Глава 6х. Месть

Алиенора открыла глаза.

Возле постели сидел Сайрус, внимательно вглядываясь в её лицо.

— О, мастер Сайрус, — прошептала она. Голова была светла, и девушка чувствовала себя на удивление хорошо. — Я долго болела?

— Совсем недолго, — улыбнулся маг, — пару часов. Не болела — всего лишь спала. От этого не болеют. Ты просто истратила слишком много сил. Я так думаю, без надобности истратила, от испуга. Но чем дальше, тем быстрее они будут к тебе возвращаться.

— Что там произошло?

— Не знаю. Или знаю. Точнее, догадываюсь. — Сайрус пожал плечами. — Ты использовала всю свою силу. Но что это за заклинание, мне не известно. Ты создала его сама. Просто разорвала эту тварь изнутри. Кстати: тебя увидели с мечом Бедаха в руках и все решили, что ты изрубила гидру на куски.

— Бедах… он погиб?

— Да нет, жив. Нельзя сказать, что здоров, но вполне жив. Самые его тяжёлые раны я уже подлечил. Через пару дней он вполне сможет мечом так же лихо махать, как и раньше. А сейчас внизу праздник готовят. Пир в твою честь. Все наёмники и крестьяне толпятся возле замка, хотят увидеть свою госпожу — победительницу чудовища и спасительницу Бедаха.

Алиенора приподнялась на кровати.

— Вы видели Луайне? Она умерла.

— Знаю. — По лицу Сайруса пробежала тень. — Видел. Что-то неправильное творится в замке Марч. Её головы на острове нет. Тот, кто сделал это, унёс её с собой. А гидру туда просто привлёк запах крови. Таких больших монстров давненько не видели так близко от деревни.

Сайрус поднялся с табурета.

— Но ладно. Поговорим об этом позже. Приводите себя в порядок, миледи, и спускайтесь вниз. Народ хочет приветствовать свою госпожу и свою защитницу. Чтобы юная девушка победила гидру — о таком в Марче ещё не слыхивали. Люди говорят, что истинная графиня явилась в замок. Истинная. — Маг улыбнулся. — Эдред, кажется, уже песнь сочиняет в вашу честь.

— И ещё одно. — Уже открыв дверь, он обернулся к Алиеноре. — У меня есть для вас новости.

— Хорошие?

— Не знаю, вам решать. Но, думаю, они вас поразят.

Алиенора вскочила с постели. Чувствовала себя она прекрасно: как будто хорошо поработала вечером, а за ночь так же хорошо отдохнула. На скорую руку умылась и тщательно расчесала волосы. Немного подумав, решила косы не заплетать: всё-таки внизу ждут её подданные, и по такому поводу надо предстать перед ними высокородной дамой, с диадемой на голове. Платье, однако, пришлось переодеть: то, в котором она поутру отправилась в деревню, имело совершенно жуткий вид — всё в пятнах крови и болотной жиже, да и к случаю не подходило. Разложив свой гардероб на кровати, она остановила свой выбор на белом блио из тонкой шерсти. Просто и изящно, довольно подумала Алиенора. Белое обтягивающее платье с длинными рукавами и шитый серебром пояс. Внимательно осмотрев своё отражение в отполированном листе меди, который здесь заменял ей зеркало, она вышла из опочивальни.

Снизу слышался человеческий гомон и стук молотков. Столы расставляют, улыбнувшись, подумала девушка. По привычке глянув в сторону запертой двери в конце коридора, она вдруг остановилась, как вкопанная. Дверь, как и обычно, была закрыта, но на полу…

Сдерживая дыхание, Алиенора на цыпочках подошла поближе, не отрывая взгляда от двух маленьких красных бусин на обрывке верёвочки. Точно таких же, какими Луайне обычно завязывала свои волосы. Схватив бусины, она быстро вернулась в свою спальню и уселась на табурет.

