Глава 2х. Тени

— Посмотрите туда. — Миртен придержал свою лошадь и неопределённо махнул рукой в южном направлении. — Там, всего в полудне пути, Хартворд.

Довольно узкая горная тропка на протяжении нескольких часов, постоянно петляя, завела всю компанию на вершину горы или точнее, высокого холма, называемого Сидмон. Некогда Сидмон был самой настоящей скалой с шапкой снега наверху, но сейчас то место, на котором находились путники, представляло собой небольшое плоскогорье не шире полумили: как будто горный пик срезало неведомой силой. Склоны холма густо поросли лесом, окружая проплешину выжженной земли с неглубокой воронкой посередине и разбросанными повсюду камнями. Эдмунд и Гуго с интересом оглядывались вокруг: по пути сюда Миртен в нескольких словах рассказал им историю этого места.

Говорили, что именно здесь в ходе гонений на магов уничтожили около десятка из них. Уничтожили с большими потерями среди самих преследователей, поскольку маги, загнанные озверевшей толпой на вершину, взялись за руки и призвали на себя сильнейший удар молнии, погибнув сами и забрав с собой не меньше сотни своих врагов. Гора, как рассказывали потом свидетели этих событий, будто взорвалась изнутри, и после этого на протяжении многих дней добровольцы, проклиная ненавистных колдунов, разгребали завалы камней в тщетных попытках найти тела своих погибших собратьев.

Повсюду, насколько хватало глаз, расстилался лес, и Сидмон, несмотря на свою относительно небольшую высоту, господствовал над округой — но только над южной её частью. Дальше к северу земная поверхность поднималась и, внезапно вспучиваясь скалистыми холмами и нагромождениями камней, переходила в горный хребет, тянувшийся далеко на запад.

Ирмио с самого начала предлагал отправиться в путь пешком: пешему, говорил он, намного легче спрятаться в случае опасности, пеший легко пройдёт там, где лошади путь заказан и, кроме того, путники будут избавлены от постоянной необходимости разыскивать для животных пропитание. Герцог всё же настоял на том, чтобы дать им коней. От замка Драмланриг только до Срединных гор, если поторапливаться, путь верхом займёт не меньше пяти-шести дней, убеждал он, а пешком намного дольше. Время не ждёт. А если они доберутся до таких мест, где передвигаться в седле будет уже невозможно, он предложил продать лошадей, ежели найдётся кому, а нет — так просто отпустить их на все четыре стороны.

— Я от этого не обеднею, — усмехнувшись, заявил тогда Ллевеллин.

Эдмунд с Гуго стояли на вершине Сидмона, последние полчаса до боли в глазах всматриваясь в линию горизонта. Где-то там, сказал Миртен — Хартворд, и при хорошей погоде можно увидеть конусообразную крышу главной башни замка. Погода была неплохая: прохладный осенний ветерок обдувал лица, и по темнеющему небу плыли редкие облачка, подсвеченные красными лучами заходящего солнца. Но, то ли потому, что очертания башен Хартворда сливались с далёкими южными холмами, то ли по иной причине, разглядеть ничего толком не удавалось.

— Знаешь ли, — сказал наконец Гуго, тронув Эдмунда за плечо, — а я, в общем-то, не уверен, что хочу туда возвратиться. По крайней мере, сейчас.

Эдмунд удивлённо глянул на своего товарища.

— Ну да, — пожал плечами тот. — Мне это незачем. Сам подумай: я там ничего, кроме кухни, не видел. Ну, понятное дело, праздники всякие, девчонок симпатичных много — но это всё. И ничего больше не светит. Так что я уж лучше с тобой, хоть за Вал, хоть к Телару в пасть, но, право слово, я себя от этого живым чувствую. Вот перед тобой сейчас весь мир, твоя жизнь вся так круто переменилась, столько всего впереди, что я этой тоски в твоих глазах, ей-богу, не понимаю.

— Хм… — буркнул Эд, — да я и сам, пожалуй, объяснить ничего не могу. Я всё время хотел из Хартворда выбраться, так вот выбрался — и столько всего сразу навалилось. Хочется иногда, знаешь ли, просто посидеть вечерком возле очага, хоть на той же кухне, попить пива, и поболтать ни о чём. Но сейчас это уже не получается.

— Чушь, — безапелляционно заявил Гуго, тряхнув своей рыжей шевелюрой, — к чёрту кухню. Какие наши годы? Глядишь, я ещё в королевском замке с тобой посижу, и попьём кое-что получше той жёлтой бурды, что нам на кухне наливали.

Эдмунд фыркнул. Да уж, чего-чего, а оптимизма Гуго не занимать.

— Ладно, пойдём.

Молодые люди принялись спускаться с нагромождения валунов. Чуть ниже на пологом северном склоне Сидмона Миртен нашёл довольно удобное место для ночёвки — не пещеру, а небольшое углубление в скале с нависающим сверху большим камнем. Ужин был неприхотлив: большой кусок свиного окорока, который Гуго извлёк из своей котомки, разделили на четверых и съели с удовольствием, запивая очень неплохим вином. Ирмио, бурча что-то под нос, со вздохом потряс пустым бурдюком: за эти шесть дней они выпили всё без остатка, а сейчас даже разбавляли напиток водой из ручья. В отличие от своего собрата маг Воды был не особенно привычен к длинным прогулкам и ночлегам без удобств, и Миртен время от времени посмеивался, глядя, как неуклюже Ирмио едет на лошади и как тщательно отряхивает каждое пятнышко грязи, ненароком попавшее ему на одежду.

