Глава 5. Королевский приём

В весьма обширном королевском кабинете царил полумрак.

Пять часов пополудни давно прошли; прошли и шесть часов, и Бланка уже начала сильно волноваться, когда наконец уже с закатным солнцем за ней пришёл виконт Арвэль и проводил её к Роберту Даннидиру. Сам Галахад был довольно невесел или, скорее, задумчив; наверное, подумала девушка, ему пришлось выдержать перед тем непростую беседу со своим отцом.

Дубовые, потемневшие от времени панели, покрытые замысловатой резьбой, покрывали все стены, вдоль которых стояли высоченные шкафы с фолиантами в кожаных переплётах. Бланка изумлённо обвела глазами это богатство: столько книг она не видела никогда. Вся библиотека замка Хартворд состояла из штук двадцати потрёпанных манускриптов, и любой из них, как она знала, стоил невероятных денег: за каждый из толстых томов, иногда в два фута высотой и толщиной в пол-локтя, давали до тридцати коров. А здесь — сотни книг. С полдюжины из них лежали и на невероятной величины письменном столе, заваленном, кроме прочего, свитками и географическими картами.

Стиснув зубы, Бланка смотрела в глаза Роберту III Даннидиру. Почти с самого начала ей стало ясно, что ничего из этой встречи не получится.

Его величество король Корваллиса, герцог Когар, маркграф Беруин, граф Арно и Кловиса, барон Глоу, верховный лорд и сюзерен всех эорлинов государства, выглядел хмурым и сильно уставшим. Он сидел в кресле вполоборота к полыхавшему камину и, держа в одной руке бокал с вином, пальцами другой нервно постукивал по подлокотнику, причём казалось, что собственные мысли о чём-то другом его занимают намного больше, чем рассказ Бланки и её горячие призывы к справедливости.

Роберту было около сорока пяти лет, но его лицо, изборождённое морщинами, с глубоко посаженными глазами и кустистыми бровями, выглядело не по возрасту старым. Глубокие складки шли от крыльев носа к аккуратно подстриженной бородке, уже наполовину седой; длинные тёмно-русые волосы, тоже с проседью, спадали на плечи и за спину, удерживаемые тонким золотым обручем с тремя маленькими зубцами надо лбом. Принц Галахад с его тонкими чертами лица и вьющимися волосами определённо больше походил на свою мать — королеву Лорелей, сидевшую по правую руку от своего мужа. Она выглядела несколько растерянной, с тревогой посматривала то на Роберта, то на своего сына; у Бланки даже сложилось ощущение, что её взгляда она старательно избегает. Это была невысокого роста привлекательная женщина с изящной фигурой и светлыми волосами, аккуратно забранными в шёлковую сеточку, украшенную мелкими бриллиантами. Видно было, что все эти серьёзные разговоры ей несколько неприятны; с самого начала беседы она не произнесла ни слова.

В отличие от короля, одетого очень просто — только тонкая корона на голове да внушительная цепь с гербом на груди выдавала в нём монарха, — Лорелей выглядела так, как будто собралась на какое-то необычайно торжественное мероприятие. Её роскошное фиолетовое платье украшали витиеватые золотые узоры, а пояс, расшитый десятками драгоценных камней, сверкавших в свете камина, был так широк и тяжёл, что непонятно было, как такая хрупкая женщина вообще может его носить.

Двое слуг молча и со сноровкой принесли и зажгли большие канделябры, каждый с десятком свечей. Дождавшись, когда они уйдут, король, продолжая постукивать пальцами по подлокотнику, наконец повернул голову в сторону Бланки.

— И что же, дорогая, вы хотите, чтобы я сделал? — Голос его был низок и немного хрипловат.

— Нет, помолчите, — тут же сказал он, еле двинув указательным пальцем, когда заметил, что Бланка решительно набрала в грудь воздуха, чтобы ответить. — Это вопрос риторический. В иных условиях я бы вообще не принял вас, но раз уж эта просьба исходила от моего единственного сына и наследника, — Галахад, стоявший чуть поодаль, слегка поклонился, — я счёл возможным лично просветить вас на предмет ваших просьб. И, выслушав вас, окончательно убедился в том, что вы, юная леди, либо не знаете всех обстоятельств дела, либо намеренно пытаетесь ввести меня в заблуждение…

Бланка непонимающе взглянула на Роберта.

