Глава 5. Сирота

Закрытые веки возбужденно подрагивали, аккуратные, полные жизни губы были едва приоткрыты. Солнечные блики соскальзывали с прямых темных волос, длиною чуть ниже острого подбородка. Две длинные пряди, обхваченные на концах черными шнурками, спускались на грудь.

Она часто приходила сюда, уютно умащиваясь под сенью мирного леса, кутаясь в бабушкин плед, и слушала ветер. Он приносил ей пересуды торговцев, съезжавшихся на ярмарку за рекой, что течет далеко на север, а иногда — крики птиц, охотящихся на рыбу в далеком Восточном океане, до которого вскачь не добраться и за десять дней. Ветер пересказывал ей под плеск белья в озере песню супруги дровосека, живущей где-то в западных лесах. Она слышала много тайн и хранила их все — доверенные ей ветром откровения сотен людей по всему материку.

Ее звали Оника, воспитанница четы Фьюриен, прекрасный цветок восемнадцати лет отроду — единственная отрада семейной пары на закате лет. Всегда вежлива и мила, она стала утешением для стариков, родная дочь которых родилась с проклятым нутром и, повзрослев, связалась с магом-отступником, покрыв благородную семью позором. Чета отреклась от дочери и в деревне, где они жили, поговаривали, что родовое поместье Фьюриен достанется Онике — девочке из городского приюта сирот, которой посчастливилось еще в младенчестве запасть в души убитых горем Орлеи и Сайла Фьюриен.

В деревне всякий знал и любил скромную Онику. Оника же любила слушать ветер.

Она хотела возвращаться, когда тот принес отголоски неизвестных ей голосов.

— Больше нет вяленой рыбы, — с сожалением говорил юношеский.

— Я могу попробовать поймать какого-нибудь зверька, — отвечал ему девичий.

— В прошлый раз ты проплакала над задавленным зайцем целый вечер. Так что охотой займусь я.

— О да, бегающий по лесу маг, поджигающий кусты в попытке поймать несчастную зверушку, — как раз то, что нам нужно в этот момент, — голос девочки приобрел насмешливые нотки.

— Ладно, никакой охоты. Я видел пару столбов дыма за деревьями. Думаю, в том направлении должно быть поселение. Там мы и найдем провизию в дорогу.

— И карту. Сколько дней мы блуждаем лесами?

— Не блуждаем, а идем в Этварк. Он на северо-западе. И вообще, маги земли находят путь в горных грядах, а ты не можешь разобраться в трех деревьях.

— Зато я могу уронить тебе на голову камень с меня ростом. А может даже и с тебя. Нужно попробовать.

Оника приоткрыла веки и на мир взглянули два чистых глаза: левый — темно-карий, правый — глубинно-синий с зеленоватым осветлением вокруг зрачка. Девушка ловко взобралась на дерево, оставив плед внизу, и пройдя по толстой ветви, перепрыгнула на соседнее дерево, поддерживаемая воздушными крыльями.

Она затаилась совсем рядом, заботливо спрятанная в складках зеленого одеяния старого дерева. Отодвинув в сторону пахнущий недавним дождем лист, Оника увидела сидящего у костра юношу и девочку с пушистыми русыми волосами. Парень жарил на огне последнюю заячью лапку, а девочка рисовала на земле, водя пальцем в воздухе над рисунком.

Присмотревшись, Оника не обнаружила меток Проклятого, так же как и поленьев в костре. Сощурив разномастные глаза, она сложила губы трубочкой и еле-еле подула. Пламя костра всколыхнулось и погасло. На лице юноше отразилось замешательство, а девочка рассмеялась.

— Мне кажется, или каждый заплутавший порыв ветерка не должен задувать твой огонь? — смеясь, выдавила девочка.

— Умолкни ты, — шикнул на нее юноша, и, покрутив головой по сторонам, чтобы убедиться, нет ли лишних глаз, взмахнул кистью, и пламя вновь заплясало в земляном углублении. — Поедим и поищем деревню: карта нам не помешает.

Незамеченная никем, Оника вернулась к пледу и, аккуратно сложив его, поспешила домой.

Особняк семьи Фьюриен стоял на отшибе, глядя на улицу тремя этажами через витражные окна. Двор скрывался за высокой каменной стеной с широкими, скрипучими воротами. По камню давно пополз плющ, украсив неприглядный забор россыпью лиловых цветов. Через него на улицу перевешивались ветви груши. Деревенская ребятня часто прибегала к старому дому полакомиться сочными плодами, нависающими над дорогой.

В доме было пусто. Поднявшись по покрытой ковром лестнице, Оника прошла вдаль коридора и остановилась у картины изображавшей высокую тонкую деву, с правильными чертами лица и такими же по-детски пухлыми губами в строгом контуре, как у Оники. Девушка на картине стояла у колодца, что на заднем дворе особняка, держа в руке лукошко со спелыми грушами. Она улыбалась, обнажив маленькие ровные зубы. Под картиной стоял столик с цветами и сложенным черным сукном: ним завешивали картину, когда в дом приходили посторонние.

Оника, не отходя, простояла у картины, всматриваясь в черты изображенной девушки, несколько часов, прежде чем Сайл Фьюриен вернулся домой. Статный и благородный, как и полагает дипломату в отставке, он остановился за спиной Оники и тоже посмотрел на картину. Супруга всегда говорила, что их дочь больше похожа на отца, чем на нее.

— Ты почти никогда не подходишь к ней, — заметил Сайл. — Почему сегодня?

— Я хочу отправиться в Этварк. Хочу увидеть ее вживую, а не на холсте, — спокойно ответила Оника.

— Милая, мы это уже обсуждали. До Этварка путь неблизкий, а одинокая молодая девушка обязательно привлечет внимание тех, кого не следует. Тебе придется защищаться, и что же потом? Все рухнет. И приставить к тебе сопровождающих я тоже не могу — по деревне пойдут слухи и все опять же разрушится.

— А если я буду не одна? — Оника повернулась к старику лицом, и Сайл не мог не заметить появившуюся во взгляде одержимость. Ему был знаком этот взгляд, и он знал, что он сулит. — Я слышала в лесу разговор двоих неместных: они направляются в Этварк, после того как зайдут в деревню за картой и припасами. Я присоединюсь к ним, как только они отправятся в путь.

— Ох, Оника, порой ты даже меня удивляешь своей наивностью, — Сайл потер лоб. — С чего им терпеть твое присутствие?

Немного жутковатая улыбка, появившаяся на лице Оники, лишила старика всякой надежды образумить девушку.

— Например, с того, что я могу оповестить церковников о двух магах-отступниках. Я видела их силу: парень — укротитель огня, а девочка — земли.

— Девочка с такими кудрявыми русыми волосами? — переспросил Сайл.

— Да, с кудрявыми, — Оника нахмурила лоб. — Откуда ты знаешь?

— Я заметил двоих нездешних, когда возвращался. Сдается мне, они хотели ограбить торговца овощами на углу. Видел, как их уводили стражники.

— Это всего лишь неудавшаяся кража, а не дар Проклятого. У всех бывают неудачные дни. Торговец Фон подслеповат на левый глаз, но они не должны быть совсем уж безнадежны.

— Мне тебя не переубедить? — в ответ на вопрос Сайла Оника отрицательно покачала головой. — С другой стороны я могу задержать тебя достаточно надолго, чтобы Орлея успела вернуться. Тогда тебе не сбежать.

— Пожалуйста, нет! Ты же знаешь: я буду осторожна! В Этварк и сразу назад! Я должна увидеть ее! — Оника схватила руку Сайла и умоляюще заглянула в глаза. Старик вздохнул, понимая свою беспомощность. Он отдавал всего себя для воспитания Оники, обучив ее всему, что сам знал и умел в воздушной магии. Но для него всегда важнее было воспитать в девочке свободолюбивый дух и открытый всем тайнам мира ум. В чаяниях Сайла и Орлеи Фьюриен, Оника должна была стать чем-то большим, чем одним из магов, успешно скрывающих свою суть.

— Хорошо, Оника, пусть будет по-твоему. Но девушка на картине и та женщина, которую ты найдешь в Этварке — у них не осталось ничего общего. Ты должна быть готова к этому. И, боюсь, эта метка обезобразила не только лицо моей дочери, но и душу.

— Я справлюсь, — заверила старика Оника.

— Ни в коем случае не приближайся к ней. Хоть боль и страдания затмили ее разум, но мать всегда узнает своего ребенка. Тебе известно, что Орлее пришлось сказать твоей матери, что ты не выжила после рождения. Мы увезли тебя, чтобы защитить, и если ты подойдешь к матери слишком близко, и она увидит тебя — обман раскроется, и труды стольких лет будут напрасны. Она расскажет о тебе церковникам. У тебя иная судьба, девочка моя. Я знаю, что тяжело жить в коконе, свитом изо лжи, и мы ждем от тебя очень многого, но ты не должна позволить минутной слабости разрушить твою жизнь, — Сайл положил ладонь на щеку внучки, а его взгляд переполнился родительской любовью. Как маг воздуха, он легко поддавался влиянию эмоций.

— Я буду осторожна. Как всегда. И не подведу вас. Но если я задержусь еще немного, бабушка из меня всю душу вытрясет.

Сайл натянуто улыбнулся, прекрасно понимая Онику. Порой ему казалось, что с таким нравом, как у супруги, ей следовало быть магом земли, но никак не воды. Орлея же была воплощением затаившегося водного зверя, готового в любой момент прорвать плотину и смести все на своем пути.

— Каждый раз на закате я буду вслушиваться в песню ветра. Передай мне весточку, если мы понадобимся тебе, — сказал Сайл, когда девушка закончила с приготовлениями в дорогу. В ее рюкзаке были припасы на несколько дней, вышитый мех с водой, старая, но надежная карта и достаточно денег на путешествие в обе стороны.

— Все будет хорошо. Я не наделаю глупостей. Разве что это будут крайне необходимые глупости, — поправила себя Оника под скептическим взглядом дедушки. — Не терзай, себя. И скажи бабушке, что я сама сбежала и ты ни при чем.

— Будь быстрее ветра, моя девочка, — старик обнял внучку и отпустил ее, скоро затворив дверь, чтобы не иметь возможности передумать.

Вечером этого дня, вернувшаяся в дом Орлея, всегда изящная и неприступная, пронесшая свое женское очарование сквозь годы и паутинки морщин, все поняла по взгляду супруга и пришла в ярость. Хоть наследником рода Фьюриен был Сайл, Орлея посвятила свою жизнь поддержанию благосостояния древней семьи.

— Довольно, Орли, это должно было произойти куда раньше. Нам давно стоило позволить ей расправить крылья и оседлать ветер. Но мы все откладывали этот час, и вот судьба сама прислала за ней гонцов. Она справится. Как же иначе, ведь мы научили ее всему, что могли. Теперь ей пора искать новых учителей.

* * *

Решетчатая дверь второй раз в жизни закрылась за спиной Фьорда. Мелисса доедала украденную грушу. Она успела надкусить сочный фрукт до того, как торговец заметил пропажу, так что на вежливое предложение стражников вернуть ему украденное, Фон невежливо отказался.

— Нельзя вот так просто брать чужое, Лисса, — Фьорд накинулся на девушку. — Видишь, к чему это привело?

