Глава 3

По дороге домой они обсуждали, что делать дальше. Поиски зашли в тупик, и они ломали голову, что бы предпринять. Им нужен был совет, но они понятия не имели, к кому обратиться.

— Идея! — закричал Рене. — Помнишь ту старуху, мадам Дюшон? Она ведьма, и наверняка знает все о тайных знаках. Она нам расскажет и про стрелки, и про ладонь.

— Но она же нас прогнала.

— Не нас, а меня. А против тебя она ничего не имела. Сходи к ней и спроси. Бьюсь об заклад, она тебя помнит и не откажется помочь.

— Ну ладно, давай попробуем, — с сомнением протянул Филипп. — Завтра же после занятий и схожу.

— Ну? — спросил Рене. Он ждал друга неподалеку от дома старухи Дюшон, приплясывая от нетерпения.

— Узнал, — выдохнул Филипп. — Все узнал!

Он помолчал для важности и продолжил:

— Старушка нашла этот знак в своем фолианте. Он означает, что нечто важное находится на уровне земли или немного ниже.

— Как раз как цепь, — радостно вскричал Рене.

— Да, и подвал, — кивнул Филипп. — Над ним ведь тоже были нарисованы встречающиеся стрелы.

— А ладонь?

— Она называется хамса, а еще — Рука Фатимы. Это восточный талисман, оберегающий владельца и помогающий исполнять желания.

— Здорово, — воскликнул Рене. — Мы все правильно расшифровали!

— Похоже на то, — кивнул Филипп и продолжил рассказ. — Шестиконечная звезда на ладони — это Маген Давид, Щит Давида. Ее еще называют звездой спасения.

Он закрыл глаза, собираясь с мыслями, и произнес, явно цитируя выученные по фолианту слова:

— Она обозначает отношения между Богом, человеком и мирозданием.

Рене обалдело захлопал глазами.

— И зачем он на ладони, этот Щит Давида?

Филипп пожал плечами.

— Не знаю, может, это означает, что Рука Фатимы исполняет только добрые желания?

— Значит, сила Востока из надписи — это Рука Фатимы? — допытывался Рене.

— Пожалуй.

— А что тогда сила убийцы?

— Надо подумать. И еще…

— Что? — заинтересовался Рене.

Филипп замялся. Разве мог он рассказать, что ему напророчила старуха? «Твой друг — демон, беги от него, как от чумы! Он предаст тебя, и это дорого тебе обойдется». Нет, он не может этого сказать. «Пророчества могут ошибаться», — убеждал себя Филипп. Он покачал головой:

— Нет, ничего.

***

Рене спал в казарме, когда его разбудил толчок. Кто-то теребил его за руку. Он вскочил и увидел рядом горящие глаза Филиппа.

— Я понял, понял! — с жаром зашептал тот. — Убийца — это король!

Рене потряс головой, силясь проснуться.

— Какой убийца? Какой король?

— Ну как ты не понимаешь? «Сила убийцы смешается с силой Востока». Тамплиеров уничтожил Филипп Красивый! Он объявил их богоотступниками, пытал, а потом сжег на костре Великого Магистра! Разве ты ничего об этом не слышал?

— Не помню, — пробормотал Рене. — Нам-то что за дело?

— Как что? Нужно найти короля Филиппа! Ведь он и есть убийца тамплиеров!

— Ты о чем говоришь-то? Он уже давно умер и похоронен, одни кости остались.

— Это точно, но все равно…

Глаза Филиппа стали круглыми от возбуждения.

— Сен-Дени! — воскликнул он. — Рене, ты просто молодец!

— Тихо, всех перебудишь. Что Сен-Дени?

— В базилике хоронят королей, вот что! Кости Филиппа Красивого там! Вот почему манускрипт хранился в Мрачном доме, а не в каком-нибудь замке тамплиеров — от него рукой подать до аббатства! Помнишь — «исток как рука»?

Теперь уже возбуждение Филиппа передалось и Рене.

— Точно! Наконец-то все сошлось! Нам надо попасть в усыпальницу этого короля.

Остаток ночи друзья оживленно обсуждали планы на будущее.

Лежа на своей кровати, Жак Тильон внимательно слушал, о чем они говорили.

Решено было проникнуть в усыпальницу ночью, тайно. Но как покинуть школу, если они обязаны ночевать в казарме?

— Если мы снова сбежим, нас просто выгонят отсюда. Отец меня убьет, — жаловался Рене.

— Да, и мой будет не в восторге, — кивнул Филипп. — Надо придумать что-то другое.

— Идея! Скоро день Святого Мартина Турского, нас обязательно отпустят, ведь он покровитель солдат. Надо сказать, что мы переночуем у нас дома.

— Верно, Рене, ты молодец!

Они лежали тихо, каждый делал вид, что спит. На самом деле оба обдумывали, какое желание загадать в аббатстве.

«Как бы хотелось стать дворянином, знатным человеком, — думал Рене. — Я загадаю, чтобы встретиться с королем, совершить какой-нибудь подвиг, и тогда он пожалует мне дворянство. Хотя нет. Смерть… вот что самое ужасное! Я боюсь ее, безумно, до дрожи боюсь! Летом и зимой мертвецы лежат в земле, черви глодают их тела. Брр… Нет, не хочу, не хочу умирать. Неважно, стану я знатным человеком или нет, но пусть смерть будет мне послушна и не придет за мной, пока я сам ее не позову».

Филипп лежал на соседней кровати и тоже размышлял.

«Чего мне хочется? Стать храбрым и благородным рыцарем. А еще — жениться на прекрасной Женевьеве. Но она невеста Рене, и не в правилах дворянина так поступать. Хотя, конечно, все может случиться, она ему не обещана, они могут передумать, разлюбить друг друга».

Полночи Филипп ворочался с боку на бок, пытаясь найти решение. Наконец он сделал свой выбор.

