Глава 1, в которой гремлина сажают в банку, а утро начинается с хорового пения

Всю биологию Виола просидела, как на иголках. Задача про оборотней и рецессивный ген наотрез отказывалась решаться, а ведь если не решишь — Повелительница Тьмы влепит двойку, и на папу-дракона не посмотрит!

«У волка тридцать девять пар хромосом...» — и зачем ему столько, спрашивается? Запасные, что ли? Не отвлекаться!

«У человека — двадцать три. Опишите все возможные варианты сочетания хромосом у жизнеспособного потомства. У какого количества потомков проявится ген оборотня?»

И кто только такие задачки придумывает! У-у, цензуры на них нет!

— Думай, Морена, думай. — Повелительница Тьмы постучала указкой по тетради с условиями задачи. — Ты пропустила кое-что важное.

Виола нахмурилась и в поисках важного обернулась к Арийцу. Тот вздохнул, ответил ей щенячьим взглядом и предложил свою тетрадь.

Ура! Кто еще может решить эту дурацкую задачу, кроме него! Ариец как раз и есть это самое жизнеспособное потомство с геном оборотня, он точно знает, сколько там вариантов! Ну… должен знать. Наверное.

Виола заглянула в тетрадь Арийца и обнаружила там одно-единственное слово.

«Обернись».

Сердце забилось часто-часто, в животе потеплело, и совершенно некстати подумалось, что волнистые волосы ей очень идут. И правильно она не стала сегодня надевать привычный бесформенный свитер, а взяла нежную блузку в незабудках, подчеркивающую грудь. Дону понравится. Обязательно. Вот сейчас она обернется, улыбнется ему, и все-все будет хорошо. Может быть даже замечательно. Он же вчера обещал, что они поговорят начистоту, а главное, он вчера ее обнимал. По-настоящему. И это было так… так…

Сердце забилось еще быстрее, щеки запылали, а задачка про оборотней окончательно вылетела из головы. Да какие могут быть задачки, когда тут — Дон! А она уже целый урок чувствует затылком его взгляд, но упорно смотрит на доску или в тетрадь, потому что самой нельзя. Почему нельзя, она толком не понимала, но точно знала, нужно дождаться, пока он позовет. И вот, наконец!

Выждав целых пять секунд — она не торопится, нет, она ни в коем случае не торопится! — Виола обернулась…

И сразу зажмурилась.

Там, позади нее, был Дон. Но не один, а с Маринкой! И они целовались, прямо на уроке! Так, словно никого вокруг не было!

От обиды перехватило горло, защипало в глазах и остро захотелось спрятаться, сбежать и никогда, никогда больше его не видеть! Ни его, ни эту наглую рыжую Маринку, ни эту проклятую волшебную школу!.. Вот зачем он так?! Сам же, сам просил! А теперь? Теперь над ней все смеются, всей группой!

Наверное, она бы сбежала — прямо сейчас, и плевать на биологию, на директрису, на все, потому что невозможно больно… Но напряженную тишину аудитории внезапно разорвал совершенно неуместный, дикий звук.

Хоровое пение.

«Вставай, страна огромная!» — надрывался хор прямо над ухом.

Так громко, что Виола машинально закрыла уши руками.

Попыталась закрыть, потому что руки запутались… в одеяле.

Подскочив на постели, Виола уставилась на мигающий и орущий хором телефон. Что-то здесь было не так. Очень не так. Не мог ее телефон орать военно-патриотические песни! Хотя бы потому, что Виола выключила его на ночь, она совершенно точно это помнила! И никаких таких песен у нее в телефоне не было! И вообще, ночь же за окном!..

Наверное, снова сон. Ночь дурацких снов. Скорее бы она кончилась.

Протянув руку к телефону, Виола хотела было его выключить, — несмотря на то, что он и так был выключен — но телефон отпрыгнул. И заткнулся.

Редкостно идиотский сон. Но хоть не Дон целуется с Маринкой.

