Глава 8х. Кровь Эервен

— Харлех — там, — сказал Миртен.

Уже вечерело; пронизывающий ветер пригибал к земле вересковые заросли, трепал плащи путников. Они остановились на небольшом пригорке посреди пустынной и неуютной местности; невысокие холмы, как будто раздавленные низко висящими серыми облаками, расстилались во все стороны, насколько хватало взгляда, и терялись вдалеке в мутной дымке.

В сотне шагов прямо перед ними стоял Гриммельнский Вал. В три человеческих роста, сложенный из огромных грубо обтёсанных валунов, заросших мхом, он уходил вправо и влево до бесконечности, пугая своим мрачным видом даже диких зверей. Кроме свиста ветра и шелеста кустарников, ни один живой звук не раздавался над Пýстынью. Ни птиц, ни, тем паче, четвероногих.

— Унылое местечко… — пробормотал Гуго. Он запахнул плащ поплотнее и, тяжко вздохнув, принялся спускаться по склону холма вслед за своими товарищами. Уверенно выбирая дорогу, первым шёл маг Огня, за ним Эдмунд и Ирмио.

— Нам туда, — заявил Миртен, показав своим посохом немного влево. Между холмами там вился неглубокий овражек; петляя, он выходил прямо к Валу. Это — бывшее русло реки Суонси, пояснил лекарь, и если идти вдоль оврага в северо-восточном направлении, то через пару дней пути можно добраться до Хартворда. Когда-то Суонси была полноводна, хотя и не широка, с заросшими осокой и камышом берегами, но после постройки Вала река начала мелеть, рыба исчезла, а вода то краснела, то чернела, принося вниз по течению полусгнившие остатки неведомых растений, пока не высохла совсем.

— Когда строили Вал, река ещё текла, — говорил Миртен, — а это значит, что в её русле где-то должен быть проход под кладкой. Это проще, чем искать пролом или карабкаться наверх.

Овраг, однако, оказался завален ветками, срубленными деревцами и небольшими камнями. Судя по всему, после того, как вода исчезла, у тогдашних владельцев графства Хартворд не хватило возможностей либо желания довести дело до конца и, вместо того, чтобы замуровать отверстие окончательно, они предпочли обойтись малой кровью и просто завалили вход разным мусором. Засучив рукава, все четверо принялись раскидывать ветки и камни в сторону, и через полчаса стараний разочарованно вздохнули, обнаружив арку, забранную прочной железной решёткой с прутьями в два пальца толщиной. Подёргав её без особой надежды, Ирмио обернулся к своим спутникам.

— Я могу попробовать заморозить её. Заморозить, а потом сломать.

Миртен отрицательно покачал головой.

— Нет. Я не уверен, но кажется, это плохая идея. Использовать такое сильное заклинание вблизи Вала? Это вполне может привлечь к нам внимание.

С интересом выслушав сказанное, Гуго довольно улыбнулся.

— Кто бы мог подумать, — заявил он, — что два мага думают над проблемой, которую я могу решить в два счёта!

Взглянув на него, Миртен тут же обрадованно хлопнул в ладоши.

— Точно. Хрустальный меч.

Они не успели сосчитать и до двадцати, когда проход оказался открыт. Чудесным клинком юноша без малейших усилий перерубил прутья, проделав отверстие вполне достаточное, чтобы взрослый человек мог пролезть через него, стоя на четвереньках.

Они переглянулись, одновременно кивнув друг другу.

— Да хранит нас Инэ, — промолвил Ирмио.

* * *

Уже почти два часа они шли к югу, с трудом продираясь сквозь заросли.

— Удивительно, — в который раз повторил Гуго. — У-ди-ви-тель-но, — с расстановкой произнёс он и, размахнувшись, сшиб палкой очередной ярко-жёлтый цветок. Незадолго до того такая же судьба постигла несколько красных, синих, фиолетовых и с добрых два десятка других соцветий.