— Так что эта идея неразумна, — продолжая начатый за ужином разговор, заявил Миртен. С сожалением глянув на последний кусочек мяса, он отправил его в рот, запив добрым глотком вина. — Я понимаю тебя, Эдмунд, и помню твой рассказ о том, в каком состоянии вы нашли Алиенору, когда вызволили её из подземелья, но сейчас лучше оставить все так, как есть.

— Но мы могли бы отвезти её к герцогу Ллевеллину...

— Нет, не могли бы. Во-первых, как я уже говорил, сейчас её жизни ничего не угрожает. Графу Клеймору нужен наследник — и именно от неё, так что он не допустит, чтобы твоей сестре причинили какой-то вред. А во-вторых...

— А во-вторых, — перебил его Ирмио, — пожалуйста, не обольщайтесь, милорд, что его высочество с удовольствием примет леди Алиенору.

Эдмунд, не найдя, что ответить, удивлённо посмотрел на него.

— Именно. Несмотря на хорошее к вам отношение. Попробуйте взлянуть на дело беспристрастно: не как брат несчастной девушки, а как барон Корнваллиса. Кто-то — пусть это будете вы или кто другой — совершенно неважно, похищает женщину у её законного супруга, причём из брака, совершённого с соизволения короля и в присутствии многих знатных лордов, и привозит её в Драмланриг. Как, скажите на милость, будет выглядеть Пемброк Ллевеллин в глазах эорлинов королевства, ежели согласится приютить вашу сестру при таких обстоятельствах? Рич Беркли возмутится и с точки зрения всех законов и обычаев будет прав, а на чести его высочества, которой, кстати, он весьма дорожит, останется несмываемое пятно. Всё, что делает герцог Ллевеллин, он делает честно и открыто, так что тайно, подобно какому-нибудь вору, он леди Алиенору прятать не будет.

— А возить её с собой мы не можем, — тихо добавил Гуго.

— Именно, — произнёс Ирмио. — И последнее, милорд. За то, что я сказал, вы не должны держать обиды на его высочество. Когда он сочтёт, что пришла пора выступить на вашей стороне, он сделает это с гордо поднятой головой, во главе всех своих отрядов и с развивающимися хоругвями. И он будет честен до конца.

Эдмунд хмуро смотрел на догорающий костёр.

— В таком случае, — сказал он, — мы просто должны поторопиться. Я не желаю затягивать пребывание моей сестры в замке Марч.

— Вот это уже разумно, — Миртен удовлетворённо кивнул. — И, чем раньше мы ляжем, тем быстрее сможем отправиться дальше в путь.

Эдмунд молча взял свой плащ и принялся устраиваться на каменистой площадке под скалой. Гуго залил водой тлеющие угли.

* * *

За время дороги Эдмунд уже в десятый раз порадовался тому, что они не отказались от лошадей, как то поначалу советовал Ирмио. Маг Воды был типичным обитателем библиотеки: он чрезвычайно редко и всегда очень неохотно покидал свои покои в Драмланриге, предпочитая общению с людьми любой из древних манускриптов. И хотя по долгу службы и сообразно высокому положению Хранителя манускриптов герцогства Ллевеллин он бывал вынужден время от времени сопровождать своего господина в разных поездках, от глаз его спутников не укрылось, что передвижение на длинные расстояния ему не доставляет удовольствия.

К лошадям, как и ко всему, что он не мог контролировать посредством дарованной ему силы, Ирмио относился с великими недоверием и опасением. Прилично держаться в седле он так и не научился, хотя, слава богам, и не высказывал вслух особого недовольства, стараясь поспевать за своими компаньонами.

Другое дело — Миртен. Оба юноши не переставали поражаться неиссякаемой энергии мага Огня, который, казалось, был способен ехать сутками, питаясь только манной небесной. Он мог рассказать почти обо всём, и знал почти любую тропинку в королевстве Корнваллис.

Обжитые места они старались объезжать стороной: посовещавшись, все четверо сошлись во мнении, что так будет разумнее. Никакого желания давать объяснения королевской страже или, тем паче, наёмникам графа Клеймора, никто из них не испытывал, тем более что добрая половина их пути шла по владениям Рича Беркли. За всё время путешествия только пару раз Гуго отряжали в ближайшие деревни, чтобы пополнить запасы вина и хлеба, а всё остальное время широким трактам путники предпочитали лесные дороги или горные тропки, тем более что в большинстве случаев путь по ним оказывался более коротким.

Гуго проявил себя во всей красе: благодаря небольшому луку, который он прихватил с собой из Драмланрига, они никогда не испытывали недостатка в битой птице. Эдмунд практически сразу бросил это занятие: выпустив по одному тетереву три стрелы и окончательно добившись только того, что крупная птица, делая частые взмахи сильно изогнутыми крыльями, быстро и довольно легко улетела от незадачливого охотника, он с сокрушённым видом вернул лук своему товарищу.

