пошел, за ним беспрестанно следовали стражники. Раньше Юстиниан развлекался тем, что отводил им глаза, чтобы в одиночестве побродить среди малахитовых зарослей или посидеть на теплом камне, глядя на полоску горизонта. Дядя Абелоун сердился, когда ему доносили о «неподобающем поведении его высочества», и строго наказывал племянника дополнительными лекциями.

Принц отправился обратно домой, ничего не выяснив. Мысли о загадочном визитере и о зеркале быстро вытеснила мысль о недоделанном домашнем задании.

«Человек должен нести ответственность за свои слова и поступки. В королевской фамилии — это двойная ответственность, потому что мы отвечаем не только за себя, но и за королевство и за наш народ», — часто повторяли отец и дядя.