Здесь стояло лето или, по крайней мере, ранняя осень. Огромные деревья сплетались над головами путников зелёными кронами, густой и сочный травяной ковёр покрывал землю, и со всех сторон слышалось неумолчное щебетанье невидимых птиц, стрекотание насекомых, а иногда даже звуки, которые, скорее всего, издавали животные покрупнее.

— Это — влияние купола, — пояснил Миртен в ответ на немой вопрос Эдмунда. — Весь Тёмный лес покрыт магическим покрывалом. Здесь особый мир.

Услышав сказанное, Эдмунд внезапно остановился.

— Кстати, — задумчиво произнёс он, — а как мы выберемся обратно? Я слышал, что за Вал может зайти любой, но выйти отсюда можно только в определённых местах.

Миртен только махнул рукой, призывая идти дальше. Это просто заблуждение, сказал он. Сам Вал построен для того, чтобы оградить королевство от вторжения врагов, имеющих физическую сущность: всяких зверей и, в первую очередь, дхаргов. А главное предназначение волшебного купола состоит в том, чтобы не допускать проникновения наружу потусторонних существ, вроде теней. А люди свободно могут проходить и туда, и обратно.

— Другое дело, — маг усмехнулся, — что желающих особо не находится.

— Но как же Крид?

Миртен помрачнел.

— Я и сам об этом думаю. Купол по-прежнему есть. Я, как и Ирмио, чувствуем его силу. Он весь потрескался и как будто истончился, но всё ещё достаточно прочен, чтобы сдерживать этих тварей. По крайней мере, в этом месте. Как они выбрались отсюда и оказались в Криде — это загадка. Э-эх, дьявольщина!

Лекарь поскользнулся и шлёпнулся прямо в грязную лужу под ногами.

— Всё, достаточно, — отплевываясь, заявил он, — надо где-нибудь здесь остановиться. Не видно ни зги.

Он зажёг маленький светящийся шарик и, отряхиваясь, поднялся на ноги.

— По моим предположениям, замок Харлех отсюда всего в пяти-шести милях, но в такой темноте мы самое малое полночи до него добираться будем. А то и заблудимся вовсе. Звёзд не видно.

Друзья вскарабкались на пригорок и оказались на обширной поляне, окружённой со всех сторон вековыми исполинами. Облака действительно скрывали все звёзды, но ни Эдмунд, ни Гуго не могли оторвать глаз от неба. Точнее сказать, от того, что виднелось у них над головами между кронами деревьев.

Над ними висел купол. Как будто полупрозрачная голубовато-серая пленка затягивала всю верхнюю твердь, и по ней время от времени пробегали едва видимые всполохи крохотных молний. Эдмунд непроизвольно поёжился. Ночью было еще ничего: купол напоминал волшебное покрывало, сверкающее десятками таинственных огоньков, покрывало, которое подобно крыше защищало от холодного ветра и мелкого дождика, моросящего с хмурого осеннего неба. Но всего пару часов назад, когда путники только еще вошли в Тёмный лес, а небесное светило пока не успело скрыться за горизонтом, купол походил на грязно-серый бычий пузырь с синеватыми прожилками вен. Солнце опускалось за лес мутным желтоватым пятном, не дававшим ни света, ни тепла, и оставалось только удивляться буйству растительности, непонятно как выживающей в этом проклятом богами месте.

Но, кроме гнетущего ощущения того, что они находятся в замкнутом пространстве, ограниченном гниющёй жилистой плёнкой, ничего особенно жуткого Эдмунд пока не наблюдал. Когда они по очереди выбрались из-под каменной кладки, вымазавшись в грязи и изрядно ободрав колени — Вал оказался довольно толстым, не меньше восьми футов, — то какое-то время просто стояли на месте, озираясь и пытаясь почувствовать опасность.