— Странные порядки здесь на Поверхности. Дома я могла взять, что угодно. Не горячись ты так, сейчас я доем и вмиг вытащу нас отсюда.

Фьорд закрыл ладонью рот девочки и зло шикнул на нее.

— Даже и не думай. Забыла, кого здесь не жалуют? За кражу фруктов нас не ждет ничего страшного. Лучше немного задержаться, чем попусту рисковать.

Мелисса пожала плечами и уселась на пол, поджав коленки к груди. Тяжело вздохнув Фьорд опустился рядом и уставился в стенку напротив.

Мелисса успела задремать на плече юноши, когда ее разбудил лязг засовов и открываемых замков на двери.

— Выходите, вы свободны, — стражник стоял у открытой двери, держа в руке связку ключей. — Да поторапливайтесь вы! Вас не будут ждать целый день.

— Вам невероятно везет с друзьями, ребятки, — сказал в спину ничего не понимающих магов стражник, пока те шли светлым коридором к выходу. — Тем более господин Фон отозвал свою жалобу. Отдай этим везунчикам их вещи.

Остановившись у дежурного, Фьорд с Мелиссой забрали свои дорожные сумы и вышли на залитую жарким светом улицу. Оба зажмурились от слепящего солнца. Воздух пах разогретым за день уютом небольшой деревушки. Ребятня играла у соседнего дома, таская весело лающего пса за хвост. Полосатый кот, свесив лапу с водостока, наблюдал за суетой внизу.

Пресытившийся холодом камеры Фьорд блаженно улыбнулся, когда ветер покрыл его кожу теплыми поцелуями. На миг ему померещилось, что в воздухе запахло наполненным солнцем зерном, как год назад в доме Миры.

Внимание мага привлекла невысокая девушка со странной прической, стоящая неподалеку и ведущая оживленную беседу с капитаном стражи. Темная накидка, щедро вышитая золотистыми нитками обнимала ее плечи. На солнце блестели хорошо отполированные носки дорогих сапог. Им вторили инкрустированные мелкой россыпью камней ножны, в которых безмятежно покоился кинжал

— А вот и вы! — заметив Фьорда и Мелиссу, девушка помахала им рукой. — Еще раз простите за это глупое недоразумение. Мои друзья из очень далекой деревушки с крайне странными обычаями.

— Не стойте там, идем уже, — девушка поторопила магов, когда капитан стражи вернулся к своим обязанностям.

Не имея другого разумного выхода, Фьорд последовал за незнакомкой мимо приземистых деревенских домиков.

— Это ты тот загадочный «друг», который нас вызволил. Я — Мелисса, и мы оба очень благодарны, — девочка вырвалась вперед.

— Зови меня Оникой. А твой задумчивый компаньон? — девушка указала на идущего в молчании Фьорда.

— Он считает, что ты это сделала ради каких-то своих личных целей, — произнес Фьорд, посмотрев на Онику. Он был лишен наивной веры в чистые побуждения других людей. У Мелиссы же этой веры хватило бы на троих. Он немного опешил, заметив разницу глаз девушки. Оника умело скрыла свое удовольствие: ей льстила эта мимолетная растерянность собеседника, заметившего такую ее особенность.

— А ты молодец. Мне нужно сопровождение до Этварка. А сидя в заключении, вы мало чем можете мне помочь.

— С чего ты взяла, что мы направляемся в Этварк? — Фьорд помрачнел и остановился, поймав Мелиссу за руку и притягивая к себе.

— Да ладно. Я это знаю, чего более? Я не доставлю много неудобств. Я знаю дорогу и у меня достаточно средств, чтобы у вас не было нужды воровать по пути. Это разумная сделка, — Оника до последнего старалась избежать шантажа.

— Извини, ты ошиблась, — Фьорд сжал руку Мелиссы крепче, когда та захотела возразить.

— Уж лучше бы ты согласился хотя бы из элементарной благодарности за то, что я вытащила тебя с подружкой из-под стражи, — улыбка исчезла с лица девушки. — Или я пойду с вами, или закричу. Мы почти не отошли от здания стражи, так что уверена, они услышат о заглянувшем в деревню маге огня и его спутнице, маге земли. И если девочку ждет парочка вопросов и немного болезненная процедура клеймения, то тебе уж точно есть девятнадцать. А разгуливать в таком возрасте без отметины, — Оника коснулась пальцем лба, — чревато, знаешь ли.

Мелисса закусив губу наблюдала за бледнеющим Фьордом. Она не прочувствовала на себе все тяготы жизни отступника, а потому смотрела на Онику без страха. Куда больше ее волновал опрометчивый друг брата и глупости, которые он мог сделать.

— Послушайте, помогите мне добраться до Этварка и я обещаю: никто и слова не услышит от меня о ваших способностях.

— Она права, — Мелисса потянула Фьорда за рукав, заставив посмотреть на себя. — Оника вытащила нас точно не для того, чтобы донести церковникам. Да и деньги нам не помешают. У нас все равно нет выбора.

— Хорошо. Пойдешь с нами. Но только мне покажется, что ты собираешься сделать что-то неправильное — и я превращу тебя в пепел, — сказав это, Фьорд испугался сам себя. Оправдав себя данным Гранту обещанием беречь его сестру любой ценой, он отбросил размышления о вырвавшихся наружу словах.

— А он не мастер заводить друзей, да? — слова мага огня ни капли не напугали вновь улыбающуюся Онику. — Нам идти несколько дней, так что следует поспешить.

Троица покинула деревню по главной дороге. На развилке, Оника обернулась, ища взглядом острые пики крыши родного дома, и в сопровождении угрюмого Фьорда и неунывающей Мелиссы решительно пошла по дороге, спешащей в Этварк.

* * *

Первый день пути был короток и напряжен. Троица разбила лагерь рядом с дорогой, немного углубившись в лес.

Бросив рюкзак под дерево, Оника достала карту и принялась ее изучать в последних солнечных лучах. Тем времен Фьорд собрал хворост для костра и со страдающим видом сидел рядом с ним, не имея ничего, чтобы разжечь огонь. Маг не хотел демонстрировать свои умения при посторонней. Мелисса только пожала плечами на его немой вопрос: отправившись в путь с укротителям огня, она не видела нужды брать огниво.

— Да ладно тебе, парень! — Оника решила прекратить мучения Фьорда и оторвалась от карты. — Мне все равно, что ты маг, и безразличен твой отступнический образ жизни. Это целиком и полностью твое дело. Так что разожги дрянной костер, пока совсем не стемнело: в этих лесах всякое водится, а пламя должно отпугнуть непрошеных гостей.

Фьорд переборол себя и протянул руку над сложенным аккуратным шалашом хворостом. Опустившиеся сумерки осветило пламя, бодро хрустя сухим деревом. Оника удовлетворенно хмыкнула и продолжила изучать извилистый ход дороги до Этварка. Карта протерлась на сгибах, а когда-то яркие цвета ландшафта выгорели.

— Поговори с ней, — тихо зашептала Мелисса, отозвав Фьорда в сторону, чтобы их новая спутница не расслышала.

— Что? Я? К чему это? — Мелисса наступила Фьорду на ногу, когда тот посмотрел на нежелательную попутчицу.

— Не пялься, ты! Просто поговори. Если ты будешь все время смотреть на нее зверем, она уж точно донесет церковникам. Ей всего-то нужно добраться до Этварка. Что плохого она нам сделала?

— Ты наивна до безобразия, Лисса. Прав был твой отец, что тебя нельзя оставлять одну. Хорошо, хорошо, — с неудовольствием согласился юноша.

Фьорд приблизился к Онике, даже не представляя, что легкая улыбка на губах девушки вызвана ее полной осведомленностью о его с Мелиссой разговоре. Оника никогда не отказывала себе в удовольствии узнать то, что не предназначалось для ее ушей.

— Пожалуйста, — сказала она, пока Фьорд решал, следует ли ему спросить разрешения присесть.

— Я был немного груб, — растягивая слова, начал маг огня. В этот момент он подумал о том, что ему стоило заранее озаботиться о теме разговора, к которому его принудила Мелисса, теперь довольно греющаяся у костра, иногда подкидывая в него теряющие кору ветки.

— Немного, — согласилась Оника и убрала карту в рюкзак. Фьорд растерялся еще больше, когда девушка подняла на него разномастные глаза. Он все не мог свыкнуться с этим пробирающим до костей взглядом.

— Зачем тебе в Этварк? Я могу это узнать, раз ты угрозами заставила нас сопровождать тебя? — Оника едва сдержалась, чтоб не улыбнуться шире при мысли, чтобы Мелисса сказала о том, как Фьорд понял просьбу поговорить.

— Мне не пришлось бы этого делать, если бы ты сразу согласился. Тебе было бы куда спокойнее, думай ты, что я не знаю о твоем с подругой секрете. Но ты не захотел быть благодарным и позволить мне пойти с вами. Ты сам виновник бессонных ночей, что ожидают тебя, пока мы не доберемся до места. А Этварк… — я никогда не была за пределами родной деревни, а она слишком мала, чтобы не умереть от скуки. Решила, что пора посмотреть на что-то большее, чем деревенские избы.

— Ты не похожа, на девочку из бедной семьи: одежда, скука и тогда, со стражей, они же не за «так» нас отпустили? Ты могла бы просто нанять людей для сопровождения.

— Я воспитанница четы из благородной семьи и любой житель деревни рад сделать маленькую приятность моим попечителям. Или мне. Но ты прав, я вполне могла заплатить страже за организацию небольшого эскорта. Но опекуны предпочитают не выпускать меня из поля зрения. Этот момент делает невозможным участие в моем маленьком побеге кого-либо из деревни.

— Разве тебя не должны искать? — на лице Фьорда появилась обеспокоенность. Преследующая их стража, которая наверняка решит, что они выкрали Онику, — существенная проблема для тех, кому вообще не следует попадаться на глаза служителям закона.

— Должны. Но не будут. Им в одиночку глупо и пытаться, придется обратиться к капитану стражи. А воспитанница-беглянка навредит их образу примерной семьи. Так что они придумают красивую легенду о том, почему меня не видно на улицах деревни, и будут дожидаться моего возвращения.

Онику умиляла открытость эмоций на лице Фьорда, почти детская непосредственность в соединении с озлобленностью и подозрительностью.

— А зачем вы идете в Этварк?

— У нас свои причины и тебя они не касаются, — отрезал Фьорд.

— Что ж, надеюсь, вы знаете что делаете. Этварк — один из оплотов церкви. Церковники там на каждом шагу десятками ошиваются. Как думаешь, получится у вас скрыть от них свою суть? Со мной вот осечка вышла.

Фьорд нахмурился, готовый закончить разговор.

— Ты думаешь, не расскажу ли я о вас церковникам, как только мы доберемся до Этварка? Не мучь свою душу лишней тревогой: в отличие от тебя я умею быть благодарной, хоть вы и делаете все это из-за моих угроз, а не по доброй воле. Доберемся до Этварка и я забуду о вас, а вы обо мне. Мне нет дела до распрей магов и церкви.

Фьорд кивнул и вернулся к Мелиссе, уже порядком заскучавшей в одиночестве.

Оника кривила душой, говоря, что конфликт церкви и магов ее не заботит. Она была магом. И пусть у нее оставалось еще около года до того дня, когда ее признают магом-отступником, откажись она от обряда клеймения, Оника размышляла об этом уже сегодня.