Мысли вихрем крутились в голове. Отрубленная пропавшая голова. Запертый кабинет. Пропавшие люди. Голос домоправительницы Герды: в замке надо искать, госпожа, в замке. Там что-то прячется, что может проходить сквозь решётки. И по ночам оно выходит наружу. А следов зверей-то нет никаких. И какие-то книжки по чёрной магии, которые Гвинет Беркли видела в покоях Дрого.

Алиенору била внутренняя дрожь. О, боги, о, боги. Дрого. Лаз в подземелье.

Девушка чуть не вскрикнула от испуга, когда в дверь её опочивальни постучали.

— Вы готовы, миледи? — раздался голос Сайруса. — Пойдёмте. Народ ждёт.

* * *

Обеденная зала была самым большим помещением в замке: не меньше шестидесяти футов в длину и двадцати-двадцати пяти в ширину. Каждый день по древней традиции здесь ужинали все вместе. Посередине залы и во всю её длину по вечерам на козлах устанавливали дощатый стол, обычно без скатерти, за которым в строгом порядке на длинных лавках рассаживались подданные его светлости. Когда-то, когда селение было совсем маленьким, места хватало для всех. Здесь ели, пили, делились новостями, а уже глубокой ночью столы убирали и слушали песни, подпевая хором. Чистили оружие, чинили одежду, по сотому разу пересказывая друг другу старые легенды и тут же сочиняя новые. А потом вповалку ложились спать, держа наготове мечи и алебарды.

На протяжении двух сотен лет в заведённом порядке не менялось почти ничего, но сейчас, когда община заметно разрослась, к графскому столу приглашались только избранные: Ван Крох с начальниками отрядов и десятком самых заслуженных солдат, домоправительница со своими ближайшими помощниками и старейшины деревни с женами.

Но только не в этот вечер. У Алиеноры появилось ощущение, что здесь собралось чуть ли не всё население Марча: пьющее, орущее и произносящее бесконечные заздравные тосты в честь своей госпожи. Её встретили как какого-нибудь короля-победителя драконов: звоном оружия и оглушительными аплодисментами. Гилберт Ван Крох под одобрительные возгласы присутствующих преподнес ей в дар меч, в котором она узнала оружие Бедаха. Меч начистили и наточили, а рукоять заново оплели полосками кожи. Под радостные вопли и славословия собравшихся Алиенора подняла клинок вверх, и лезвие всё засверкало в отблесках трёх десятков факелов, освещавших залу.

Ради такого случая Гир Бекет постарался на славу: стол заставили десятками блюд. Оленина и кабанятина под горячим перцовым соусом, зайцы и кролики, всевозможная птица, пироги с мясной начинкой и горы фруктов. И целые реки вина и эля.

Слава богам, роль Алиеноры во время этой вакханалии обжорства оказалась не самой важной. От неё потребовалось только сказать ответное слово, пожелав здоровья и богатства всем присутствующим, а затем благосклонно выслушивать речи, но в первую очередь — песнь, которую сложил в её честь Эдред, один из наёмников, а при случае придворный менестрель графства Марч.

Под толщей вод, в глубинах потаенных,

Вдали от волн, ветров и сотрясений,

Среди безмолвных сумерек зеленых

Спит Гидра. Чащи губчатых растений

И мхов её хранят; опутан сетью

Зыбучих трав, подводный остров дремлет

И кольца гибких щупалец колеблет

Сквозь муть и мглу; прошли тысячелетья —

И вновь пройдут, дремоты не наруша,

Давая корм ракушкам и полипам,

Пока не содрогнутся хлябь и суша

Когда впервые тварь всплывёт из бездны…*

Алиенора слушала вполуха. Праздничное настроение у неё улетучилось, как ветер. Во-первых, из-за присутствия Дрого, по правую руку от которого она сидела. Поначалу он как-то странно поглядывал на свою жену, но вскорости, к великому облегчению девушки, перенёс своё внимание на жареные яства и огромный серебряный кубок, наполненный вином. Каждый раз, когда она ловила на себе взгляд мужа, Алиенора отворачивалась, боясь, что её мысли написаны у неё на лице.