Что-то неправильное здесь определённо было, но что именно — понять сходу не получилось. Первозданный лес расстилался перед ними. Буки, дубы, грабы, вязы и клёны, иногда настолько большие, что Гуго изумлённо посвистывал, обходя вокруг гигантов, тянущихся вверх на добрую сотню спанов. И — чаща, даже не чаща, а бурелом, где, похоже, никогда не ступала нога человека. Поваленные трухлявые деревья в пять обхватов толщиной, торчащие во все стороны корни, молодая поросль, кустарники и трава до колен, расстилавшаяся сочным ковром. Муравьи, жучки и мерзкого вида крупные сороконожки, прячущиеся в изъеденных пнях. Крики невидимых мелких птиц и даже уханье совы. В общем, всё именно то, чему и полагалось быть в густом девственном лесу.

Через пару миль Эд всё же начал догадываться, в чём дело. Краски. Всё здесь было тёмным и густым, будто бы находившимся на грани разложения. Липким и чавкающим. Тёмно-зелёным, тёмно-коричневым и чёрным. И только неправдоподобно яркие и большие цветы, видимые даже в ночном сумраке, выглядели жутковато и необъяснимо в этом блёклом царстве теней.

Тем временем уже разожгли небольшой костерок, скорее для уюта, чем для тепла и готовки пищи — в Кромдехе друзья запаслись вяленой бараниной, хлебом и элем — и все в молчании уселись перед огнём.

— Нет, — вдруг решительно заявил Гуго, отхлебнув из фляги, — уж пусть лучше меня в очередной раз обвинят в глупости, но я хочу услышать, что по этому поводу думаете вы. И пусть лучше я окажусь дураком, чем буду прав…

— Ты о чём? — спросил маг Огня. Эдмунд и Ирмио только непонимающе уставились на своего товарища.

Гуго шмыгнул носом, собираясь с мыслями.

— Мастер Миртен, вы, помнится, сказали тогда, что этот Странник очень изменился с того времени, когда вы последний раз с ним встречались?

— Да. И я очень удивился. Года три назад Яго выглядел, как нормальный мужчина средних лет, а сейчас — вы видели — он больше походил на старика.

— Вот-вот. — Гуго, поджав губы, мрачно покивал головой. — Итак: во-первых, он был молодой, а за прошедшие несколько лет быстро постарел. Во-вторых: он сказал что-то вроде того, что здесь время другое. Помните? И, в-третьих: здесь сейчас лето, так ведь? А в пяти милях к северу, по ту сторону Вала, уже зима начинается.

— Ты имеешь в виду…

— Ага. Помнится, сказка такая есть. Про одного парня, который шёл по лесу, и увидел танцующих тальвов. Они пригласили его в хоровод, и этот бедолага битый час отплясывал с ними на полянке. А когда попрощался и вернулся в свою деревню, выяснилось, что прошло уже лет сто, и его родители, невеста, да и все его друзья давным-давно померли. Так вот: здесь лето, и может быть, что прошлое, позапрошлое или какое ещё. Не совпадает здешнее лето с нашим, понимаете? И этот Яго жил себе здесь в своей хижине, да горя не знал, все эти три года, а когда наружу выбрался, оказалось, что там уже лет тридцать прошло. Вот он враз и постарел. Вот и мы: выйдем за Вал через недельку, а окажется — даже подумать страшно…

Миртен пожал плечами и, ни слова не говоря, посмотрел на своего собрата.

— Что? — слегка возмущённо произнёс тот. — Я знаю об этом не больше тебя. И мне кажется, что разница во времени между этой и той сторонами Вала не может быть очень существенной.

Маг огня задумался.

— Скорее всего, так и есть, — наконец сказал он. — Эдмунд, помнишь Урк’шахха, того дхарга, которого привозили в Хартворд?

— Ещё б забыть, — кивнул юноша.

— Так вот: он был великим шаманом орочьего народа, и я слышал его имя задолго до того, как встретился с ним воочию. А это значит, что поколение тех, кто живет за Валом постоянно, на протяжении долгого времени сосуществует одновременно с одним и тем же поколением людей. Я ничего не могу сказать наверняка, но, может быть, в дневнике Яго мы найдём какой-нибудь намёк?