Ее воспитали дед с бабкой, прожившие десятилетия, скрывая свою силу укротителей стихий. Оника усвоила их уроки, но они были хороши для тихой размеренной жизни затворников на краю мира. Девушка же всегда чувствовала, что дорога ее судьбы простилается через дикие земли, полные испытаний и сложных решений. Много ль новорожденных младенцев забирают, не дав испробовать материнского молока, и прячут от всего мира? Сайл с Орлеей никогда не говорили с ней о мотивах их поступков, отделываясь отговоркой о не наступившем еще времени. Оника принимала их ответ, допуская, что она еще не готова к тому, что ждет ее в будущем. Но что-то подсказывало девушке, что она приняла верное решение, наконец, оставив родной дом.

К рассвету от костра остались одни тлеющие угли. От отсыревшей ветки вилась тонкая струйка горького дыма, приставуче лезшего в ноздри.

— Пора идти, если вы вообще собирались прибыть в Этварк до первых снегов, — Оника стояла над уснувшими рядом магами, и грызла румяное яблоко. Она бросила второй плод проснувшейся Мелиссе. Фьорд же вскочил, словно ужаленный, от голоса Оники и причитающийся ему завтрак, пролетев мимо, упал на примятую траву. Всю ночь он провел в полудреме, боясь вовремя не среагировать на опасность. Теперь же ему предстояло преодолеть день пути в разбитом состоянии, злясь на самого себя и на Онику, сказавшую ему о бессонных ночах.

— Эта дорога ведет по окраине леса. Если твой друг не свалится с ног от усталости, к вечеру завтрашнего дня мы спустимся в глубокую долину, — сказала Оника Мелиссе, бодро шагая по пыльной дороге. День был полон невесть откуда взявшегося свежего ветра, сдувавшего с путников липкий жаркий воздух. — Там должна стоять деревенька домов на пятнадцать. В ней остановимся на ночь, пополним запасы, и продолжим путь. Этварк высится на одном из берегов каньона. Караваны обычно проходят его долиной, делают петлю и заходят в город по равнине с севера.

— Ого! Если б не ты, мы бы так и ходили кругами по лесу, — Мелисса проявляла к Онике куда больше дружелюбия, чем Фьорд, что вызывало негодование последнего, устало плетущегося следом за девушками.

— Без карты бездорожьем не стоит и пытаться найти Этварк. О чем вы думали, отправляясь так в дорогу?

— Оставь ее уже, а? — раздраженно сказал Онике Фьорд. Девушка пожала плечами и пружинящей походкой пошла быстрее, насвистывая на ходу.

Выжженная летним солнцем трава томилась по земле, протягивая иссушенные стебли к реке, что протекала в низине в стороне от дороги. Плотная стена рогозы подпирала берег, оживленная песня камышовки сменилась тревожным «чер-чер», когда троица спустилась к руслу на привал. Отобедав вяленым мясом и жирным сыром, они продолжили путь.

Несмотря на все свое неприятие, Фьорд не мог не поддаться едва уловимому очарованию девушки, окружавшему ее мистическим ореолом. Ее походка, мимика и голос были мягки и созвучны, гармонично соединяясь в мелодии полной тайны. Маг огня начал думать, что это тонкое очарование и заставило капитана стражи поддаться на уговор отпустить воришек. Юноша потряс головой и всю оставшуюся дорогу до остановки на ночлег старался держаться от Оники подальше и даже не смотреть в ее сторону.

Фьорд силой удерживал внимание на Мелиссе, по-прежнему восхищавшейся каждым цветком и букашкой, что встречались на пути. Эта ее привычка бегать от куста к кусту в поисках чего-то нового, так и не прошла с того дня, как она поднялась на Поверхность. Вторым ее излюбленным занятием было минутами идти, не глядя под ноги, задрав голову вверх и любуясь небом и развешанными по нему толстобокими облаками. С наступлением сумерек они насупились, покрылись синими шрамами и багровыми царапинами.

Воздух задрожал, и на землю упали первые капли. Троица спряталась под старым деревом и зябко сидела там, пока Мелисса не позвала всех глубже в лес. Немного поплутав среди обливающихся небесными слезами деревьев, укротительница земли привела спутников к поросшей диким виноградом пещере.

Фьорд остановил Мелиссу и вошел первый, опалив зажженным в руке пламенем листья. Внутри было сухо и пусто, каменный туннель уходил вглубь земли. Мелисса воздвигла каменную стену между троицей и чернеющей пустотой внизу, дабы избежать нежелательного визита обитателей глубин.

— Неплохо бы раздобыть хвороста, чтобы пламя держалось до утра, — Оника выглянула из-за естественной занавеси и поморщилась при виде непрекращающегося водного потока.

— Я схожу, — недовольно буркнул Фьорд, после того как Мелисса пихнула его в плечо. Ему не нравилась идея оставить ее наедине с Оникой, но девочка не дала бы ему покоя, позволь он выйти их спутнице в дождь.

Он вернулся с охапкой хвороста и ручьями, стекающими с его одежды и волос. Мелисса сидела перед Оникой с парящим над ладонью камушком. Преисполненная любопытством Оника тыкала в камень пальцем, исследуя силу сопротивления.

— Прекрати немедленно! — Фьорд сердито посмотрел на Мелиссу и со злостью бросил хворост на пол пещеры. Немного успокоившись, он опустился на пол, сложил ветки вместе и, протянув над ними руки, принялся просушивать мокрое дерево. От хвороста, и от самого Фьорда повалил густой пар. Влага испарялась с кожи, волос и одежды мага, делая воздух влажным и тяжелым.

По стенам пещеры забегали испуганные тени от костра. Путники в молчании доедали остатки вяленого мяса с сухарями.

— Тебе стоит, как следует выспаться. Не так, как вышло прошлой ночью, — сказала Оника, покончив с ужином, на что Фьорд фыркнул и улегся возле костра, подложив под голову дорожный мешок.

— Мелисса, не могла бы ты сделать из камня оковы, — оба мага вопросительно посмотрели на Онику. — На руки и на ноги. Иначе твой бестолковый друг не заснет спокойно в моем присутствии. А если же он не отдохнет, то завтра будет рассеянным и невнимательным. Я согласна претерпеть некоторые неудобства, ради безопасной дороги в Этварк. Давай, пока я не передумала.

Мелисса робко исполнила просьбу, то и дело, бросая на Фьорда упрекающие взгляды. Юноша был удивлен таким жестом, но не смягчился.

Пламя лениво лизало хворост, когда глубокий сон забрал Фьорда в свои объятия. Все это время Мелисса старалась не заснуть, вслушиваясь в дыхание друга. За год жизни под одной крышей она знала, когда маг крепко спит, а когда его одолевает чуткая дрема.

Мелисса повела пальцами в воздухе, напряжение наполнило кисть девочки изнутри, перетекая в сделанные нею же оковы Оники. Камень с тихим шепотом осыпался на пол. Довольно улыбнувшись, девочка теснее прижалась спиной к горячей спине Фьорда и задремала.

Утренние лучи плескались в застывших на листве каплях, лес захлебывался в птичьих трелях. Оника, привыкшая вставать с рассветом, оставила пещеру, чтобы раздобыть немного орехов. По дороге назад она набрала с листьев дождевой воды, наполнив опустевший мех.

В пещере девушка отыскала подходящий камень и, не стесняясь, стала колоть орехи. От звуков удара камня об ореховую скорлупу, Фьорд с безумными глазами подскочил на ноги. Мелисса села, протирая глаза. С плеч девочки сползла вышитая накидка Оники.

— Как ты освободилась?

— Это я, — Мелисса ответила прежде, чем Оника подняла на Фьорда взгляд. — Еще ночью. И, Оника, твоя…, — девочка протянула накидку хозяйке.

— Она твоя. Как я уже говорила, в отличие от твоего вспыльчивого друга, я умею быть благодарной. Ты подарила мне утро без затекших конечностей, я же в благодарность дарю накидку. Она подходит к твоим волосам. В твоем возрасте девушки должны красиво одеваться.

— Верни, нам не нужны подачки, — жестко сказал Фьорд и, протянув руку за накидкой, тут же отдернул ее, получив брошенным орехом по запястью.

— Нам? Где в моих словах ты увидел упоминание себя? — Оника поднялась на ноги. — Оставь ее уже в покое! Или ты не заметил, что она не маленькая девочка и у нее есть своя голова на плечах? Как же ты мне надоел, не желаю провести ни одной лишней минуты в твоем обществе!

Собрав орехи, девушка вышла из пещеры. Мелисса выбежала за ней, а Фьорду ничего не оставалось, как поспешить следом.

Парень не мог не заметить, что с момента появления среди них Оники, мрачная тень недопонимания пролегла между ним и Мелиссой. И хоть он и считал, что в этом есть его огрех, он привык относиться к нежелательной попутчице враждебно, и не был готов изменить это.

Солнце стояло в зените, когда лес отступил, и дорога вывела путников на вершину холма, за которым простиралась широкая долина, с рассыпанными, словно костями на игральной доске, домами. Узкий тракт вел прямо через селение, перекинувшись деревянным мостом через реку, берущую начало на левом склоне долины. В стороне у реки располагалась небольшая мельница, с сонно вращающимся колесом. Поля, окружившие деревню, стояли неубранными, и Фьорд не сумел разглядеть ни одного селянина.

Путь к деревне занял немногим больше часа. Фьорд первым заприметил постоялый двор и направился к нему. Девушки пошли туда же. Оника немного нахмурила лоб: дорога, пролегавшая через деревню, была безлюдна.

За дверью постоялого двора царила благостная прохлада. Согнутый временем в кривой рог старик подметал пол лысоватой метлой. Длинные седые усы шевелились в такт взмахам веника, больше поднимающего пыль, чем сметающего объедки.

— Простите, у вас есть свободные комнаты на ночь? У вас здесь тихо, я смотрю, — обратился к старику Фьорд.

Прогуливавшийся улицей легкий ветерок всколыхнул занавесь на открытом окне, нашептав Онике свою грустную историю. Не дожидаясь окончания разговора, девушка бросилась на улицу и изо всех сил побежала по обласканной солнцем дороге. Она уже знала, где все жители деревни. И пусть выбежавшие вслед за ней Фьорд и Мелисса слышали только хлопанье створки на окне соседнего дома, ветер доносил до Оники плач ребенка, крики женщины, и ор дикой толпы.

Простучав каблуками по деревянному настилу моста, Оника свернула влево, направляясь вéдомому только ей пути среди домов. По оставшимся ящикам и доскам у недавно возведенного сарая, она быстро взобралась на крышу.

На окраине селения расположился вольер, у решетчатого ограждения которого теснилась возбужденная толпа. На постаменте восседал старейшина, мужчина с густой бородой и широким носом, своими репликами взвинчивавший люд еще больше. Внутри клетки к стене жался мальчик семи лет, неумело отмахивающийся худенькими ручками от двух крысопсов. Появлявшиеся от его движений огненные дуги ненадолго отпугивали изъеденных плешью тварей, но только еще больше пробуждали звериный голод. Лицо мальчика было перепачкано слезами и пылью. Двое здоровяков удерживали бледную от ужаса женщину, истошно кричащую и молящую пощадить ее ребенка.

