Глава 2. Красные покои

Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова Томаса.

— Бланка, — сказал он, — нас уже ждут внизу. Я так понимаю, мы переезжаем. Если не ошибаюсь, там внизу тот самый лорд Кэдваллэдер, о котором ты мне вчера говорила, и ещё пара слуг. Все на лошадях.

Бланка посмотрела на него, несколько удивлённо приподняв брови. Она сидела на кровати, расчёсывая свою упрямую шевелюру, и как раз раздумывала о том, получится ли что-нибудь из вчерашних событий. Время уже было далеко за полдень: сегодня она решила дать себе поспать, тем более что Гриффин, да и сир Арчер тоже, просили её не покидать гостиницу, пообещав прислать весточку. Но она, конечно, не ожидала, что что-то может случиться так скоро, хотя очень на это надеялась.

Такого количества еды: уток, гусей, паштетов и фруктов Бланка не видела с того времени, как покинула Хартворд, и это после того, как её под белы ручки препроводили в самые большие и богатые апартаменты, что имелись в «Льве и Единороге». Особым богатством здесь, собственно, не пахло, но после маленькой каморки со свалявшимся соломенным тюфяком один вид кровати, застеленной белыми простынями, вызвал у неё чувство, близкое к экстазу. Ванны, к сожалению, в гостинице не имелось, так что по-прежнему пришлось обойтись лёгким умыванием из таза, но это уже выглядело маленьким неудобством. Хотя волосы по-прежнему доставляли ей настоящие мученья. После почти недельного пребывания в Лонхенбурге мысли о мытье головы и вообще купании превратились почти в навязчивую идею, и Бланка гнала от себя мысли о том, в каком виде она вчера предстала перед этими знатными молодыми господами.

Быстро оправив платье и глянув напоследок в отполированный кусок меди, заменявший здесь зеркало, она, закусив губу — особого восторга её перекошенное отражение у неё не вызвало, — спустилась вниз по лестнице.

— Миледи… — Гриффин отвесил лёгкий поклон. — Рад видеть вас в добром здравии. И, — добавил он вполголоса, — увидев вас в дневном свете, я готов присоединиться к сиру Горацио и записаться к вам в поклонники.

Бланка зыркнула на него исподлобья; казалось, впрочем, что он и не думает шутить.

— Надеюсь, — продолжил Гриффин, — сегодняшняя ночь не доставила вам неприятностей?

— Нет, сир. И это благодаря вам.

Молодой человек кивнул и, выудив из кармана золотую монету, небрежно швырнул её Алуну Максену, который стоял рядом, склонившись в угодливой позе. Тот, не в силах поверить такому счастью, склонился ещё ниже.

— Благодарствую, ваша светлость… о, госпожа, я всегда буду рад принять вас…

— И запомни: твой дом почтила своим присутствием леди Харлех.

Максен недоверчиво взглянул на Бланку, раскрыв рот от изумления.

— О-о…

Лорд Кэдваллэдер одним взмахом руки заставил его замолчать. Взяв Бланку под локоть, он направился к выходу. Там действительно, как и говорил Томас, находились три осёдланные лошади; сам он стоял рядом.

— Мы уже познакомились, миледи, — произнёс Гриффин, кивнув в сторону юноши, — очень достойный молодой человек. Я, с вашего позволения, найду ему место в замке. Сыну дворянина негоже находиться на положении прислуги, даже при такой даме, как вы.

— Мы едем в Лонливен? Король… примет меня? — быстро спросила Бланка.

— Пока не знаю. Об этом вам скажет сам сир Арчер. Но вы же не думаете, что всё это может решиться так быстро, за одну ночь?

— Да, конечно. — Бланка вздохнула. — Я понимаю.

Гриффин улыбнулся.

— Но вас примет персона в какой-то степени не менее важная, чем его величество. И этот человек сможет уже точно сказать, попадёте ли вы к королю.

— Кто это?

— Его высочество Галахад Даннидир, виконт Арвэль, принц Корнваллиса, единственный сын и наследник Роберта III.

— Спасибо, сир. Сегодня?

— Нет. — Гриффин опять развеселился. — Нет, не сегодня. Я уже второй раз напрашиваюсь на пощёчину, но, уж извините, вас следует сначала привести в порядок. Может быть, завтра.

Бланка сокрушённо покачала головой.