На северных склонах Срединных гор им удалось полакомиться кабанятиной. Большая свинья в окружении полудюжины отчаянно визжавших поросят внезапно выскочила из зарослей кустарника наперерез лошади Миртена и тут же упала замертво, сражённая наповал огненным шаром, который сорвался с руки мага. К всеобщему сожалению, почти всю тушу пришлось бросить на месте. Лекарь, умело орудуя длинным ножом, лишь вырезал несколько верхних участков спинно-поясничной части — столько, сколько они смогли съесть за ужин, оставив всё прочее волкам.

К исходу недели пути Миртен показал им еле видимые вдали шпили замка Крид. До него ещё оставалось не меньше десяти-двенадцати лиг, но осенний воздух был чист и прозрачен, а сам замок располагался на вершине высокой скалы, так что Гуго, обладавший самым острым зрением, даже уверял, что он может разглядеть полотнища стягов на башнях.

Крид виднелся отовсюду и поражал своими величественностью и великолепием; всё новые и новые детали открывались взорам путников по мере приближения к нему. Высокие и тонкие, будто устремлённые ввысь башни, числом не меньше полудюжины, соединялись между собой ажурными мостами, а заходящее солнце слепило глаза, отражаясь от многочисленных витражей окон, устроенных в выбеленных до боли стенах. Фамильный замок герцогов Беркли заложили почти четыреста лет назад и с тех пор он постоянно достраивался и украшался. Гигантских размеров каменные глыбы в его основании, заросшие мхом, несли на себе тяжёлые колонны — единственное украшение древних строений, но чем выше надстраивали башни, тем более изящными и затейливыми становились их формы.

К главным воротам, попасть в которые можно было по солидных размеров подвесному мосту, вела широкая и некогда благоустроенная тропа; среди вековых дубов и зарослей боярышника она тянулась наверх, три или четыре раза по окружности огибая гору, носившую то же название, что и сам замок.

— Из башен открывается великолепный вид, — рассказывал Миртен, — во-первых, на всю округу — говорят, в ясный день видно окрестности на сорок миль, а то и больше, а во-вторых, недалеко к северу от Крида есть прекрасное озеро, со всех сторон окружённое скалами. Только Лонливен, наверное, более красив, но из королевского замка со всех сторон видны лишь трущобы и узкие улочки Лонхенбурга, а здесь чувствуешь себя повелителем стихий. Как будто сказочные эльфы приложили руку к этому великолепию…

Миртен вдруг запнулся и, дёрнув за поводья, придержал лошадь, всматриваясь в землю перед собой. День подходил к концу; последние солнечные лучи ещё золотили верхушки деревьев, но под их сенью уже царил полумрак. Путники уже преодолели бóльшую часть расстояния от подножия горы до замка; на привал внизу решили не останавливаться: солнце быстро садилось за холмы, но дорогу хорошо было видно и в темноте, так что уже через два-три часа они надеялись добраться до ворот. С другой стороны небосвода призрачным светом светила луна.

— Что случилось? — спросил Эдмунд.

В ответ лекарь приложил палец к губам и, спустившись с лошади, встал на колени, внимательно разглядывая тропу.

— Смотрите.

Все спрыгнули с седёл. На дороге, сухой и плотно утрамбованной, чуть справа блестела большая лужа, не высохшая после последнего дождя. После неё вверх по направлению к замку явственно виднелись следы. Многочисленные — и явно не человеческие. Земля была словно взрыта десятками огромных ступней, заканчивавшихся длинными пальцами с когтями. Миртен поднял глаза на Ирмио.

— Неужели дхарги? — удивлённо пробормотал тот. — Что за дьявольщина… Так далеко от Гриммельна…

— О, боги… — напряжённым голосом вдруг произнёс Гуго.

Холодный ветер зашелестел между деревьев, и из-за стволов медленно начали выплывать чёрные, будто закутанные в рваные плащи до пят, высокие фигуры. Дико заржав, лошади вырвали поводья из рук всадников и, не разбирая от ужаса дороги, ринулись вниз прямо по склону.

* * *

Тени обступили их плотным полукольцом. Нет, не обступили — каждая из них не шла, а медленно плыла, покачиваясь, в нескольких дюймах над поверхностью земли, грациозно огибая крупные камни. Прижавшись спиной к скале и весь покрывшись холодным потом, Эдмунд вглядывался в их лица, или, точнее, в те места, где этим лицам полагалось находиться. Каждая из теней очертаниями напоминала человека на две головы выше обычного, но ничего живого, телесного в них не было. В лунном свете казалось, что они состоят из клубов плотного чёрного тумана или дыма, причудливым образом сформировавшихся в человеческие фигуры, словно одетые в длинные рваные плащи. Из-под капюшонов на него смотрели бесформенные вытянутые морды с колышущимися дырами вместо глаз. Каждое движение чудовищ сопровождалось лёгким потрескиванием, а на жухлую осеннюю траву под их ногами ложился сверкающий иней.