— Слишком умно всё это для меня, — недовольно пробурчал Гуго. — Вы мне ясно скажите: я не превращусь в седого старика, когда мы отсюда выйдем?

Миртен с Эдмундом расхохотались. Ирмио фыркнул.

— Вряд ли, — сказал маг, — да и не собираемся мы быть здесь долго. Найдём хижину Яго — и обратно.

— Точно, — с серьёзным видом покивал головой Эдмунд. — А когда обратно будем выходить, я вылезу первым, и прокричу тебе, как оно там, постарел, или нет. Если совсем всё плохо, придётся тебе, друг, обратно в хижину топать. Будешь жить за Валом, но зато вечно молодым.

Гуго скривился.

— В жизни не слышал более смешной шутки, — выразительно произнёс он.

Еще раз беззлобно посмеявшись над такой перспективой, друзья принялись укладываться спать.

— Я сторожу первым, — сказал Эдмунд.

* * *

Сидя возле затухающего костра, Эдмунд кутался в плащ и бездумно ворошил палкой угли, вглядываясь в причудливые огненные узоры. Его окружала кромешная темнота: полной луне полагалось висеть прямо над головами путников, но плотная завеса облаков не пропускала ни грана света, и только крохотные всполохи молний, пробегавших по куполу — красные, синие и бледно-зелёные, — обозначали то место, где между кронами огромных деревьев должна виднеться небесная твердь.

Было холодно — настолько, что это никак не вязалось с яркими цветами, густой травой, в ночи казавшейся почти чёрной, и лёгким ветерком, который где-то высоко-высоко шевелил мириады листочков. Холодно. И очень тихо.

Эдмунд вздрогнул и напрягся, как будто пронзённый внезапно появившейся мыслью. Дьявольщина, слишком холодно. Словно услышав его мысли, на локте приподнялся Ирмио.

— Что-то не так, — прошептал он, медленно оглядываясь кругом, но за маленьким красноватым кругом света, который отбрасывали тлеющие угли, не было видно ничего.

— Сир Эдмунд… — тихо позвал маг, глядя куда-то мимо него, в лесную чащу.

— Мастер?...

— Где Бремя?

Не отрывая взгляда от темноты, юноша нашарил свою сумку и запустил туда руку, с изумлением выпустив из груди воздух.

— Что?

— Очень холодный, мастер. Очень…

Маг Воды поднялся и осторожно сел, глянув в сторону лежащей фигуры Миртена.

— Миртен…

— Я не сплю, я слышу, — немедленно отозвался тот.

— Свет…

В ту же секунду из рук их обоих в небо вырвался и застыл в нескольких футах над их головами целый фейерверк мелких светящихся сфер, в мгновение ока осветивший всю поляну.

Между толстыми стволами деревьев застыли тени. Десятки теней. Слегка колеблясь, они висели над землёй, распространяя вокруг себя морозное дыхание. Чернее чёрного, как будто одетые в длинные рваные плащи с капюшонами, из глубины которых на путников, не отрываясь, смотрели мёртвые дыры глазниц. Целая армия теней. Они заполоняли собой всё пространство, сливаясь в кромешной темноте с мраком ночной чащи. При свете сфер они зашевелились и подались вперёд; над лесом появился и стал нарастать невыносимый свист.

Все четверо вскочили на ноги, встав плечом к плечу. Эдмунд держал Бремя Власти, дрожа всё сильнее и сильнее; другой рукой он прикрыл свои глаза.

— Они кричат, — с усилием проговорил он, — кричат…

— Что? Пусть каждый возьмётся за камень! — скомандовал Миртен.

Как только их пальцы коснулись Бремени, чудовища отшатнулись, а в уши людей ворвался звенящий шёпот:

— Отдай, отдай, отдай…

— Чёрта с два, — откашлявшись, хрипло сказал Гуго.

— Нет сил терпеть, — прошептал Эдмунд; колени его подкашивались.