А во-вторых, из-за новости, которую ей поведал Сайрус. Дыхание её прервалось, когда он сообщил о том, что Бланка, её подруга Бланка, вышла замуж. За сына того человека, который отправил на смерть отца Алиеноры. За сына того человека, который назначил ей в опекуны Рича, сломавшего всю её жизнь. Вышла замуж, уже через два месяца забыв своего возлюбленного Эдмунда. И её.

Сайрус продолжал что-то говорить ей, но Алиенора не слушала.

Она молчала, стиснув зубы и еле сдерживая нервную дрожь. Больше всего в то мгновение Алиеноре хотелось посмотреть в глаза Бланке Оргин. Шлюхе, которая залезла в постель к её брату, а потом, не раздумывая, променяла свою фальшивую любовь на титул принцессы, мерзкой предательнице, которая приживалой провела всю свою жизнь в семье Беркли, и тут же забыла про своих благодетелей, стоило ей только попасть в Лонхенбург. Алиенору трясло от желания выплеснуть в лицо этой лжеподруги всю ту ненависть, которая скопилась у неё за последнее время.

Мутным пьяным взглядом Дрого вновь искоса глянул на свою жену, и Алиенору пронзила внезапно мелькнувшая мысль, такая простая и очевидная, что девушка поразилась — как это она раньше не пришла ей в голову.

Что она здесь делает?! У неё больше не осталось никого. Неужели ей суждено всю жизнь провести в этом каменном мешке, среди болот и вечного тумана? Чего она ждёт? После той ночи в Хартворде, которую Алиенора всегда вспоминала с чувством омерзения, Дрого ни разу не приходил к ней в опочивальню. И слава богам, брезгливо думала она. Более того, у неё появилось ощущение, что он боится — и правильно делает. Алиенора не рискнула бы ручаться за себя в том случае, если бы её законный супруг, перепив по своему обыкновению, заявился к ней в спальню. Один раз он посмел повысить на неё голос, но тут же осёкся, встретив её взгляд. Телар знает, что он увидел в её глазах, но этого оказалось достаточно, чтобы он замолчал, как будто поперхнувшись костью. Зачем она здесь? Рожать от него? Никогда.

Алиенора внезапно успокоилась. Хорошо. Ещё пару дней, ну, может быть, неделя — надо будет хорошенько подготовиться, — и она сбежит из этого прóклятого богами места. Всё, достаточно. Время пришло.

Разве что осталось ещё одно дело, подумала она. Красные бусы Луайне. Дрого и его кабинет. Нужно будет рассказать Сайрусу об этой страшной находке, посоветоваться с ним. Надо попросить его, чтобы сегодня вечером он зашёл к ней в покои. Алиенора повернулась к своему собеседнику, открыв рот, но не произнесла ни слова, краем уха уловив окончание его рассказа.

— … война, — говорил Сайрус. — Так что, скорее всего, Дрого вскоре отправится на подмогу к своему отцу.

— Простите, мастер. — Девушка виновато заглянула ему в лицо. — Я не слушала. Это всё песня Эдреда. Первый раз в моей жизни в мою честь сочиняют балладу. Какая война?

Сайрус недовольно хмыкнул.

— Хорошо. Я повторю. Но имей в виду, что твой муж пока ничего об этом не знает.

— Неделю назад, — говорил он, — в Лонливене — это королевский замок в столице, — проходило свадебное торжество по поводу бракосочетания Галахада Даннидира и твоей подруги Бланки. Всю знать пригласили, но не все приехали. Дело в том, что кое-кто из баронов хотел бы видеть в качестве жены принца своих дочек, а тут так получилось, что королевское семейство остановило свой выбор на незнатной леди Харлех, которая даже к эорлинам не принадлежит. Вот они и разобиделись. Граф Виоле не приехал — сказался, что болен, герцог Меррайон тоже, причём вообще без объяснения причины. И ещё в числе отсутствующих были Рич Беркли и Хильдеберт Тэлфрин, Великий Северный лорд.

