Элеонора

Семь лет спустя.

За спиной громко бряцала доспехами моя охрана — три гвардейца при полном параде. Ненавижу. Нужно пересмотреть парадную форму дворцовой стражи. И оставить им как можно меньше всяких гремящих и издающих любой иной шум частей облачения. Раздражает. И вызывает приступы мигрени. Целых три недели я не имела удовольствия чувствовать, что голову кто-то разрывает изнутри.

Кажется, в кабинете оставалось небольшое количество обезболивающего...

Тишина. Благословенная тишина. И ещё более благословенное обезболивающее. Уже пару лет только оно мне и помогает. Жаль, что осталась всего пара пузырьков. Нужно будет снова обратиться к лекарю, как только он вернётся. Так не вовремя он уехал. Какие-то волнения в его владениях. Единственного не понимаю — неужели так трудно обратиться ко мне за отрядом охраны? Или отправить распоряжение?

Его отъезд выглядел очень странно. Я бы сказала, что он больше был похож на бегство. А как ещё можно объяснить, что в один прекрасный день в его покоях обнаружилась лишь записка, в которой говорилось о волнениях в его владениях и о том, что он обещает скоро вернуться?

Я не понимаю, что могло вызвать такой поспешный отъезд. Насколько я знаю, ему ничего не угрожало...

— Леди Элеонора, можно? — Кира, моя личная советница. И подруга, если у меня вообще могут быть подруги...

— Да, конечно. Что-то произошло?

Девушка смущённо потупила серые глаза. Её пальцы нервно теребили тонкий свиток.

— Только что доставили из пограничных владений.

Тонкая, гербовая бумага. Неровные, прыгающие строчки. Таким почерком на такой бумаге не пишут.

Такие вещи вообще не пишут. От таких вещей стараются сбежать.

Что может быть страшнее смерти?

Безысходность. Когда ты смотришь, как гибнет твоя семья, и ничего не можешь поделать. И хватаешься за каждую возможность отомстить, или, по крайней мере, не допустить, чтобы подобное произошло с другими.

Это ломает. Это закаляет. Это изменяет.

Вот только как пережить это, когда тебе всего четырнадцать?

Я прикрыла глаза. Тяжело. Очень. Но нужно.

— Кира, где гонец?

Девушка распахнула дверь и впустила в кабинет молодого мальчика. Синие глаза были полны слёз, на щеке запеклась кровь. Волосы из каштановых превратились в серые и обгорели на концах. И не скажешь, что этот мальчик — последний представитель великого рода.

— Тайлин...

Он поднял взгляд от пола. И я увидела там то, что боялась увидеть больше всего — отчаяние. Пустота и отчаяние. Нет уж, тебе я не позволю запереться в своей скорлупе.

Я подошла к нему, и, приобняв, усадила на диван. Он несколько секунд сидел и смотрел в пустой камин, а затем разразился слезами. Плачь. Со слезами уходит боль.

Кира закрыла дверь и села напротив. В её глазах плескалось сочувствие.

Тайлин плакал недолго. Через пять минут он взял себя в руки и постарался рассказать, что произошло.

— Они пришли, когда солнце ещё не встало. Тихо пришли. Их было много. Мама погибла сразу, она попалась им случайно. Она хотела прогуляться по саду перед завтраком. Но так и не дошла. Отец успел спрятать нас с сестрой. Он сражался, но их было больше, — слова мальчика прервались судорожным всхлипом.

Я прижала его к себе, осторожно укачивая.

— Мы с сестрой выбежали из замка. Большинство слуг они убили, но были и те, кого они пощадили. Именно выжившие показали им, где находится второй выход из замка. Они почти догнали нас, когда сестра остановила коня и спрыгнула. Она сказала, что вы мне поможете. Конь знает, куда ехать. Пообещала, что найдёт меня в столице...

Тайлин снова заплакал. Я погладила его по голове.

Сконцентрироваться. Успокоиться. Сейчас ему нужна ласка и сочувствие.

— Малыш, прости меня, но мне нужно это знать. Кто это был? — тихий, завораживающий голос. Давай, малыш, успокойся. Тебе ничего не грозит. Я смогу тебя защитить.

— Не знаю… Они были такие большие… Тёмная кожа… У многих были очень длинные белые волосы, — мальчик утёр слёзы и выпрямился. Э-э-э, мой голос не мог так подействовать на него. Или мог? Никто не знает, как действует магия сирен на людей с неустойчивой психикой. Хотя, судя по всему, на него они подействовала положительно. Мальчик перестал плакать и решительно взглянул на меня.

— Королева, вы сможете сказать мне, зачем они это сделали?

— Тайлин… Ваша семья была очень сильной. Она была угрозой для тех, кто хочет развязать войну. И поэтому он захотел от вас избавиться. Но это ему с рук не сойдёт, я обещаю.

Мальчик согласно кивнул, сжав кулаки. На глаза вновь навернулись слёзы.

— Кира, можно на секундочку?

Девушка встала и подошла к окну, постоянно оглядываясь на мальчика.

— Кира, во-первых, распорядись, чтобы подали чай и что-нибудь сладкое. Во-вторых, мне надо будет, чтобы ты отвезла записку нашему общему знакомому. Только я очень не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал. Особенно, мой брат.

Кира поклонилась.

Я подошла к столу и быстро набросала несколько слов на листке бумаги. Девушка взяла бумагу и вышла.

В окно ворвался лёгкий ветерок, потревожив занавески и принеся с собой запах мокрой земли. Я распахнула окно шире, позволяя свежему воздуху и солнечным лучам проникнуть в комнату. Сразу стало легче дышать.

Мне на плечо спикировала моя питомица. Пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.

— Даисс, я же просила так не делать. Ты слишком большая, мне тяжело.

Драконица виновато заглянула мне в глаза и лизнула щёку. Её сапфировая чешуя сверкала на солнце и разбрасывала синие искры по полу.

— Я большшше так не буду, — я привыкла к её шипящим интонациям, а вот Тайлин ощутимо вздрогнул.

Даисс слетела с моего плеча и приземлилась на диван, рядом с мальчиком. Тот осторожно погладил чёрный гребень. Драконица издала звук, чем-то похожий на кошачье урчание и распласталась у него на коленях, раскинув крылья.

Мне всегда она казалась достаточно маленькой. Но вот сейчас я поняла, что она выросла за время нашего знакомства. Жаль, что она не вырастет ещё. Но, Даисс из породы горных драконов. А они, как известно, не вырастают размером больше рыси. А чаще всего, они бывают намного меньше.

Наконец служанка подала чай. Тайлин, несколько повеселевший за последние минуты, с радостью набросился на сладкое. Даисс с интересом наблюдала за тем, как мальчик поглощает шоколад и фрукты. Я же вернулась за стол, продолжая свою привычную работу. Слегка закружилась голова. Наверное, слишком много свежего воздуха.