Виола передернула плечами, сглотнула вязкую горечь — как будто целый час плакала, и в глаза словно песку насыпали! — и полезла обратно под одеяло.

«Вставай, страна огромная!» — снова завопил телефон. На сей раз чуть тише, словно с опаской.

— В окно выброшу, — пригрозила ему Виола, на всякий случай открывая один глаз.

Телефон на миг притих, еще на несколько сантиметров отполз — и снова заорал: «За свет и мир мы боремся!»

Виола выругалась. Длинно, по-французски, как иногда ругался папа, когда думал, что она не слышит.

Телефон подавился на полуслове, щелкнул, задымился — и из экрана высунулось нечто мелкое, светящееся синим экранным светом и с белым флагом в тонких ручонках.

Гремлин. Ну да, кто ж еще. Как раз вчера на информатике их проходили. У нее как раз гремлины разбежались, одного раз пять пришлось вытаскивать из рюкзака, и кажется, в конце урока гремлинов у нее оказалось не три выданных, а только два. Пролез-таки, скотина электронная!

— Вам эсэмэска! — пропищал гремлин, размахивая белым флагом. — Эсэмэска пришла! А ругать нас нельзя, мы при исполнении!

Виола перевела ошалелый взгляд на стену, где висели часы.

Половина седьмого утра.

За окном темнотища, но машины уже слышно.

— Давай сюда твою эсэмэску, — вздохнула она.

Гремлин шустро спрятал флаг, кивнул — и превратился в блондинистую мымру, накрашенную как на панель. Мымра тоже светилась и чуть мигала.

Мавка? Или Навка? Что-то она такое ведет языколомное…

— Сбор в восемь утра на поляне за стадионом, — сказала голографическая Мавка или Навка строгим преподавательским голосом. — Практическое занятие на природе. Форма одежды походная. Амулеты, обереги, талисманы и технику брать с собой категорически запрещено. Не опаздывать!

Несколько секунд после того, как Мавка или Навка погасла, Виола сидела на постели в полном обалдении и никак не могла понять, снится ей все или она уже проснулась?

Тем временем гремлин с кряхтением вылез из экрана телефона, почесался, почему-то показал кулак настенным часам и вразвалочку направился к ноутбуку. Вид у него при этом был донельзя вредный и хулиганский.

— Эй, стой!

Гремлин обернулся, подмигнул ей и пошел дальше, но тут в комнату вбежал Франсуа. Его красный колпачок подрагивал от возмущения, бакенбарды топорщились, а в руках он держал стеклянную банку донышком вверх.

— А ну стой, пакость! — скомандовал Франсуа.

Гремлин сердито заверещал и метнулся к ноутбуку, петляя, как вспугнутый заяц. Не помогло. Франсуа как-то сразу оказался у стола и накрыл пакостника банкой.

— Так тебе и надо, — буркнула Виола гремлину: тот отчаянно жестикулировал, гримасничал и, кажется, что-то выкрикивал. И улыбнулась старому лютену. — Спасибо, Франсуа.

— Ох уж эти хулиганы, — покачал головой Франсуа и ловко перевернул банку, так что гремлин остался внутри. — Завтрак готов, мадемуазель.

Франсуа унес верещащего гремлина на кухню, а Виола наконец слезла с постели. Принюхалась к запаху кофе и сдобы, запустила руку в волосы — и ойкнула. Вместо привычных спутанных лохм на голове были косички. Много. На концах они были переплетены шелковыми ленточками и отчетливо пахли ромашкой и мятой.

Несколько мгновений Виола рассматривала конец косички, заплетенной лютеном, а потом дернула за ленточку и принялась расплетать. Ей же через полчаса уходить, а тут на голове такое!

— Ай, что же вы делаете, мадемуазель! Давайте я вас расчешу! — на сей раз она даже не заметила, как Франсуа оказался рядом, с сандаловым гребнем наперевес и мечтательной улыбкой. — Я сделаю вам локоны, мадемуазель Виола, вы будете сегодня самой красивой…

Она почти улыбнулась, почти расслабилась и почти позволила Франсуа сотворить ей прическу, но когда волос коснулся гребешок, перед глазами вдруг возникли Дон и Маринка — с их страстным, как в кино, поцелуем.