— Ох, простите меня, сударь. Я, наверное, очень бестолкова.

— Что вы… Вы же никогда не были в Лонхенбурге? Здесь свои правила. И, кроме того, поймите: если сир Арчер договорился о вашей встрече, то как он будет выглядеть в глазах всего двора, если приведет на приём к принцу… э-э…

— Такую замарашку.

Гриффин фыркнул.

— Ну, вроде того. Рад, что вы меня понимаете.

Бланка ехала некоторое время задумавшись.

— Ещё один вопрос, сир. — Тот кивнул, и она продолжила: — Вас называют «ваша светлость». Вы граф?

Молодой человек рассмеялся.

— Нет, миледи. Даже ещё, честно говоря, и не лорд. Я же говорил вам, что я молочный брат сира Горацио. Мой отец, Бран Морт, был просто солдатом на службе у его отца. Так получилось, что моя матушка, да будет ей земля пухом, стала кормилицей виконта, а немного позже король пожаловал моему отцу небольшое владение Кэдваллэдер — это на востоке королевства, — и произвёл его в рыцари. Сир Бран сейчас уже в преклонных годах, да старые раны дают себя знать, поэтому он с позволения Горацио Арчера удалился в своё поместье. Я же там даже ни разу не был. Говорят, это небольшая деревня и крохотный замок в две башни. Меня же здесь величают «лордом» и всякими «светлостями» только благодаря моей дружбе и некоему родству с сиром Горацио, который пользуется здесь большим влиянием. Хотя в рыцари меня произвели уже давно, одновременно с Горацио. Так что, — закончил он, — я не могу похвастаться столь древней генеалогией и такими доблестными предками, как у вас.

Тем временем они уже миновали Большой мост; солдаты вытянулись по струнке, а начальник смены отдал честь лорду Кэдваллэдеру, мельком оглядев его спутников.

— Вам предоставят небольшие покои для проживания, — продолжил Гриффин, — распорядятся о нескольких платьях и пришлют горничную.

— Платьях? — изумлённо спросила Бланка, — чьих?

— Ничьих, — рассмеялся он, — ваших. Если вы подумали, что вам принесут чьи-то обноски, то выкиньте это из головы. В гардеробах Лорда-Камергера огромное количество всякой одежды для самых разных случаев. Часто требуется найти что-то быстро на замену, в том числе и знатным дамам. Портные там трудятся без устали, так что им придётся лишь подогнать какое-нибудь платье по вашей фигуре. И не забивайте, пожалуйста, себе этим голову. Принимайте всё, как есть. Вы здесь гостья.

У подножья лестницы, ведущей в одни из многочисленных замковых Палат, Гриффин спешился и, протянув руку, помог сойти Бланке. Навстречу им уже спускалась сурового вида женщина в белоснежном переднике и чепце.

— Здесь я оставлю вас, — сказал Гриффин, — и отдам на попечение матушке Тэгвен. Она — старшая горничная. И не вздумайте ей перечить, — улыбнувшись, шёпотом добавил он, — иногда мне кажется, что она способна и королеву Лорелей выгнать из опочивальни, если сочтёт, что та мешает ей убираться…

Матушка Тэгвен, спустившись вниз, присела в реверансе, никак не выдав своих сомнений, если они у неё и имелись, по поводу новой гостьи, одетой в простое деревенское платье.

— Леди Харлех… Я Марта Тэгвен, здешняя домоправительница. Пожалуйте за мной, я покажу вам ваши комнаты.

Кивнув на прощание Гриффину, Бланка подобрала юбки и принялась подниматься по лестнице. Огромные двустворчатые двери распахнулись; по бокам застыли два стражника в парадном обмундировании и с алебардами в руках. Войдя внутрь, Бланка на несколько мгновений замешкалась, поражённая роскошью внутреннего убранства. Она оказалась в довольно большой зале с двумя широкими белокаменными лестницами, полукругом ведущими на второй этаж. Фонтан занимал середину залы; прямо из воды поднималась искусно сработанная фигура какого-то монстра, из задранной пасти которого, журча, стекала вода. Стены украшали великолепные шпалеры и оружие, а сверху — Бланка потрясённо уставилась на это чудо, — свешивалась гигантская хрустальная люстра с сотней свечей. Правда, сейчас они не горели.