«Смелым и благородным рыцарем я смогу стать сам, без всяких чудес. Выберу Женевьеву, но только с условием, что на нее не будет претендовать Рене».

Обдумав свои желания, оба умиротворенно заснули.

Жак Тильон, слышавший их разговор до последнего слова, был очень возбужден. Он решил не рассказывать своим приятелям о подслушанной беседе. «Я прослежу за этими выскочками и, когда они уйдут, тоже загадаю желание, — думал он. — И я уже знаю, какое. Я загадаю быть самым сильным, чтобы из любого боя и драки всегда выходить победителем, чтобы никто и никогда не смог меня одолеть».

***

Они не предполагали, как жутко им будет в темном ночном лесу. Мысль о том, что рядом находится Мрачный дом со скелетом в подвале, вызывала дрожь. Но жажда приключений, вечная спутница мальчишек во все времена, упрямо гнала их вперед.

Решено было обойти аббатство сзади. Шли медленно, постоянно спотыкаясь и цепляясь плащами за колючки. Было тихо, крик ночной птицы или треск упавшей ветки заставляли их вздрагивать. Филипп непроизвольно перешел на шепот.

— Усыпальница находится в базилике, мы ее видели в прошлый раз. Нужно перелезть через стену и доползти до нее.

— Хорошо.

Продравшись сквозь заросли, они подошли к стене. Накинуть веревочную лестницу на стену не удалось — она была ровная и практически не имела выступов. Тогда Рене залез на дерево и с него по толстой ветке перелез на стену. Отдышавшись, он кинул конец лестницы Филиппу. Через минуту оба спрыгнули со стены на территорию аббатства.

Вокруг высились многочисленные каменные здания. Чего тут только не было — часовня, трапезная, приют, библиотека и даже винодельня. Однако найти среди них базилику было несложно — она возвышалась над всеми остальными сооружениями, лунный свет играл на ее стеклянных витражах.

Согнувшись, мальчишки перебегали от здания к зданию, вокруг было тихо. «Конечно, ведь монахи ложатся рано», — подумал Рене, и в этот момент услышал отдаленное пение.

— Как же мы не сообразили? — зашептал Филипп. — Ведь завтра день Святого Мартина, значит, сегодня должна быть ночная месса. И она наверняка проходит в базилике.

Но им повезло: молебен проходил в небольшой часовне, стоящей у самых ворот аббатства. Они добрались до базилики, никем не замеченные, и принялись искать, как в нее проникнуть. Очень скоро друзья нашли незакрытое окно и легко в него протиснулись. Спрыгнув внутрь, они огляделись и замерли в восхищении. Впереди, у алтаря, горели свечи, подчеркивая красоту и торжественность окружающего убранства. Недаром это аббатство многие века было духовной опорой Франции — каждый камень тут дышал могуществом и силой. Огромные резные колонны поддерживали теряющийся в темноте купол, на витражах высотой с десяток туазов играл лунный свет, добавляя изображенным на них библейским сюжетам что-то мистическое.

— Гробницы должны быть внизу, в крипте, — прошептал Филипп.

Рене согласно кивнул.

Подождав, когда глаза привыкнут к темноте, они двинулись искать лестницу. Она оказалась в левом нефе.

Спустившись, друзья очутились в подземелье базилики. Здесь можно было без опаски зажечь свечи.

Усыпальницу королей они увидели сразу. В глубине крипты сгрудились надгробные памятники и плиты. Пространство было занято огромными гробницами, на которых стояли, сидели, лежали мраморные короли и королевы. Величественные памятники вздымались к сводчатому потолку. Друзьям стало жутковато, захотелось оставить свою затею и поскорее убраться отсюда. Будь каждый из них здесь в одиночестве — тотчас бы сбежал без оглядки, но ни одному из них не хотелось проявить слабость перед другом. Помявшись, они направились к усыпальнице.

— Смотри, сколько их здесь, — прошептал Филипп. — Тут сбоку на плитах написаны имена, ищи Филиппа Красивого.

Держась рядом, они пошли вдоль надгробий, освещая пламенем свечи надписи на них. История Франции предстала перед ними в лицах.

— Смотри, Рене, Хлодвиг!

— А вот сам Гуго Капет!

— Филипп Август, который стену вокруг Парижа возвел!

— Карл Победитель! Он боялся, что его отравят, отказывался есть и в результате умер от голода.

— Пепин Короткий!

Постепенно страх уступил место благоговению и осознанию величия этого места. Невозможно было поверить, что рядом находится прах стольких великих людей. Они так увлеклись, что почти забыли о цели своего прихода.

— Людовик Святой!

— Дагобер!

— Филипп Красивый!

— Жанна Наваррская!

Борясь с волнением, Филипп уставился на друга:

— Что ты сказал?

Тут уже и Рене осознал, что нашел нужную гробницу. Сердце забилось так сильно, словно хотело вырваться из груди.

Надгробие Филиппа Красивого было выполнено в виде купола над постаментом, укрепленного на четырех витых столбах. На постаменте лежала мраморная статуя короля. Одна рука была прижата к груди, другая сжимала скипетр; в ногах расположился лев. Друзья с замиранием сердца вглядывались в каменное лицо почившего монарха.

— И что теперь? — спросил Рене еле слышно.

— Давай внимательно все осмотрим.

При свете свечи они принялись изучать каждый дюйм надгробия. Осмотр постамента и столбов ничего не дал, ребята переключили внимание на статую. Осматривая каменную мантию, Рене заметил в лапе льва, лежавшего в ногах короля, небольшой скол. Мальчик пригляделся внимательнее.

— Нашел!

Филипп кинулся к нему.