— Даже и не вздумай… — рявкнул Гуго и обхватил его пальцы, прижав их к Бремени. Эдмунд, пошатываясь, постоял пару мгновений, и мешком упал на землю. Его еле успели поддержать; все вместе присели на корточки, стараясь не допустить того, чтобы рука их товарища выпустила камень.

Тени заволновались; от безумной дрожи их желеобразных тел начало рябить в глазах. Они дёргались взад и вперёд, свистя, проплывали друг через друга, копошась, как муравьи в муравейнике, на который кто-то плеснул кислотой, и заглядывали в лица людей пустыми дырами глаз. Но путников будто окружал невидимый щит: всего лишь на расстоянии двух-трёх вытянутых рук чудовища останавливались, шипя, и отплывали назад, продолжая своё хаотичное движение.

— Слава богам, — прошептал Миртен, — Яго был прав. Бремя Власти защищает… Что с Эдмундом?

— Жив, — ответил Ирмио, приложив ладонь к его сердцу. — Только бьётся очень медленно. И ещё медленнее… словно он замерзает.

— Чёрт! — в сердцах крикнул Гуго. — Этак он до утра не протянет. А ну-ка, я их сейчас…

И он свободной рукой принялся вытягивать меч из ножен.

— Нет! — резко сказал маг Огня. — Не смей. Их слишком много. Ирмио попробует поддержать в нём жизнь…

— Но я же держусь за Бремя! — разгорячённо заявил юноша. — Они не смогут дотронуться до меня…

Миртен хлопнул его по лбу рукой.

— Дурень… щит заканчивается на расстоянии футов шести от нас. Ты сам не сможешь их достать. Или тебе придётся отпустить камень.

— Мать-перемать… но как же возможно это терпеть?..

— Уж как-нибу…

Слова застряли у мага в глотке.

Бледно-зелёная молния разорвала ночной мрак, вонзившись в скопище теней. Затем ещё одна и ещё. Вылетающие из лесной чащи сверкающие стрелы проделывали огромные дыры в телах чудовищ; вертясь, как волчки, те шипели и истончались, растворяясь в воздухе. Жуткий свист достиг немыслимых пределов, разрывая барабанные перепонки. Тени, обтекая невидимый щит, устремились в сторону нового противника.

— О, боги… — ошарашенно прошептал Гуго.

Из-за деревьев на поляну с дикими завываниями высыпала целая орда дхаргов. С оскаленными мордами, в тускло поблёскивавших чернёных кольчугах и с огромными секирами в руках. Дхарги рубили врагов, не нанося им, на первый взгляд, никакого ощутимого вреда; только присмотревшись, путники стали замечать, что тени, раненые страшными топорами, как будто слепли, теряли на время способность оценивать происходящее: они то застывали столбами, то принимались лихорадочно носиться с места на место, разметав в стороны свои ужасные щупальца и натыкаясь на деревья — до тех пор, пока их не настигала очередная зелёная молния.

Потери среди дхаргов были огромны. Тени, не обращая никакого внимания на разящие секиры, волнами накатывались на своих противников и даже в смерти пожирали их тела, мгновенно проделывая в них чёрные дыры и выпивая внутренности. Дхарги не отступали. Рыча и воя, они размахивали сверкающими лезвиями, а упав, в предсмертных судорогах пытались достать врагов, клацая челюстями.

Остолбенев от ужаса и боясь хоть на секунду отпустить Бремя Власти, Миртен с Гуго наблюдали за этой смертельной вакханалией; Ирмио, склонившись над недвижно лежащим на земле Эдмундом, пытался вдохнуть в него жизнь.

— Идти…

Внезапно возникшая рядом с путниками фигура дхарга заставила их вздрогнуть. С мордой, походившей на кабанье рыло, заметно выше человека, он был почти обнажён: покрытое бурой шерстью тело прикрывала лишь набедренная повязка до колен, расшитая узорами. На его шее болталось с дюжину ожерелий, а в руке дхарг держал длинный посох, будто сплетённый из древесных корней.