— Я сама. — Виола вырвала гребень из рук Франсуа и принялась ожесточенно расчесывать кудряшки. — У нас практика. Не надо мне… — она зашипела от боли: слишком сильно дернула, — неудобно! И вообще!..

И вообще не надо локонов. И батника с незабудками не надо. Еще не хватало, наряжаться для него! Чтобы над ней смеялись! Нет уж. А Маринка… Маринке… плевать на Маринку! Фифа! Рыжая и наглая, как гремлин!

Франсуа расстроенно покачал головой и ушел на кухню.

Виола закусила губу. Ну вот, теперь и Франсуа на нее обиделся. Но не объяснишь же ему, что Дон… и Маринка… да ну их!

Извинюсь. Потом. Когда вернусь.

Она натянула любимый толстый свитер и подмигнула отразившемуся в зеркале Киллеру.

Вот так. Над Киллером никто не посмеется. Кишка тонка!

На сбор за стадионом Виола чуть не опоздала, несмотря на то, что взяла такси. Почему-то, пока ехали по свежим питерским пробкам, перед глазами так и стояла Нонна Мордюкова с ее бессмертным: «Наши люди в булочную на такси не ездят!»

Наши люди ездят на байках. Без пробок! Ну же, быстрее, Навка ж меня живьем съест, нечисть болотная!

Наверное, Петербургу стало ее жаль, потому что пробки внезапно рассосались, радостный таксист прибавил газу — и Виола таки успела. В последний момент.

Она выскочила на поляну за стадионом без одной минуты восемь. Едва успела поздороваться с Киром и Арийцем, найти взглядом Маринку — как несложно было догадаться, при полном параде, с локонами и при духах. Но, к сожалению, не на шпильках. Вот уж чего за Маринкой не водилось, так это дури. На дуру бы Дон не клюнул, будь у нее грудь хоть пятого размера.

А вот самого Дона не было. Виола даже забеспокоилась… ненадолго.

Ровно через минуту он влетел на поляну, встрепанный и явно невыспавшийся. Ага! Не только Виола разучилась добираться в школу пешком!

— Морена, Кир!.. — Дон хлопнул Кира по плечу и улыбнулся Виоле, собрался ей что-то сказать, но тут раздался недовольный и одновременно сладкий до омерзения голос Навки:

— Опаздываете, господин Горский.

Дон обернулся, Виола тоже — впрочем, вся группа уставилась в недоумении на это.

Это было одето в лыжную куртку, закутано шарфом по самые уши и для полноты образа в огромных зеркальных очках. О сексапильной полуголой девице, на которую всего неделю назад капали слюной почти все парни первого курса, напоминали только блондинистые лохмы. Да и те, сказать откровенно, сейчас больше напоминали паклю.

С полминуты длилось обалделое молчание: парни ошалело хлопали глазами, словно искали за спиной этого сногсшибательную Навку с Посвящения, а девчонки расцветали злорадными улыбками. Еще бы, вместо проклятой конкурентки — облезлое убоище!

Убоище так выразительно хмыкнуло, словно услышало мысли и девчонок, и мальчишек. И тут же отомстило.

Пошло вдоль строя, придирчиво осматривая каждого, то хмыкая, то качая головой. Возле Марата-букмекера задержалось, дернуло его за серьгу — обычную серьгу, маленькое колечко в правом ухе.

— Амулеты запрещены, для кого говорилось? Снять!

Навка подула на пальцы, будто обожглась. Марат покраснел, запыхтел, как паровоз, долго возился, но серьгу все-таки снял.Еще трое парней тут же поснимали кто перстень-печатку, кто браслет-напульсник, не дожидаясь, пока до них дойдет очередь. Навка только одобрительно хмыкала.

— А нам? — подала голос Маринка. Очень недовольный голос. — Нам тоже все снимать?