Это был не скол, а небольшая выемка в форме симметричной ладони с двумя большими пальцами. Дрожа от волнения, Рене вынул из мешочка на поясе Руку Фатимы и вложил ее в выемку. Она поместилась идеально, послышался тихий щелчок. Друзья в изумлении смотрели, как одна из складок мантии легко отошла в сторону, открыв небольшую прямоугольную нишу в статуе. Они затаили дыхание и заглянули внутрь. Тайник был пуст. Горькое разочарование отразилось на их лицах. Расстроенные, они опустились на пол.

— Кто-то побывал тут до нас, — растерянно произнес Рене.

Филипп долго молчал, потом проговорил с сомнением:

— Не могу понять, как это произошло. Ведь Рука Фатимы у нас. Мы четко шли по цепочке знаков. Неужели могло быть несколько указаний на одно и то же место?

Он встал и принялся снова разглядывать нишу. И вдруг замер.

— Дай-ка свечку.

Рене недоуменно протянул ему свечу.

— О, Господи! — прошептал Филипп.

— Что?!

— Взгляни.

В колеблющемся свете Рене увидел, что на торце ниши выгравирована надпись:

«Не хамсу, но руку свою сюда положи,

И, когда предначертано, Он пожеланье исполнит».

Ошарашенные мальчишки молча смотрели то друг на друга, то на надпись. Через минуту их охватила безудержная радость.

— Нашли, мы нашли! — прерывающимся голосом воскликнул Рене.

— У нас получилось! — вторил ему Филипп.

Отдышавшись и немного успокоившись, они встали напротив статуи.

— Давай, — кивнул Филипп.

Рене положил руку на дно тайника и замер. Его желание было обдумано заранее, но он все еще колебался. «Возможно, это самый главный шанс в моей жизни. Я могу загадать что угодно, даже стать королем. Но и короли смертны, вот они, лежат тут, словно никогда и не жили». Наконец Рене решился. «Хочу, чтобы смерть обходила меня стороной, пока я сам не позову ее», — мысленно проговорил он и отдернул руку. И тут же отошел в сторону, уступая место другу.

Филипп положил ладонь в нишу и быстро произнес про себя заготовленные слова: «Хочу жениться на Женевьеве Буше, если Рене почему-либо не сможет быть ее мужем».

Он отступил на два шага, и тут же дверца ниши бесшумно закрылась. Складки мраморной мантии сомкнулись, и ребята не смогли увидеть ни малейшей трещинки там, где была исчезнувшая ниша. Мальчишки кинулись к ногам статуи: в лапе льва была видна Рука Фатимы, но выглядела она скорее как рисунок — вытащить талисман из выемки в лапе было невозможно. Они не могли прийти в себя от изумления.

— Ниша исчезла!

— Невероятно!

Коротко посовещавшись и решив, что здесь им больше делать нечего, они отправились в обратный путь.

Жак Тильон потерял мальчишек у аббатства. Прошло довольно много времени, прежде чем он отыскал базилику и спустился в крипту. Спрятавшись за колонной, он наблюдал, как Рене и Филипп топтались у ниши. С трудом дождавшись, пока мальчишки уйдут, он бросился к гробнице Филиппа Красивого и тщательным образом обследовал ее. Жак был неглуп и догадался, что произошло: тайник закрылся, и теперь до него не добраться. Эти выскочки загадали заветные желания, а он не смог. Его ярости не было предела.

Час спустя друзья выбрались из аббатства и зашагали в сторону города. Их переполняло ликование. Рене казалось, что у него выросли крылья. Подумать только — он бессмертен! Он, простой мальчишка, смог обмануть смерть и никогда не умрет! Таким сокровищем не мог похвастаться ни один король! Самые богатые и могущественные люди на земле отдали бы все свои драгоценности и земли, всю свою власть ради дара, которым теперь обладал сын парижского перчаточника.

Ему вдруг вспомнилась Мари Дюшон. "Как там она меня назвала, бессмертный черный демон? Видать, старуха и вправду ведьма, раз уже тогда знала, что я получу такой дар… Но почему демон?"

Внезапно Филипп остановился.

— Рене, мы должны еще раз вернуться в Мрачный дом, — решительно сказал он.

— Зачем? — испугался Рене.

— Этот благородный рыцарь… Мы обязаны похоронить его.

— С ума сошел? Тащить скелет в гробницу… Да мы умрем от ужаса, едва притронемся к нему.

— Это неважно. Он приготовил для себя место упокоения, и мы должны его туда положить.

— Да почему именно мы? — завопил Рене.

— Мы забрали шкатулку, — ответил Филипп, делая упор на слово "мы". — Мы узнали его тайну. Мы загадали заветные желания. Так что, сам видишь...

— Ладно, — неохотно проворчал Легран, — сходим когда-нибудь.

Филипп, помолчав, задумчиво спросил:

— Как думаешь, то, что мы загадали, действительно исполнится?

Рене посмотрел на него с удивлением.

— Конечно.

Рано утром они уже входили в город, взволнованные и радостные. Чудес этой ночи им хватило на всю оставшуюся жизнь. Много лет спустя, вспоминая этот день, Рене не мог понять, как им удалось так легко проникнуть в аббатство и найти тайник. Но в эту ночь ему казалось абсолютно естественным, что их безрассудная затея удалась.

Жак Тильон вернулся в Париж злой и разочарованный. В кои-то веки ему удалось узнать что-то стоящее, и вот — сорвалось. Ярость и обида клокотали в его груди, застилая разум. Хорошо еще, что он никому из парней не рассказал о своих планах — вот бы они над ним теперь посмеялись. Возвращаться в казарму не хотелось.

Проходя мимо собора Святой Троицы, Жак остановился — он помнил эту церковь с детства, мать часто водила его туда по воскресеньям. Значит, рядом, за углом находится улица Пейви, где когда-то был их дом. Вероятно, ненавистный отец до сих пор живет там. «Я потерплю, сыночек, только расти быстрее». Сердце его сжалось: «Я вырос, мама». Глаза Жака загорелись, теперь он знал, куда приложить свою ярость. Почти бегом он направился к улице Пейви.