Две тени появились за его спиной; мгновенно обернувшись, дхарг выставил в их сторону навершие посоха, в котором тускло поблёскивал крупный зелёный камень. Камень взорвался ослепительным светом, выпустив в чудовищ зигзагообразную молнию, мгновенно их испепелившую.

— Идти… — раздражённо повторил дхарг, махнув лапой в сторону леса, противоположную той, где кипела битва. Почти в то же мгновение рядом с ним появились ещё с десяток его собратьев; без церемоний подхватив людей — кого подмышки, кого взвалив на плечи, — они огромными прыжками помчались в лесную чащу. Гуго извивался, как червяк; недолго думая, его оглушили ударом дубины. Лишь краем глаза Миртен успел заметить, как дхарг с посохом, засунув упавшее Бремя в один из их заплечных мешков, ринулся за ними следом.

* * *

Ветки хлестали по глазам, мешая хоть что-то увидеть. Миртен уже сипел от натуги, сдавленный огромными лапами свиноподобного урода, который тащил его, обхватив за середину туловища. Два раза его на ходу передавали другим носильщикам, точнее, перебрасывали, как какой-нибудь мешок с овсом. Дхарги неслись по лесу подобно стаду кабанов: не разбирая дороги, ломая подлесок, перескакивая через небольшие овражки, хрипя и гавкая.

От дхарга исходила густая вонь немытого животного; густые капли слюны падали из его тяжело дышащей пасти, иногда шлёпаясь прямо на лицо Миртена. Маг вздохнул с облегчением, когда они, наконец, сбавили ход. Уже занималось утро; серая рассветная дымка окутывала Тёмный лес.

— Шарку, — проревел кто-то из них, и Миртена, как тот же мешок, просто швырнули на землю. Рядом с ним слышалось прерывистое дыхание Ирмио и голос Гуго, который уже успел прийти в себя. Он сидел на мокрой от росы траве, тихо матерясь: на его лбу красовалась огромная шишка. Дхарги немедленно потеряли к ним всякий интерес: кто-то из них, достав из походных сумок нечто похожее на лепёшки, принялся закусывать, другие тут же справляли нужду. Привал устроили на краю обрывистого склона; снизу слышалось журчание воды.

Маг покрутил головой, высматривая Эдмунда; тот лежал на земле в десяти шагах от них, тяжело дыша. Кивком головы Миртен указал на него Ирмио; они одновременно встали и, удостоившись лишь пары косых взглядов со стороны дхаргов, подошли к юноше. Тот открыл глаза.

— Всё нормально, — слабым голосом произнёс Эд.

— Что с тобой случилось, можешь сказать? — тихо спросил Ирмио.

С трудом приподнявшись, Эдмунд сел, опираясь на руки.

— Когда я взял… Бремя, словно холод потёк по венам. Прямо к голове. И к сердцу. В Кромдехе ничего похожего не чувствовал, а тут — всё закружилось и потемнело. Как будто дышать стало нечем. Дальше не помню.

Маги переглянулись.

— Гуго, а у тебя?

— Ничего такого. — Тот отрицательно помотал головой. — Камень — он камень и есть. Голоса эти мерзкие, правда, слышал. Отдай, да отдай.

Миртен и Ирмио задумчиво замолчали. Гуго, кряхтя, поднялся на ноги.

— Если Бремя Власти именно так действует на истинных королей Корнваллиса, то я очень рад, что к ним не принадлежу. Ладно. Вы тут посовещайтесь, а я пойду, воды принесу.

Слегка пошатываясь, он направился к обрыву.

— Аз ракхх! — тут же закричал один из их стражей, грозно зыркнув на Гуго. Тот остановился и, открыв рот, принялся показывать внутрь пальцем.

— Пить. Слышишь, пить. Свинячья твоя башка.

— Н’гох, Гуго, — крикнул Миртен. — По-орочьи это — пить.

Дхарг, глянув на мага, понимающе кивнул и швырнул Гуго полупустой бурдюк. Тот ловко подхватил его на лету.