— Пожалуйте за мной. — Матушка Тэгвен остановилась, терпеливо ожидая Бланку. Затем улыбнулась, и её суровое лицо мгновенно подобрело от улыбки и образовавшихся вокруг глаз морщинок. — Вы никогда не были в Лонхенбурге?

Бланка отрицательно качнула головой.

— Вы быстро привыкнете. Извините меня, госпожа, но ваш Харлех — это не тот ли, что на юге королевства?

— Да, — сказала девушка, — меня зовут Бланка Оргин.

— Вот оно что… Оргин. — Марта Тэгвен качнула головой. — Я так и поняла, даже несмотря на ваш наряд, уж не сочтите за обиду…. В вас чувствуется порода, юная леди. А я уж поначалу удивилась, когда вам распорядились предоставить Красные Покои. Там обычно останавливалась её высочество герцогиня Эмли, да упокоит Телар её душу. Прошу вас…

Поднявшись тем временем по лестнице, они прошли через две небольшие залы, тоже с картинами, оружием и — это поразило Бланку сильнее всего — на каменных полах лежали ковры. В Хартворде, да и, насколько она знала, в других замках, полы обычно устилали молодыми ветками, листьями и цветами, свежий запас которых каждодневно доставлялся вилланами на нескольких возках, а ковры, если такие имелись, в лучшем случае вывешивали на стенах.

Матушка Тэгвен свернула в коридор, мягко освещённый солнечным светом, льющимся через стрельчатые витражи с рыцарями, побеждающими драконов, благородными дамами, гуляющими по фантастическим садам и множеством неведомых животных и, подойдя к высокой двери, покрытой замысловатой резьбой, распахнула её.

— Прошу вас, леди Харлех. Через полчаса пришлю вам горничных. Ежели что раньше потребуется — у кровати шнур, за него надобно дёрнуть. Отдыхайте.

Она сделала поклон и неспешно удалилась, оставив Бланку перед входом в её новое жилище.

* * *

В центре помещения стояла большая начищенная до блеска медная ванная, наполненная тёплой водой; на поверхности плавали лепестки роз и других цветов.

— Пожалуйте, миледи, — в унисон произнесли обе девушки, присев в реверансе.

Бланка пожала плечами. Сочтя это за знак согласия, одна из девушек принялась быстро и ловко развязывать шнуровку её платья, а вторая не менее проворно распустила ей косы. Очень довольные результатами своих трудов, они встали перед Бланкой, одновременно протянув ей руки, чтобы с их помощью она смогла взойти по небольшой деревянной лесенке.

Обе девушки были совершено разные, но в чём-то удивительно похожие друг на друга. Одна — высокая, с Бланку ростом, блондинка с голубыми глазами, курносая, и с чуть великоватым ртом, почти постоянно улыбающимся. Вторая, чуть пониже — рыжеватая и пухленькая с очень восторженным выражением смазливого лица. Наверное, подумала Бланка, этим они и похожи. У обоих такой вид, как будто они ожидают, что сейчас им на голову свалится богатство, или нет, лучше так: занавески раскроются, и из-за них на прекрасных лошадях выедут два принца, заявившиеся непременно за этими девицами.

— Как вас зовут?

— Я — Агнес! — сверкнув глазками, сказала блондинка.

— А меня — Глэнис! — радостно заявила рыженькая.

— Глэнис… — сказала Бланка. — У меня в Хартворде была, в смысле — есть горничная, тоже Глэнис. Очень красивая девушка.

Это сообщение, похоже, весьма обрадовало их обеих. Они помогли Бланке подняться и осторожно опуститься в невероятно приятную воду. Агнесс принялась нежно обтирать её тело губкой из спутанных хлопковых нитей, а Глэнис начала колдовать над волосами. Бланка отдалась на волю их рук, положив голову на край ванной и прикрыв глаза.

— О, леди Харлех… не сочтите за наглость, вы так красивы, — восхищённо промолвила Агнес, продолжая орудовать губкой, — редко у кого даже из знатных дам такая кожа… и такая фигура…

— А волосы… — подхватила Глэнис, — все русалки поумирали бы от зависти, увидев. Если не секрет, чем вы их моете у себя на юге? Они потрясающи, не то, что мои…

— Право, не знаю. — Бланка приоткрыла глаза. — Просто мою. Водой, может, лакрицы немного, чтобы блестели. Ну и всё.