***

Последнее время Патрик Тильон все чаще задумывался о своей жизни. Что же за никчемное он существо? Жена умерла по его милости, сын сбежал… Господь никогда не простит его. А все проклятый трактир! Ах, если бы он мог пройти мимо него. Он бы бросил пить, нашел бы своего маленького Жака… Нужно попробовать, он обязательно попробует пройти мимо трактира!

Как ни странно, это ему удалось довольно легко. Первые дни он мучился от желания пропустить кружечку-другую, но мысль о сыне удерживала его. Когда же владелец доков, господин Вердье, похвалил его, у Патрика словно выросли крылья. Он смог! Теперь ничто не помешает ему начать новую, благочестивую жизнь.

Бросив пить, Патрик с удивлением обнаружил, что денег, которых раньше вечно не хватало, теперь вполне достаточно. Безусловно, его заработка хватит и на двоих, лишь бы найти Жака.

В тот вечер, подходя к своему дому, Тильон увидел на улице грязного черноволосого мальчугана лет девяти. Патрик кинул ему монетку. Что-то в этом пареньке напомнило ему сына. Впрочем, тогда он так много пил, что смутно помнил, как выглядел его Жак. Вот бы знать, где он сейчас, что делает.

Патрик быстро поужинал и лег спать. Завтра день Святого Мартина Турского, нужно встать пораньше, чтобы не опоздать на утреннюю мессу.

Тильон проснулся с ощущением, что на него кто-то смотрит. Он открыл глаза и в тусклом утреннем свете увидел юношу, стоявшего рядом с кроватью. Патрик был удивлен, но не испугался. Он приподнялся на кровати и спросил:

— Кто вы, господин? Что вам угодно?

Юноша мрачно усмехнулся.

— Я пришел, чтобы вернуть тебе долг.

Жак пристально смотрел на отца, пытаясь разглядеть страх на его лице. Но видел лишь недоумение. Не оно было нужно Жаку: он хотел, чтобы тот боялся, до судорог, до паники, как когда-то он сам и его несчастная мать боялись этого вечно пьяного изверга. Юноша вытащил из-за спины толстую деревянную палку и легонько стукнул отца по руке.

— Да что такое?! — возмутился тот, потирая ушибленное место. Теперь в его глазах было негодование.

Опять не то. "Ну погоди же!" Жак с силой ударил дубинкой по плечу Патрика и на этот раз добился своего. Что-то хрустнуло, отец издал громкий вопль, лицо его перекосилось от боли, он с ужасом уставился на непрошенного гостя. Наконец-то! Сын с мрачной радостью смотрел, как в глазах отца разгораются страх и ненависть. Вот они, те самые чувства, с которыми он сам так часто смотрел на Тильона-старшего! Вид скривившегося от боли отца, который пытался закрыться от ударов руками, еще больше разжег ярость юноши. "Ненавижу! Ненавижу!" Он размахнулся и снова опустил палку на раздробленное плечо. Патрик взвыл, а Жак вновь поднял дубинку, он бил и бил по лежащему телу, совершенно перестав себя контролировать и словно питаясь болью отца. А тот уже не кричал, лишь хрипел, изо рта его хлестала кровь, кости превратились в сплошное месиво.

В последние секунды своей жизни Патрик Тильон понял, кто стоит перед ним. Уже теряя сознание, он успел прошептать «Жак!», прежде чем удар тяжелой дубинки обрушился прямо на его голову.

***

Рене надеялся, что друг забудет о безрассудной идее захоронить рыцаря, но вскоре Филипп заговорил об этом вновь. Рене в ответ тяжело вздохнул и покачал головой:

— Я не пойду.

— Почему? — удивился Филипп.

— Господи, ну, как ты не понимаешь? — он еще раз вздохнул и прошептал еле слышно: — Я боюсь.

Но Филипп лишь рассмеялся.

— Это ничего, Рене. Мой отец всегда говорил, что у страха есть предел.

— Как это?

— Если сильно-сильно себя напугать, то потом бояться перестаешь.

— Хм… и ты в это веришь?

— Как я могу не верить собственному отцу? — с достоинством спросил Филипп.

— И что ты предлагаешь?

— Мы сядем в подвале и будем друг другу рассказывать страшные легенды, пока не перепугаемся до предела. Тогда страх уйдет, и мы сможем похоронить рыцаря.

Рене недоверчиво пожал плечами.

— Ну хорошо, давай попробуем.

Жак Тильон, услышав их шепот, замер и обратился в слух.

Друзья запаслись новой веревочной лестницей, прямоугольным отрезом полотна величиной с человеческий рост, свечами и отправились в путь. Найдя в лесу две длинные ветки, они обстругали их и прихватили получившиеся жерди с собой.

Они вышли на поляну и снова почувствовали смятение в душе.

Решено было, как и в первый раз, залезть через окно. В доме было довольно светло. К ножкам тяжелой скамьи, стоящей возле входа в подвал, Филипп привязал веревочную лестницу, а другой ее конец опустил в люк. Рене в это время укрепил углы купленного полотна на жердях. Получилось нечто вроде носилок. Друзья зажгли свечи и, перекрестившись, начали спускаться.

Дышать было легче, чем в прошлый раз: свежий воздух из открытого люка развеял вековую затхлость подвала.

Поначалу было совсем не страшно. Света двух свечей вполне хватало, чтобы видеть все на несколько шагов вокруг. Но лишь только они подошли к гробнице, Рене почувствовал неприятный холодок внутри.

— Может, сначала принесем тамплиера?

— Тогда нам придется класть его на пол, пока мы открываем саркофаг, а это не соответствует его статусу. Помоги сдвинуть крышку.

Мальчишки, укрепив свечи на полу, налегли на плиту всем телом, и она со скрежетом поползла в сторону.

— Стой! — воскликнул Рене. — Если мы еще немножко ее подвинем, она упадет на пол. У нас не хватит сил поднять эту тяжеленную плиту обратно.