— Пф-ф, спасибочки.

К их удивлению, в бурдюке оказалось вполне сносное на вкус кислое молоко.

— Козье, — сказал Миртен, удовлетворённо почмокав. — Гуго, я ж говорил тебе, что дхарги — это цивилизованный народ…

— Хм, — с сомнением хмыкнул юноша, всё же сделав добрый глоток.

Вдосталь напившись — бурдюк оказался весьма вместительным, — Миртен отнёс его обратно щедрому дхаргу, задержавшись возле того на несколько минут, и вернулся назад с довольной улыбкой на лице.

— Очень удивился, что я знаю их язык, — сообщил он. — Обещал сходить за главным. Тот с посохом — шаман. Зовут Гурх’хак.

Небесное светило тем временем быстро поднималось над горизонтом. Ночной ветер разогнал облака и, хотя солнце по-прежнему выглядело как мутноватое жёлтое пятно, воздух ощутимо прогрелся. Путники даже сняли с себя плотные шерстяные плащи.

— Я ж говорил, — ворчливо заметил Гуго, — здесь — лето.

При дневном свете всё выглядело совсем не так уныло, как ожидалось, хотя лесные краски нисколько не поменялись. Ветерок по-прежнему шевелил коричневато-зелёную листву деревьев, а из чащи явственно несло запахом гнили.

Обрыв, на краю которого отдыхала вся дружная компания, был довольно высок; глазам поднявшегося на ноги Эдмунда открылся бескрайний лесной океан, из волнующейся поверхности которого только время от времени вырывались высоченные зелёные исполины. Всё видимое пространство покрывали холмы, далеко на юге переходившие в горный хребет.

По дну обрыва текла небольшая речка, вся в валунах. Юноша вздохнул: если забыть о событиях последних месяцев, то в целом всё выглядело так, словно он с друзьями выбрался в лес на рыбалку. Или побродить просто так. Солнце, жара, птичьи трели и успокаивающее журчание воды. Просто чудесно. Если не думать о тенях. И об дхаргах, понятно. Их было около двадцати вокруг: хохочущих, лаяющих, жрущих и при этом громко чавкающих. С волчьими или свиными мордами и лапами до колен, в которых они сжимали невероятных размеров секиры. Рукоять каждой из них — Миртен обратил на это внимание своих спутников, — украшали небольшие зеленоватые камни. По словам мага, как младшие братья похожие на тот, что имелся в навершии шаманского посоха. Это не просто острая и тяжёлая железка, сказал лекарь. Судя по всему, именно эти камни и дают дхаргам возможность наносить хоть какие-то раны чёрным чудовищам.

На песчаном берегу что-то сверкнуло. Эд присмотрелся. Из-за ярких бликов на поверхности воды разглядеть хорошенько не получалось, но он поклясться бы, что это — меч. Не орочье оружие, но вполне обычный, нормальный меч, подобные которому он сотни раз видел у наёмников.

— Эдмунд! — послышался негромкий окрик. Юноша обернулся и поспешил к своим товарищам. По пригорку неспешно взбирался Гурх’хак. Миртен с Ирмио в нескольких словах просветили его насчёт ночных событий, но шамана молодой человек увидел только сейчас.

Гурх’хак был огромен. На две головы выше обычного человека, весь покрытый бурой шерстью, с широченными плечами и козлиными ногами, которые заканчивались трёхпалыми лапами. Рыло у него походило на кабанье, с крупными желтоватыми клыками и пастью таких размеров, что там с лёгкостью могла бы поместиться эдмундова голова. Целая связка ожерелий из разноцветных камней висела на его шее, а длинный передник покрывали замысловатые спиралевидные узоры. Из бисера, отметил про себя Эдмунд, и довольно тонкой работы. Интересно, кто это вышивает?

Шаман подошёл к людям и не торопясь уселся на траву, поджав под себя ноги. Когти у него были грязно-серые и обломанные, каждый размером с палец человека.