— Удивительно! — всплеснула руками Глэнис. — Это дар божий. А здешние дамы чего только не делают: пепел виноградных лоз, цикламен, та же лакрица, ячменная солома… Потом кипятят всё это, выпаривают, ну и так далее — только чтобы волосы мягкими, длинными да блестящими стали. А цвет какой! Только, наверное, у виконтессы Виоле что-то похожее есть, но они жидковаты у неё, да и красит она их слишком часто… А у вас-то не крашеные, сразу видно.

Слово «виконтесса» заставило Бланку открыть глаза пошире, напомнив ей о чём-то важном.

— Кстати, девушки, — спросила она, — этот виконт Ламли — он, судя по всему, очень важная здесь птица?

— Ламли?! — Обе девицы переглянулись; переглянувшись, улыбнулись, а улыбнувшись, с удвоенным рвением принялись тереть и расчёсывать Бланку.

— Да. Горацио Арчер, виконт Ламли.

— О, миледи, — наконец сказала Агнес, — нам нельзя говорить о нём…

— Вот так новости, — изумилась Бланка, — почему?

— Просто нельзя. — Глэнис, собрав губы в венчик, с серьёзным видом покивала. — Нам запретили. Поэтому мы не будем о нём говорить…

— А то, если прознают, — подхватила Агнес, — нас выгонят из горничных, а это очень хорошая работа.

Понятно, подумала Бланка. Понятно, что не понятно. У неё складывалось впечатление, что виконт был очень влиятельным человеком. То, как терпеливо, если не сказать покорно, его ожидала группа его товарищей, когда они приехали с охоты и всё время торчали у ворот, в то время как он битый час разговаривал с Бланкой. То, с какой лёгкостью он нашёл ей место для проживания в самом королевском замке, да и не просто место, а такие роскошные покои. В Хартворде, помнится, только граф Рутвен занимал апартаменты из двух комнат. Хотя — кто знает, может здесь таких покоев множество и именно эти, например, почитаются за самые бедные. И то, наконец, что ей прислали в услужение этих двух смешных девочек. Конечно, то, что название «Харлех» совершенно неожиданно для неё самой оказалось здесь всем знакомо, и носители этого имени пользовались доброй славой — это было весьма удивительно и приятно. Но, с другой стороны, Бланка не особо обольщалась насчёт степени своего влияния. Наверняка, если бы не этот свалившийся с неба Горацио Арчер, на неё бы до сих пор не обратили внимания. И очень даже похоже, что виконт проявляет интерес больше к ней самой, нежели к её просьбам. Странно. Можно подумать она здесь самая интересная персона. Ну что же — пусть. Он мил, галантен, красив и не слишком надоедает ей своим присутствием. Главное, чтобы у неё получилось выполнить то, за чем она приехала в Лонхенбург.

За этими раздумьями девушки помогли ей выйти из ванны — забавно, мысленно развеселилась Бланка, обращаются со мной, будто я стеклянная, — и принялись бережно обтирать её мягкими хлопковыми полотенцами. Вдруг в дверь тихонько постучали. Одна из огромных резных створок отворилась, и в опочивальню, неспешно шаркая ногами, вошёл сухонький старичок с большим мешком в руках.

Агнес и Глэнис немедленно присели в реверансе. В ответ на недоуменный взгляд Бланки последняя полушёпотом пояснила:

— Мастер Гленкиддин, личный лекарь их величеств.

— Виконт… эм-м, Ламли просил меня проведать вас и узнать, не могу ли быть чем-нибудь полезен знатной леди, — сказал старичок, еле заметно кивнув в качестве приветствия.

Бланка, подумав, что делать книксен в голом виде будет довольно глупо, осталась стоять.

— Я не нуждаюсь в услугах докторов, мастер Гленкиддин, — заметила она.

Обе горничные одновременно замахали руками.

— Что вы, что вы, миледи! Он настоящий кудесник… если бы вы видели, что он делает с женщинами… Многие знатные дамы специально приезжают в Лонхенбург только для того, чтобы попасть к нему на приём.