— Именно, — он устало кивнул. — Я не собираюсь обсуждать с вами поступки и мотивы действий ни покойного графа Хартворда, ни его брата Рича Беркли, ни кого иного из числа эорлинов королевства — у меня найдутся дела и поважнее, чтобы тратить на это время. Галахад, — он посмотрел в сторону своего сына, — будь добр, дай мне со стола вон тот пергамент, с синей тесьмой.

Приняв свёрнутое в трубку письмо, король легко постучал им по своему колену.

— Это — официальное приглашение на свадьбу Дрого Беркли, графа Марча, и Алиеноры Беркли, дочери графа Рутвена, о которой вы тут ходатайствуете. Получено канцелярией неделю назад. Подписано обоими.

— Это ложь… — возмущённо заявила девушка. — Этого не может быть. Алиенора никогда не согласилась бы…

Галахад отчаянно замотал головой, показывая Бланке, чтобы та замолчала.

— Вот так да… — насмешливо протянул Роберт. — Не будь вы леди Оргин, я бы приказал выпороть вас плетьми, дабы вы поняли, что к королевскому слову надлежит иметь больше почтения. Вы, по крайней мере, могли бы проникнуться мыслью о том, что король Корнваллиса согласился потратить час своего времени, чтобы выслушать выдумки и ничем не подкреплённые предположения просительницы из деревенской глуши. Так вот: такие же письма отправили всем баронам королевства, хотя не могу сказать, кто поедет, а кто нет. Свадьба через неделю. Желаете взглянуть?

Бланка растерянно молчала. Нерешительно взяв свёрнутое в трубку послание, она вертела его в руках, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. На пергаменте стояла сургучная печать с отчётливо видимой фигурой леопарда — герба графа Клеймора.

— Её заставили… — прошептала она.

Роберт пожал плечами.

— Не могу ничего сказать на этот счёт. Графская наследница выходит замуж за сына графа. Не вижу в этом ничего противоестественного. И, даже если принять на веру ваши слова о том, что над ней надругались, стоит признать, что и Рич Беркли, и его сын Дрого поступают в данном случае так, как должен поступить любой дворянин. А теперь, юная леди, представьте себе такую ситуацию. Я, его величество король всея Корнваллиса, грозно вопрошаю у графа Клеймора: «Как вы, ваша светлость, смели так поступить?» А он отвечает мне: «Не пойму, о чём речь, мой государь». А я ему: «Ну как же, мне сказали, что над графиней Хартворд надругались». И тут граф Клеймор разводит руками и говорит: «Вас обманули, ваше величество. Даже если у молодых и случилось что-то до свадьбы, то леди Алиенора совершеннолетняя женщина и вольна распоряжаться собственной добродетелью по своему желанию. А ныне по обоюдному согласию они решили скрепить браком свой союз». И вот вам доказательство — её собственноручная подпись. Вот так-то, милая девушка. И как, скажите на милость, я буду выглядеть в такой ситуации? Отвечу сам на этот вопрос: я закрываю свой рот и выгляжу совершеннейшим простофилей. Вы это понимаете?

Роберт вздохнул и, сделав небольшой глоток вина, продолжил:

— Мне хочется верить, что вы действительно чего-то не знаете и действуете исходя из добрых побуждений. У вас, кстати, как раз есть время на то, чтобы успеть доехать до Хартворда и самой убедиться во всём своими глазами. Хотя бы в том, что король не лжёт. Галахад, — он вновь посмотрел на сына, — я-то не поеду точно. Ты — тоже. Думаю, что граф Рич на это и не рассчитывает. Но представитель королевской семьи должен быть обязательно, иначе это будет… э-э, неприлично. Он же всё-таки мой вассал, а я — его сеньор. Я думаю послать лорда Кэдваллэдера. Полагаю, что персона молочного брата наследника престола должна Беркли удовлетворить. Он, кстати, сможет и сопроводить эту юную леди домой. Что скажешь?

Галахад стоял, нервно покусывая губу.