— Дарх’атулук, — произнёс он, оглядев всех по очереди.

— Дарх’атулук, — ответил Миртен, пояснив: — Здоровья желает. Все скажите.

Друзья старательно повторили незнакомое слово. Дхарг довольно хрюкнул.

— Мой говорить, — слегка глуховато, но ясно произнёс он. — Знать язык корхов.

Гуго с вытаращенными глазами смотрел на шамана, по всей видимости, стараясь уразуметь, как человеческие слова могут исходить из этой пасти.

— Красный человек, — немного помолчав, сказал дхарг, — слышать тебя. Не враг. Не друг. Не знать, кто эти? — Он коротким жестом обвёл сидящих людей. — Дети Дерева ждать Яхо. Не прийти. Прийти другой с Хронош. Говорить.

Миртен вздохнул, собираясь с мыслями.

— Яго умер, друг. Мы ищем хижину, в которой жил Яго.

— Почему? — рявкнул Гурх’хак.

— Он… — Миртен слегка замешкался. — Он передал нам Бремя Власти.

— Бре-емья… — задумчиво протянул дхарг, словно пробуя незнакомое слово на вкус. И, запустив лапу в свой мешок, вытащил оттуда чёрный камень. — Это?

— Да.

— Это есть Хронош. — Шаман внушительно покачал своей безобразной головой. И вдруг резко выбросил вперёд руку, чуть не ткнув Эдмунда в грудь. Маленькие красные глаза Гурх’хака словно пытались просверлить юношу насквозь.

— Кто?

Все ошарашенно замолчали.

— Видеть Хронош у него. Чёрное в сердце. Зачем прийти? Хронош — зло. — Взгляд дхарга как будто прожигал дыру на лице Эдмунда. — Зачем прийти? Говорить.

— Мы ничего не знаем про Хронош, лугдуш, господин, — мягко произнёс Миртен. — Мы пришли, чтобы узнать. Почему Хронош — зло?

— Зачем прийти, если не знать? — Гурх’хак словно выплюнул эти слова. — Хронош — наш. Дети Дерева хранить его. Не верить корхам. Вы — уходить. Вас проводят к Дарш’ваар.

Шаман резко поднялся, собираясь уходить.

— Нет, — вдруг решительно произнёс Эдмунд.

Вытащив руку из кармана, он протянул её к дхаргу и разжал кулак. На ладони лежало каменное грубо сработанное кольцо с вделанным в него крупным зелёным камнем великолепной огранки.

— Урк’шахх дал мне его. Я помог ему, и он дал мне это кольцо.

— Ты видеть Урк’шахх? Ты украсть кольцо?

— Нет. — Эдмунд упрямо качнул головой. — Он сидел в тюрьме. Я накормил его.

Огромное тело шамана нависло над юношей.

— Ты знать слово? — грозно прошипел он.

Эдмунд на мгновение задумался.

— Он сказал мне — кармах. Кармах.

Бормоча что-то непонятное, вокруг сидящих людей стали собираться дхарги.

— Коро Урк’шахх надвин кармах ша’фф. Гор надвин. Кармах’гхаш.

Широко раскрытыми глазами они смотрели на кольцо в ладони Эдмунда и едва ли не с ужасом заглядывали ему в лицо. Один из них, протянув свою лапу, нерешительно ткнул юношу в плечо.

— Кармах… гилзуф кармах…

— Н’гор! — повелительно крикнул Гурх’хак и тот с виноватым видом отпрыгнул назад. Ярость в глазах шамана внезапно потухла.

— Урк’шахх сказать тебе? Ты — сын сынов?

— Лугдуш, господин, — медленно произнёс Миртен. Глаза дхарга устремились на него. — Он — Эервен. Эдмунд Даннидир, сын сынов Мередидда Уриена, герцога Эервен. Он пришёл не со злом.

Гурх’хак удовлетворённо кивнул.

— Урк’шахх олог ранх. Урк’шахх — Великий шаман. Он видеть кровь Эервен. Дети Дерева помогать вам.