Тени не торопились, словно понимая, что путникам некуда бежать. Миртен нервно чертыхнулся: они сами себя загнали в ловушку, наивно полагая, что будет легче защищаться, имея сзади прикрытие в виде высокой скалы. Защищаться… Будь то люди… или хотя бы дхарги. Дыхание мага прерывалось: всё новые и новые твари, плавно покачиваясь, возникали в поле их зрения. Не менее двух дюжин монстров плавали в лунном свете не дальше чем в тридцати футах от них. Хватило бы и полудюжины, как-то отрешённо подумал он.

— Миртен… я здесь бессилен, — прошептал стоявший по правую руку Ирмио. Гуго в напряжённой позе замер слева от него, а Эдмунд, нерешительно перехватывавший меч из левой в правую руку, чуть дальше мага Воды.

— Попробуй всё же. Терять нечего, — так же тихо и не оборачиваясь, ответил Миртен.

Ирмио сам себе кивнул. И в то же мгновение — даже раньше, как будто он был готов к этому — словно сноп ледяных копий вырвался из его рук, яркой сине-белой вспышкой осветив поляну. Тени остановились — и вновь поплыли, приближаясь всё ближе и ближе; сверкнувшие стрелы как сквозь туман прошли через их бестелесность, растаяв во мраке.

— Гар’хх, — отчаянно прошипел Ирмио. В иной ситуации это неприличное словечко из дхаргского языка непременно обратило бы на себя внимание — настолько несвойственным было слышать это от мага Воды. Миртен, предвидя результат, вздохнул и поднял руки над головой; между его ладонями немедленно вспыхнул, потрескивая крошечными молниями, небольшой огненный шар.

— Эх-х, мать-перемать… — тут же откликнулся Гуго, неуклюже выдернув из болтавшихся на поясе кожаных ножен меч; лунные блики на мгновение осветили короткое лезвие, словно сделанное из дымчатого стекла.

Тени зашипели и остановились; шипение тут же обратилось в дикий свист, от которого зазвенело в ушах.

— Ух ты, — нервно гаркнул Гуго, — похоже, мой мечик им не по нраву…

Он резко выкинул руку, направив острие к ближайшей твари; та, дёрнувшись, засвистела ещё сильнее.

— Не может быть… — прошептал Миртен.

Ночь Аонгуса грядёт,

А дни погожи и светлы,

Радуйтесь и веселитесь

О, юноши и девушки!

— вдруг совершенно невпопад заорал Гуго и прыгнул вперёд, едва дотянувшись кончиком меча до чёрной колышущейся фигуры.

— Стой! — одновременно закричали Миртен, Ирмио и Эдмунд, но Гуго ничуть не обратил на них внимания. Вопя, он размахивал стеклянным мечом, как взбесившаяся ветряная мельница, и каждая тень, которую ему удавалось зацепить лезвием, бледнела, растворяясь в воздухе, и осыпалась на землю чёрным пеплом. Свист, стоявший в воздухе, казалось, начал дробить камни.

— О-о… — с ладоней Миртена раз за разом стали срываться огненные шары, проделывая тусклые дыры в фигурах чудовищ. Те, шипя, дёргались и иногда отплывали в сторону, но, в общем, обращали на это не больше внимания, чем суровый воин, в пылу битвы получивший крепкий удар розгой — казалось, все взоры монстров прикованы к тускло поблёскивавшему хрустальному клинку.

Вдруг Гуго вскрикнул и выронил меч: одна из теней слепленным из тумана длинным щупальцем зацепила его бок. Захрипев от боли, юноша мешком свалился на землю. Не думая ни секунды, Эдмунд ринулся вперёд, в кувырке подхватив чудесное оружие. Тяжело дыша, он встал в боевую стойку.

Основным лезвием круговым движением справа налево и сверху вниз, поднять его по левой стороне — и снова по диагонали, но слева направо...

Все прочие мысли в его голове будто умерли, уступив место резким отрывистым командам. Шаг за шагом он продвигался вперёд, не видя ничего, кроме черных фигур справа, слева и перед собой. Справа налево, сверху вниз, по диагонали, слева направо, справа налево, сверху вниз, ещё, ещё, ещё…

Спустя тысячу часов он остановился, дрожа всем телом.

Теней больше не было, и Эдмунд не мог даже сказать определённо: то ли он убил их всех, то ли они сбежали, но вся площадка перед скалой оказалась засыпана черноватого цвета пеплом, оставшимся от растаявших в воздухе чудовищ.

Рядом тяжело дышал Миртен, держа между ладоней очередной огненный шар.

— Уф, — наконец с облегчением произнёс он и шар исчез.

В десятке шагов позади них на земле, громко завывая, лежал Гуго. Ирмио, чертыхаясь, стоял перед ним на коленях, пытаясь отлепить от его тела куски одежды, которые будто вплавились в рану.

— Ох, да замолчи уже, — раздражённо сказал он. С этими словами лекарь подобрал с земли небольшую палку и, не церемонясь, засунул её Гуго в рот. — Вот, сожми зубами и молчи. Рана ерундовая. Я тебя за час на ноги поставлю.

— Что чувствуешь? — с интересом спросил Миртен.

Гуго выплюнул палку.

— Ох… полная хрень… — прерывающимся голосом заявил он. — Даже не знаю, как объяснить. Как будто раскалённый прут в бок воткнули.