— Ваше величество, — наконец произнёс он, — я не против кандидатуры Гриффина. Но, с вашего позволения, я не склонен отпускать леди Бланку домой.

Роберт Даннидир поднял брови.

— Что это значит?

Принц опустился на одно колено и поклонился, слегка опустив голову. Затем решительно посмотрел на своих родителей.

— Отец, матушка… не далее как вчера я просил леди Харлех стать моей женой.

Король изумлённо уставился на принца. У Лорелей даже слегка приоткрылся рот, но она тут же закрыла его, встревоженно глянув на своего супруга.

— Вот как… значит, ты рассказал мне не всё… — Роберт поднялся с кресла и, сделав пару шагов к камину, несколько мгновений стоял лицом к огню. Затем повернулся, заложив руки за спину. — Леди…

Бланка, покраснев и упрямо сжав рот, посмотрела ему прямо в глаза.

— Мне сказали, что вы были замужем. Или помолвлены, что, в принципе, одно и тоже. Союз скрепляют боги, а не люди.

— Да, ваше величество.

— Ваш брак с… сыном графа Рутвена… его совершили в храме? При свидетелях? О нём имеется запись в церковных книгах?

Каждый раз Бланка отрицательно качала головой.

— Понятно. Но это, по большому счету, неважно. — Роберт как будто даже презрительно взглянул на неё. Лицо девушки вспыхнуло от возмущения. — Я не знаю, какие мысли бродят у вас в голове, юная девушка, но это всё пустое.

— Я даже и не думала… — гневно начала Бланка.

Король нетерпеливо взмахнул рукой.

— Замолчите, леди. Галахад, встань… Брак наследника престола не должен быть следствием сиюминутных чувств. Это дело государственной важности, от правильного решения которого зависят мир и равновесие во всём королевстве. Я думал, что ты это понимаешь. Всё… Я даже не хочу это обсуждать.

— Отец, ты должен выслушать меня…

Вдруг без предупреждения огромные резные створки дверей распахнулись и в дверной проём хлынул яркий сноп света от четырёх или пяти факелов. Бланка с изумлением посмотрела на странную процессию, вошедшую в залу, точнее сказать, только на её часть. Несколько солдат, шествовавших впереди, несли факелы, освещая дорогу, а двое слуг позади них толкали перед собой странное сооружение, похожее на кресло, установленное на небольшой помост с колесами; на нём сидел человек, один вид которого заставил девушку содрогнуться.

Он был очень стар и очень худ. Его ноги прикрывала шаль, жилистые руки, согнутые в локтях, вцепились в подлокотники; на тощей шее сидела большая голова. Лысый с редкими клочками волос череп покрывали страшные язвы; из некоторых сочилась кроваво-жёлтая сукровица, которую один из слуг время от времени вытирал платком. Нос, или точнее, место, где тому надлежало находиться, закрывала небольшая золотая пластина: судя по всему, этой части лица у урода не имелось вовсе. Одет он был в белоснежную рубаху и вычурно разукрашенный камзол, весь в золоте и драгоценностях, составлявших разительный контраст с его внешностью, как будто материализовавшейся из кошмарного сна.

Какое-то воспоминание смутно шевельнулось в голове девушки. Большое собрание в холле Хартворда; они с Алиенорой, затаившиеся на верхнем балконе, а кто-то внизу говорит о больном проказой старике, отце короля, который всем заправляет в Лонхенбурге. Точно, вспомнила она: Эмли. Его высочество герцог Оуэн Эмли, отец Роберта III и родной дед принца Галахада. Словно полусгнивший мертвец, поднявшийся из могилы.

Поставив кресло на колёсах прямо напротив королевского, но так, чтобы сидящий на нём мог без особого труда обозревать всё помещение, слуги и солдаты поклонились и молча вышли, аккуратно прикрыв за собой двери.

— Хех… — просипел старик, оглядев всех по очереди; Бланка с трудом выдержала сверлящий взгляд глаз без век.

— Отец… — Роберт Даннидир, подойдя к герцогу, без всякой брезгливости поцеловал ему руку, которую тот протянул перед собой. — Как ваше здоровье?