— Подождите, — задумчиво произнесла Алиенора, — ведь это за его сына Рич отдал замуж Гвинет?

Сайрус кивнул.

— Именно. И только теперь стало понятно, с какой целью. Что-что, а праздник им испортить удалось.

— А что произошло? Подумаешь — из трёх десятков эорлинов четверо не приехали…

— Слушай. Об этом-то и речь. В середине торжества, когда все присутствующие по очереди подходили к молодожёнам и дарили подарки, в зале появился гонец от графа Клеймора. Как есть — с дороги, в пропылённой одежде и даже не сняв шапки. От имени своего господина потребовал слова, и ему его дали. Вот, читай. Это копия грамоты. Она короткая.

Алиенора быстро взглянула в сторону своего мужа. Тот спал, уткнув голову в грудь и время от времени что-то пьяно бормоча. Она развернула лист пергамента.

«В год четыреста восемьдесят пятый от Основания, в месяц Жёлтень двадцать второго числа.

Его светлость Рич Беркли, милостью богов граф Клеймор, лорд Марча, лорд-наместник Хартворда, господин Калдикота, Гросмонда, Ридвелла и прочая, и прочая, Роберту Даннидиру, управляющему Корнваллисом вместо короля…»

— О, боги, — поразилась Алиенора, — «вместо короля…»

— Да. Читай.

«… Как то ведают благородные эорлины означенного королевства, а также простой люд, вышеназванный Роберт, воспользовавшись преждевременной кончиной своего дядюшки Эвана, герцога Когара, и дочери его Аэроннуэн, в нарушение законов и обычаев государства, подлым и коварным способом овладел короной Корнваллиса, поправ права потомков означенного Когара и дочери его Аэроннуэн, кои права эти потомки получили по праву крови и праву наследования от светлейшего Роберта I Даннидира, как его наследники по старшей линии.

Мы, Рич Беркли, милостью богов граф Клеймор и прочая, и прочая, вняв мольбам обиженной сироты Алиеноры Беркли, графини Хартворд и Марч, старшей внучки вышеназванной Аэроннуэн и дочери брата нашего Рутвена, незаконно убиенного узурпатором, настоящим письмом требуем, чтобы Роберт Даннидир, именующий себя королём, добровольно покаялся в своих преступлениях и передал королевский венец означенной Алиеноре Беркли, на что даём ему срок до конца текущего месяца.

В случае отказа выполнить наши законные требования, мы, Рич Беркли, а также любезный родич наш и единомышленник граф Хильдеберт Тэлфрин, оставляем за собой право обратиться с воззванием ко всем благородным лордам королевства Корнваллис, а также простому люду, и намерены принудить узурпатора к соблюдению законов и обычаев государства, а также наказать его со всей строгостью.

Дано в замке Клеймор и подписано…»

Алиенора подняла голову.

— Хм. Вняв мольбам обиженной сироты…

— Да, да, — сказал Сайрус, пряча пергамент себе за пазуху. — Я думаю, тебе стоит поразмыслить об этом. И побыстрее. Я думаю, что в скором времени граф Рич пришлёт за тобой. И приставит к тебе такую охрану…

Тёмный маг встал со скамьи.

— Мы продолжим этот разговор чуть позже. Я должен проведать Бедаха. Уже ночь на дворе, а она мне помогает. — Сайрус усмехнулся. — У бедняги вся кожа обварена, и если сейчас ему не помочь, то потом на него ни одна женщина не взглянет.

— Подождите, мастер. — Девушка схватила его за рукав. — Я не вполне понимаю. О чём я должна думать быстрее? И потом: вы ведь приехали, чтобы доложить обо всём этом Дрого, так? Почему не сказали ему? Почему мне?

Сайрус заглянул ей в глаза.

— Потому что я не служу больше графу Ричу, — тихо произнёс он.