— Раскалённый — это вряд ли, — усмехнувшись, сказал маг. — Тени холодные. Но тебе повезло, так что радуйся. Если бы не Эд, им бы потребовалось меньше минуты, чтобы высосать тебя изнутри. И, кстати: надеюсь, ты не жалеешь теперь, что пошёл тогда со мной в пещеру гоблинов? По-моему, дело того стоило… Я и не знал об этом свойстве стеклянного меча.

— Да и о свойствах теней мы теперь немного знаем, — Эдмунд устало уселся на землю, положив клинок перед собой. — У них, как видно, есть мозги...

— С чего ты взял? — морщась от боли, прохрипел Гуго.

— Они испугались меча. А раз умеют бояться, значит, умеют думать.

— Ну, это не факт, — протянул Миртен, — дикие звери тоже боятся, например, горящего огня, но это не говорит о том, что они умеют мыслить. И если бы они хоть сколько-нибудь хорошо соображали, они бы не вились все толпой вокруг Гуго, как мотыльки перед факелом, а постарались бы сожрать тех, у кого такого оружия нет. Но в любом случае мы зря здесь рассиживаемся: больше дюжины из них сбежали. Унеслись, как ветер, и могут быть где-то поблизости.

— Сколько же мы их убили?

— Около десятка, даже и того нет. — Маг вздохнул. — Да и то только благодаря мечу. Огненные шары, как видно, их могут только в лучшем случае отпугнуть. Или легко ранить — не более того. А твоя водяная магия, Ирмио, — Миртен улыбнулся, хитро подмигнув Эдмунду, — яйца выеденного не стоит...

Ирмио фыркнул.

— Посмотрим, к кому ты обратишься в следующий раз со своими болячками.

Маг огня весело расхохотался.

— О, да… А теперь — скорее в замок. Что-что, а сквозь каменные стены эти твари точно проходить не умеют.

Подхватив стонущего Гуго под мышки, друзья скорым шагом направились к воротам, уже издали заметив, что огромные створки распахнуты настежь, а подъёмный мост опущен.

Поднимающаяся вверх мощёная дорога была завалена мёртвыми телами, выглядевшими в лунном свете особенно жутко; Эдмунд время от времени вздрагивал, бросая взгляды на остекленевшие глаза и застывшие в предсмертных судорогах оскаленные пасти чудовищ. Дхаргов валялось не менее полусотни, и среди них трудно было найти абсолютно схожих друг с другом. Головы одних походили на кабаньи рыла с высунутыми языками, другие — на уродливые обезьяньи морды, лица третьих напоминали человеческие, но покрытые буграми и страшными язвами, и у всех — длинные кривые зубы, иногда на добрых три-четыре дюйма торчащие из ртов.

— О боги, — пробормотал юноша, — что же здесь произошло? Дхарги сражались с тенями?

— И не только с тенями, — ответил Миртен, указав пальцем в сторону, — с людьми.

Чем ближе к воротам Крида, тем больше попадалось человеческих тел: судя по всему, немногочисленных защитников замка, погибших в неравной битве.

— Ужасно, — прошептал Эд, замедлив шаг возле груды доспехов и одежды — трупов в них не было.

Миртен хмуро кивнул.

— Да. Они выпивают свои жертвы. Быстрее.

Всё больше ускоряя шаг под тяжёлым впечатлением от увиденного, путники с облегчением ступили в тень главных ворот. Прислонив Гуго к стене, они с некоторым трудом закрыли огромные створки, подперев их валявшимися тут же деревянными балками. Над замком висела пугающая тишина.

— Достаточно, — тяжело дыша, объявил Миртен. — Тени сюда не пройдут в любом случае. У них нет рук, нет мускулов и выломать ворота они не смогут. Тем паче, пройти через закрытые. А дхарги, похоже, все мертвы.

— Не смогут пройти? — выдохнул Гуго, — а как же это..?

Обернувшись, все увидели то, на что указывал юноша. По всему двору валялись пустые доспехи и тряпьё.

Недолгое молчание было ему ответом.

— Кажется, — задумчиво произнёс Ирмио, — кто-то впустил теней внутрь.

— Что за… — начал Миртен, но внезапно замолчал, прислушиваясь. Где-то на втором этаже гостевых палат в ночной тиши явственно раздался негромкий стон.

— Человек, — сказал Эдмунд и, не дожидаясь, ринулся к каменной лестнице, ведущей наверх, по дороге выхватив торчащий из стены факел; стеклянный меч он крепко сжимал в другой руке. Следом за ним еле поспевал маг Огня.

В узком коридоре прямо на полу в луже крови лежал старик. Точнее то, что от него осталось: ног от середины бёдер у него не было вовсе, лишь порванные мятые штанины, по-прежнему заправленные в пустые сапоги. Эдмунд содрогнулся: разверстые раны имели такой же вид, как на боку у Гуго; похоже, что тень прошла по нему, мимоходом сожрав обе конечности. Глаза раненого были закрыты, тело трясло мелкой дрожью, а ногти скребли по каменному полу.

— О боги… Тибрайд. — Миртен опустился перед телом на колени, руками приподняв голову умирающего. Тот приоткрыл глаза.

— Мастер Миртен… — Изо рта Тибрайда потекла, пузырясь, тоненькая струйка крови. — Они забрали его...