— Не визжи, подстилка для мага! Будь благодарна: твой ублюдок сделает хоть что-то хорошее в жизни, повеселив своими внутренностями честной народ! Никогда землю, где живут мои люди, не будет поганить своим смрадом мерзкий маг! — толпа взвыла, одобряя слова главы деревни.

Оника, не останавливаясь, пробежала верхом сарая, и, перескочив через подходящее к самой крыше ограждение, приземлилась на землю внутри вольера. Кувырком смягчая падение, девушка извлекла из ножен блеснувший тонким лезвием кинжал и вспорола ним брюхо оказавшегося рядом крысопса. Второй зверь устал играть со своей жертвой, и был совсем близко к мальчику, когда Оника взмахнула кистью, и повисшую в воздухе тишину разорвал звук раскалывающегося черепа. Будучи магом воздуха, девушка могла попасть хоть в червивое яблоко на другом конце улицы, незаметно призвав на помощь силу ветра.

Выдернув застрявший в черепе зверя кинжал, она прижала к себе плачущего мальчика и тяжелым взглядом обвела жителей деревни, замерших с той стороны ограждения. По толпе прокатилось роптание, тут же смолкающее, стоило людям встретиться взглядом с разномастными глазами.

— Жалкие презренные душонки, — резкие слова разрезали воздух, словно плеть, но в голосе Оники не было ни капли эмоций. Ее взгляд был холоден и бесчувственен. — Одержимые животным страхом, вы решили устроить себе забаву, раз у ребенка в деревне открылся магический дар. Даже церковь не трогает детей и тех, кто не отступает от закона. Открой!

Оника остановилась у двери вольера, крепко сжимая руку ребенка. Мужчина со связкой ключей сначала колебался, но, не выдержав взгляда, неуклюжими пальцами отыскал нужный ключ и выпустил девушку с прижимающимся к ней ребенком.

— Остановите ее! Кем ты себя возомнила, явившись сюда и попирая наши устои? Схватите ее! — старейшина вскочил со своего кресла и указал пальцем на Онику.

Не раздумывая, Оника выхватила с пояса одного из зевак нож грубой работы, с ржавчиной, ползущей по кривому лезвию. Развернувшись в сторону старейшины и немного прищурившись, она запустила неказистое оружие, с филигранной точностью два раза прошедшее через разделяющее ее и главу деревни ограждение. Лезвие с глухим ударом воткнулось в спинку кресла, оставив легкие надрез на штанах старейшины у развилки ног.

— Успеет ли твоя охрана до того, как я брошу еще один кинжал? Отпустите женщину!

Толпа расступилась, пропуская Онику с ребенком навстречу едва сдерживающей рыдания матери. Всегда поддерживаемые старейшиной, люди бездумно предавались своим порокам, и, впервые столкнувшись со столь агрессивным сопротивлением, трусливо онемели. Оника встретилась взглядом с ошарашенным Фьордом, все это время стоящим среди толпы, и не на шутку испуганной Мелиссой.

— Нужно уходить, и скорее. Заночуем в каньоне. Вам лучше пойти с нами. Они не дадут вам мирной жизни, после случившегося, — Оника коснулась плеча женщины, упавшей на колени перед сыном и прижимающей того к груди.

— Мой дядя живет на мельнице. Селяне боятся приближаться к его дому из-за его водной магии. Я так вам обязана! Вы можете остаться на ночь в его доме, дядя будет рад вам, — женщина схватила Онику за руку, но та мягко высвободила кисть.

— Сейчас поддержка вашему сыну нужнее, чем мне благодарность. Пойдем скорее.

Дорогой к мельнице женщина рассыпалась в благодарностях под тихие всхлипывания мальчика. Ребенок притих, когда Мелисса дала ему сплетенного из цветов человечка. Оника срывала пучки травы, стирая ними липкую кровь крысопсов с лезвия.

Фьорд шел позади, изредка оглядываясь, не кинулись ли с вилами в руках по их следу пришедшие в себя селяне. Ветер перебирал волосы Оники и взгляд, которым за ней следил маг огня, смягчался с каждым шагом.

Завидевший гостей из окна, приземистый мужчина с редкой бородкой вышел на крыльцо, теребя короткими толстыми пальцами полотенце. На его лбу краснел шрам печати Проклятого.

— Сула, родная, что с вами стряслось? — мельник сбежал по ступенькам, и женщина расплакалась в его объятиях. Ее сын, несмотря на влажные глаза, улыбался очередной игрушке, подаренной Мелиссой, — птице с распростертыми крыльями из толстых травяных стеблей.

* * *

Поблагодарив хозяина дома за сытный ужин, Оника первой вышла под вечернее небо. С небольшой возвышенности совсем рядом с мельницей долина, с завитками дыма из труб селян, была видна как на ладони.

Когда по долине поползли длинные закатные тени, Оника, сидящая на пригорке, начала насвистывать мелодию, знакомую ей с детства. Она помнила этот мотив от деда, каждый раз напевавшего его, когда Оника с криком просыпалась от ночных кошмаров.

Ветер подхватывал ее свист и уносил далеко на юг, где Сайл Фьюриен, держась за края колодца, стоял, прикрыв глаза и слушая, о чем шепчет ветер. Это была ее весточка — послание о том, что с ней все хорошо, доступное пониманию лишь одного человека.

Оника размышляла о своем поступке. Его как никакой другой можно было назвать опрометчивым, проявлением крайней неосторожности. Но тогда у нее не было времени на размышление. Что-то глубокое внутри толкнуло ее вступиться за ребенка, пусть это и могло обернуться неприятностями.

Размышления Оники прервал подошедший Фьорд. Юноша сел рядом на траву и посмотрел на виднеющуюся вдали трещину в скале, где смыкались крутые бока долины, — начало долгого каньона, через который лежал их путь.

— Я должен попросить прощения. За все свои нападки и неприязнь. Я охотился за фантомным врагом и не раз был груб с тобой, — Фьорд посмотрел на Онику, но та молча слушала, изучая сизые разводы на небе. — То, что ты сделала для этого мальчика, — это открыло мне глаза. Ты встала на защиту мага, которого даже никогда раньше не видела, ничего не значащего для тебя человека. Почему?

— Я защищала от бешеной стаи ребенка. Маг он или нет — не так уж и важно. В деревне, где я выросла, никогда не жили маги, да и не были проездом. До тебя с Мелиссой. Я слышала о них, их месте в мире и почему они оказались там, где оказались. Но никогда не видела проявлений этого в жизни. И если люди, которые еще вчера улыбались человеку, сегодня ополчились против него лишь потому, что он открыл в себе способность укрощать стихию, немудрено, что те, у кого хватает смелости, становятся отступниками. Странно, что их так мало. Не удивлюсь, если этот парнишка подрастет и спустя годы вернется отомстить своим обидчикам.

— Это вряд ли. Если он и правда задумает такое, до него доберутся церковники. Или же Орден Смиренных, — Фьорд поморщился от неприятных воспоминаний. Оника заинтересовалась, заметив реакцию Фьорда.

— Ты видел кого-то из Ордена? Я много читала о них, но, как и с магами, — не довелось даже мельком глянуть.

— Да, было как-то, — Фьорд прикоснулся к шраму на плече, скрытому под одеждой. — Даже пару раз. Мне чудом удалось сбежать. Если б не Мелисса, боюсь, они б меня таки поймали. Этот их Командор — скользкий тип.

— Ты встречал Сапфировую Маску? — Оника оживилась. В книгах последних авторов иногда упоминали главу Ордена Смиренных, но кроме его роли в Ордене и прозвища девушке не удалось ничего отыскать. Попытки расспросить о нем ветер не принесли результатов: Онике не удалось найти никого, кто бы знал, откуда пришел этот маг и кем он был ранее. Быть может, это даже не один человек. — Я слышала о нем, но практически ничего не знаю.

— Тебе повезло. Эта его маска из зеленого сапфира и невозмутимая уверенность в собственной правоте…, — Фьорд скривился. — Извини, это не самые приятные воспоминания.

— Как скажешь. Так теперь, когда ты перестал считать меня воплощением зла, ответишь, что вам нужно в Этварке? — Оника поняла, что ее заступничество за ребенка-мага затянуло Фьорда с его прямолинейностью в вязкую паутину доверия.

— Мы ищем одного человека, — Фьорд заговорил не сразу. — Я хочу прекратить тиранию Всевидящей Матери. Маги не должны быть изгоями общества. Но что я могу сам? Человек, которого мы ищем, должен помочь.

— Что ж, когда ты решишь, что доверяешь мне достаточно, скажи мне имя этого загадочного человека и, быть может, я смогу помочь с поисками.

Оника одобряла мотивы Фьорда, но считала их утопичными. В любом случае, она знала о мире вне деревни не так уж и много, чтобы делать выводы. Но в одном она была уверена: как бы ни были правильны и благородны побуждения Фьорда, с горячей поспешностью суждений он наверняка разобьет голову прежде, чем пройдет и четверть необходимого пути.

* * *

Фьорд вышел на крыльцо с закинутой на плечо рубахой и потянулся, разминая мышцы в теплых лучах. Утро выдалось прохладным, и юноша был рад согревающему солнечному свету, энергии пламени, льющейся в его тело от далекой звезды.

Он застал Онику умывающейся у бурного ручья рядом с домом. Длинные пряди пропитались свежей водой и оставили две мокрые дорожки на одежде.

— Мельник любезно снабдил нас провизией в дорогу, — Оника уселась на траву, подставив солнцу босые стопы. Сапоги девушки стояли рядом. — Ее должно хватить до Этварка, а там: торговцы, на любой лад расхваливающие свой товар, и таверны, с погребами, дышащими сладким вином. Нужно будет угостить вас, если мы сумеем дойти до места, не прибив друг друга.

— И долго ты будешь припоминать мне мою опрометчивую нелюбезность? — Фьорд присел на камень и внимательно посмотрел на собеседницу. И пусть он начал привыкать к взгляду необычных глаз, время от времени мурашки так и пробегали по коже.

— Пока не забуду, — Оника широко улыбнулась и, сложив ладонь козырьком, приложила ко лбу. — Обойдем деревню стороной, мне там явно не будут рады. Повезло, что хозяина мельницы они боятся больше, чем хотят поквитаться за украденное удовольствие.

— Это был смелый поступок.

— Смелый или безрассудный? Надеюсь, мне больше не встретятся окруженные безумной толпой дети-маги, а то в следующий раз мне может так не повезти, и кто-нибудь таки воткнет мне вилы в спину, — Оника усмехнулась. Чета Фьюриен уделяла немало времени, тренируя ее боевые навыки, и вил в руках селянина ей точно не стоило бояться, но грань между полным контролем ситуации и необходимостью применения магии для разрешения конфликта в свою пользу была слишком тонка.

— За это не беспокойся: твою спину я смогу прикрыть от шального инструмента для перекидывания сена, — Фьорд поднялся и направился к дому. — Пора будить Мелиссу. Она все никак не привыкнет к времени на Поверхности.

Вопросительный взгляд Оники остался без ответа.

Прощаясь с мельником, его племянницей и внуком, остающихся жить под защитой мага воды, путники покидали дом с легкими сердцами.