— Как?..

— Да. Помнишь, я говорил тебе о том, что у меня есть дочь? Которую он держит в подземелье?

Алиенора кивнула.

— Она умерла.

— О-о, мастер…

— И я, наконец, смог вернуть себе ту мою вещь, которую граф не хотел отдавать.

— Какую?

Вместо ответа Сайрус протянул ей правую руку. На среднем пальце красовался крупный перстень с чёрным камнем, на котором было отчетливо выгравировано изображение клыка.

— Вот эту. Мои волки теперь снова со мной. И я не желаю больше служить Ричу Беркли. Достаточно тёмных дел. Меня не держит более ни моя дочь Меинвен, ни мой талисман. Я выбрал, кому служить.

Алиенора вопросительно взглянула на него.

— Да. Если ты захочешь принять мою службу.

— Я принимаю её, мастер, — просто сказала девушка.

— Прекрасно. И последнее — я не хотел бы оставлять тебя в руках Рича. Подумай об этом. — Сайрус легко пожал ей руку. — Но достаточно. Мы поговорим, как только я закончу с Бедахом.

Запахнув полы своего плаща, он быстрым шагом вышел из залы.

Алиенора огляделась. Празднество шло полным ходом, и на неё уже почти никто не обращал внимания, разве что какой-нибудь вдребезги пьяный наёмник вновь желал поднять за её здоровье кубок. Но и тогда ему приходилось прилагать невероятные усилия для того, чтобы перекричать неумолчный шум, висевший в пиршественной зале. Одна веселая компания на дальнем конце стола пела песни, нестройно стуча кружками с элем; возле неё в залихватском танце кружилось несколько пар. Чуть ближе Эдред, пьяно шатаясь, балансировал, стоя на скамье, и под жидкие аплодисменты слушателей декламировал одно из своих творений; по-соседству несколько крестьян и солдат, бурно жестикулируя, продолжали обсуждать появление страшного монстра вблизи деревни, а заодно, стараясь переорать друг друга, припоминали всякие другие байки про чудовищ.

Дрого спал тяжёлым хмельным сном; капля слюны стекала по его подбородку. Брезгливо глянув на своего супруга, Алиенора жестом подозвала двух стражников, сказав им отнести бесчувственное тело их господина в опочивальню. Те, подхватив его светлость за ноги и подмышки, потащили его наверх.

Посидев ещё немного, девушка встала, намереваясь пойти к танцующим парам, но остановилась на полпути, задумавшись. Дрого спит, как убитый, а на его поясе ключ. Алиенора развернулась и чуть не бегом направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

* * *

Дверь в каморку Гилберта Ван Кроха была закрыта, а в общую комнату прислуги наоборот — распахнута настежь; из-за одной из полотняных перегородок до Алиеноры донеслись приглушенные стоны и взвизгивания. На цыпочках прокравшись к кабинету, она, изо всех сил сдерживая дыхание, вставила в замочную скважину ключ. Замок открылся очень легко: судя по всему, его исправно смазывали. Прикрыла за собой дверь, и оказалась в кромешной темноте.

Мгновение подумав, Алиенора сотворила светящуюся сферу. Взлетевшая к потолку крошечная луна ответила небольшую комнату, хотя нет, скорее пещеру с неровным полом и грубо обтёсанными стенами, в дальнем конце которой виднелся проход.

Набрав в грудь побольше воздуха, Алиенора двинулась вперед. Уже в скором времени она потеряла представление о направлении движения: низкий и узкий коридор делал бесконечные повороты вправо и влево, уходя всё дальше вглубь скалы; тем не менее девушку не оставляло ощущение, что она бродит где-то над жилыми помещениями замка. Можно только порадоваться, мимоходом подумала Алиенора, что проход не раздваивается и не растраивается, как вдруг после очередного поворота она чуть не упёрлась в маленькую дверцу. Девушка прислушалась, еле дыша: из-под двери лился почти незаметный красноватый свет.

