(2)

Едва в небе пробился первый луч рассвета, как Вестник Майло и Рейне выдвинулись в путь. У Рейне не было своей лошади — весь свой путь он проделывал пешком или со случайными попутчиками. Обычно Вестник перемещался точно так же, но недавно, однако, он купил себе лошадь на последние деньги, дарённые ему благодарными за исцеление людьми. Чутьё торопило его, и спешка в итоге не была излишней.

В Або повсюду обсуждали убийство на набережной и присутствие рядом с ним Вестника, и пока кто-либо не спохватился, видя несущегося всадника в маске с юным спутником позади, они покинули город. Новые видения, просветившие бы о более точном нахождении Исидора, так и не приходили, и Вестнику вместе с Рейне пришлось следовать прямо на восток, останавливаясь в мелких городах по дороге, по-прежнему надеясь перехватить его до Хопеаярви. А если и проявлялись слабые образы на фоне бесконечных снежных лесов, то полностью их было прочитать невозможно.

Нетерпеливый Рейне сбивал с волны, которую едва удавалось поймать. Он просто не понимал, как это устроено.

— Ну, и где же они? — вырвалось как-то у него. — Куда мы вообще едем?

— Куда надо, я же тебе объяснял, — пробубнил Вестник, снова сбитый с толку.

— А, может, ты вовсе уводишь меня от него, может, ты от меня скрываешь?

Его подозрения оправданы, спорит нечего. Довериться ряженому чумному доктору, что сам страдает от десятка болезней, в том числе и душевных — изначально опрометчивая затея. Рейне наверняка так и думает.

— Нет, нет, да как посмел бы я скрывать! Чёрт меня дери, — Вестник натянул поводья. — Где же… Я не мог ошибиться, они должны быть где-то рядом!

— Ладно, ладно! — засуетился Рейне. — Прости. Я сомневаюсь во всём и всех, по-другому у меня никак.

Но Вестник остановил лошадь и спрятал руки подмышками. Они не делали остановок с самого Або, не ели и не пили со вчерашнего дня. Ему не привыкать, но для Рейне это определённо испытание. Для слабых лишения всегда рождают злость.

— Да, я обидел тебя, прости. Пожалуйста! Только поедем хоть куда-нибудь!

Был бы у него мышьяк или любой другой яд, он бы с радостью заглотил его залпом. Хоть и насильно, но это бы вызвало новые видения, и тогда...

— Вестник, ты меня пугаешь, — к горькой вине в тоне Рейне присоединился страх.

— А? Да, извини, я задумался. Надеялся, что, остановившись, разгляжу нужное нам направление.

Рейне облегчённо вздохнул. Извинения приняты.

— Боже правый, ты как будто спишь на ходу. Признаться, ты меня крайне напугал сегодня утром. Неужели ты так и не спал?

Не удивительно, что он пугал, подумал Вестник. Удивительно другое: как Рейне быстро вверил свою судьбу в руки того, кого знает менее суток.

Первым, что увидел Рейне, когда проснулся утром в комнате, это то, как фигура с клювом вместо лица вонзала себе в руку какой-то острый предмет.

— Что ты делаешь! — закричал он и скинул с себя одеяло.

— Принимаю лекарство. Это то самое, о котором я тебе говорил, — невозмутимо ответил Вестник. — Чутьё подсказывает мне, что я изрядно пострадаю на этой охоте. Лучше принять меры заранее… — он выдернул шприц из запястья и убрал его в сумку на поясе вместе с бутылочкой белёсого эликсира.

Пусть это и не растворит всю тьму, скопившуюся после прошлых страждущих, зато укрепит его свет. Впрочем, хватил ли его...

Над этим ответом Вестник думал долго:

— Не могу сказать наверняка… Я тогда так же искал новые видения, которые бы помогли нам найти Исидора и его шайку. Может, я и заснул однажды. Не знаю.

— Так ты не только не умираешь, но и не спишь? — обеспокоился Рейне.

Вестник дёрнул за узды, и лошадь медленно пошла дальше по лесной дорожке.

— Сон для меня подобен смерти. Если я засыпаю, значит, я временно умираю для мира.

— Но ты же говорил, что хочешь умереть.

Да. Говорил. И не одну сотню раз, не одному человеку. В чём же проблема?

И Вестник вспомнил:

— Я хочу тебе рассказать кое-что ещё...

***

[1649 г.]