Накидка на плечах Мелиссы сверкала золотой вышивкой на солнце, ей вторили ножны кинжала Оники. Фьорд больше не держался позади компании. Идя по правую руку от девушки, он рассказывал ей о годе, проведенном со Светлячками, совершенно позабыв о данном отцу Гранта и Мелиссы обещании, хранить их тайну, проникшись доверием к путнице, отважно вступившейся за мальчика-мага. Фьорд говорил о том, что заставило его оставить сначала отчий дом, а после и приютивших его магов земли. Так Оника узнала о Светлячках, чью историю ей поведала Мелисса: о том, что много столетий назад маги, жившие в лесу и уставшие от гнета Церкви, обнаружили тайные пещеры и вскоре скрылись в их глубинах, основав несколько поселений, где и живут по сегодняшний день. Россказням о тайном подземном народе верят не больше, чем историям о магах воздуха, скитающихся на гигантских облаках над Восточным океаном, так что Светлячки, при должной осторожности, могут не опасаться быть обнаруженными.

Обеденный привал был недолог: мир, наступивший между путниками, наполнял их энергией, давая силы идти дальше, вдоль уходящего вверх берега долины, которого они держались. Вечер застал Фьорда и девушек возле узкого начала каньона. Когда-то вьющаяся долиной река заполняла ущелье от стены до стены, теперь же, обмелев, она превратилась в ручей, змеей ускользавший вдаль. Путники оставили за нагретыми солнцем спинами зеленое плато и вступили на пятнистые желтые плиты каньона. В воздухе кружила надоедливая мошкара, норовя залезть в рот и уши. В ущелье гулял шальной ветер, и время от времени Оника вслушивалась в сбивчивый говор жителей Этварка.

Расположившись на ночлег под крутым уступом, Мелисса сразу легла, постелив накидку вышивкой верх: на Поверхности дни были длиннее, чем в пещерах, а солнце убаюкивало. Закрывающимися глазами девочка смотрела на болтающих у костра Онику и Фьорда. Ей было радостно, что эти двое перестали враждовать, но невзрачная грусть, прижимаясь к земле, заползала в душу Мелиссы в поисках благодатной почвы.

Она почувствовала угрозу первой. Камень вокруг встревожено забормотал, предвещая скорую встречу с врагом.

— Пещерные пауки! — вскрикнула Мелисса, откатываясь в сторону и воздвигая между собой и спрыгнувшим на накидку гигантским пауком каменную стену. Существу ничего не составляло преодолеть преграду, но стоило ему вскарабкаться наверх стены, как в его мохнатую голову прилетела пара камней. Третий скинул паука на землю. Мелисса сделала резкий выпад вперед и вниз, заставляя стену обрушиться и придавить приходящего в себя врага.

Выползая из своих гнезд-укрытий, находящихся высоко над дном ущелья, еще четверо пещерных пауков избрали своей целью Фьорда и его собеседницу.

— Осторожно! — Оника все поняла по взгляду мага огня и припала к земле, давая тому возможность отправить в паука за ее спиной сгусток пламени. Зверь защелкал жвалами и сжался в комок. — Беги!

Фьорд обернулся, обдавая трех оставшихся противников горизонтальной дугой огня. Пауки обошлись незначительными повреждениями и агрессивно бросились на свою цель. Одного из них сбила с ног каменная глыба запущенная Мелиссой. Девочка предпочла бы вовсе раздавить чудище, но выбранный нею камень был слишком тяжел, и та, потеряв контроль, угодила по задним ногам паука. На оставшихся шести зверь поспешил к ней.

Оника укрылась за небольшим камнем, наблюдая за сражением. Она могла бы прекратить бой за считанные секунды, но Мелисса с Фьордом должны были справиться и без ее помощи, чтобы ради этого раскрывать себя. Фьорд успешно отгонял парочку атакующих его существ, Мелиссе же достался на удивление ловкий соперник.

Все изменилось, когда первый устраненный Фьордом паук пришел в себя, и вместо того, чтобы искать убежище, ринулся к магу со спины. Оника хорошо видела три пары блестящих черным глаз и раскрытые жвала. Фьорд был слишком занят оставшимися двумя, а отвлекись он на третьего, остался бы уязвим перед ними. Каньонные пауки были куда агрессивнее и выносливее собратьев из Гудящих гор, приструненных шахтерами.

Оника выскочила из своего укрытия, одновременно кидая острый камень в голову зверя. Придав броску силу ветра, она попала точно в цель, вспоров одну пару глаз. Отвлеченный болью, пещерный паук обернулся в сторону нападающего, но девушка была быстрее. Уходя от ядовитых жвал паука, Оника проскочила между лап зверя. Вовремя извлеченный из ножен, кинжал с чавканьем вошел в брюхо паука и украсил его продолговатой полоской. Паук скорчился и загреб ногами, пока внутренности неряшливыми лохмотьями вываливались на камень. Оника тем временем запустила кинжал в голову одного из двух чудищ, наседающих на Фьорда. На поверку панцирные пластины паука оказались не прочнее черепа крысопса. Хищник осел на брюхо, раскинув ноги в стороны.

Магам не составило труда разделаться с пауками один на один. В прочем, Мелисса изрядно запыхалась: тренировки с Фьордом были совсем не похожи на настоящую драку. Фьорд утер лоб. На его глазах Оника уже во второй раз привычным движением доставала свой кинжал из чьей-то головы.

— Я же говорил бежать, — несколько растерянно произнес юноша, не отрывая взгляда от волос девушки, измазанных в полупрозрачной слизи.

— Ага. Я и бежала, — заметив его взгляд, она положила ладонь на голову и поморщилась. Брезгливо посмотрев на руку, Оника опустилась на колени у ручья и, склонившись к воде, принялась смывать остатки внутренностей паука с волос.

— Где ты так научилась метать ножи? — Фьорд обвел взглядом двух пауков, с которыми справилась Оника. Его задело, что на счету Мелиссы было на одного больше, чем у него. Но то, что такой же счет будет у Оники, не обладающей магическим даром, он никак не ожидал.

— Я росла в доме, где не нужно было с утра до вечера возделывать землю, что бы на столе появился обед и ужин. Мне необходимо было какое-то занятие, когда в библиотеке заканчивались книги, а посыльный еще не вернулся с новыми. Рада, что теперь у тебя вряд ли остались сомнения по поводу моей полезности в пути, — Оника тряхнула головой, отбрасывая мокрые волосы назад. — Жаль, у нас нет возможности доставить до Этварка паучий яд, не растеряв его свойства. Он высоко ценится в медицине.

Во избежание новых неприятностей, Мелисса соорудила из глыб шалаш, оставив наверху отверстие, в которое не пролезла бы и голова младенца. Оказавшись под каменным пологом, Фьорд вспомнил отцовский дом и в раз помрачнел. Мысли о семье тревожили его не часто, но в минуты забытья на сердце юноши накатывала тоска и удушливое чувство вины. Он обещал себе вернуться. Когда-нибудь, но не сейчас.

— Что-то ты серее тучи, — заметила Оника. — Не знала, что встреча с пещерными пауками способна так тебя удручить. Тебе стоит отвлечься. Покажи лучше!

Фьорд вопросительно посмотрел на девушку. Понимание дошло до него, когда Оника изобразила руками взрыв.

— Ах это… и зачем тебе только? — Фьорд покачал головой, но все же протянул руку Онике ладонью вверх, и сумерки шалаша наполнились оранжевым светом пламени.

— Я столько читала о магии, но не имела возможности взглянуть так близко, — Оника лукавила не краснея. Ей хорошо была известна магия воздуха и воды, но огонь с землей оставались неизведанным краем. Жадный до нового ум требовал новых ощущений и покорения далеких горизонтов.

Оника протянула руки к пламени и, немного погрев их в тепле, на секунду ткнула пальцем в самое сердце огня.

— Осторожнее! Обожжешься же, — Фьорд с упреком посмотрел на девушку, но та не обращала на мага ни малейшего внимания. Мелисса, удобно расположившись на сооруженной каменой койке, с интересом наблюдала за происходящим.

— Ты же можешь сделать его едва теплым, — Оника водила пальцем по воздуху вокруг пламени, проверяя, не станет ли то остывать.

— Да ладно? Каким это образом?

— Сколько лет прошло с того дня, как ты открыл в себе силу огня? — девушка удивленно вскинула брови.

— Около двух, — неохотно ответил Фьорд.

— Что ж, если иметь в виду, что ты жил в глухой деревеньке, битком набитой магами земли, неудивительно, что ты не в ладах со своей стихией.

— Эй! Ты-то что вообще понимаешь? — Фьорд недовольно нахмурился и, хотел было забрать руку, но Оника цепко схватила его за запястье.

— Не ерепенься, — Оника заворожено следила за извиванием пламени на руке юноши. — У моих воспитателей была богатая библиотека, изобилующая литературой разного рода. Немало места было уделено всем четырем стихиям. Помню том об огненной магии: толстый и пыльный. Его пересушенные страницы хрустели под пальцами, а протертая обложка шелушилась у позолоченных металлических уголков. В них отражалось пламя свечи и слепило больше, чем сам огонь.

— И много ты помнишь из той книги? — все труды, что попадались в руки Фьорда, посвящались истории и Церкви, грехам магов и снова Церкви.

— Немало. Магия огня наиболее затратная из всех. Для того чтобы огонь не гас, необходимо постоянный поток духовной энергии. Поэтому у магов огня этой самой энергии довольно много. Врожденное свойство. Маги огня всегда старались свести к минимуму расход своих сил, чтобы иметь возможность сражаться дольше. В мирных целях сила огня используется разве что в кузнечном деле, да чтобы зажарить жирного крысопса. Да, было бы неплохо перекусить. Мелисса, а передай-ка мне вон ту копченую гусиную лапку.

— Тебе следует поупражняться в видоизменении твоего пламени, — продолжила Оника, дирижируя в воздухе мясом на кости. — Конечно, ничто не заменит настоящего учителя, но в библиотеке Этварка точно должно быть что-то об управлении огнем. Твоя стихия, это не только жар, но и свет. Разделив эти две составляющие, ты сможешь создать холодное пламя.

— И зачем мне огонь, не сжигающий плоть? — Фьорд скептически посмотрел на Онику.

— Порой неплохо ослепить превосходящие силы врага. Конечно, всегда можно сжечь их вместе с собой. Последний вариант тебе даже больше подойдет, — девушка усмехнулась, наблюдая за раздражением Фьорда. — Не кипятись, и из тебя выйдет толк. И когда-нибудь ты сможешь биться с пещерными пауками наравне со мной и Мелиссой.

Девушки рассмеялись, а Фьорд залился краской.

Исходящий из каменного конуса свет погас, и ущелье наполнило мелодичное посвистывание.

* * *

Ущелье казалось замкнутым кругом, из которого не было выхода. Час за часом троица проходила мимо камней сложенных такими же неряшливыми кучами, как и валуны до этого. Солнце беспощадно жгло голову, радуя только Фьорда. Оника время от времени спускалась к ручью, чтобы намочить волосы. Мелисса безуспешно прятала лицо, коже которого была свойственна бледность обитателя подземных глубин. Ко времени обеденного отдыха девочка уже заимела покрасневший от солнца нос и щеки.