Навка даже очки сдвинула на кончик носа.

— Всем все снимать. Почему для вас нужно делать исключение?

— Но у нас же не амулеты! Просто украшения!

Под насмешливым взглядом Маринка увяла, принялась стаскивать браслеты, кольца, из-за застрявшей серьги чуть не порвала мочку. Виола ее даже пожалела. Немножко.И порадовалась, что обошлось без локонов: Франсуа точно ее бы увешал побрякушками!

Навка еще раз придирчиво осмотрела класс, особое внимание уделила девчонкам, торопливо запихивающим украшения в сумки, и усмехнулась.

— Сумки убрать. Технику всякую, планшеты, что там у вас еще — все убрать! В раздевалку, что ли, отнесите.

— Там же тетради! — взвыл кто-то, кажется Лизка.

— Никаких записей! Память развиваем, память!

Через десять минут класс выстроился на той же поляне, только уже без сумок, без мобилок и даже без тетрадей и ручек.

На сей раз Навка вроде бы осталась довольна, кивнула сама себе и бросила:

— Разбились на пары и все за мной. Юноши отдельно, девушки — отдельно!

Виола только вздохнула. Хотелось-то идти с Доном, а не с… с кем ей, кстати?

Оказалось, с Янкой. Причем Янка, против ожиданий, не скорчила брезгливое лицо, как вчера, а улыбнулась. Вроде даже искренне.

— Привет. Слушай, извини, что я…

— Не разговаривать! — тут же гаркнула Навка. — За мной!

И повела в дальний конец парка: там, в зарослях боярышника и облепихи, прятались старые ржавые ворота. Сколько помнила Виола, запертые на пудовый амбарный замок, очень похожий на тот, что висел на двери в туристический «пыточный» подвал в Лимузене.

Почему-то Виола подумала, что ворота будут открыты, не зря же Навка к ним ведет — и ошиблась. Ворота по-прежнему выглядели так, словно их не открывали лет сто.

Но Навку это не смутило. Она шагнула прямиком в заросли — и те расступились, образовав живую, шевелящую ветками арку. Прямо как в кино. В страшном кино, несмотря на светлое утро…

Светлое, но не солнечное. Как раз набежали облака, в парке посмурнело, и эта колючая арка, вся в красных и оранжевых ягодах, живо напомнила Виоле картинку из старинной книги сказок — в точности такая арка вела в зачарованный замок Спящей Красавицы. И если кто забыл, то именно в такой ограде запутались и погибли полторы сотни рыцарей! Бррр, ужас какой, и сдалась им всем та красавица?..

Видимо, не одной Виоле так показалось. Даже Дон с Ромкой, которые шли первыми, замешкались, прежде чем под эту арку войти. А уж когда Навка коснулась ржавых ворот, и те отворились наружу, — медленно и совершенно беззвучно, как во сне, — спину словно ледяной водой окатило.

Там, за воротами, был лес. Очень знакомый лес, уже пару раз приснившийся Виоле в кошмарных снах: оранжевые сосны, молочный туман у корней, кусты и коряги вдоль тропы.

Этим корягам только глаз-гнилушек не хватало! Или хватало, но пока они были закрыты. И хорошо. Еще раз встретиться в лесу с господином Болотниковым Виола вовсе не жаждала, несмотря на его откровенный страх перед «мессиром Жаном».

И снова Виола не была одинока. Янка, шедшая рядом, вздрогнула и схватилась за ее руку.

— Что-то мне это не нравится, — шепнула Янка, но не остановилась.

— Спокойствие, только спокойствие, — Виола подмигнула Янке. — Не съедят же нас.

Янка кривовато улыбнулась

— Ну да, нас же много, да? Отобьемся, если что.

— Не разговаривать! — снова одернула их Навка.

Вот у кого-то слух, как у… как у… кого там хороший слух?