— Не скажу, что мне всё равно, раз Вы просите меня о смерти… но как я пойму, что Вы, в самом деле, не умрёте?

— Всё очень просто, — улыбнулся Вестник. — Хотите взглянуть на моё сердце?

Сказать, что Райтмайр тогда удивился, не сказать ровно ничего.

— Ну да, — в волнении посмеялся он. — Куда проще. Так, значит, Вы хотите… чтобы я...

— Чтобы Вы вскрыли меня, как те трупы, что вы с учениками берёте по ночам.

Райтмайр скривился. Мол, опять старый дурак говорит вслух то, что обычным стенам не дозволено слышать. Ничего, дальше этого дома тайна не уйдёт… пока что.

— Ваша взяла, Вы меня подкупили!

А то, подумал Вестник. Кто бы стал спрашивать разрешение у похищенных с кладбищ трупов, можно ли им вспарывать животы. А тут — живой человек! — сам даёт на такое добро!

Отвратительно. Но им обоим не привыкать.

Вестник скинул с себя верхнюю одежду, в том числе и бесчисленные повязки, прикрывавшие волдыри и раны. Та же мертвецкая кожа. Действительно, как у трупов. Райтмайр аккуратно разрезал его грудь пополам, стараясь усмирить дрожь. Вестник, стиснув зубы, силой сдерживал рвущуюся боль, стоял прямо, не колеблясь. Зажмурив глаза, он подогнул пальцы под слои плоти и резко раздвинул её, пустив брызги крови — и испустил хриплый крик.

Райтмайр отпрыгнул как ошпаренный. Кровь задела его одежды и лицо. Швырнув кинжал на пол, Райтмайр с опаской вгляделся в беззащитную грудную клетку, раскрывшуюся перед ним, за рёбрами которой стучало живое сердце.

— Господи Иисусе! — воскликнул он. — Это… это невообразимо!.. Как Вы ещё держитесь!

— Держусь, как видите… — выдавил Вестник сквозь зубы, через которые вниз по губе и подбородку так же просачивалась кровь.

— Сядьте! Умоляю Вас! — Райтмайр насильно усадил Вестника на стул, оторвав его пальцы от краёв разреза.

Кроме запаха железа можно было учуять и другой запах: пряный, сладкий, отдалённо схожий с миррой. Растянутая плоть не спешила срастаться, и, не страшась более внезапности увиденного, Райтмайр потянулся пальцами к сердцу. Тёплое, оно отозвалось на прикосновение колящей болью и лёгким светом.

— Осторожней… — прохрипел Вестник, и его начало трясти. На лбу навернулся пот, и он, не думая, провёл по нему ладонью, оставив тёмную полосу.

Райтмайр ухмыльнулся:

— А мне казалось, Вы ищете смерти. Так к чему Вам бояться?

Зачем ему бояться? Ему, кто пришёл за надеждой. За лекарством от бессмертия.

— Хороший вопрос...

Ведь что-то продолжало подпитывать его жизнь.

***

— Я живу со времён Столетней войны, со времён Великой Чумы, и я по-прежнему верю, что когда-нибудь я, наконец, погибну. Так вот, Рейне, — заключил Вестник Майло, — вчера я по-старому жаждал смерти… пока не встретил тебя. И я не хочу умереть прежде, чем успею помочь тебе.

Любые подозрения и сомнения внутри Рейне отныне сошли на нет. Он, как и до сего разговора, обхватил Вестника за талию и прижался щекой к его спине.

— Я и не расчитывал на кого-либо, как ты… Спасибо.

Вестник кивнул, усмехнувшись, и повёл лошадь быстрее. Пошёл лёгкий снегопад. С востока прохладой подул ветер. Копыта отстукивали по снегу, раскидывая его кристальными брызгами.

Пожалуй, мальчишка не настолько слаб, как ему казалось. Оно и хорошо, иной бы скорее сдался.

«Да, учитель! Прими их себе в жертву!»

А вот кое-кто другой заметно терял терпение. Он снова вышел на волну беспокойства Исидора, его рваные мысли стали мыслями Вестника. Их смысл терялся, столь велико было возбуждение Исидора, что бы он сейчас ни делал, где бы не находился. Но те чёткие слова, что он услышал, что передались через Исидора, это не его слова. Это Якоб, его коллега. Они по-прежнему вместе...

… его душа, не знавшая никогда покоя, сеяла пламя хаоса, вырывавшееся из призрачного тела...