Несмотря на обжигающий ноздри воздух, путники продолжили путь после короткого отдыха. Оника, уделив изучению карты некоторое время, сообщила товарищам, что поторопившись, они доберутся до Этварка еще к вечеру. Воодушевившись хорошей новостью, маги ускорили шаг под лукавую улыбку Оники, привравшей о близости конца пути. Девушка все отчетливее ощущала дрожащее чувство в груди, не дающее ни минуты покоя: ощущение скорой встречи с матерью. И пусть ей и словом не перемолвится с давшей ей жизнь женщиной, Оника была счастлива, что хоть на миг ее семья станет чуть больше.

Мелисса издала радостный возглас, когда каменная стена по левую руку стала снижаться, а впереди забрезжила зелень травяного моря. Они действительно добрались быстрее, чем предполагалось изначально.

Мелисса кружила вокруг, снова полная сил, вдохновленная тем, что еще немного, и она первый раз в жизни увидит настоящий город.

— Мы почти на месте, — сказала Оника, когда ущелье выпустило их на укутанное покрывалом свежести плато, тянувшееся во все стороны, с синей артерией реки, раздавшейся из маленького ручья в широкое русло, и сосудами дорог, по которым ползли тяжелые повозки. Торговцы увозили из Этварка овощи, книги, ткани и ювелирные изделия, и везли в город мешки, полнящиеся зерном и густые вина. Их караваны исчезали на севере и востоке.

Путники взобрались по накатанной дороге, вьющейся меж холмов, и вышли на открытое поле, в изголовье которого сидел Этварк, сложенный из рыжих камней каньона и белого ракушника, привезенного с востока. Этварк часто называли второй столицей, не такой холодной, как Берилон с его развешанной драгоценностями и чувством собственной важности знатью. Этварк стал крупной точкой на карте Огнедола всего пару столетий назад, и его по-прежнему наполняли жизнерадостные провинциалы, добродушные старики и беззаботная молодежь.

Выложенная из рыжих и белых камней шахматная доска городской стены не скрывала пары-тройки сверкающих шпилей в море выгоревшей на солнце черепицы. Мелисса восхищенно хлопала в ладоши. Фьорд реагировал спокойнее, хоть ему тоже не доводилось ранее видеть городского размаха.

— Толи еще будет, — Оника улыбнулась, разглаживая пальцами волосы и вытягивая длинные прядки в две тонкие полосы.

— Откуда знаешь?

— В доме моих воспитателей много картин. Когда-то они жили в Этварке, много лет назад, и собрали большую коллекцию произведений местных художников. Но, вживую, уверена, все будет куда… живее.

— Наши дороги вот-вот разойдутся, и если я могу чем-то вас отблагодарить за сопровождение — сейчас самое время сказать об этом, — продолжила Оника после недолгого молчания. — Что вело вас в город? Возможно, я смогу помочь.

— Мы ищем одного человека, — выпалила Мелисса, и уязвлено смолкла под взглядом Фьорда. Тот покачал головой и вздохнул.

— Его зовут Дэрк Крайснер. Отец Мелиссы сказал, что этот человек поможет. В нашем деле.

— Хорошо, — Оника улыбнулась, щурясь на красные цветки, украшающие стройные деревья, высаженные вдоль дороги на подходе к городу. Троица уже могла разглядеть синие камзолы стражи, украшенные золотистыми лентами и пуговицами. — Если я что услышу о нем — передам.

Деревянные ворота, обхваченные поясами кованого железа, были открыты. Стражник преградил алебардой путь ринувшейся к входу Мелиссе.

— Сперва уплатите пошлину на вход, — Фьорд взял Мелиссу за руку, сдерживая пыл девочки. — По три крылана с человека.

— Да это же грабеж! — возмутился Фьорд, но Оника тут же одернула его за рукав.

— Города не из воздуха строятся, — покопавшись в заплечном мешке, девушка выудила на свет расшитый золотой нитью мешочек и, отсчитав десять треугольных монет, протянула их страже. — Было бы очень любезно с вашей стороны подсказать, где мы могли бы остановиться на ночь. Не слишком дорого, но без крыс и прочих сожителей.

— Идите прямо от ворот, на втором перекрестке поверните налево, а там и «Кружевной платок». За ним — постоялый двор «В закромах». Хорошая постель и еда, только вывеску сдувает ветром уже раз в четвертый, — стражник усмехнулся и почесал затылок, чувствуя неловкость под пристальным взглядом глаз Оники. — Двойные резные двери всегда открыты. Не ошибетесь.

— Благодарю и хорошего вам дня, — Оника ступила в черту города, и голос Этварка окружил ее со всех сторон. Смеющийся, бранящийся, предлагающий приобрести лучшие гребешки для волос, и следить за своими бездельниками, прежде чем попрекать чужих детей.

Фьорд с Мелиссой с нескрываемым интересом разглядывали двух, а то и трех этажные дома, некоторые скрытые за зелеными изгородями, пахнущими оставшейся далеко позади весной, другие — открывшие городу окна и двери, со спящими на крыльцах котами. Мелисса проводила зачарованным взглядом клетку на высокой ножке у дома, обвитого пушистым плющом, внутри которой жила птица, сверкающая зелеными крыльями и розовой грудкой.

По вымощенным улочкам брели улыбчивые горожане с корзинками и в ярких косынках, непременно купленных в «Кружевном платке», а под широким деревом, затеняющим весь первый перекресток, шумела детвора, пытаясь достать запутавшегося в ветвях бумажного крылана. Худенький мальчик дергал за веревку, его друзья бросали в змея шлепанцами, а один, самый отважный, старался вскарабкаться по стволу.

Оника провела рукой по голове, будто бы приглаживая волосы, и послушный ветер подхватил крылана и аккуратно высвободил из западни на радость детворы.

— Здесь так много жизни, — глаза Фьорда хаотично бегали, желая оставить в памяти каждый камушек.

— Ты впечатлен? — Оника разглядывала горожанку, стоящую у маленькой лавки торговца сладостями. Не дожидаясь ответа юноши, девушка подошла к торговцу и, не задумываясь, потратила четыре крылана на три леденца в форме спящего кота, четыре сдобных булочки с начинкой и десяток пряников. Вернувшись к спутникам со свертком сладостей, Оника вручила им по леденцу и принялась за свой. — Мне нравится это место. Куда веселее, чем моя родная деревня.

«А ведь я могла вырасти среди этой суеты», — думала Оника, поворачивая на указанном стражей перекрестке. На очередном прилавке стоял большой стеклянный котел с компотом, крупные капли которого неспешно парили в воздухе, управляемые совсем молодой девушкой с печатью Проклятого на лбу. Ребятня бросала в коробочку монеты и, заливаясь смехом, ловила ртом опускающиеся вниз капли.

— Это…, это унизительно, — Фьорд скривился.

— Что? Приносить радость детям? Это же развлечение. По-моему, она вполне довольна происходящим, — Оника пожала плечами, откусывая голову сладкому с кислинкой коту. — Со своей одержимостью ты можешь прожить короткую и полную горестей жизнь. Убери эту кислую мину с лица, и поменьше говори об унижении магов. Этварк — рассадник церковников, кто бы что ни говорил. Перестань глазеть на все подряд и посмотри на что-то одно.

Нехотя Фьорд обвел взглядом улицу и заметил одного мужчину с гербом Церкви на наплече, подпирающего стену дома и следящего за девушкой с компотом. Еще один такой же через пару секунд скрылся из виду, свернув в проулок.

— А вот и «Закрома», — Оника остановилась перед толстым и сытым зданием с круглыми окнами и покатой крышей. Изнутри доносился говор горожан пришедших отметить скорый конец дня.

Троица вошла в хорошо освещенное помещение, убранство которого было скромным, но уютным. На сиденьях лежали протертые коврики, на стене сразу напротив входа висел собор. Художник не пожалел краски на витражи и белизну стен.

— Приветствую усталых путников «В закромах»! Я знаю каждого своего посетителя, но вы, непременно, прекраснейшая чужестранка, будете лучшей из всех! А ваши спутники: гордый юноша в расцвете молодости и благоухающий цветок, только начавший раскрывать миру свою красоту! — тучный мужичок с вплетенным в бороду синими лентами и размашистыми бровями стоял за стойкой, выглядывая из-за толстой учетной книги. В его руке сверкало рыжее перо, коим он рассекал воздух.

— Буду рада, если вас не огорчит размер моего кошелька, — Оника, широко улыбнувшись, подошла ближе. Хозяин двора наметанным глазом определил, что девушка из богатой семьи, и не дал смятению при виде ее невзрачных спутников, взять над собой вверх. — У вас найдется свободная комната?

— Четыре крылатых за ночь, и комната ваша, — мужичок посмотрел на Онику из-под маленьких круглых очков.

— По рукам, — Оника оплатила ночлег и помахала в воздухе длинным ключом Фьорду.

— Наверх по лестнице, налево по коридору, правая крайняя дверь у окна — ваша, — хозяин елейно улыбнулся и внес запись в гроссбух.

Оника передала ключ Фьорду и уступила тому дорогу. За указанной дверью их ждала чистая комната с тумбочкой и кроватью. У стены лежали два матраса, сложенных стопкой. Единственное окно выходило на улицу, упираясь стеклами в ветви тощего деревца.

— Разве ты не собиралась заняться своими делами, как только мы доберемся до Этварка? — Фьорд следил за девушкой, разглядывающей мир за окном.

— А я и занимаюсь. Это вы ходите за мной как привязанные. Но я не против. Пока вы ищете своего человека, можете оставаться здесь. У вас все равно нет денег на другое жилье, — Оника отошла от окна, оставив на подоконнике сверток с купленными сладостями. — Советовала бы вам осмотреться и разузнать, что да как в городе. Вдруг повезет, и ваш Дэрк окажется всем известным политическим деятелем.

Спускаясь вниз, она услышала поднявшийся на улице гул. Фьорд с Мелиссой последовали следом, понимая, что их спутница чувствует себя на новом месте куда увереннее, чем они.

— Что случилось? — спросила Оника у хозяина постоялого двора, с сосредоточенным видом листающего гроссбух.

— Вы про этот гам? Настоятельница церкви сегодня держит речь. Почти каждый вечер она дает наставления горожанам. Жаль, у меня не так много свободного времени, чтобы посещать собрания. Собор стоит на главной площади. Идите за толпой и она приведет вас.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — Мелисса поймала Фьорда за рукав, когда тот вышел из дома вслед за Оникой. — Там должны быть десятки церковников.

— А мы будем вести себя тихо.

Со всех концов города стекались жители, заполняя большую круглую площадь, окруженную богатыми зданиями. Наиболее выдающимся был собор, набросивший на черепичные плечи шаль из закатных лучей. Две угловые башни возносили к небу горящее в их ладонях пламя, а открытые центральные двери готовы были проглотить весь город целиком. Перед собором стоял помост с тонкой и твердой, словно высеченной из камня фигурой. За спиной Настоятельницы, чуть поодаль, замер почетный караул. Церковники в полном облачении стояли и перед помостом, готовые в любой момент преградить путь охваченной возбуждением толпе. Сквозь ближние ряды нельзя было протиснуться, и троица замерла среди задних, только подошедших горожан. Несмотря на поселившийся на площади ропот, голос Настоятельницы, звонкий и острый, добирался даже до зевак, сидящих на лавочках под домами.