— К чёрту! — каркнул Эмли и снова вцепился в подлокотник, будто тощая чёрная ворона, сидевшая на суку; его узкий беззубый рот открывался и закрывался, словно страшная трещина в высохшем дереве. — Здоровье отлично, сам видишь… Но скажи на милость, отчего так получается, что я узнаю обо всём только благодаря своим людям? Мне приходится тратить время и усилия, чтобы узнать, что мой внук чуть не поженился, даже не спросив мнения своего единственного деда; я должен выяснять, что за птица такая явилась в Лонливен и живет, кстати, в покоях моей усопшей супруги, а теперь вы тут втроём обсуждаете этот вопрос без меня?

Роберт только махнул рукой.

— Ничего важного, отец. — Он вновь уселся в своё кресло, положив ногу на ногу. — Нет на самом деле никакого вопроса. Мы, как мне кажется, уже уладили это маленькое недоразумение…

Герцог, похоже, даже его не слушал, вперившись в Бланку своими слезящимися глазами.

— Так… — пробурчал он, — хороша, ничего не скажешь… Внучек, губа у тебя не дура. Я так понимаю, это и есть та самая пресловутая леди Оргин, госпожа несуществующего Харлеха?

Замявшись на мгновение, девушка присела в глубоком реверансе.

— Ваша слуга, милорд.

— И верная, я полагаю, — хохотнул старик. — Слушай, ты… по поводу твоего Эдмунда Беркли, невесть откуда взявшегося и невесть куда исчезнувшего… Ты спала с ним? У тебя есть дети от него? Или от кого другого?

Бланка возмущённо вскинула голову.

— Я… — чуть ли не гневно начала она. И осеклась, заглянув в напоминавшие маленькие буры глубоко посаженные глаза Оуэна Эмли. Казалось, что любой человек, оказавшийся перед очами герцога, уже заведомо в чём-то виновен.

— Отвечай… — проскрипел он. — Впрочем, я и сам вижу… Чтобы такая жаркая девица протянула до восемнадцати лет, ни разу не раздвинув свои ноги, — про такое я ещё не слышал.

— У меня нет детей, ваше высочество, — помолчав, сказала она.

Старик пожевал бескровными губами, в задумчивости разглядывая Бланку. Напряжённое молчание воцарилось в зале, нарушаемое только свистящим дыханием самого герцога. Затем Оуэн Эмли с трудом поворотил свою плешивую голову к Роберту. Поворачивал он её так, что казалось, как будто неслышимые скрип и треск раздаются на всю залу.

— Я согласен, сын мой.

— Что? Отец… — Роберт вытаращил глаза.

— Э-э, — протянул герцог. — Подумай сам… с какой семьёй ты хочешь поделиться властью в королевстве? С Меррайонами? Буршье? Тэлфринами? Деверó? Ллевеллинами? А может, с Беркли? Каждый из них сожрёт тебя с потрохами и даже косточек не выплюнет… Ты вон до сих пор вынужден лизать задницу графу Тэлфрину, потому что у него двадцать замков, и весь север почитает его за своего господина. Его, а не тебя. А теперь ты раздумываешь над тем, кому бы из этих волков подарить ещё и корону?

— Но…

— Чушь. Эта девица молода, хороша собой и родом из лордов Харлеха. Древний и знаменитый род. Что ещё тебе нужно?! И она нарожает тебе кучу внуков, которые будут только твоими внуками. Не герцога Меррайона и не графа Клеймора. Только твоими. Или ты воображаешь, что Рич Беркли подсовывает нам свою дочку только потому, что он из самых благородных побуждений озабочен тем, чтобы ты получил послушную и образованную невестку? Ничего, кстати, не имею против Гвинет Беркли, вроде, приличная с виду, но Рича близко к трону подпускать нельзя. Эта змея не успокоится, пока всех не пережалит.

Герцог с натугой повернулся к принцу.

— Галахад, пусть она выйдет.

Сжав губы, Бланка сделала легкий реверанс, чуть склонив голову.

— Леди Бланка, — произнёс молодой человек, — будьте добры, подождите меня в приёмной. И, — тихо добавил он, — прошу вас, не уходите…

* * *

Как только двери за ней закрылись, Роберт обратил свой взгляд на герцога Эмли.