Над деревьями по курсу заструился чёрный дым. Затем болезненная вспышка — не то меж стволами, не то перед ослепшими для мира живых глазами — и дым заклубился пуще и выше.

… гостиницу, в которой они задержались, объяло огнём, который стремительно начал переходить с крышы на крышу...

«Я готов пожертвовать собой ради тебя, Флориан! Твоя воля есть воля моя!.. Прими моё тело».

«Якоб, не будь глупцом! Флориан, сжалься!»

Вестник подбодрил лошадь, столь же белую, как и окружающие снега, и она, рассекая сугробы, ринулась навстречу страдающему городу. Похоже, они начали раньше времени. С каждым разом Райтмайра тяжелее сдерживать даже его приспешникам. Вот и пошли на риск.

… выстрел в самое сердце, выпустив Якоба в мёртвый мир...

… его тело вознеслось к горящему потолку, черты лица таяли слоем масла с холста, на котором рисовались черты чужие...

… банка из-под эликсира лопнула в руке Исидора, оставив на ладони десятки порезов...

— Чёрт! — гаркнул Вестник и подстегнул лошадь. Они опаздывают, они уже опоздали! Никто не мог этого предвидеть.

— Что там? Что ты видишь?! — встрепенулся Рейне.

— Просто держись!

За владениями лесов открылась долина, на горизонте которой полыхал небольшой городишко. Вошли они беспрепятственно, люди заняты паникой, чтобы заметить их. Лошадь смело неслась к эпицентру беды, не страшась ни криков, ни растущего жара.

Гостиница, найденная по следам видений, была обречена на то, чтобы сгореть дотла. Стены рушились, обливаясь огненными реками. Райтмайр с последователями успел бежать, но они не должны были уйти далеко в таком переполохе.

Они почти на крючке. Главное, устранить Райтмайра, а там видно будет, как быть с прочими.

— Вот они! — Рейне указал вперёд.

Четыре гнидых коня, на каждом по двое всадников. На том, что отставал от остальных, угадывались фигуры Исидора и Якоба… теперь уже Райтмайра. Исидор, сориентировавшись, выхватил из-за пазухи кремнёвый пистолет, дабы неуклюже и мимо выстрелить назад, распустив от залпа искры.

— Дай сюда, кто же так стреляет! — Райтмайр потянулся за ним.

— Нет, я сам!

Распадающийся от огня коридор домов скидывал на них мерцающие угли. В одном из таких домов прорвало стену прямо перед лошадью Исидора и Райтмайра, так же задев и впереди скачущего коня пособников. Конь с горящим хвостом забрыкался на месте и убежал, сбросив с себя двоих всадников. Взрыв в доме разбросал повсюду мусор, образовавший собой целую огненную баррикаду, разделив Райтмайра с Исидором от их приспешников.

Лучше не придумаешь, улыбнулся про себя Вестник, само провидение играло ему на руку!

Выстрелить во второй раз у Исидора не хватило времени. Вестник затормозил в тот момент, когда Рейне приготовился бросить нож. Промахнулся — нож угодил в живот их коня, и тот, аналогично сбросив всадников, встал на дыбы и, убегая, едва не задел белую лошадь Вестника, успевшую отскочить. Крыша здания, под которым она встала, прокатилась вниз, и балки снова перегородили улицу, заперев Райтмайра и Исидора в огненной клетке.

— И что теперь? — воскликнул Рейне, скакивая вниз.

Вестник Майло спрыгнул следом и подбежал к жаркой преграде, с треском распыляющей янтарного цвета капли.

— Стой здесь. Я сам всё улажу.

— Ты что! Пойдёшь туда в пекло? Да ты сгоришь, ты с ума сошёл!

— Лучше побереги себя! — Вестник оттолкнул от себя Рейне, поспешившего отвести его обратно. — Уходи отсюда, пока тебя не погребло вместе со мной.

— Вестник!..

Отговаривать бесполезно. Накинув капюшон, Вестник перемахнул на ту сторону, презирая пламя, которое довольно вгрызлось в кожу. Из хлама кирпичей и древесины он вытащил длинную перекладину заместо факела и понёс её навстречу врагам.