— Но мы не сможем положить рыцаря через такую узкую щель, — возразил Филипп.

— Давай ее обратно поставим, а потом поднимем с одного конца и подопрем чем-нибудь.

Обойдя плиту с другой стороны, они навалились на нее, напрягая все силы, и вскоре саркофаг был закрыт. Обессилев, они привалились к стене, тяжело дыша. Вдруг Филипп затаил дыхание и прислушался.

— Тебе не кажется, что наверху кто-то ходит? — прошептал он.

На мгновенье Рене почудилось, что у него остановилось сердце. Неужели призрак?! Но, сколько он ни вслушивался, не мог разобрать ни звука, кроме своего тяжелого дыхания. Он тихонько засмеялся:

— Ты б хоть предупредил, что свои страшные легенды рассказывать уже начал.

— Да нет же, действительно был какой-то звук, клянусь. Но сейчас я уже ничего не слышу.

Они замолчали, пытаясь справиться с накатившим страхом. Когда тревога несколько улеглась, Филипп сказал:

— Нужно чем-то подпереть крышку.

Рене, все еще прислушиваясь, сходил к стойке с оружием и принес длинный деревянный обломок.

— Древко копья подойдет?

— Угу.

Друзья снова схватились за плиту, напрягая все силы и натужно пыхтя.

— Берись вон за тот угол...

— Какая тяжеленная!

— Осторожно!

— Ой, сейчас уроню...

— Засовывай древко скорее!

Наконец дело было сделано, мальчишки наконец сумели поднять и подпереть плиту, и теперь сидели у стены, пытаясь отдышаться.

— Не понимаю… как мы с этим… справились, — с трудом пробормотал Рене.

— Ничего… самое трудное позади...

Рене невесело усмехнулся.

— Ты думаешь?

— Конечно. Ну что, пойдем?

Легран неохотно поднялся и кивнул на дорожную сумку.

— Зажги другие свечи, а эти оставим здесь, иначе не увидим в темноте гробницу.

Друзья с опаской приблизились. Пока Рене глазел на скелет, Филипп разложил импровизированные носилки на полу и обернулся.

— Ну что, готов? Может, обойдемся без легенд?

Рене отчаянно замотал головой.

— Нет уж, давай подождем… опробуем способ твоего отца.

Отойдя в уголок, они уселись прямо на пол и укрепили перед собой свечу. Боязливо поглядывая на скелет, Рене приготовился слушать.

— Давным-давно, — нараспев начал Филипп, — жил был один рыцарь, и звали его Верберо, а прозвище ему люди дали Черное Сердце. Был он храбр до безрассудства и настолько силен, что никто не мог сравниться с ним в бою. Но в то же время — жесток и безжалостен, и говорили, что дьявол управляет им. Бесчинствовал Верберо и на войне, и на собственных землях. Часто случалось, что избивал и убивал он своих слуг, а равных себе оскорблял и обманывал. А когда полюбил он дочь вассала своего, то отнял ее у отца силой и женился на ней. Многие рыцари сражались с ним, но из любого поединка он выходил победителем.

И поднялся ропот великий на его земле, и пошли люди к его сеньору, герцогу, чтоб тот совершил справедливый суд над Верберо. Призвал герцог вассала к себе в замок и в присутствии баронов и рыцарей спросил его:

— Правда ли, о благородный Верберо, что о тебе говорят? Верно ли, что ты силой забрал дочь у вассала и сделал ее своею женой?

— Правда, — ответил рыцарь. — И это мое право, ибо я полюбил ее.

— Правда ли, о Верберо, что доверенных тебе людей убиваешь ты безжалостно?

— Правда, — ответил тот. — И я имею на это право, ибо то мои слуги.

— Правда ли, — в третий раз спросил герцог, — что ты оскорблял своих братьев-рыцарей?

— Правда, — подтвердил вассал. — И я в своем праве, ибо это право сильного.

Возмутился герцог столь дерзкими ответами, и приказал казнить рыцаря. Услышав это, Верберо пришел в ярость и закричал:

— Я правдиво отвечал на все твои вопросы, герцог, и за это ты хочешь убить меня? Ты поплатишься за свое вероломство!

Тут же, во дворе замка, построили эшафот, и рыцарь при всем народе был раздет и разжалован. Потом проткнули его семь раз мечом, а тело выбросили в лес. Но был Верберо настолько силен здоровьем, что даже семь ран не убили его, и лежал он на лесной поляне еще живой. Спустились к нему с неба во́роны и начали клевать его грудь, а он так ослабел, что не мог их отогнать. И когда пробили птицы грудь, то обнажилось сердце его, и сердце это было черного цвета. Выклевали вороны его черное сердце, и Верберо испустил дух.

В ту же ночь, ровно в полночь налетел на замок ветер, завыл, загудел в дымоходах, и слышался людям в этом гуле голос: "Я идуууууу". А в лесу встал призрак рыцаря на ноги и пошел искать герцога. Пришел он в замок, глянул на своего бывшего сеньора горящими глазами, и тот не мог уже сопротивляться, лишь смотрел беспомощно, как Верберо раздирает руками его грудь. Вырвал призрак сердце герцога, и упал тот замертво. Но сердце благородного сеньора было светлым и чистым, как вода в роднике, не такое было нужно Верберо, и бросил он его на изуродованное тело.

И с тех пор каждую ночь, когда налетает ветер, бродит призрак и ищет свое черное сердце. И, ежели встречает человека злого и жестокого, разрывает ему грудь и смотрит — не оно ли бьется в этой груди? И каждому, кто слышал эту жуткую историю, в вое ветра чудится протяжное "Я идуууууу".

Рене сидел ни жив ни мертв. В груди словно поселился ледяной ком, ноги окоченели. Обхватив себя руками за плечи, он дрожал то ли от холода, то ли от страха. О, Господи, зачем он услышал эту историю? Теперь и ему в вое ветра будет слышаться вопль рыцаря Черное Сердце!