Янка вздрогнула, зажмурилась и шагнула-таки под арку. А Виолу внезапно отпустило. Может быть, потому что снова выглянуло солнце, запахло хвоей и грибами, сосновый лес наполнился птичьим щебетом, поскрипыванием и шорохами, а городские звуки с запахами как отрезало.

Расправив плечи, Виола прошла ворота, уже спокойно отметив, что лесу намного холоднее, чем в городе, и что идут они теперь в совсем другую сторону: перед воротами солнце было впереди и слева, а теперь — позади. И ворот позади тоже нет.

Холодно было, кажется, всем: Дон впереди поднял воротник, Янка сунула руки в карманы, Ромка надвинул капюшон. Оглядываться Виола не стала, но не сомневалась, что и остальные постараются как-то сберечь тепло.

— Быстрее идем, — прикрикнула Навка.

Быстрее, подумала Виола, это правильно. Согреемся по дороге.

— А куда идем-то? — не утерпел кто-то позади, кажется, Димон. Или Колян. Ну, сейчас Навка им задаст!

Как ни странно, не задала. Ответила вполне мирно:

— Через сотню шагов впереди поляна. До нее нужно добраться быстрее. Вперед!

— Странно, да? расстояние шагами мерить? — шепнула Янка, но Виола только хмыкнула. Кто ее, эту Навку, знает? Может, она про километры никогда не слышала. Не верстами измеряет, и уже спасибо.

Поляна была большая, светлая, покрытая, несмотря на октябрь мягкой зеленой травой. Совершенно весенняя поляна! С одной стороны она заросла кустами шиповника, и под этим шиповником валялась кукла. Очень красивая кукла, фарфоровая, с темными волосами, в платье и шляпке, как у Марии Антуанетты. Наверное, потеряли. А она тут лежит, дождь на нее льет, платье в грязи… Жалко!

Виола так задумалась о кукле, что даже не поняла, что все уже остановились и Навка толкает какую-то речь. Подумаешь, речь, когда тут кукла… стоп! При чем тут кукла, сроду Виолу куклы не интересовали, даже когда она была маленькой! С чего бы теперь разобрало?

Нет, на фиг, на фиг эту куклу, лучше Навку послушать.

— …итак, сегодня у нас вводный урок, знакомство с дневными обитателями леса. Осматриваемся внимательно, развиваем наблюдательность, замечаем любые мелочи, от группы не отходим без моего разрешения! Марина, вы куда смотрите?

— Я… ну…

Маринка смотрела на куклу. И Лизка. И Янка.

Навка тоже на нее посмотрела. Кивнула каким-то своим мыслям.

— А, ясно. В самом деле, красивая кукла.

Сказала — и отвернулась к Марату, он что-то такое решил спросить «умное». А Маринка пошла к кустам, не отводя взгляда от кукольного платья. И Лизка побрела за ней, как приклеенная. И Янка, и Наташка, и Ирка...

Маринка добралась до кустов, присела, потянулась к кукле… вид у нее при этом был — как у лунатички. А Виолу как будто ошпарило: сейчас эта дурочка возьмет куклу и что-то случится, что-то непоправимое!

— Не трогай!

Маринка так удивилась, что замерла. Очень удачно замерла с протянутой к кукле рукой; Виола подскочила к ней, оттолкнув с дороги кого-то из девчонок, схватила Маринку за эту вытянутую руку и рванула прочь что было сил. А куклу загородила спиной, чтобы никто больше не хватал чего не надо.

Маринка завизжала, Лизка с Янкой замерли, хлопая глазами, а Навка оборвала свои объяснения и уставилась на Виолу. А Виола — на нее, краем глаза отмечая, что Маринка уже поднимается с травы, шагах так в трех, придерживает руку и морщится то ли от боли, то ли от злости.

Ничего себе у меня дури, так рвануть, подумала Виола. Но извиняться не собиралась. Не за что. Даже если сейчас вся группа на нее будет смотреть, как на скандальную идиотку, все равно. Она правильно поступила! Нельзя трогать эту куклу!