— Отец, вы не шутите? Вы действительно думаете, что это хороший вариант? Тэлфрин будет в ярости…

Герцог хрипло засмеялся; смех его походил на карканье старой вороны.

— Я что — похож на шута горохового? Или на человека, который даром разбрасывается словами? Тебе бы надо уже получше знать меня, сын мой. Плевать на Тэлфрина… он не получит от нас ничего… кроме войны. И вот ещё, — старик глянул своими белёсыми глазами на Галахада, — слушай меня и ты, внучек. По всему королевству во всех кабаках менестрели поют баллады про Харлех, а простолюдины их слушают и рукоплещут… дурацкие баллады, потому что в них на одно слово правды приходится три слова выдумок. Лорд Ги Оргин — победитель драконов… леди Эриэн Оргин, пленившая русалок, и тому подобная чушь. Но Харлех в их тупых головах — это символ величия и могущества монархии, когда короли ещё могли противостоять тёмным силам, а королевство было едино и блестяще…

Эмли натужно закашлялся. Из уголка его рта показалась маленькая капелька крови, которую он промокнул снежно-белым батистовым платочком; пальцы его дрожали. Галахад бросился к своему деду, но тот остановил его небрежным взмахом руки.

— Это ерунда… не обращайте внимания. Слушай дальше, — проскрипел он. — И если ты представишь своему народу в качестве жены не какую-нибудь пустоголовую девчонку из знатного рода, которая единственное, что умеет в этой жизни, так это отличить сапфир от топаза, да сюсюкать со своими левретками, а самую настоящую леди Харлех, пусть без замков и владений, но единственную дочь древнего и славного рода, то песни будут петь уже о тебе. Кстати, то, что без замков и владений — это даже лучше, это им даже понравится. Очень понравится. Нашему королю не нужны богатства, наш король истинно благороден. Честь и слава превыше денег. Понимаешь?

Роберт Даннидир поднял руку.

— Отец, вы заметили, как она смотрела на вас? Надо же — эта юная особа из деревенской глуши пробилась со своими наглыми просьбами к самому королю Корнваллиса, по дороге мимоходом влюбив в себя принца… Ты тоже хорош, Галахад. Увидел крутобёдрую девицу с длинными ногами и аппетитной задницей — и сразу попался… Такая упрямая и своенравная девчонка в качестве принцессы, а потом и королевы, может доставить немало неприятностей. Да и опять же — мы ничего не приобретаем. Ни союзников, ни земель…

— Дело не в её красоте, отец, — начал Галахад.

— Да неужели?..

Оуэн Эмли гневно махнул рукой.

— Замолчите оба… Ты глуп, Роб, — каркнул герцог, — и не видишь дальше собственного носа. Ты думаешь, что если породнишься с Тэлфрином или с Меррайоном, каждый из них немедленно превратится в твоего самого преданного друга? Наоборот — они будут пить из тебя все соки, пока не высосут всё без остатка. А знаешь, что они попытаются сделать сразу же, если их дочурка родит от Галахада сына? Тут же попробуют скинуть тебя с трона, чтобы посадить туда своего внучка. Вот такого союзничка ты получишь. А по поводу земель — сколько можно повторять? Каких земель тебе ещё надо? И от кого ты хочешь их получить? Единственное, что любой из них добровольно даст тебе — это неотчуждаемую вдовью долю в качестве приданого своих дочек и племянниц. А получат гораздо больше. Они получат доступ к короне. И потом — какую жену ты хочешь для моего единственного внука?! Может быть, эту губошлёпку Берту Меррайон, которая дожила до двадцати пяти лет, и на которую до сих пор никто не позарился, несмотря на все титулы и замки её папаши, потому что она глупа, как пень, и страшна, как дхарг?! Да народ в Лонхенбурге на неё пальцами показывает, когда она по улицам проезжает… Ты хочешь такую невестку? Да и ещё её отца к ней в придачу?!

— Юная Бланка Тэлфрин, во всяком случае, лишена всех этих недостатков, — пожав плечами, промолвил Роберт, — умна и внешне совсем недурна.