Тишина. Алиенора легонько толкнула дверь, шагнув в довольно просторную круглую комнату. Шагнула — и остановилась, закрыв рот ладонями и едва сдержав крик ужаса.

Головы. Отрубленные человеческие головы, расставленные на большом плоском камне, занимавшем всю середину помещения. Камень был бурым от пролитой на него крови, но на его поверхности виднелся намалёванный черной краской шестиугольник, от каждого из углов которого к центру шли грубо выбитые желобки, предназначавшиеся, судя по их виду, для стока крови. И шесть голов, установленные каждая на своём углу. Маклин, Гро, Беруин, Нидд, Марта и Этне. А с середины каменной плиты прямо на Алиенору вытаращенными мутными глазами смотрела голова несчастной Луайне.

Свет исходил от трёх толстых свечей красного воска у подножия статуи в рост человека. Статуи Телара. В чёрной нарисованной хламиде, с пустыми каменными глазами и, что сразу бросалось в глаза — не со скрещенными, как обычно, руками, а с согнутыми в локтях. И в каждой из ладоней у него лежало по человеческому черепу.

Алиенора нервно выпустила из груди воздух. Справа и слева от Бога Зла стояли несколько открытых ящиков, наполненных человеческими костями, а в дальней от входа части комнаты находился каменный стол — подобный тем, что обычно используются мясниками для разделки туш.

Немного придя в себя, с внутренней дрожью девушка быстро прошлась по комнате, стараясь не смотреть в сторону плоского камня посередине. Возле разделочного стола беспорядочной кучей валялась одежда несчастных жертв, среди которой Алиенора заметила обрывок детской пелёнки. И — кожаные вёдра, одно из которых было наполовину заполнено кровью, издававшей сладковато-тошнотворный запах. Более ничего, если не считать пары топоров и нескольких мясницких ножей разного размера. Девушка схватила один из них, засунув его за пояс за спиной.

Ход, подземный ход, вдруг вспомнила она. Гвинет рассказывала о каком-то ковре, под которым она видела вход, но ничего похожего на ковер она не видела. Оглядевшись, Алиенора принялась раскидывать в стороны одежду; под ней и обнаружилась круглая деревянная крышка.

В темноту вела узкая винтовая лестница. Быстрее. Ей почему-то казалось, что всё надо делать быстрее. Нервно дыша, Алиенора спустилась вниз, оказавшись в начале такого же, как вскоре обнаружилось, длинного и петляющего коридора. Она стремительно зашагала вперёд и, не заметив чего-то под ногами, споткнулась и упала, больно ударившись о каменную стену. Вновь зажгла светящийся шарик, и её вырвало. Девушка лежала посреди обезглавленных обнажённых трупов, находившихся в разной стадии разложения. Чуть не на четвереньках и беспрерывно поскальзываясь в вонючей жиже — она даже боялась подумать, что это, — Алиенора ринулась вперед. И за ближайшим поворотом наткнулась на железную решётку. Решётку, очень хорошо знакомую Алиеноре. Она запирала вход в ту самую шахту, в которой она некоторое время назад отчитывала Гира Бекета за мусор из кухни.

Вот и всё понятно, устало подумала она. Именно через эту дыру, пользуясь тем, что она находилась сбоку от основного входа в замок и потому не так заметна, Дрого и затаскивал трупы внутрь, принося жертвы во славу Телара.

С безнадежностью подёргав решётку — Алиенора сразу поняла, что здесь нужен совершенно другой ключ, — она отправилась обратно. Прикрыв рот ладонью, пробралась среди трупов, и быстро поднялась наверх, в страшную комнату с человеческими головами. Повернулась к выходу и, охнув, отшатнулась. В дверном проёме, опершись о стену, стоял Дрого.

Он был по-прежнему пьян, с набрякшими веками и всклокоченной черной шевелюрой. Красными глазами Дрого, не отрываясь, смотрел на свою жену.