Филипп, нагнавший страху и на себя, и на друга, тихо спросил:

— Ну как?

— Ж-ж-жуть.

— А представляешь, если...

Он не успел договорить, раздался грохот, мальчишки ахнули и замерли. На мгновение воцарилась жуткая тишина, потом они разом завопили и кинулись к люку.

Рене мчался, не чуя под собой ног, каждую секунду ожидая, что колени подогнутся. Он уже схватился за веревочную лестницу, когда Филипп крикнул:

— Стой!

Рене, не слушая, полез наверх, но Филипп схватил его за камзол.

— Да стой же! Это крышка гробницы упала. Древко подломилось, вот и всё.

С трудом осознав, что говорит Филипп, Рене завис, крепко держась за лестницу, и недоверчиво посмотрел вниз.

— Правда? Уверен?

— Ну конечно!

Он облегченно вздохнул и спустился. Ноги его не держали, и он без сил опустился на пол.

— Тьфу ты, пропасть! Всего лишь крышка… А напугала-то как!

Вытерев рукавом белое, как снег, лицо, Филипп кивнул в сторону тамплиера:

— Пошли обратно.

Через минуту они вновь сидели в дальнем конце подвала, боязливо косясь на скелет. Филипп откашлялся и начал:

— Пожалуй, расскажу тебе про Белую Даму. Жил как-то в одной деревне воин, и была у него жена по имени Розалинда. Она понесла, и они радовались, но пришла воину пора в поход отправляться, и осталась Розалинда одна. В положенное время родила она дочь, и все бы хорошо, но вот беда: верхняя губа у малышки рассечена была и поднималась до самого носа. Издавна такое в народе называлось волчьей пастью и считалось, что это признак оборотней и ведьм. А тут еще, как назло, в то лето, когда она родилась, засуха случилась, и остался тот край без урожая. И поняли люди — в самом деле малышка родилась ведьмой. Собрались тогда жители деревни, пришли к Розалинде, отняли у нее дочку и убили ее. Горько плакала несчастная мать, и на похороны надела белое траурное платье. Но оказалось, что селяне девочку уже похоронили — как водится, лицом вниз, подальше от кладбища, в лесу. И никто из них не соглашался сказать матери, где могила...

— Слышишь? — вдруг перебил Легран.

— Что? Тихо всё, — ответил Филипп, прислушиваясь.

— Как будто кто-то скребется, — холодея от ужаса, прошептал Рене.

Они замолчали и некоторое время сидели в тишине.

— Ничего не слышно, — пытаясь справиться с дыханием, пробормотал Филипп, — похоже, тебе показалось. Продолжаю?

Рене, сложив пальцы на обеих руках крестом, неуверенно кивнул, и снова полился неспешный рассказ.

— Не смогла пережить горя несчастная Розалинда, пошла к реке и утопилась. А спустя какое-то время стали жители видеть по ночам в деревне женщину, бледную, как смерть, с длинными светлыми волосами и в белых одеждах. И всякий раз, когда ее замечали, в деревне пропадал чей-нибудь ребенок. И стали люди говорить, мол, ходит Белая Дама и всё ищет свое несчастное дитя, и...

— И-и-и-у-у-у-у, — глухо пронеслось над подвалом.

Помертвев и вжавшись в стену, мальчишки слушали этот жуткий вой. На мгновенье он смолк, и снова:

— И-и-э-э-э-э...

Рене хотел вскочить и бежать, но не мог шевельнуться от ужаса. Он закрыл глаза и приготовился умереть. Побелевший Филипп повернулся к нему с дикими глазами и силился что-то сказать.

— Боже всемогущий, — наконец выговорил он, — Черное Сердце!

Стараясь не дышать, мальчишки отползли в угол и, вцепившись друг в друга, прижались к стене. Но Филипп тут же с криком вскочил.

— Что? — одними губами спросил Рене.

— Там… там… — тыча пальцем в угол, заикался Филипп, — там что-то двигалось...

Рене отпрянул, оба завопили и бросились бежать.

— И-и-э-э-э...

Они встали, как вкопанные. Вой как будто стал громче, теперь к нему примешивался странный звук, словно кто-то скребется. Казалось, этому кошмару не будет конца. Но сил бояться больше не было. На Рене вдруг напала злость. В конце концов, он теперь бессмертный! "Еще посмотрим, кому будет страшнее!"

— Да сколько можно?! — прошипел он и отчаянно шагнул за угол.

— И-и-э-э-э...

Филипп с ужасом воззрился на него. Через мгновение Рене растерянно произнес:

— Это гробница...

— Что? — не понял Филипп, подходя к другу.

— Вой идет из нее.

— Но как же… Там ведь никого не было...

Рене решительно сжал зубы.

— Значит, мы пойдем и посмотрим.

— Да вдруг там призрак! — с отчаянием увещевал друга Филипп. Тот побледнел, но упрямо зашагал к саркофагу.

Теперь уже было очевидно, что вой и стуки действительно доносятся из гробницы. Друзья приблизились почти вплотную и явственно услышали:

— А-а-о-о-и-те-е-е...

— Оно сказало "помогите"? — растерянно прошептал Филипп.

Рене кивнул на гробницу и скомандовал:

— Сдвигаем крышку.

Откуда только силы взялись? Трясущимися руками они уперлись в плиту, закрывающую гробницу, и сдвинули ее на пару дюймов. Из гробницы раздался тяжелый вздох, и голос Жака Тильона нервно произнес:

— Открывайте быстрее!

Друзья изумленно переглянулись и приналегли на крышку. Она со скрежетом отошла в сторону, и из гробницы показалась голова Тильона. Безумными глазами посмотрев сначала на одного, потом на другого, он метнулся к люку и мигом взобрался по лесенке. Секундная заминка… и веревочная лестница поползла вверх.

