Встреча

Дорога домой занимала десять минут пути, двадцать минут посещения магазина и десять минут сидения на скамеечке во дворе. Сорок минут иногда растягивались до пятидесяти за счёт дополнительных десяти минут общения со скамейкой. Я сама не знаю, зачем так тщательно считаю уходящие минуты своей жизни. Никто меня дома не ждёт с секундомером, меня вообще никто дома не ждёт. Иногда, покуривая на скамеечке, я признавалась сама себе в полной несостоятельности проведённой жизни. Именно «проведённой». Я провела жизнь никчемную и безрезультатную. То есть, жизнь шла где-то рядом, держала меня за руку, иногда пыталась заставить сделать что-то неожиданное и решительное, но я упиралась и замирала — жизни не оставалось ничего иного, как продолжить меня вести по проторённому такими же, как я, пути. А что плохого сделали такие, как я? Ничего — ни плохого, ни хорошего. В смысле ничего выдающегося, выделяющегося из обыденной серой жизни.

Пора прекратить философствовать о никчёмной жизни и идти домой. Почему-то сегодня я сильнее обычного была обижена сама на себя. «Что мешает тебе встать рано утром и запланировать подвиг, а потом его исполнить?» — вопрошала я и тут же сама себе отвечала: «Много уже было таких планов, целые списки, и что? Каков результат?». Ответить на этот вопрос было как обычно нечего, и я решительно затушила сигарету о мусорную вазу. И кто придумал — ставить такие вазоны рядом со скамейками? Ничего в них никогда не росло, и мудрый народ быстро превратил их в мусорные вазы.

— А почему сама цветочек не посадила?

Вздрогнув от неожиданности, я обернулась и увидела сидевшую рядом с собой высокую худую женщину средних лет в изящной шляпке с пером. Я положила пачку сигарет в сумочку и подхватила пакет с продуктами, в голове промелькнула мысль, что давно надо было уйти, не дожидаться, пока кто-то придет. А женщина строго посмотрела на меня и резко спросила:

— Чего шугаешься? Ты звала — я пришла. Изрекай, чего надобно.

— Я никого не звала…

— Да скамейка уж покраснела вся, мигалка затухла, еле углядела призыв.

Странная женщина, я оглядела её с ног в высоких сапогах на шпильке, до пера на шляпке. Настораживал только пронзительный взгляд тёмных глаз и необычная речь — всё остальное вполне соответствовало уверенной в себе обеспеченной современнице со спа-салонами и дорогими машинами. Она так же внимательно оглядела меня и без всякого стеснения выдала своё мнение:

— Тоской обросла аж тела не видать, копьем не пробить, мечом не достать… силу свою никому не отдала, почто призываешь?

— Я не … призывала никого, а какую силу? Во мне нет никакой силы.

Она засмеялась громким хриплым смехом, даже узкой ручкой с ярким маникюром на пальцах по коленке ударила. И в этот момент из подъезда вышел сосед, отъявленный алкоголик и дебошир, встречи с которым я избегала всеми возможными способами. И, конечно же, сразу направился к двум дамам, то есть к нам, он так при встрече всех женщин называл, правда, если дама ему делала замечание за нетрезвый вид, речь кардинально менялась. Еще издалека он приветствовал нас:

— Дамы, хорошо сидите, здравствуйте, я к вам…

Женщина перестала смеяться, спросила строгим голосом:

— А тебя кто звал?

Потом обернулась ко мне и уточнила:

— Ты его звала?

— Нет…

— И я не звала… поди милок отседова…

Приготовившись выслушать известные определения в свой адрес, я пригнула голову, но ничего не произошло, не последовало ни звука. И самого соседа нигде не оказалось. Осмотревшись вокруг, я растерянно спросила женщину:

— А куда он делся?

— По пути своему пошёл.

Достав из сумочки такую же сигарету, какую курила я, она закурила и продолжила наш странный разговор:

— Ты вот что, девица красная, берёзка белая, думами пространство заполонила, вздохнуть места нет… птицы на лету бьются… изрекай желание, покудова я согласная…

— Какое желание?

— Так о жизни своей.

Я усмехнулась и тоже достала сигарету, интересный вечер нарисовывается:

— И Вы исполните любое мое желание?

— Токмо о жизни.

Я не поняла уточнения, ведь желание — это и есть жизнь.

— Ой, лебедушка, ой, милая, ты умом разложи, а потом уж изрекай… всему цена есть.

— И какова цена?

Задавая вопрос, я вдруг подумала, что она читает мои мысли и сразу отвечает на них, как ведьма-ведунья в старых сказках. Женщина улыбнулась и призналась сразу во всём:

— Так ведьма и есть. Ведуньи-то по травкам больше, а я и остальное могу. Мысли твои красной чернилью исписаны округ очей, читать надобности особой нету.

Совсем интересно, и во мне взыграло любопытство, как-никак впервые вижу настоящую ведьму:

— Остальное… это колдовство?

— Оно, милая, оно. Ты желание-то изрекай, жизнь капельками истекает, секундочками малыми… как в часиках песочных, оглянуться не успеешь — ан нет песочка-то, вышел весь. Расплатиться уже и не хватит за желание изречённое.

— Мне так мало осталось?

— Ведьмам срока видеть не дано. Покудова живешь… распоряжаешься секундочками и плату вносить можешь.

— Это как договор с…

— Нет, милая, не об том речь.