— Я знал, что это ты, — хрипловатым голосом произнёс он. — Кто бы ещё посмел украсть у меня ключ…

Алиенора решительно подошла к нему.

— Пропусти, — тихо сказала она.

Дрого осклабился.

— Ну, уж нет.

Она сделала попытку оттолкнуть его. Кулак Дрого сбил её с ног. Алиенора отлетела к стене и упала на пол, сильно ударившись головой о каменный выступ; из разбитой губы потекла кровь.

Он, пошатываясь, сделал шаг вперед.

— Ну чем, скажи мне, я прогневил своего господина? У меня всё пошло наперекосяк после того, как я встретил тебя. — Дрого наклонился к ней, дыхнув винным перегаром. — Отец посмел ударить меня. И это из-за тебя. А потом подсунул тебя в качестве жены. Злую и стервозную сучку, и даже не целочку. Ну, скажи мне, мне просто любопытно: кто первым поимел высокородную графиню Хартворд?

Алиенора вытерла рукавом подбородок, с ненавистью глядя ему в лицо.

— А ты не знаешь, бедняга? Ну, так получи: это Рич, твой папочка Рич. Потому что ты, недоделок, не можешь иметь детей…

На мгновение в глазах у Дрого мелькнуло непонимание. Затем он помотал головой и пьяно расхохотался.

— Хех, я знал, что ты солжёшь. Но это неважно. Ты сама пришла. Если бы ты знала, как трудно найти семь свежих голов. Старина Нидд совсем трухлявый. — Дрого ударом ладони сшиб мертвую голову мыловара со стола; она глухо стукнулась об пол и откатилась в сторону. — Толку от него никакого. Как и от детей. А твоя будет в самый раз. Во славу великого Телара и для моей силы. Жаль, что ты не увидишь моего могущества. Вся сила убиенных душ войдёт в меня…

— Чья сила? — закричала Алиенора. — Старого деда Беруина? Пятнадцатилетних Марты и Этне? А может, младенцев?! Ты — ничтожество…

— Зато твоя подойдёт, — хрипло повторил он и сделал шаг по направлению к ней.

Алиенора отчаянно пыталась что-то сделать, оградиться от него, но чувствовала в себе только пустоту. Как будто пыталась вспомнить и сложить воедино полустёршиеся в памяти обрывки когда-то виденного детского сна. И, в конце концов, из её рук вылетел всего лишь маленький светящийся шарик, растаявший в воздухе прямо перед носом Дрого. Тот даже отшатнулся, с вытянутым лицом уставившись на это чудо.

— Ишь ты, — пробормотал он, — удивила.

Нагнувшись, он схватил её за волосы, другой рукой вытаскивая из ножен кинжал.

— И это всё, чему сумел научить тебя Сайрус?! Думаешь, я не заметил твои с ним шашни? А меня он учить отказался. Ещё один плевок в мою сторону. Ну, ничего, и до него дело дойдёт. Признайся: ведь это он убил ту тварь? А я уж вечером еле сдержался, чтобы не сказать всем. Глупцы. Тоже мне — Алиенора, победительница гидры… Мелкая лгунишка. Баба — это всего лишь дырка для мужской услады…

Она выхватила из-за спины нож и вонзила его в грудь Дрого.

От удара тот отступил назад и упал навзничь на каменную плиту в центре комнаты, с изумлением глядя на торчащую из его тела рукоятку.

— Ах ты, шлюха, — прошептал он.

Алиенора вскочила и ухватилась за рукоять ножа. В голове её помутилось.

Я люблю тебя, красавица.

Я тоже люблю тебя, папа… Возвращайся быстрее…

Папашка твой визжал, как недорезанная свинья, когда его тащили на плаху…

Я буду делать это до тех пор, пока ты не почувствуешь в себе ребёнка…

В руке у него была толстая плеть из воловьей кожи...