А на поляне творился сумбур, правда, какой-то вялый. Словно в замедленном кино. И гневный вопль Маринки — о том, что Морена дура ненормальная и ей руку сломала — долетал как сквозь ледяное стекло. Правда, и через это стекло Виола прекрасно видела, что Маринка теперь ни за что не отступится и цапнет эту куклу. Из чистого принципа.

Плевать на ее принципы и ее дурь. Куклу брать нельзя. И Виола с места не сдвинется, но куклу не даст.

А Маринка тем временем поднялась и пошла на Виолу, что-то такое требуя на повышенных тонах. Лизка, Наташка и Ирка снова пошли за ней, и снова со стеклянными глазами. Но теперь уже и парни отвлеклись о Навки, окружили девчонок. Никто из них толком не понимал, что тут происходит, но все явно происходящего не одобряли. Особенно — Виолу. И почему-то все дружно забыли про Навку, словно она не преподаватель и ее тут вообще нет.

Что ж, нет — так нет. А к кукле Виола все равно никого не подпустит, даже если все кругом такие идиоты и не понимают, что нельзя.

Нельзя!

Кажется, она сказала это вслух, потому что Маринка остановилась. Всего в полушаге. И уставилась на нее разъяренной кошкой, вот-вот вцепится. Ну не дура ли? Как будто не видела, что было с Арийцем на Олимпиаде.

Виола дернула плечом. Драться с толпой однокурсников не хотелось, но если они не понимают мирно… Вон как у Маринки глаза щурятся, бешеная и есть бешеная! Сейчас бросится.

— Отойдите от Морены, — прорезал предгрозовую тишину голос Дона. — Кому охота подраться или поскандалить, все вопросы ко мне.

Маринка вздрогнула и обернулась к нему. Виола тоже. И к Арийцу — тот, оказывается, уже стоял за плечом Дона с видом «враг не пройдет». А за другим плечом стоял Кир — выстроились клином, он же «свинья». По глазам было видно, Кир с Арийцем тоже не понимают, с чего такой базар вокруг какой-то куклы, но за Доном хоть в огонь пойдут.

Вот и хорошо. Драка ни к чему. Пусть Дон уводит свою Маринку куда подальше.

Но вместо того чтобы увести Маринку, Дон ее оттеснил и встал между ней и Виолой. Закрыл собой, как она — куклу. То есть они все втроем закрыли. А Маринка, вместо того чтобы послушаться Дона, снова заорала, только теперь на него и какую-то несусветную чушь — про вранье, измены, чье-то место… Виола и половины смысла не могла уловить, но поняла одно: Дон с Маринкой больше не вместе. Поссорились. Насовсем. Потому что того, что Маринка сейчас вопит — ни один парень не простит.

Дура. И это хорошо. А закрывать Виолу всей толпой не нужно, что она, с бешеной кошкой не справится? Как будто, если она теперь зовется Виолой, а не Леоном, она перестала быть Киллером, другом и бойцом!

Виола шагнула вперед, потеснив Арийца вбок, и встала с Доном плечом к плечу. Слева — Дон, справа — Ариец. Вот так — правильно.

— Замолчи, — велела Маринке.

Маринка заткнулась на полуслове и вдруг злорадно ухмыльнулась. Отступила на шаг.

— Да подавись своим… своим… больным! Кому ты еще нужна-то!

Дон рядом ощутимо дернулся и сжал кулаки. Коротко глянул на Виолу — зло, словно она что-то не то сделала. Потом — на Маринку. Холодно. Так холодно, что Виола передернулась. И поняла, что если Маринка скажет еще хоть слово, это будет хуже, чем если бы она взяла куклу. Для всех хуже.

Вот только Маринка этого не поняла. Задрала нос, фыркнула и открыла рот, чтобы что-то еще добавить, но ей не позволила Навка.

Возникла рядом с ней… Не подошла, а именно возникла, как будто из-под земли вынырнула. Положила руку ей на плечо.

Маринка так и замерла с открытым ртом, и почти тут же скривилась, раскашлялась, словно подавилась руганью.