— И многие приезжают зря, — фыркнул старичок, положив свой мешок на пол. Она с изумлением глядела на его лицо: на его носу красовалось диковинное сооружение в виде двух маленьких стёкол, искусно скреплённых золотой проволокой. — О своём здоровье и красоте надобно заботиться смолоду, а не тогда, когда голова уже покрыта струпьями, а кожа вся в морщинах. Ах, сделайте что-нибудь, мастер Гленкиддин… глупые…

Он остановился прямо перед Бланкой, поправив стёклышки на носу.

— Похоже, сударыня, вы правы и тяжёлая дорога, о которой мне говорил эм-м… виконт Ламли, на вас совсем не отразилась. Если у вас нет каких-либо жалоб… — Девушка отрицательно покачала головой. — Хм, я так и думал. Редко когда удается лицезреть столь совершенную красоту. Прекрасно, прекрасно. Похоже, сама Матерь Боанн слепила вас по своему образу и подобию. Я, пожалуй, не рискну здесь что-нибудь улучшать. Так что, наверное, только вот это…

Гленкиддин едва не с головой залез в свой большой мешок и извлек на свет пергаментный свёрток; развернув его, он осторожно достал оттуда свёрнутую в несколько раз простыню, пахнувшую какими-то травами, и протянул её Агнес.

— Вот, заверните эту богиню сразу, как кончите вытирать. Я приготовил это не далее как полчаса назад. Здесь, госпожа, ничего особенного — белый мёд, масло из винного камня, имбирь, корень алтея и разные другие полезные вещи. Лечить ни от чего не лечит, но спать будете, как младенец, а наутро кожа будет сиять. Это, пожалуй, единственное, что я бы подправил: что и говорить, пыльные дороги и грязные гостиницы не приносят пользы женской красоте. Как вас зовут, юная красавица?

— Бланка Оргин, сударь.

Гленкиддин остановился на полдороге к двери.

— Как? Оргин? Дочь… нет, что я говорю… скорее, внучка лорда Лана из Харлеха?..

Бланка кивнула.

— Удивительно. — Лекарь снова повернулся к Бланке. — Вы не помните меня, красавица? Хотя… да, конечно. Совсем старый стал, извините меня, миледи. Вы не можете меня помнить, вас ещё тогда в помине не было. Я служил Лану Оргину… до той поры, пока… пока всё так неудачно вышло.

— Нет, сударь, я не слышала о вас, — промолвила Бланка, заворачиваясь в простыню, — но… если у вас будет возможность и время, быть может, вы расскажете мне о моём деде?

— Обязательно, красавица. Но не сейчас — сейчас слишком много дел.

Гленкиддин поклонился и, что-то бормоча под нос, вышел.

* * *

Бланка открыла глаза. Первый раз, наверное, за все последние дни она проснулась в хорошем настроении, или нет, правильнее будет сказать — в ожидании каких-то важных событий. Словно в каменной стене, окружавшей её со всех сторон, внезапно образовалась маленькая брешь, через которую можно попробовать выбраться наружу.

Она лежала на огромной белого дерева кровати, на которой при желании могли бы уместиться с дюжину человек; пышных атласных подушек, красных с золотом и с кистями по углам, в избытке хватило бы на всех; сверху нависал богато драпированный такого же тёмно-красного цвета балдахин, расшитый золотыми цветами и листьями. Кровать была так высока, что для того, чтобы спуститься с неё, необходимо было сначала ступить на резную в три ступеньки лесенку.

Тяжёлые шторы прикрывали стрельчатые окна в два человеческих роста высотой с витражами искуснейшей работы. По верхней кромке штор крепились многочисленные металлические кольца, нанизанные на длинные штанги, благодаря которым шторы без труда сдвигались в стороны. Концы штанг, над которыми как будто потрудились ювелирных дел мастера, представляли собой замысловатое переплетение железных ветвей с листьями, среди которых прятались маленькие птички.

Стены украшали двухцветные фрески: по красной охре ползли вверх, извиваясь, золотые побеги сказочных растений; всё свободное пространство занимали ковры с вытканными картинами куртуазных сцен и гуляний в волшебных садах. Вдоль стен стояли скамеечки, скамьи со спинками и сундуки, прикрытые расписными тканями — все белые с позолотой; шкаф, устроенный меж витражных окон, украшали оковки и резьба.