— Покорность дарует сердцам наших братьев покой и тишину. Обратите же свой взор к Всевидящей Матери и присягните ей на верность, приняв, а не отвергнув ее горячий поцелуй, и умиротворение придет в ваш дом и ваше сердце, — ровный голос лился с помоста.

В толпе горожан Фьорд замечал все больше магов с печатью Проклятых, с лицами, переполненными благодати, слушающих Настоятельницу. Злость одолевала юношу. Мелисса крепко сжимала его руку, напоминая, что нужно вести себя тихо.

— Ты куда? — Фьорд одернул Онику, когда та сдвинулась с места, чтобы подобраться ближе. Девушка только шикнула на него и, выскользнув из хватки мага, скрылась среди широкоплечих мужчин.

— Отриньте скверные мысли о благодарении Проклятого за причастие к греховному дару, но вознесите его на алтарь службы обществу, — Оника ловко проскальзывала между горожан, подходя к помосту. Она не смотрела на лица вокруг. Все ее внимание было отдано Настоятельнице.

Темно синее платье женщины спускалось в пол, обнимая благородную осанку, плавный изгиб талии и бедер. Оника уже раньше видела крупные черные кудри, теперь собранные в высокий узел, ровный широкий лоб, с горящим на нем шрамом печати Проклятого. Она узнала в настоятельнице девушку с лукошком груш у колодца, пусть годы и придали ее чертам остроту и холодность.

— Искупление — есть высшая цель и следование ей — достойнейший из способов прожить век, — Оника смотрела, не отрывая взгляда, укрывшись за полями соломенной шляпы впереди стоящего так, что Настоятельница не смогла бы ее увидеть. Чета Фьюриен не скрывала от Оники, что их дочь живет в Этварке, но больше девушка не могла вытянуть из них ни слова. Не могло быть такого, что они не знали о том, что ее мать стала Настоятельницей собора.

— Какой позор, и где такое видано, — прижимая щеку ладонью и качая головой, сказала дородная женщина, стоящая слева. — Мага — и во главу церкви.

— Замолчи, старая, и как ты не устала за столько лет причитать? — ответил ей мужчина преклонных лет, почесывая голову с редкими волосами. — Бедная девочка старается искупить свой грех и верно служит городу, а тебе лишь бы пересуды судить.

— Такой стыд, такой стыд, — сокрушалась старуха. — А ведь родилась же, окаянная, в благородной семье…

— А что произошло-то? — Оника решила, что лучшего объекта для расспросов ей не найти, и не ошиблась.

— Ох, молодежь живет и ничего кроме себя не замечает, — старуха с жалостью посмотрела на Онику. — Семнадцать лет назад…

— Девятнадцать это годков было. Или восемнадцать, — вставил мужчина, на что старуха только отмахнулась.

— Так вот, семнадцать лет назад это было. Жило в почитаемой семье прекрасное дитя, помню, как она бегала за яблоками в соседний сад, всегда вежливая и внимательная. Да только спуталась она с магом-отступником. Хуже того! Мятежником! Ох, темные времена тогда были. Обрюхатил он ее, а когда срок подошел, родила она в полночь не человека, а чудовище!

— Полно басни сочинять, сын у нее родился. Или дочь, — мужчина заработал затрещину и, насупившись, умолк.

— Родилось чудовище, с четырьмя лапами вместо рук, хвостом и тремя рогами. А как родилось, так и дух испустило сразу же. Сожгли его, а пепел по ветру развеяли.

— А мятежник что? — Оника старалась не засмеяться, дивясь абсурдности, до которой доходят городские сплетни.

— Тот, из чьего семени чудовище родилось? Так сбежал он и больше его никто не видел. Говорят, умер он от страшного недуга.

— Видели, видели, и не раз! — мужчина потряс в воздухе пальцем. Супруга попыталась было его унять, но увидев, что Оника проявила к нему неподдельный интерес, отважился продолжить. — В пещерах за западной стеной. Время от времени его издалека видят фермеры, а вот никак иначе, как сегодня утром и мне довелось его заметить. Ходить среди камней и ждет, что его любовь выйдет к нему.

— Тебя послушать, так по Этварку с утра до вечера отступники бегают. Очередной пьяница зашатался в пещерах, а вы и рады раздуть из этого событие, пустоголовые.

— Совсем из ума выжила! — мужчина покраснел, зло сжимая кулаки. — Да к тем пещерам никто в жизни не подойдет, всем известно, что они кишат хассами. Только безумный мятежник осмеливается гулять в тех местах. Или его призрак. В любом случае, держись от них подальше, девочка.

— С чего вы вообще взяли, что это именно тот мятежник?

— А кто еще? Еще тогда он встречался со своей возлюбленной в тех пещерах.

— Что верно, то верно. Одарил ребенком и бросил, а бедняжка совсем с лица спала, ночами уснуть не могла, пока Церковь не приняла ее и не очистила душу. Но все равно негоже магов в настоятели ставить, тем паче выносивших чудовище.

— Да заладила ты со своим чудищем!

Супруги еще долго ругались, но Оника уже пробиралась сквозь толпу к краю площади. Пусть все услышанное лишь городские слухи, но они прорастают только на сдобренной почве. Если ей удастся найти хоть одну ниточку в пещерах, способную рассказать ей историю ее отца, — проделанный путь был не напрасен. Она не могла ждать до утра, боясь упустить свой шанс.

Чета Фьюриен никогда не говорили об отце Оники, пресекая всяческие расспросы. Даже уступчивый Сайл сохранял поразительную для него непреклонность, не сказав внучке ни слова о человеке, полюбившем их дочь. Девушка даже не знала, было ли это глубокое чувство или попытка достичь каких-либо своих целей магом-мятежником. Вероятнее всего, бабка с дедом отказывались говорить об отце Оники из-за того, что он совершил. Или же они и сами толком ничего не знали.

Ноги принесли Онику к западным воротам, где стража дала ей маленькую пластинку с выбитой на ней датой, по которой девушка могла войти в город до наступления нового дня без уплаты пошлины.

Солнце лениво клонилось к горизонту, разгоняя фермеров с мотыгами наперевес по домам. Загорелые мужчины с жилистыми руками в рубахах без рукавов посмеивались и, хлопая друг друга по спинам, договаривались встретиться в «Счастливом гусе». Вдалеке топорщились края обескровленной раны каньона. Солнце подсвечивало единственную россыпь камней за полями, в которой виднелся вход в подземелья. Мужчина на площади не выдумывал: с полей хорошо был виден черный зев пещеры, и входящий или выходящий из нее не остался бы незамеченным.

Парочка ребят-земледельцев посвистывали вслед Онике, но девушка слышала только ветер, выводящий свою печальную песнь в недрах пещеры. Ей слышалось, как он рассказывает историю давно минувших дней о тайной любви мятежника к девушке из семьи отступников и встречах украдкой под симфонию звезд. Это было всего лишь игрой воображения, забавой для возбужденного сознания, охваченного феерией близости к тайнам, при свете луны терзавшим сердце Оники.

Россыпь мелких камешков зашептала под сапогами девушки. Придерживаясь за холодный камень брюха пещеры, Оника начала спускаться по склону, круто уходившему вниз. Десяток шагов и девушка погрузилась в мохнатую темноту, с единственным окошком света — входом наверху. Если в этой пещере когда-то встречались ее родители, возможно спустившись глубже, она отыщет залы, подобные тем, в которых жила Мелисса.

Оника оступилась на непрочно стоящем камне, вынырнувшем из-под ее стопы и, едва удержавшись на ногах, остановилась, чтобы перевести дыхание. Сердце билось непривычно быстро в ямке между ключиц, а дыхание было резким.

Опершись ладонью на стену, Оника склонила голову, опустив веки и стараясь успокоить разбушевавшиеся внутри чувства и эмоции. Девушка не ожидала, что близость к семейным секретам настолько вскружит ей голову.

Мрак вокруг разорвало вспыхнувшее за спиной Оники пламя. Она резко открыла глаза, расширившиеся зрачки пристально смотрели на ее собственную тень, дрожащую на стене.

— Горожане боятся посещать это место. Почему же не боишься ты? — пещеру наполнил размеренный мужской голос. Он упирался ей в спину теплом от пламени, гнездящимся на ладони мага. — Юной девушке не следует спускаться в такие места в одиночку.

— Я слышала, что здесь растут цветы небывалой красоты, не встречающиеся нигде более. Я хотела собрать букет для матери.

Оника медленно обернулась и замерла в онемении. Спускаясь вниз по осыпающимся камням, девушка перебирала в голове десятки вариантов, что или кого она найдет внизу. Но ни один из них не оказался приближенным к действительности.

Пламя, мирно дремлющее на ладони мужчины, проявляло всю свою суть в безумном танце бликов и теней в преломлениях граней зеленого сапфира, из которого была высечена маска. Фьорд не скупился на детали, описывая ее, так что у Оники не осталось сомнений, что перед ней не кто иной, как Командор Ордена Смиренных.

Хотела бы Оника видеть лицо человека, чтобы прочесть по нему мысли, но камень был непроницаем, а единственную прорезь затянула тень от маски.

Напряженную тишину разорвал скрежет камня под каблуками Командора. Пламя в его руке погасло, и в следующее мгновение ладонь мужчины встретилась с плечом Оники, отталкивая ее в сторону. Воздух вспорол свист, а затем звук разрываемой ткани и плоти. Командор выпустил облако огня во тьму из уцелевшей руки, но яд хасса уже ломал сопротивление энергии внутри мага, лишая того возможности укрощать стихию.

Пламя успело обжечь зверю чуткий нос, и тот скрылся в боковом ходе пещеры. Хассы охотятся парами, и Командор пытался найти во мраке девушку, чтобы сбежать, пока не поздно, но пространство вокруг было пустым и безгранично далеким.

Очередной свист выброшенного из пасти длинного языка был прерван визгом раненного зверя. Поток воздуха, перерезавший плоть оставил на своде пещеры неглубокую засечку. Часть отрезанного воздушным клинком языка, лихорадочно извиваясь, упала под ноги Оники. После нападения первого зверя она была готова встретить его напарника. Девушка читала о хассах, обитающих в туннелях под землей. Разовой дозы их яда достаточно, чтобы парализовать обычного человека, маг же продержится не более трех прикосновений сочащихся ядом наростов на тонком подвижном языке. Обычно, хватало двух отравленных ран, так как первая полностью лишала укротителя его силы.

Обезумевший от боли зверь бросился наугад, ударившись закованным в пластины боком о подточенной ветром и водой сталагнат. Камень не выдержал и обрушился, заваливая проход, ведущий на поверхность.

Командор закашлялся, вдохнув едкой пыли. Оника мотнула головой, и порыв ветра разметал каменную крошку по стенам, а что полегче — унес в глубь пещеры. Мужчина потратил несколько минут, чтобы в молчании проверить, не осталось ли зазора в обвале.

— Здесь больше хода нет. Пойдем, — только и сказал он, и, таки наткнувшись на девушку, взял ту за предплечье и повел в кромешной темноте. Он хорошо знал эти туннели. Правая рука горела, а рукав стал липким и тяжелым от горячей крови.

Идя рука об руку с Сапфировой Маской в неизвестность, Оника пыталась разложить все по полочкам и решить, как вести себя дальше. Девушка вспоминала все, что когда-либо слышала или читала о Командоре, чтобы найти опровержение или подтверждение своим мыслям. Орден Смиренных был создан восемнадцать лет назад, в то же время, когда она родилась, и с первых дней его возглавлял человек, чье лицо было скрыто сапфировой маской.