— Вот видите, господа студенты, как опасны бывают обитатели леса! — заявила Навка с подозрительно довольным видом.

Виола только сейчас обратила внимание, что лыжную куртку Навка расстегнула, шарф повязала кокетливым бантом и сама посвежела и разрумянилась. Даже волосы, которые утром висели паклей, заблестели и сами собой уложились в небрежно-сексуальные локоны.

Интересная метаморфоза, с чего бы?

— Эта… эта мне руку сломала! — едва отдышавшись, принялась жаловаться Маринка.

Навка презрительно повела бровью.

— Не сломала. Связку потянула, и то слегка. — Уставилась на Виолу сквозь свои зеркально-стрекозиные очки, хмыкнула.

— Но она!.. — Маринка никак не могла успокоиться и отступить, хоть и было видно, что уже начинает понимать: что-то она сделала не то.

— О том, что она, — оборвала ее Навка, — поговорим в конце урока. — Юноши, позвольте-ка мне взять это с собой.

Семья расступилась, пропустив Навку. А та, насмешливо оглядев девчонок, подняла куклу с травы и сунула в сумку.

Девчонки, которые смотрели на нее, не отрываясь, дружно выдохнули. А Навка обернулась к Маринке и ей подмигнула.

— А теперь, господа студенты, небольшой вопрос по теме урока. Где вы все сейчас находитесь?

— В лесу на северо-востоке от Питера, — после секундного молчания ответил Ромка.

А до Виолы вдруг дошло, что Ромка-то сегодня не пошел за Доном. Не то что в огонь, никуда не пошел. Пока Дон, Кир и Ариец закрывали ее от Маринки, Ромка стоял в стороне. Словно он отдельно, а Семья — отдельно.

Навка тем временем снова хмыкнула и обвела всех взглядом.

— Еще варианты будут?

— Будут, — на этот раз откликнулся Дон. Промедлил мгновение, внимательно посмотрел на Навкину сумку, из которой торчали кукольные ноги. — Мы на чужой территории.

— Вот это уже ближе. — Проследив за взглядом Дона, Навка упихала куклу глубже в сумку и застегнула молнию. — Вы, господа студенты, не просто на чужой территории. Этот лес, как и любой лес — охотничьи угодья. Здесь охотятся все. И кое-кто — на вас. Особенно на тех из вас, кто считает себя тут в безопасности.

Над поляной повисла напряженная тишина. Уж очень это прозвучало многообещающе, насчет «считать себя в безопасности». Виолу тоже проняло. Еще как проняло! Аж до мурашек по спине.

— Даю еще одну вводную, — сказала Навка почти что тоном Твердохлебова. — Охотиться не обязательно напрямую. Потому внимательно смотрим по сторонам и ищем донки. Кто скажет, что такое донки?

— Леска с грузилом, — озадаченно ответила Виола и поежилась. Причем же здесь донки? И почему молчат остальные, ведь не могут же этого не знать? — И поводок с крючком. Для ловли придонной рыбы…

— Молодец, Морена. А теперь представь себе: ты хочешь кушать, днем выйти не можешь, а твоя добыча ночью по лесам не шастает. Что будешь делать?

Виола пожала плечами:

— Заманивать.

Тут же послышалось предположение от Маринки, как именно и кого она будет заманивать. Шепотом, само собой, и высказанное на ухо Лизке, но в утреннем лесу слишком хорошая акустика.

Виола разозлилась. Вот теперь — всерьез. Эта стерва уверена, что ее язык тут самый острый? Сама не обрежься!

— Посажу на пенек милую куколку, намажу клеем, безмозглое мясо обеспечено.

Маринка заткнулась, кто-то из девчонок хихикнул, а Навка расхохоталась.

— Браво, Морена! Сразу видно, охота у тебя в крови.

Комплимент с подвохом, однако. Так сразу и не поймешь, то ли Навка похвалила, то ли причислила к людоедам. Нечисть — она нечисть и есть!