Прямо напротив кровати находился гигантских размеров камин, колпак которого, уходящий прямо в потолок, также покрывали изящные росписи; искусный барельеф в нижней части колпака изображал борющихся леопарда и единорога, обоих на задних лапах. Справа и слева от камина стояли массивные кресла, каждое с двумя ступенями и многочисленными подушками. Мелкая изразцовая плитка разных цветов выстраивалась на полу в причудливые узоры.

Спальня была потрясающе красива, богата и торжественна; тут Бланка мимоходом припомнила, что раньше в Красных Покоях, по словам матушки Тэгвен, постоянно обитала мать короля, герцогиня Марвена, покойная супруга герцога Оуэна Эмли. Это навевало на некоторые мысли, лениво подумала девушка. Лениво — потому, что ответов у неё не имелось. Только вопрос, заключавшийся в том, что эта опочивальня чрезмерно роскошна для бедной просительницы из деревенской глуши. Всё было слишком: и огромная кровать с пуховыми перинами, и обилие золота, две горничные, и — внезапно вспомнила она — ещё и платья, которые с минуты на минуту должны принести ей на примерку.

Подумав пару мгновений, она протянула руку и дёрнула за длинный витой шнур, свисавший из потолка около кровати; чтобы достать до него, Бланке пришлось проползти по перине добрых четыре фута. Почти сразу же — она изумлённо вздёрнула брови: за порогом они ночевали, что ли? — двустворчатые двери приоткрылись и спальню вошли Агнес и Глэнис.

— С добрым утром, леди Харлех, — снова в унисон произнесли обе девушки.

Агнес несла небольшой серебряный таз; на её локтях висело несколько полотенец разных размеров. Глэнис держала столик с фруктами, маленьким кувшинчиком и бокалом. Бланка внутренне вздохнула: похоже, ей придётся учиться, чтобы соответствовать требованиям королевского двора. Она не вполне была убеждёна в том, что это совершенно необходимо, но раз уж перед принцем и королём нельзя предстать иначе, чем во всём блеске своих одежд и манер, Бланка скорее радовалась тому, что нашлись люди, готовые взять на себя эти заботы. Наверно, в этом есть резон, подумала она, представив, какими глазами смотрел бы на неё весь двор, заявись она на приём в деревенской юбке и с немытыми волосами. Безусловно, к знатной леди благородного вида, да ещё в красивом платье, отношение изначально другое.

Агнес тем временем раздвинула в стороны шторы на окнах, впустив в комнату яркие снопы солнечного света; Глэнис устроила столик на кровати, и Бланка наскоро перекусила яблоком, запив его стаканом разбавленного красного вина; есть особо не хотелось. Затем, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, она отдалась в руки горничных. Что и говорить, она и сама вполне была в состоянии умыться, но нет же: Агнес и Глэнис помогли ей спуститься с кровати, а затем принялись ловко и бережно обтирать влажными тёплыми полотенцами. Обсушив её мягкой хлопковой тканью, и завязав вокруг бёдер что-то вроде шёлковой шали, они усадили Бланку в кресло, и начали в четыре руки колдовать над её волосами. К удивлению девушки, дело обошлось без особой прически: аккуратно расчесав её шевелюру, они просто тщательно уложили пряди вдоль спины, сделав на голове немного косой пробор. Сзади на уровне шеи они слегка скрепили волосы свободной застёжкой, представлявшей собой несколько ниток мелкого жемчуга.

Заметив, вероятно, удивлённый взгляд Бланки, рассматривавшей своё отражение себя в заботливо поднесённом зеркале, Глэнис пояснила:

— Так нынче все носят, госпожа. Раньше косы разные заплетали, а теперь девицы волосы просто расчёсывают. Благо, что они у вас волнистые, и завивать не надо, потому что это самая красота. А ещё некоторые девушки тут, при дворе, волосы себе удлиняют, потому что чем длиннее, тем красивее, но вам это без надобности. А разные причёски только замужние дамы делают.

— Всегда ходить с распущенными волосами? — изумилась Бланка.

— Нет, конечно. Можно две косы заплести, и носят их, перекинув на грудь, но это только среди домашних. А ежели ваша милость захочет пойти погулять или на лошади прокатиться, то тогда волосы в сеточку забирают, чтобы ветром не трепало.

— Понятно, — кивнула Бланка, — с причёской понятно. А одеться?

— Платье ваше госпожа Тэгвен велела выкинуть. И рубашку нижнюю тоже: не походят они для случая. Но портные уже скоро здесь будут. А пока позвольте вам лицо немного подрумянить, а также губы и ресницы подкрасить надобно.