За очередным поворотом их ждала пещера, в которой уместилась пара плоских камней, растущее возле них дерево и небольшой ручей, пронизывающий зал насквозь. На ветвях дерева, под камнями и на своде сидели светлячки, наполняя воздух мягким желтым светом сотен ночников.

Командор отпустил предплечье девушки и подошел к дорожной суме, оставленной ним под деревом. Опустившись на камень, он откупорил выуженный из недр сумы бурдюк. Не нарушая тишины Оника села на камень.

Командор оторвал окровавленный рукав и, небрежно отбросив его в сторону, поднес бурдюк к глубокой рваной ране, пересекающей руку. Сапфировая Маска поднял на Онику взгляд, прежде чем промыть порез. Девушка застыла с приоткрытыми губами, собираясь что-то сказать.

— Я могу попробовать помочь, — ответ пришел к ней сразу при виде истекающего кровью предплечья Командора. Он и так понял, что второго хасса прогнала она, и знал, как именно она это сделала. Глупо было отрицать наличие магического дара. Если не дающая ей покоя мысль верна, ради этого стоило рискнуть. Если же нет — ей не представит труда сбежать от человека, лишенного силы мага.

— Да ладно, — ответил Командор, но все же отложил бурдюк.

Оника обернулась к ручью и, протянув к нему руку, поманила к себе. Шар чистой прозрачной воды отделился от поверхности и, лениво ворочаясь, подплыл к девушке. Держа водяной сгусток над левой ладонью, правой Оника высвободила из ножен кинжал и, зажав рукоять коленям, неглубоко оцарапала ладонь.

Вода наполнилась красными клубами, жадно высасывая кровь из пореза на руке девушки. Командор наблюдал за происходящим, сохраняя молчание.

Несколько лет назад, Оника разбила вазу и порезала об осколки стопы. Промывая раны, а заодно и отчитывая внучку, Орлея обнаружила, что порезы затягиваются сами собой и сразу же позвала Сайла. Старик рассказал, что несколько поколений назад, один из его предков, маг воды, мог исцелять с помощью своей крови и магии воды. Он стал бы выдающимся лекарем, если бы эта сила излечивала ранения не только человека родственной крови.

Когда водяное облако стало равномерно алым, девушка опустилась на колени перед Командором, растягивая алый шар в толстую длинную полосу. Плавными движениями пальцев, Оника опустила водяной бинт на кровоточащую рану. Закусив губу, она наполняла воду под руками энергией и медленно перемещала ее течение.

От пристального взгляда Командора не укрылось то, как едва дрогнули пальцы девушки, и мышцы на лице, когда она приоткрыла край раны.

Его кожа заживала не так, как ее собственная, но в разы быстрее, чем раны Сайла и Орлеи. У Оники не осталось сомнений, и теперь она едва скрывала дрожь ресниц. Человек, о котором она не знала ничего и даже не мечтала встретить, сидел перед ней и был так же реален, как она сама. Онику переполняли противоречивые чувства: в один день перед ней раскрылись тайны двух людей — Сапфировой Маски и ее отца, — которые на деле оказались не двумя, а всего одним человеком. Осталось только понять, почему мятежник стал главой охотников за магами-отступниками. Неудивительно, что он сошелся с женщиной-магом, в итоге занявшей пост Настоятельницы церкви Этварка.

— Вот и все, — напоследок Оника погрузила оцарапанную ладонь в красную от смешавшейся крови воду, а извлекла уже целой, с остатками отшелушившейся кожи. Командор поднял перед собой руку, чтобы лучше рассмотреть светлую полоску молодой кожи на месте раны.

— Маг воздуха. Воды. И еще это. Такое не каждый день встретишь, — Командор пристально посмотрел в разномастные глаза Оники, стараясь заглянуть в самую душу и встретился с таким же пронзительным взглядом. — Твои родители должны быть талантливыми магами.

— Да. Наверное. Сегодня я впервые увидела мать. С отцом как-то тоже не сложилось. Но, поговаривают, что он был магом-отступником, мятежником, — и хоть маска была лишена эмоций, Оника изо всех сил старалась не потерять единственную не скрытую от нее частичку. Кажется, у Командора были темно-коричневые глаза. Один уж точно.

— Она живет в Этварке?

— Да. Она, — Оника запнулась, размышляя, как лучше сказать, — она служит церкви. А вас сюда привели дела Ордена?

— Нет, Этварк — территория церковников, а Орден старается не вмешиваться в их дела. Я здесь с личным визитом.

— Старые знакомые?

— Старые знакомые места. Здесь мягкий климат.

— И не очень мягкие соседи, — Оника указала взглядом на оборванный рукав плаща.

— Временное неудобство. Кровь очистится через сутки, может раньше или позже. Ты ведь впервые в городе? — Оника едва сощурила глаза, пытаясь понять, догадался ли Командор о связывающих их узах крови.

— Впервые. Я выросла на юге. В семье родителей матери. Очень славные люди.

— Не сомневаюсь, — голос Сапфировой маски приобрел металлические нотки. Командор поднялся и посмотрел на Онику сверху вниз. — Тебе не стоит задерживаться. Второй выход куда дальше от города, следует поспешить, чтобы вернуться до темноты. Дни сейчас долгие, но, увы, они не тянутся вечно. Я проведу. Сюда.

Прежде чем скрыться в проходе, Командор достал из сумы маленькую бутыль из прозрачного стекла и поймал в нее десяток светлячков.

Они шли в молчании, каждый поглощенный своими мыслями, от которых в голове становилось тесно, а виски болели. Светлячки взлетали со стенок бутыли, часто трепеща крыльями. Командор шел первым по узкому проходу, Оника за ним. Он был куда выше ее, с широкими плечами под дорожным плащом. Иногда проход сужался настолько, что Сапфировой Маске приходилось идти боком.

Просторы встретили их будоражащими кожу и душу прикосновениями ночного ветра. Краюшка солнца лежала перевернутой вниз на горизонте.

Командор пропустил Онику вперед, сам остался стоять под сводом прохода.

— Спасибо, что не дали хассу задеть меня.

— Ты быстро вернула долг. И, — Командор осмотрел землю вокруг, — ты забыла про цветы. Если честно, никогда не видел в этих местах чего-то особенного.

— Понятное дело. Я солгала, — Оника улыбнулась Командору, медленно отступая к россыпи каменных глыб, разбросанных вокруг выхода из пещеры, словно когда-то давно гигантские землеройки прорубили в породе ходы, вывернув камни наружу. — Я думала найти в этих пещерах хоть что-то, способное привести меня к отцу. Знаете, эти вечные метания детей, росших без родителей, — Оника театрально закатила глаза, словно ее саму раздражало то, о чем она говорила. — Без этого, наверное, никак. И, похоже, я таки нашла то, зачем пришла. Доброй ночи!

Оника взмахнула рукой, подняв стену пыли, полностью скрывшую ее от взора Сапфировой Маски. Когда серое облако развеялось, Командор остался наедине со светлячками, не находящими себе покоя в тесной бутыли.

* * *

Фьорд прекратил забрасывать Онику гневными расспросами только после того, как Мелисса с силой оттащила его в другую часть комнаты, поняв, что девушка не скажет сегодня ни слова даже под пытками.

Оника сидела на подоконнике, раскачивая свесившейся ногой. Со стороны показалось бы, что взгляд девушки пытается пронзить сизое небо насквозь, но он был устремлен в самую глубь сознания Оники, ее желаний и устремлений, опыта прошлого и возможных вариантов будущего.

Встреча с отцом, путь недолгая, дала Онике куда больше информации для размышлений, чем та рассчитывала. Теперь, в относительной тишине, она имела возможность поразмыслить обо всем не спеша.

Мысль о скором возвращении домой была отметена сразу. Увидев мать и отца, занимающих не самые последние места в обществе, Оника знала, что не сможет вернуться домой и жить, как прежде. И пусть с матерью ей все было понятно, как с женщиной, которой сообщили о том, что ее новорожденный младенец не выжил, и которая сама посадила себя в клетку и посвятила жизнь Церкви во имя искупления грехов, то цели и поступки Сапфировой Маски оставались для нее загадкой — сокрытой в языках пламени тайной, искушающей всем своим естеством, и зовущей разгадать ее.

Оника размышляла над тем, чтобы остаться вместе с Фьордом и Мелиссой, и посмотреть, куда приведут их поиски. Девушка осознала, что не верит в побег Фьорда из лап Ордена. Не в то, что магу удалось сбежать, а в то, был ли побег таким уж побегом? Она видела, как он сражался с пещерными пауками, самозабвенно, но нерасчетливо, импровизируя на каждом шагу. Такой импровизации было бы явно недостаточно, чтобы сбежать из-под присмотра тренированных магов. Если, конечно, не удачное стечение обстоятельств. Но насколько случайным оно было?

«Фьорд славный парень, но опрометчивый и слишком прямолинейный для мага-отступника», — говорила она сама себе. И если ее отец когда-то верил в то же, во что и он, возможно, ей следует присмотреться к юноше. Да и в любой момент ему может понадобиться кто-то посильнее Мелиссы, способный оказать на него большее влияние, чтобы уберечь от глупостей.

Отыскать Дэрка не будет трудной задачей, тем более у Оники, понаблюдавшей всего ничего за жителями города, сам собой родился план поисков. А там можно и послушать, что им скажут.

Мысли Оники забрели в просторный неф сознания, где жили Сайл и Орлея, целиком посвятившие себя наследнице. Потеряв для себя дочь, они обрели смысл жизни в воспитании и обучении внучки, передавая ей свои знания и умения укротителей стихий.

Сайл, заботливо держа за руку, провел Онику в мир магов воздуха, вольных, как ветер. День за днем, не жалея сил, он помогал постигать девочке азы укрощения ветра, не переставая удивляться, насколько легко ей все дается. Оника скользила на крыльях свободного ветра с младенческих лет, полнящаяся дыханием свободы и неукротимого порыва. Взрослея, она осознала, что воздух — не только мчащийся вдаль неудержимый конь, но и изощренный убийца, способный перетирать горы в пыль на протяжении долгих лет или изрубить их вдоль и поперек в мимолетной прихоти. За ее плечами остались сотни спаррингов с Сайлом, в которых она оттачивала свои умения мага воздуха.

Дар водной магии в девочке раскрылся в возрасте десяти лет, обрушившись на головы четы Фьюриен ледяным потоком. Тогда уже Орлея взялась за обучение Оники, посвящая ее в тайны изменчивой и хитрой стихии, требуя от внучки высшей степени старания. Магия воды привнесла свои собственные уроки в жизнь девушки, делая ту изворотливой.

Сполна познав время штиля, скрывавшего ото всех неудержимую мощь водной толщи и буйство распутного ветра, она была готова прикоснуться к иному воплощение двух стихий — спущенного с цепей самоконтроля тайфуна, крушащего корабли и сеющего первобытный ужас в души случайных наблюдателей.

Оставив свои размышления, Оника посмотрела на дремлющих спутников. Рано или поздно, жизнь приведет Фьорда к новой встрече с Сапфировой Маской. И она будет рядом, чтобы задать накопившиеся вопросы.