Дрого, снова этот Дрого со спущенными штанами, держа её за раздвинутые коленки и мелко дыша, двигался взад и вперёд, заставляя голову биться и биться о стену…

Давай, Эврар, если хочешь, развлекись. И Гира тоже позови. Ей это нравится…

То же копьё, что ударило Гуго, с силой вонзилось в грудь лежащего без сознания Эдмунда. Из развёрстой раны, булькая, начала вытекать огромная лужа крови…

Сдох, ваша светлость.

Сдох, ваша светлость.

Сдох, ваша светлость.

Завизжав, Алиенора выдернула нож. И ударила ещё раз. Потом ещё и ещё. Тело Дрого дёргалось, затихая, а она продолжала наносить удар за ударом, кромсая, терзая и разрывая его на части, рыча, как волчица.

— Умри, умри, умри…

Кровь брызгала во все стороны, заливая её чудесное белоснежное платье с шитым серебром поясом, красные горячие ручейки стекали по лицу. Бесконечно, бесконечно, до тех пор, пока чьи-то сильные руки не обхватили её сзади.

— Тихо, тихо, девочка моя. — Голос Сайруса набегающей волной затопил её голову. — Тихо. Он умер.

Алиенора выронила нож. Крупная дрожь сотрясала её тело; она бы упала, если бы Сайрус не поддержал её.

Дрого был мёртв. Его грудь и его лицо представляли собой кровавое месиво; только один чудом уцелевший глаз внимательно и как будто с укором смотрел на свою убийцу, подёргиваясь мутнеющей плёнкой.

Голова закружилась, и она провалилась в темноту.

* * *

Алиенора очнулась в своей опочивальне. Она лежала на кровати; балдахин был поднят. Сайрус, повернувшись к ней спиной, перед окном жёг огонь на медном листе, который заменял ей зеркало — Алиеноре досталась комната без камина, — и, разрывая на куски, бросал в угли полоски белой окровавленной ткани, в которой она признала своё платье.

— Мастер Сайрус! Сайрус… — тихим голосом сказала она.

Обернувшись, маг внимательно посмотрел на девушку.

— Я пыталась что-то сделать, но у меня ничего не получилось.

— Что ж удивительного? — Он пожал плечами. — Два раза за один день — это почти невозможно для ученика. Но чем больше ты будешь пытаться, тем быстрее сила будет накапливаться в тебе. Это — как знания, как опыт. Увеличивается бесконечно.

— Я… я плохо себя чувствую. Месть не сладка.

Сайрус задумался.

— Пожалуй, да, — наконец произнёс он, — но невозможность отомстить намного горше. У тебя ещё будет время подумать над этим. А сейчас — вставай и собирайся. Мы должны бежать.

— Бежать? — бесцветным голосом спросила она.

Маг кивнул.

— Да. Дрого — всего лишь сын эорлина, а ты — эорлин королевства. А это значит, что на тебя писаные законы не распространяются. Но, с другой стороны, за убийство мужа, каким бы он не был негодяем, для жены полагается смертная казнь. Я бы не рискнул предположить, на какую чашу весов в нашем случае ляжет решение суда баронов Корнваллиса.

— Мне всё равно…

— Но мне — нет. — Сайрус подошёл к кровати и взял её за плечи, заглядывая в лицо. — Я добровольно дал слово служить тебе и постараюсь это слово сдержать. Очнись. Рич Беркли в любом случае не простит тебя. Ты ведь разрушила все его планы, понимаешь? Детей у вас с Дрого нет, а это значит, что шансов приблизиться к престолу у него никаких. А это то, ради чего он жил последние годы. Он будет мстить. И ты уже достаточно его знаешь, чтобы понять: этот человек не остановится. А если умрёшь ты, право наследования короны перейдёт к нему. Хочешь этого?

Алиенора вздрогнула. Рич, да, Рич. Как же она забыла про него? Она отомстила за себя, это так, но и отец, и Эдмунд всё ещё с мольбой тянут к ней оттуда свои руки.

Она решительно вскочила с кровати.

* По мотивам: Теннисон А. Кракен.