С этими словами Глэнис выставила на каминную полку несколько баночек и вооружилась крошечной щеточкой, взяв её двумя пальцами. Бланка потрясённо глянула на этот инструмент; никогда до этого момента ей не приходило в голову, что ресницы тоже можно каким-то образом красить.

Горничная уже заканчивала свою работу, когда двери после негромкого стука вновь отворились и в покои с поклонами вошли два человека.

— Мастер Орнус, к вашим услугам, — радостно произнёс первый из них, невысокого роста толстенький человечек лет сорока с таким же странным стеклянным сооружением на носу, как у лекаря Гленкиддина; сам нос у него был пуговкой, зажатой между двумя пухлыми щеками; смеющиеся глаза излучали довольство, а белозубый рот широко улыбался. Его одежда представляла собой странную смесь достатка и профессии: камзол и безрукавку, пошитые из дорогой ткани и ладно сидевшие на его пухленьком торсе, сплошь покрывали карманы и кармашки, с торчавшими из них маленькими и большими ножницами, иголками и разноцветными кусочками материи. Его туфли Бланку потрясли: красного цвета с невероятно длинными носами, загнутыми вверх наподобие овечьего хвостика.

— Я имел честь получить от лорда Кэдваллэдера указание явиться сюда, чтобы служить вашей милости своим умением. А ещё он сказал, что мне придётся одевать самую красивую девушку из всех, что я видел в своей жизни. Позвольте, позвольте…

Без всяких церемоний он подскочил к Бланке и, взяв её под руку, вывел на середину комнаты, а потом, чуть не пританцовывая, сделал вокруг неё круг почёта.

— Великолепно! Прекрасно! Бесподобно! — пропел он. — Миледи, вы сложены, как богиня. Ни убавить, ни прибавить. Моя работа в очередной раз доставит мне удовольствие… Марк, живо…

Марк, подмастерье лет пятнадцати, с целой кипой мешков и тюков в руках, краснея, бледнея и не зная, куда девать глаза, мялся в углу спальни, не смея поднять взгляд на Бланку.

— У меня есть то, что вам подойдёт, госпожа — вновь заговорил Орнус, роясь в мешках. — Вы не поверите, миледи, но в свободное время я иногда для собственного удовольствия шью платья в надежде, что для них когда-нибудь найдётся подходящая фигура. Вы будете моим шедевром…

Бланка удивлённо уставилась на бесформенную груду разноцветных лоскутков ткани, которую он извлёк из мешка. Заметив её взгляд, мастер Орнус расплылся в широкой улыбке.

— О-о, не волнуйтесь, госпожа. Это всего лишь выкройки. Я не могу позволить себе таскать в мешках по пыльным коридорам мои произведения. А это произведения искусства, да-да, вы убедитесь в этом… позвольте…

Он необычайно ловко обрядил её в некое подобие платья и принялся орудовать иголками, поминутно опускаясь на колени, а затем вставая.

— Даже мои творения нуждаются в подгонке, — продолжал болтать он, — увы, никакая ткань не совершенна, и она не способна создать красоту самостоятельно, но лишь подчеркнуть что-то, либо скрыть мелкий недостаток, но в вашем случае я не могу позволить себе ошибиться. Всё должно быть скроено точно по фигуре. Готово.

Едва касаясь пальцами, он осторожно стянул с неё свою заготовку.

— Уже вечером я буду готов представить вам образец моего искусства. Это очень быстро, поверьте мне, и это благодаря тому, что у меня уже есть почти готовые вещи для вас, как я уже говорил. Один момент. Марк…

Подмастерье чуть не с головой залез в один из мешков и вытащил оттуда прекрасный халат, или точнее, что-то вроде домашнего платья из переливающегося изумрудно-зелёного шёлка, расшитого замысловатыми узорами.

— Пока, к сожалению, придётся обойтись только этим нарядом, — пояснил Орнус, — но вы не волнуйтесь — это всего лишь на несколько часов.

Беспрерывно кланяясь и улыбаясь, портной и подмастерье, пятясь задом, выскользнули за дверь. Вслед за ними, также с поклонами, удалились и горничные, на прощанье объявив Бланке, что в скором времени её навестит виконт Ламли.