Женщина усмехнулась своим мыслям, даже отвернулась от меня на несколько секунд, как будто взгляд спрятала, не хотела, чтобы я видела её глаза. Потом решительно бросила сигарету в вазон:

— Токмо помни — всякое желание цену свою имеет. Раз решишься, и к прошлому возврата не будет.

Пришла моя очередь устроить хохот на весь двор — вот тебе и выход из положения, даже в список подвигов заглядывать нет необходимости. А женщина сразу встрепенулась:

— Подвиг? Об чем речь?

Но я только рукой махнула, долго объяснять, что я для себя подвигом считала. Не рассказывать же ей, что в этот список даже зарядка по утрам отдельным пунктом входит. Она поняла, о каких подвигах я думала и кивнула головой — ей такие подвиги известны. Успокоившись, я решила уточнить, на сколько желаний хватит остатка моей жизни:

— Раз Вы всё обо мне знаете… ну, все мои мысли, то должны понимать…

— Одно большое или три маленьких.

Мне стало обидно от такого скромного выбора желаний, хотя, на что можно надеяться в моём возрасте? А женщина перечислила список возможных желаний, на которые хватит остаток моей жизни:

— Мелкие-то сама выбрать можешь: машинку какую, али дачку, работу… так ты вроде ничего такого и не думала. Деньгами можешь получить, златом… Или кого извести хочешь? Так и в энтом помощь окажем… соседа твово другим путём послать… коли обиду нанёс…

Я задумалась под внимательным взглядом этой удивительной женщины. Весёлый получился вечер, будет, что вспомнить скучными одинокими…

— А почто одинокими-то? Ты коли мелочь не хочешь, так мы тебе настоящее желание выдадим.

Неприлично хихикнув — и что за желание такое, которое настоящее, да еще одно ценой всей жизни — я ехидно спросила:

— На тарелочке с голубой каёмочкой?

— С муками да страданиями, душевными и телесными.

А вот это ближе к правде, раз страдания — то уж точно настоящее желание. Установив бутылку молока в пакете и пересчитав сосиски, ровно три и ни одной больше, я встала и весело изрекла свой жизненный выбор:

— Тогда беру одно большое, чего мелочиться. Тем более, что водить машину я не умею, дача мне не нужна, а к злату я равнодушна. Да и денег вроде хватает… до получки могу у кого-нибудь занять. Точно… беру одно большое.

Женщина подняла на меня глаза и схватила за руку:

— Истинное желание изрекаешь?

— Истинное… на чем поклясться? Неужели на крови?

— Не надобно… вижу… клятву не мне ...

— А кому?

— Тому, кому жизнь отдашь.

— И кто это?

Но она не ответила, повела глазами в сторону, как будто смотрела на кого-то, я тоже посмотрела в ту сторону, но никого не увидела и повторила свой вопрос:

— Так кому мне жизнью платить за своё желание? И, между прочим, Вы мне так и не сказали, что это за желание, что я могу пожелать и насколько оно большое?

Такой улыбки я не видела давно, не только на лице этой женщины, вообще у окружающих меня людей. Так улыбаются тогда, когда случилось счастье, и ты к этому счастью имеешь отношение, сам радуешься не меньше, чем те, кому это счастье досталось. Удивительно, я никогда так не думала, само слово «счастье» редко произносила, слишком оно непривычное в моей жизни. Правильно — не было привыкания.

А странная женщина с той же улыбкой на лице отпустила мою руку и тихо произнесла:

— Любовь, твое желание — любовь.

Даже не смешно. Стараясь не показать своего разочарования, так весело всё началось и так грустно заканчивается, я лишь пожала плечами:

— Как скажете… значит, скоро на меня рухнет любовь?

— Рухнет, лебёдушка, рухнет.

— На пять минут? На большее моей жизни не хватит.

Та же улыбка и тот же внимательный взгляд пронзительных глаз ведьмы не принесли облегчения, хотя, ответ должен был обнадёжить:

— Как выйдет… от вас всё зависит.

— Тогда три минуты.

— Знать не можешь, покуда в реку не войдёшь.

— Какую реку? Плавать придётся?

— А как… по реке жизни со всеми омутами, да корягами, сучками, да задоринками. Токмо помни — возврата не будет, клятва вечная на любовь даётся. Как придет за тобой, так у тебя новая жизнь наступит с самой первой минуточки.

Настроение совсем упало, и я не удержалась:

— Сколько я Вам должна заплатить?

Она не удивилась моему вопросу и не стала скрывать иронии в глазах:

— За что?

— За Ваше гадание… без кофейной гущи.

— Так оплатила уже.

— Жизнью?

— Верой и надеждой.

Пожав плечами, я не удержала тяжелый вздох и подняла взгляд в небо, все равно хороший вечер, даже если он и заканчивается разочарованием. А когда опустила глаза, на скамейке никого не было — ведьма исчезла так же таинственно, как и появилась.

Утром я носилась по квартире сердитая от недовольства собой, недосыпания и страшного нежелания идти на работу. Для полноты ощущений кофе выкипел на плиту, бутерброд упал, как и указано в законах физики — маслом вниз, а юбка разошлась по шву.

Когда я уже придумывала себе болезнь, чтобы вызвать врача и никуда не идти, прозвенел звонок в дверь. Если это окажется соседка с предложением выкурить сигаретку и обсудить свои очередные проблемы с мужем… стоп, таких слов я не говорила с ранней юности. Глубоко вздохнув и сосчитав до десяти, всё равно уже опоздала, я открыла дверь и высокая темная фигура произнесла:

— Доброе утро. Я пришел за тобой.