Конечно, Жак Тильон не случайно оказался в Мрачном доме: двумя днями ранее он снова услышал обрывки разговора Рене и Филиппа. Жак радостно потирал руки: эти проходимцы опять что-то задумали. Он не сумел расслышать, что именно они собирались делать, но понял, что предстоит нечто интересное. Он опять решил проследить за выскочками. Уж в этот-то раз он своего не упустит!

Скрываясь в тени деревьев, он дошел за ними до Мрачного дома и видел, как они забрались внутрь. Выждав, Жак последовал за ними.

Он осторожно ходил по первому этажу, пытаясь определить, куда делись Легран и Леруа. Заслышав голоса внизу, он встал на четвереньки, тихонько подполз к открытому люку и замер. Ему было слышно, как ребята разговаривают, но слов разобрать он не мог. Жаку очень хотелось спуститься по веревочной лестнице, но он, опасаясь быть замеченным, решил подождать.

Вскоре внизу раздалась какая-то возня, затем Филипп отчетливо произнес:

— Нужно чем-то подпереть крышку.

Снова возня, потом шаги, лязг металла, затем голос Леграна еле слышно:

— Древко копья подойдет?

Леруа что-то ответил, и шаги стали приближаться. Жак слышал натужное пыхтение, стоны и обрывки фраз.

"Поднимают какую-то крышку, — понял Жак. — Видать, там клад". Глаза его загорелись алчным блеском.

Услышав удаляющиеся голоса, Жак осторожно спустился вниз и огляделся. Шагах в десяти от него прямо на полу стояли свечи, освещая каменную гробницу у стены. Крышка саркофага была приоткрыта и опиралась на крепкую с виду деревяшку. В глубине подвала маячили силуэты школяров, в руках у Леруа Жак заметил какие-то длинные жерди. Он увидел, как оба свернули за угол, затем послышался голос Филиппа:

— Ну что, готов?

Тильон осторожно направился к саркофагу, стараясь не наступать на разбросанные повсюду обломки оружия. Приблизившись, он боязливо заглянул внутрь и убедился, что гробница пуста. "Неужто уже всё забрали?" Странно, ведь он, сидя у люка, не слышал никаких подозрительных звуков. Непохоже, чтоб здесь что-то было. Зачем же они сюда залезли?

Между тем, за углом послышался оживленный разговор. Надо бы послушать. Но они в любой момент могут появиться и тотчас его увидят. Понимая, что спрятаться больше негде, Тильон перекрестился и полез в саркофаг. Разве мог Жак предположить, что древко не выдержит тяжеленной плиты, и он окажется в каменном плену? И когда это случилось, он, изо всех сил стараясь не паниковать, сначала пробовал тихонько скрестись, чтобы привлечь внимание выскочек, а потом, когда не перестало хватать воздуха, в ужасе принялся звать на помощь.

Друзья в растерянности смотрели, как веревочная лестница исчезла в дыре над их головой. Филипп опомнился первым.

— Эй, ты чего? — возмущенно крикнул он.

Над люком показалась взлохмаченная голова Жака. Несколько придя в себя от пережитого страха и почувствовав себя в безопасности, он мигом обрел былое самодовольство.

— Додумались, чем плиту подпереть, — произнес он и выразительно постучал по лбу. Он явно считал их виноватыми в том, что ему пришлось лежать в захлопнувшейся гробнице. — Вот посидите теперь взаперти, как я по вашей милости.

Через мгновенье над их головой раздались удаляющиеся шаги.

— Ничего себе, — покачал головой Филипп, — мы еще и виноваты.

— Неужто он вот так уйдет? И бросит нас? — недоверчиво спросил Рене.

— Конечно. От такого, как он, можно чего угодно ожидать.

— И что теперь делать?

— Попробуем выбраться.

Но все их попытки дотянуться до люка оказались тщетными. Друзья пытались подсаживать друг друга, использовали жерди от носилок, но выбраться из подвала не могли. Обессилев, они присели на пол.

— Слушай, раз уж мы все равно в ловушке, давай его захороним, — предложил Филипп. Рене обреченно махнул рукой, и они, прихватив носилки, направились к рыцарю.

Они стояли перед тамплиером, готовясь выполнить задуманное. Рене, борясь с подступающей тошнотой, взялся за кольчужные шоссы[i] рыцаря. Металл звякнул о кость голени, и Рене поежился. Филипп обхватил рыцаря за грудь.

— Крепко держишь? Давай, на раз-два поднимаем. Раааз-два!

Они попробовали приподнять тамплиера, и тут случилось то, чего ни один из них не ожидал: скелет рассыпался. В панике перевалили они доспех и части, оставшиеся в нем, на носилки, и с ужасом смотрели на разбросанные кости. Но растерянность Филиппа длилась недолго. Он тяжело вздохнул и сказал:

— Надо собрать.

Однако Рене решительно отказался помогать другу. Он сел на лавку и обхватил голову руками.

— Понесли, — позвал Филипп, закончив свою скорбную работу.

Они взялись за жерди и легко подняли носилки. Дотащив их до гробницы, ребята кое-как пристроили тамплиера вместе с носилками внутрь саркофага. Последнее усилие — и плита скрыла рыцаря от их глаз. Друзья перекрестились, недружно произнесли "Requiescat in pace[ii]", потоптались рядом с гробницей и отошли.

Помолчав, Филипп предложил:

— Пошли туда, где рыцарь сидел? Там хоть лавка есть.

— Не пойду, — набычился Рене. — Ты ж сам говорил, что там что-то шевелится.

Глаза Филиппа загорелись.

— Скорее, — бросил он и почти бегом направился за угол.

Схватив свечу и подойдя к месту, где они не так давно сидели, Филипп принялся осматривать гладкие камни. И почти сразу наткнулся на металлический штырь, под углом торчащий из стены. Внешне он походил на рожок, в который вставлялся факел, но не был полым внутри и располагался гораздо ниже. В торце этого странного предмета виднелась узкая ромбовидная прорезь. При нажатии штырь чуть двигался.