— Нет! — взвизгнул старик. — Тысячу раз нет, миллион раз, пока я жив… И только по одной причине: потому что её отец — Хильдеберт Тэлфрин. Он слишком силён для того, чтобы делать его ещё сильнее.

— Всё, — Роберт полушутя поднял вверх обе руки, — сдаюсь. Похоже, я здесь в меньшинстве. Но экий вы, отец, привереда: то невеста некрасива, то родители не нравятся…

— Именно, — герцог фыркнул, — всё должно быть идеально. По возможности идеально. Для нас. А эта леди Оргин… тоже Бланка или как её там? И собой хороша, и древнего рода, и отец неприятностей не доставит… И только если ты, сын мой, найдешь ещё какую-нибудь, подходящую по этим статьям, я тогда, возможно, соглашусь подумать. Я уже и раньше подумывал о таком варианте — подыскать тебе такую сноху, чтобы и происхождение было заметное, и родичи без амбиций, но дальше мыслей дело не шло: в баронских семьях такого сокровища днём с огнём не сыскать. А тут эта барышня сама к нам в руки пришла.

Эмли перевёл дух.

— Горяча и строптива, говоришь, эта девица? Я и сам вижу. Вот и хорошо. Зато не даст в обиду ни мужа своего, ни королевство. Я сразу понял, что за кремень эта рыжая девка. И она, повторяю, не принадлежит ни к одному из этих богами проклятых домов…

— Но Берта Меррайон, по крайней мере, девственница, — раздался тихий голос королевы Лорелей, которая всё это время сидела, не произнося ни слова, и только с напряжённым вниманием переводила взгляд со своего мужа на свёкра. Лорелей была очень хрупкой и нежной женщиной, и видно было, что грубые манеры, да и сам вид герцога её очень пугают. И всегда пугали.

Оуэн Эмли нетерпеливо щёлкнул пальцами.

— Ах, избавь нас от этих глупостей, Лорелей. Это, если хочешь знать, только потому, что от Берты даже соседские собаки сбегают. Да и переспи она хоть со всем королевством, думаешь, это остановило бы хоть кого-нибудь из тех, кто хочет породниться с герцогом Меррайоном? Тоже мне, нашла женское достоинство. Что хуже старой девственницы? Разве что мужик — старый девственник… — Герцог коротко хохотнул. — И, что-то мне помнится, твоя собственная матушка четыре раза была замужем и никого не интересовала её добродетель. Зато титул маркграфини Вангелиз всем её мужьям приходился очень по нраву.

— Это нечестное сравнение, ваше высочество, — почти храбро заявила королева, — моя мать, по крайней мере, монарших кровей…

— Ох, не смеши меня, Лорелей. Ты сущий ребёнок. Чтобы приобрести королевскую кровь, нужно всего лишь одно поколение. Да ещё маленькая толика решимости для того, чтобы залезть к какому-нибудь принцу в постель. Но если уж для вас и для всего народа это так важно, то сделать Бланку Оргин девственницей проще простого. Кто, в конце концов, знает о её мнимом браке с Эдмундом Беркли? Ты, да я, да мы с тобой. Вот и всё. В Герольдии об этом ни слуху, ни духу. А самой ей просто надо мозги прочистить, чтобы больше об этом не распространялась…

— Пожалуй, так и сделаем, — задумчиво продолжил герцог. — А что? Довольно нарядно: юная, необычайно красивая и девственно чистая дочь славного рода героев выходит замуж за наследного принца.

Галахад сделал шаг вперёд.

— Отец… дедушка, матушка. Она ещё не дала своего согласия.

Все трое в изумлении воззрились на юношу.

— Вот так раз, — промолвил Роберт, — новость за новостью…

— Не дала согласия?.. — Оуэн Эмли потёр золотую пластину на месте своего носа. Похоже, эта привычка сохранилась у него с тех времён, когда он ещё обладал этой частью человеческой внешности. — Вот это интересно… Что это значит? Прямо так и не дала? Когда сын короля сделал ей предложение, она не дала согласия?! Обещала подумать или просто отказала?

— Просто отказала, — Галахад уныло кивнул, и старик хрипло захохотал. Всё его скелетоподобное тело затряслось в кресле.