— Что забрали?

— Ларец… герцог Когар говорил… беречь, как зеницу ока… Не уберёг. Все мертвы...

— Что в ларце? Кто забрал? Дхарги? — Эдмунд с отчаянием тронул Миртена за плечо. — Мастер, сделайте что-нибудь… он должен сказать.

Маг сокрушённо покачал головой.

— Найдите… — захрипел умирающий, — будет беда. Яго…

Кровь изо рта хлынула широкой струёй и тело Тибрайда, дёрнувшись в последний раз, затихло. Миртен бережно опустил его голову на пол, движением ладони закрыв остановившиеся глаза.

— Это Эри Тибрайд, — с хмурым видом произнёс лекарь, поднимаясь с колен, — управляющий замком Крид. Полвека как управляющий… упокой Телар его душу...

Эдмунд поднял с каменных плит пола валявшийся рядом синий бархатный берет со сломанным пером какой-то птицы и, аккуратно расправив, закрыл им лицо умершего.

— Значит, Бремя всё же было здесь, — глухо сказал он.

* * *

Все четверо сидели в одной из казарм замка перед большим полыхающим очагом, весь дым от которого уходил в подвешенную над огнём грубо сработанную жестяную трубу. Миртену потребовалось не меньше часа, чтобы найти подходящее помещение. Любую из комнат пустынного замка он немедленно отбраковывал по одной из причин, считать которые Эдмунд уже устал: то она слишком большая и туда могут пробраться много врагов, то наоборот — слишком маленькая и непригодная для обороны, то с чересчур большими дверями, то она находилась слишком низко — а вдруг кто-то сможет пролезть в окна, то слишком высоко — если придётся бежать, нам ни за что оттуда не спрыгнуть, или коридор, ведущий туда, слишком узок — и мы обязательно окажемся в ловушке, и так далее. К исходу часа юноша уже просто понуро брёл за своим наставником на подгибавшихся от усталости ногах и искренне возрадовался, когда лекарь, осмотрев одно из караульных помещений с двумя входами, счёл его достаточно пригодным для того, чтобы скоротать здесь остаток ночи.

Помещение, судя по его виду, давно не использовалось — к великому облегчению Эдмунда, ибо в некоторых комнатах, которые могли бы подойти им в качестве временного убежища, нередко лежало по одному-два, а то и больше, мёртвых либо пустых тела. Эд мысленно вздрагивал при одной мысли о том, что придётся вытаскивать трупы или дотрагиваться до предметов, казалось, ещё хранивших чёрный маслянистый запах теней. Понаблюдав пару раз за Миртеном, юноша уверился, что и того обуревают похожие мысли — во всяком случае маг немедленно отказывался от любой залы, носившей следы присутствия чудовищ.

В разгромленной кухне Эдмунд нашел несколько палок кровяных колбас, булку хлеба и бутыль кислого вина, которые немедленно оттащил в караульную. Тщательно заперев обе двери и, на всякий случай подперев их тяжёлыми столами, они разожгли огонь и в молчании принялись за поздний ужин. Гуго уже чувствовал себя значительно лучше, а судя по взглядам, которые он бросал на Ирмио, последний занял в его глазах ступеньку, может быть, только чуть более низкую, чем божественная троица — маг Воды, безусловно, являлся императором, даже нет — архангелом всех лекарей.

— Не пойму я, — сказал Гуго, задумчиво пережёвывая кусок колбасы, — у этих тварей ведь нет рук, не так ли?

— Ну и? — Глянул в его сторону Миртен.

— Как тени могли унести ларец?

— Догадался… молодец. Я думаю над этим последние полчаса.

— Все думают, — буркнул Ирмио, — у меня лично целых три думы. Во-первых: тени не могут проходить сквозь стены или сквозь двери, и сломать их они тоже не могут. Значит, кто-то открыл им ворота. Во-вторых, это то, о чём сейчас сказал Гуго. Кто-то помог им унести ларец. И, в-третьих — и это самое страшное, — тени недостаточно умны для того, чтобы понимать, что и зачем они делают. Эти твари, насколько я могу судить, просто ненасытные кровопийцы, наделённые самым примитивным разумом...

— То есть существует кто-то, кто их послал сюда. Кто-то, которого они слушаются, — задумчиво закончил за него Миртен.

Ирмио кивнул.

— И, скорее всего, он пришёл с ними. Некто с руками.

— А кто такой этот Яго? — негромко спросил Эдмунд. — Это имя назвал Тибрайд.

Миртен только пожал плечами.

— Насколько я знаю, у Тибрайда был сын. Вроде бы его звали Яго.

— Понятно, — разочарованно протянул Эдмунд, — а я-то надеялся, это может быть подсказкой. Значит, ответов у нас нет. Ясно пока только одно: Валу конец.

Все удивлённо посмотрели на него.

— Ну да. А вы что — не видите? Началась какая-то война. Тени пришли за Бременем Власти. Это удивительно, кстати, как пришли — триста миль до Гриммельна всё-таки. Как они смогли незамеченными преодолеть такое расстояние? И дхарги с ними. Как они все вышли оттуда? Неужели купол прохудился настолько, что любая тварь может разгуливать туда и обратно, сколько ей заблагорассудится? И дхарги заявились вслед за тенями, затеяв здесь страшную мясорубку только для того, чтобы, по всей видимости, не дать этим кровососам завладеть артефактом. Или он нужен им самим? Нужен настолько, что они ввязались в бессмысленную схватку с тенями?