В человеке, занявшем место Якоба, с косматой гривой и звериным оскалом крайне отдалённо угадывался тот Флориан Райтмайр, которого он позабыл в Кёльне двадцать с лишним лет назад. Он не походил даже на того Райтмайра, которого он убил в Лондоне годами после. Эта душа растеряла слишком много человечности для того, чтобы быть спасённой — не говоря о том, чтобы самой нести спасение.

Через её наигранную храбрость, растущую из вседозволенной власти, прорывался животный страх как при виде загнавшего в угол охотника:

— А я тебя заждался. Думал, ты меня отпустил.

Покажи его, покажи, что боишься. Страх есть осознание, за какие грехи тебе воздастся...

Исидор неподвижно лежал ничком. Пистолет придавило под ним, и Райтмайр жадно поглядывал на него, сорваться, схватить или нет.

— Больше не отпущу… — прорычал Вестник сквозь маску.

Райтмайр не закрепился за новым телом, для этого прошло слишком мало времени. Самый подходящий и символичный момент для казни.

— Я сжёг тебя один раз… сожгу ещё.

Тот, что множит пламя, от пламени и примет смерть.

Огонь захватил половину костюма Вестника, подпитывая ярость. Райтмайр сжимал и разжимал пальцы, взывая к собственной силе. Не получилось — связь души и тела наладилась не до конца, чтобы провести её.

— Так сгорим же вместе, — ответил Райтмайр и метнулся к Исидору. Перевернув его на спину, он почти выхватил такой нужный, спасительный пистолет...

Почти. С единого удара импровизированного факела Вестник сшиб его на лопатки и вдавил в землю, приставив горящий конец к горлу. Вопль, который испустил Райтмайр, захлебнулся в гейзере крови. Вестник вытащил перекладину и нанёс ещё удар, пока тот корчился в попытках отползти. Кровь полилась реками лавы из почерневшего жерла. Огонь обгладывал шею и лицо с бешеной скоростью.

И ещё удар, для полной уверенности, в самое сердце.

Украденное Райтмайром тело обмякло, и его изнутри охватило пекло, обращая кожу и одежду в прах. Багровые звёзды в его глазах затянуло горьким туманом.

Слишком просто. Слишком гладко. Работа не закончена. Несколько минут, и он освободится от морока, одержимый местью и жаждой власти. И жгучая, ненасытная боль не перестанет грызть плоть.

Вышвырнув факел, Вестник вынул из набедренной сумки бутылку питьевой воды, так и не тронутой в течение дня, и облил себя до последней капли, потушив разбушевавшиеся языки пламени. Тьма ожогов успокоилась, свет отозвался благодарностью, но тревогу это не уняло. Выпытать бы у кого, в чём секрет этих извращённых воскрешений, как запереть Райтмайра в призрачном мире раз и навсегда...

За первой преградой паниковали ученики, бессильные перед стихией, бегали перед ней муравьями — а потом сбежали, либо искать помощь, либо догонять сторонников.

И вот за спиной зашевелилась жизнь. Исидор пришёл в себя. И не собирался задерживаться, считая себя следующим.

Нет, нет! Он не сбежит! Он ключ к знанию, которого ему не доставало!

Раз — Исидор хватает злосчастный пистолет. Два — и он ныряет в пробоину ближнего дома с прытью крысы, бегущей с корабля.

Вестник бросился в погоню. Под огненным дождём потолков, огибая и перепрыгивая через отдельные очаги, они вдвоём бежали сквозь погибающий дом под крики перепуганных постояльцев. Укрываясь накидкой, Исидор навалился на очередную дверь и оказался на соседней улице. Вестник, напротив, срывает с себя плащ и швыряет ему вслед пустую бутылку. Попало под ноги.

Перед самым носом беглеца пронёсся чей-то экипаж, заставив того, наконец, замереть. Осколки стекла захрустели под каблуками.

— Исидор!

Смятение, ужас, а затем усталость и совсем тонкая, словно грань ножа, радость — вот что испытывал Исидор, когда Вестник его окликнул. О да, самому ему было не остановиться. Ему нужен кто-то, кто остановит его насильно.

Вестник настиг его и вцепился в порезанную руку. И сквозь почерневшую от копоти маску, сквозь туман из пепла и дыма, он вдохнул его кровь, взбудоражившую его свет.

— Нет, не надо. Я просто хочу… Не делай этого! — Исидор сопротивлялся, старался освободить руку, но магия Вестника заворожила его, близкая и секретная. Она опьяняла, вскармливала усталые надежды, растекалась с нежностью старой песни, любимой в позабытые времена.