— Ох, уморил… Отлично. Она мне всё больше и больше нравится. Это значит, по крайней мере, что ей от тебя ничего не надо. А это, между прочим, дорогого стоит, потому что все девки, которые толпятся при дворе, ошиваются здесь исключительно потому, что им всем, или их родичам, хочется хоть что-то урвать от Роберта Даннидира. Но здесь уж я ничем не могу помочь. Если она не согласится, придётся тебе, внучек, жениться на Берте… или на Гвинет Беркли, а я этого не переживу… Иди и ухаживай за ней, как умеешь. И поторопись, а то, сдаётся мне, сбежит эта самая леди Харлех от тебя, и поминай, как звали… Кстати: голову даю на отсечение и ставлю тельца против яйца, что эта девица не ждёт тебя за дверьми, как ты её просил… Что смотришь? У меня хороший слух…

Галахад, ринувшись к дверям, резко распахнул их. В приёмной было пусто. Старик захлопал в ладоши.

— Прекрасно. Из дюжины девиц, которые сейчас при дворе со всеми своими коронами, и каждая из которых готова хоть сейчас залезть к нему под одеяло, он выбрал ту единственную, которая этого не хочет. Великолепно… беги, чего ждёшь?

* * *

— Объясни мне уже, что тут происходит, — требовательно произнёс Томас, ворвавшись поздним вечером в комнату Бланки в «Льве и Единороге».

Стремительно покинув королевский кабинет и даже не заглянув в свои покои в замке, она чуть ли не бегом направилась прямиком в гостиницу. Народ на улицах пялился и покачивал головами вслед, видя роскошно одетую, явно знатных кровей девушку, которая, подобрав юбки и не разбирая дороги, прямо по грязным лужам бежала прочь от Лонливена.

— Максен с перепугу двух слов связать не может, — продолжил Томас. — Он несёт какую-то чушь: говорит, что сам принц Галахад пробивался к вам в комнату, и вы якобы его не пустили. Говорит, что он здесь час вокруг да около околачивался, а потом прислал лорда Морта. О чём речь?

Бланка устало махнула рукой. Она сидела на кровати, заплетая косы и уныло глядя в пустоту.

— Да, не пустила. Всё это ерунда, Томас. Они ничем не могут, а скорее всего, не хотят нам помочь. Мы завтра же уезжаем из Лонхенбурга, здесь делать больше нечего. Я вела себя как распоследняя дура: меня обряжали, как куклу, волосы расчесывали да ресницы красили, а я даже не соизволила догадаться, что происходит. Виконта Арвэля с самого начала интересовали не мои просьбы, а я сама. Да и король смотрит теперь на меня, как на какую-то портовую шлюху, которая заявилась в столицу, чтобы соблазнить его сына. А я-то, дурёха, как будто не могла догадаться, что Галахад всего лишь хочет затащить меня к себе в постель…

— Вот оно что… Бланка, — Томас взял одну из скамеечек, поставил её перед кроватью и решительно на неё уселся, — может быть, ты всё же расскажешь мне, что произошло? Поподробнее?

Вздохнув, девушка без излишних деталей обрисовала ему основные моменты сегодняшних событий; Томас слушал, и глаза его раскрывались всё шире и шире.

— Боги мои, — он ошарашенно уставился на Бланку. — Подожди. Я правильно понимаю: Галахад Даннидир предложил тебе стать его женой? Женой принца Корнваллиса? И ты отказалась?! Потому, что ты его не любишь??!

Бланка кивнула.

— О, свет… — Томас вскочил со скамейки и нервно прошёлся по комнате. Бланка непонимающе на него смотрела; сделав пару кругов, он плюхнулся на кровать рядом с ней, удручённо взмахнув руками. — А тебе не кажется, что «затащить в постель» и стать женой — это немного разные вещи?! О, боги мои, ты, похоже, ничего не понимаешь… Послушай меня…

— Да что такое?! — вспыхнула Бланка. — Чего я не понимаю?! Гриффин рассказывает мне, что я много чего не понимаю, Галахад объясняет, что я опять чего-то не разумею, а потом начинает обхаживать меня, как дешёвую девку, способную купиться на побрякушки, король мне нотации читает, как несмышлёной пигалице, а теперь ещё ты меня за дурочку почитаешь?! Чего я не понимаю?