— Ну, не совсем бессмысленную, — пожав плечами, заметил Миртен, — здесь повсюду довольно много этого чёрного пепла. Похоже, дхарги каким-то образом умеют сражаться с тенями, хотя, должен признать, на сей раз у них плоховато это получилось…

Эдмунд напряжённо мотнул головой.

— Без разницы. Не о том сейчас речь. И я, честно говоря, совсем запутался. Бремя даёт королю Корнваллиса некую власть, и только истинный монарх может взять его в руки. Кто-нибудь может мне сказать, зачем эта штука теням? Дхаргам? В какую историю я ввязался, дьявол всех побери?

Всеобщее молчание было ему ответом. Красноватые блики плясали на почерневших от времени потолочных балках; тени от четырёх человеческих фигур дрожащими пятнами ложились на стены.

Наконец Миртен с решительным видом поднялся со скамьи.

— Достаточно тайн на сегодня. Часа через три уже рассвет, и нам нужно отдохнуть. А утром, надеюсь, мы сможем получить ответ, по крайней мере, на один вопрос. Бремени Власти здесь уже нет. Очень жаль, но мы опоздали — всего лишь на день или два. Но тело Камбера Беркли должно тут остаться. Скорее всего, он похоронен в замковой часовне. И я намерен узнать, что привело его к смерти.

* * *

Часовня была большой и такой же древней, как и сам замок Крид. Из огромных поросших мхом камней, возведенная с соблюдением всех канонов, в горизонтальном сечении она представляла собой крест. В северной его оконечности находилось святилище Аира, Великого Судии, в восточной — Инэ, а в западной, прямо напротив последней — Телара.

На востоке всходило солнце, которое считалось одним из символов бога света. На западе оно ежевечерне умирало, а старший из богов, одновременно отец и брат остальных, бесстрастно наблюдал за всеми рождениями и смертями в Корнваллисе, поддерживая великое равновесие. В южной части креста бога не было, и многие многозначительно покачивали головами, усматривая в этом некую связь с возникновением Вала: именно там, на юге, шептались они, и должна рано или поздно появиться сила, которая поколеблет равновесие между востоком и западом, между Инэ и Теларом, и, в конечном итоге, послужит причиной великой войны, из которой родится новый порядок. Порядок, пугающий своей неизвестностью.

Вырубленные из камня скульптуры трех главных богов походили друг на друга, как две капли воды: каждая высотой в человеческий рост, с одинаковыми ничего не выражающими лицами, со скрещенными на груди руками и в одинаковых одеждах, различающихся только цветом. Аира по традиции изображали в хламиде красного цвета, Инэ — синего и Телара — черного. Скульптуры кридской часовни, судя по всему, давно не подновляли: краски, обычно изготавливавшиеся на основе ягод, потемнели и облупились от старости, и некогда красная ряса Аира стала почти неотличима от одеяния Инэ. Каждая из скульптур стояла на массивном постаменте фута в три высотой, а у ног богов на пьедесталах находились большие каменные чаши, в которые из хитро устроенных краников тоненькими струйками стекала вода.

Справа и слева от статуй согласно обычаю было устроено что-то вроде невысоких столов для подношений. Боги Корнваллиса не отличались особой привередливостью, и прихожане могли оставить здесь что угодно, в зависимости от смысла просьбы и своего материального благополучия: на столах соседствовали золотые и медные монеты, драгоценные и глиняные кубки, фрукты и куски тканей, ножи, кольца и любые из мелочей, что могли найтись в карманах у бедняка. В Хартворде Эдмунд слышал удивительную историю о том, как в какой-то из церквей в столице королевства некий нищий, страстно желавший наказать своего обидчика, на глазах у многих отрубил свою руку и, истекая кровью, возложил её на алтарь Телара.

Миртен, мельком глянув на знакомую ему обстановку, решительным шагом подошёл к центру часовни. Эдмунд, Ирмио и почти оправившийся от вчерашней раны Гуго следовали за ним, держа наготове смолистые факелы; Гуго время от времени ощупывал рукоять стеклянного меча, висевшего у него на боку.

— Зачем факелы? — недоумённо спросил юноша у Миртена. — Вы же умеете делать светящиеся шары?

Лекарь усмехнулся, но вместо него ответил Ирмио.

— Видишь ли, молодой человек… чтобы везти маленькую повозку, не обязательно запрягать в неё слона.

— Любая магия отнимает силы. Пусть немного, но отнимает, — согласно кивнув, добавил Миртен, — и требуется некоторое время, чтобы их восстановить. А кто знает, когда нам могут понадобиться все наши возможности.

— О, боги… — сокрушённо пробормотал Гуго и ещё раз на всякий случай тронул рукоять своего клинка.