— Это рычаг! — догадался Филипп. — Я видел такие в одном старинном замке. Вот в это отверстие надо поместить ключ, и тогда он заработает.

У Рене загорелись глаза.

— Вдруг там потайная комната?! Давай искать ключ.

Но Филипп не двигался, задумчиво глядя на рычаг.

— Какая странная форма для ключа — длинный и очень узкий ромб. Что бы это могло быть?

Они замолчали, уставившись на прорезь. Их осенило одновременно.

— Меч!

— Ну конечно!

— Где он?

— Господи, мы ж забыли его положить в гробницу!

Они заметались в поисках меча.

— Вот он!

— Вставляй скорее, — пританцовывая от нетерпения, торопил Рене.

— Он совсем ржавый...

Поначалу казалось, что прорезь слишком мала для такого оружия. Но Филипп поднажал, и меч со скрежетом вошел в рычаг.

— Только бы не сломался, — юноша перекрестился и потянул рычаг на себя.

Раздался громкий лязг, и часть стены со скрипом отворилась, словно дверь, подняв столб пыли и открыв узкий проход. Рене подскочил со свечой и засунул в него руку. Колеблющийся огонек осветил уходящий вдаль коридор с низким потолком.

Друзья напряженно уставились друг на друга.

— Ну что, пойдем?

— А что нам еще делать? До люка-то не добраться. А этот ход куда-то нас должен вывести.

Они подхватили суму, собрали остатки свечей и двинулись в темную неизвестность коридора.

Идти пришлось согнувшись: потайной ход был очень низким. Кое-где на стенах, обложенных камнем, были укреплены старые, прогоревшие факелы. На одном из них Рене заметил крестик, висевший на тонком шнурке. Он осторожно снял его. Крест был простой, выкованный из обыкновенного железа, но очень искусно. Рене, с молчаливого одобрения Филиппа, бережно положил крест в свой кошель, и они двинулись дальше.

Они прошли не меньше четверти лье, прежде чем уперлись в торец коридора. К стене крепилась железная лестница, а в потолке, который здесь был гораздо выше, находился небольшой люк. Замка нигде не было видно.

Поднявшись на несколько ступеней, Филипп достиг люка и уперся спиной в крышку. Мгновение — и она поддалась, осыпав друзей землей. В коридор проник слабый свет.

Через минуту оба уже стояли на небольшой лесной поляне. Вернув крышку люка на место и замаскировав ее травой, они тревожно огляделись. В лесу было тихо и сумрачно.

— Рене, я не понимаю, это закат или рассвет?

Тот пожал плечами.

— Давай подождем немного. Скоро будет видно.

И действительно, вскоре стало гораздо светлее. Друзья, опасавшиеся, что им придется ночевать в лесу, с облегчением вздохнули.

— А ты сумеешь найти дорогу? — с беспокойством спросил Рене.

— Дай подумать.

Филипп принялся ходить по поляне, что-то показывая руками и бормоча себе под нос. Минут через пять он ткнул пальцем в лес и уверенно заявил:

— Туда.

Вернувшись в казарму, Рене набросился на Тильона с кулаками. Филипп оттащил друга и, обернувшись к Жаку, холодно произнес:

— Угодно вам драться со мной на шпагах?

Тильон с ненавистью посмотрел на него, сплюнул под ноги и побрел прочь, процедив сквозь зубы:

— Да пошел ты!

Рене, с трудом отдышавшись, погрозил ему вслед кулаком:

— Попадись мне еще...

***

По весне Рене и Филипп сделали несколько вылазок к Мрачному дому, пытаясь обойти лес с запада и найти какое-либо указание на расположение клада. Но у них ничего не выходило, лес вокруг аббатства был огромен, и, сколько ни пытались мальчишки его обойти, им это не удавалось. Повздыхав, друзья решили отложить поиски до лучших времен.

В начале лета Филипп получил записку и, прочитав ее, куда-то умчался, никому ничего не сказав. К вечеру он влетел в комнату, где сидел Рене, глаза его были круглыми от возбуждения.

— Мишель и Робер приехали! — восторженно завопил Филипп.

Рене непонимающе заморгал.

— Мишель и Робер?

— Братья! Понимаешь? Наш сюзерен, Франциск Валуа, граф Ангулемский, переехал в Париж, и мои братья вместе с ним. Они теперь будут жить здесь!

Новость не обрадовала Рене. Неужели ему предстоит потерять единственного друга?

— Здорово, поздравляю, — осторожно проговорил он. — И что теперь? Ты уйдешь из школы?

Теперь уже Филипп недоуменно уставился на друга.

— Почему? Все останется по-прежнему, но теперь мы сможем навещать Мишеля и Робера. Они остановились вместе с графом, в Отеле Валуа. Не поверишь, они его вассалы, оруженосцы, а теперь еще стали его друзьями.

У Рене вдруг сильно забилось сердце. Он мечтал стать знатным человеком, общаться с сильными мира сего… Вот он, его шанс!

— А ты… ты будешь брать меня с собой? — запинаясь, спросил он. — Я бы очень хотел увидеть твоих братьев.

Конечно, Рене немного лукавил, его гораздо больше прельщала перспектива встречи с графом Ангулемским, будущим зятем короля, но Филипп этого не понял.

— Конечно, конечно! Мы будем всегда ходить к ним вместе!

«Мой бедный Рене, он ревнует меня к братьям, — подумал Филипп. — Не волнуйся, мы всегда будем друзьями и никогда друг друга не предадим!»

Он и представить себе не мог, насколько сильно ошибался.

[i] Часть гардероба в Средние века, мужские колготки с гульфиком.

[ii] Requiescat in pace (лат.) — да упокоится с миром.