— Бланка… — Томас взял её за руки и заглянул в глаза. — Я не Галахад. Я не Морт, ты меня с детства знаешь, и я тебе друг. Понимаешь? Ну, так выслушай меня!

Бланка упрямо молчала; молодой человек, подумав пару мгновений, продолжил:

— Это твой шанс. Это наш шанс, глупая ты девчонка, леди Алиеноры, в конце концов. Не перебивай меня… Они не могут или не хотят что-то сделать?! Да ты пойми, что это ты сможешь сделать сама. Всё, что захочешь. Тебе предложили стать женой принца… виконтессой Арвэль. Это потрясающе. Я о таком только в сказках слышал, а это вдруг происходит с моей детской подружкой. Ты можешь стать второй леди в государстве после королевы Лорелей, а учитывая, что я про неё слышал — что это просто мышка серая, которая всего на свете боится, — так и первой! Тут полно знатных девиц при дворе, которые обхаживают сира Галахада, и ясное дело, что они тебя невзлюбят. Но это только поначалу: деваться им будет некуда, и принять тебя придётся. Ты станешь будущей королевой, а если родится наследник, ты будешь просто недосягаема ни для кого. Все бароны королевства будут толпиться у твоих дверей, чтобы облобызать тебе ручку. И ты ещё говоришь, что ничего нельзя поделать? Да и куда нам ехать? Обратно в Хартворд? Сдаться на милость Рича Беркли?! Об этом ты подумала? То, что не может сделать Бланка Оргин, сможет виконтесса Арвэль. Да слышишь ты меня, в конце концов?!

Томас перевёл дух; Бланка хмуро смотрела прямо перед собой.

— Бланка, очнись. — Молодой человек легко потряс её за плечо. — Я очень прошу тебя — подумай. Тебя не торопит никто, подумай до завтра, до послезавтра, а потом скажешь, что решила. Хорошо?

— Хорошо, — тихо сказала она, — я подумаю. А теперь Томас, уходи. Так болит голова… Я хочу спать, я очень устала. Всё это так… нервно.

— Вот и чудно. — Томас встал и, нагнувшись, легко чмокнул её в щёку. — Спокойной ночи. Я зайду завтра утром.

* * *

Той ночью Бланка очень долго не могла уснуть. В тяжёлой от усталости голове, в воспалённом мозгу то и дело возникали то образы Галахада, то страшное, покрытое струпьями лицо герцога Эмли. Они брали её за руки, о чём-то её спрашивали и чего-то требовали. Её бросало то в жар, то в холод. Бланка беспокойно вертелась на кровати, тиская подушку и сбивая в ком одеяло, пока наконец не забылась тяжёлым сном.

Проснулась она в середине ночи от сильного прострела в левой ноге; какой-то спазм скрутил всё тело; голова горела. Сильная тошнота подступила к горлу, не давая дышать. Бланка села на кровати, пытаясь понять, что происходит. Тошнота сдавила грудь, и её вырвало прямо на пол. И ещё раз. Бог мой, как неудобно… Дышать стало немного полегче, но ей было очень жарко. Окончательно проснувшись и, не решаясь поверить, она осторожно положила руки себе на живот.

— О, боги…

Новый приступ тошноты, а потом облегчение. Бланка вновь легла на кровать, глядя в темноту широко распахнутыми глазами. Как же она не догадалась раньше? Головокружение в парке, да и обычное женское недомогание уже запаздывало на несколько дней.

Всю оставшуюся часть ночи она лежала на боку, зажавшись в комочек. Гладила себе живот и, то ли плача, то ли смеясь, что-то шептала про себя, пытаясь не удариться в истерику. Эдмунд… мой маленький Эдмунд. Моя любовь…

Утром, когда Томас, постучавшись, зашёл к ней, она села на кровати.

— Том… — Он вопросительно глянул на неё. — Я подумала над тем, что ты говорил мне. Прошу тебя… иди немедленно к принцу Галахаду. Передай ему, что я согласна. Я буду его женой.