Центр часовни — как раз в том месте, где скрещивались безжизненные взгляды трёх богов, — по кругу был обнесён невысоким кованым ограждением; ступивший внутрь через маленькую дверцу оказывался перед отверстием в полу, в черноту которого уходила винтовая лестница. Внизу под часовней находился склеп — увеличивавшееся с течением веков помещение, в котором в специально устроенных каменных нишах стояли саркофаги с телами всех владельцев замка Крид и их жён.

По традиции дверцы в ограждениях не запирались — ни в Хартворде, ни здесь и нигде, так что любой желающий мог пройти внутрь, чтобы лицезреть великолепно украшенные гробы, в которых покоились некогда могущественные бароны Корнваллиса. Эд со своим другом ещё мальчишками пару раз спускались в хартвордский склеп, но не увидели там ничего интересного; сейчас же его охватывало несколько иное ощущение, почти дрожь: там, внизу, лежали его предки за тысячу лет, о существовании которых ещё несколько месяцев назад он и не задумывался.

Слава богам, обошлось без неприятных встреч. Гуго до боли в пальцах сжимал рукоять меча, а Миртен, вытянув вперед руку с чадящим факелом, на протяжении долгих минут вглядывался в темноту подземной залы, прежде чем сойти с последней ступеньки. Широкий, в добрые шесть футов, коридор уходил далеко в темноту, а по обеим сторонам виднелись неглубокие ниши с саркофагами. С десятками саркофагов. Прямо на стене над каждым из захоронений были вырезаны имена, некоторые уже почти неразличимые от старости. Имена и — согласно странному обычаю — прозвища.

Ллуйр Железнобокий. Крунд Сварливый. Теа Маленькая. Эдан Заячья Лапа. Гор Великий. Кордейла Кривоножка. Ругон Бык. Мадалена Русалка. Бран Толстый. Гвервил Завоеватель. Литти Швея. Утэр Цветочек. О боги, что за странные прозвища, мелькнуло у Эда в голове. Цветочек… Интересно, а что напишут на его могиле? Эдмунд Несмышлёныш? С непонятным чувством вчитываясь в надписи, еле видимые в пляшущем свете факелов, он чуть не сбил с ног внезапно остановившегося впереди Миртена.

— Вот, — шёпотом произнёс маг, указав на гроб, над которым виднелась свежая надпись: «Камбер Безумный».

Сунув свой факел Гуго, лекарь кивнул Эду и Ирмио.

— Помогайте.

Втроём они упёрлись руками в тяжёлую каменную крышку саркофага и с усилием сдвинули её в сторону. Ирмио осторожно приподнял грубую хлопчатобумажную ткань, скрывавшую лицо мертвеца.

— Вот чёрт… — то ли изумлённо, то ли испуганно прошептал Гуго. — Что с ним?

Лицо умершего невозможно было узнать. Из парадных доспехов торчала ужасающе тощая шея; высохшая до крайней степени голова более напоминала обтянутый грязно-жёлтой кожей череп с оскаленными зубами и огромными задеревеневшими глазными яблоками без век. Запаха и следов гниения не заметно вовсе, несмотря на то, что со времени захоронения прошло меньше полутора недель. Перед ними лежала мумия, как будто засушенная тысячу лет тому назад.

— Белый ранункулюс, — утвердительным тоном тихо произнёс Ирмио, — не вдыхайте воздух рядом с ним.

— Что? — Эдмунд повернулся в его сторону.

— Твоего дядю отравили. Это что-то вроде лютиков.

— Цветов?!

— Да. Но не обычных лютиков. Их находят вдоль Вала. Маленькие белые соцветия. Их можно сварить и давать вместе с питьём. Можно высушить и подсыпать в пищу. Ни вкуса, ни запаха. Но человек начинает сохнуть на глазах и умирает от остановки сердца или от удушья — это зависит от количества яда — в течение одного-пяти дней. И продолжает сохнуть после смерти.

— Слишком изощрённо для убийц, подосланных королём, — задумчиво сказал Миртен, — и вовсе невероятно для теней. Но достаточно. Надо закрыть гроб.

Обливаясь потом, они задвинули крышку саркофага на место и в молчании направились к выходу. Вдруг Эдмунд остановился, словно осенённый какой-то мыслью.

— Рич Беркли?!

— Не исключено. — Маг Огня пожал плечами. — Но ему незачем так торопиться. Ему же всё равно придётся ждать появления наследника от Алиеноры. Она ведь первая в очереди на корону Корнваллиса, как он думает. О тебе, понятно, граф Клеймор не знает ничего.

— Эри Тибрайд мог бы сказать, кто приезжал в Крид перед смертью дяди, — со вздохом пробормотал Эдмунд.

— Мог бы, — откликнулся Миртен, — но уже не скажет. И никто здесь не скажет.

Поднявшись по лестнице, друзья остановились посередине часовни под незрячими взглядами трёх богов. Гнетущую тишину нарушали только звуки воды, ручейками стекавшей в каменные чаши у ног статуй. Как по команде, оба мага повернулись в сторону Эдмунда, испытующе глядя на него; мгновение спустя к ним присоединился и Гуго.

Эд вздохнул.

— Да. Других способов получить ответы на все вопросы у нас нет. С вами или без вас, но я должен отправиться туда.

Гуго фыркнул.

— Никуда ты без меня не пойдёшь. Со мной.

— Со всеми, — одновременно произнесли Миртен и Ирмио.