Исидор, поддавшись, опустил веки и открылся перед светом.

Вместе с его болью Вестник получил то, что так жаждал узнать.

***

[1649 г.]

Всё зашло слишком далеко. О разграблениях могил, которые они могли бы списать на Вестника или иных людей, донесли до властей. Кто только ни был о них наслышан. Да ещё и последний пациент умер от передозировки нового препарата.

Город просто знал, что это он. Только Флориан Райтмайр, тщеславный алхимик, всегда звавший себя добропорядочным католиком, способен на то зло, что вернёт в город хаос и едва утихшую войну. Их не беспокоил даже Вестник, этот безликий призрак в доспехах из тканей и кожи. Их не волновало, кто он такой, почему слоняется по Кёльну как неприкаянная душа — нет, он нравится людям в той же степени, в какой и пугает. Просто он даёт им то, что от него ожидают — заботу, помощь, исцеление.

Флориан Райтмайр всегда шёл своим путём, никому не давая гарантий. За это он и расплачивается.

Наверняка, он же и донёс на него… А значит, время настало.

— Я уезжаю из Кёльна! — бросил Райтмайр, яростно распахнув дверь.

Он начал спешно собирать вещи, закидывая склянки в сумку на столе, пока Исидор кружил вокруг него перепуганным птенцом.

— Флориан, одумайся. Прошу!

— Иного выхода нет! Не будь слепцом! — Райтмайр хлопнул руками по столу, поникнув головой. — Я скоро умру, Исидор. Они считают, что я верну войну, что я враг веры, враг Света… Пускай себе думают...

— Флориан! — Исидор пытался остановить учителя, но тот вновь заметался, собирая по комнате инструменты алхимии. — Ничего не случится, они просто не понимают...

— Вот именно! — всплеснул он руками. — Глупость порой страшнее, чем притворное манипулирование под её прикрытием. Люди знающие не боятся сомневаться и совершать ошибки, незнающие же всегда идут по прямой.

— Значит, ты сдался? Мы обещали пройти этот путь вместе! Защищать магию перед этими невежами, раскрыть им глаза!..

— И чтобы я пал сакральной жертвой? Чтобы меня закланали перед алтарём? Я хочу умереть бойцом, не пленником. Но я не умру навсегда, не бойся. Поэтому ты мне нужен здесь, а ещё ты нужен мне живой. Живи себе спокойно, дописывай книгу, а, когда я умру, ты узнаешь об этом первым. Теперь же слушай меня внимательно...

Из шкафа, откуда Райтмайр ранее вынул базовые эссенции, он вынул плотный мешочек и осторожно положил его на стол перед Исидором. Следя за его жадным интересом, Райтмайр развязал мешочек и вынут оттуда первую склянку, мутную от густой багровой субстанции:

— Здесь мой огонь. Моя кровь, пролитая добровольно, — и он поставил её на стол, после чего проявил на свет вторую. — Здесь мои волосы, ногти и кусочки кожи. Моя земная твердь, — и вторая склянка заняла своё место рядом с первой. — И, наконец… — Райтмайр вынул третью. — Моя душа. Здесь вода, заряженная моей силой, моей памятью.

С громким стуком склянка с мерцающей жидкостью встала в ряд на столе.

— Ты же, — Райтмайр указал пальцем на самого Исидора, — ты с Якобом будешь моим желанием, моим ветром, что вознесёт меня над смертью! Если мы все живём ради собственной эволюции, если некоторым из нас, в любом случае, суждено стать святыми, полубогами и так далее… если же все будем судимы за то, кто мы есть — почему бы не ускорить процесс?

***

Вот, значит, почему так происходит… Вот, как именно возвращается Райтмайр.

Исидор выдернул руку в страхе перед его светом, в страхе окончательно раствориться в нём, забыться. Райтмайр где-то рядом, он всегда был рядом, он может увидеть, помешать тайной затее.

Да плевать он хотел, решил Вестник.

— Освободи нас от него… — пролепетал Исидор, потирая зажившую ладонь.

Из близкого к ним окна, разбросав осколки стекла, кометой вылетел горящий шар. Он погасил своё пламя, нырнув в грудь Исидора, который, пошатнувшись, вскрикнул и наставил на Вестника пистолет. Карие глаза, переливаясь янтарём и рубином, стали глазами Райтмайра.

Не успел Вестник перехватить оружие, как прозвучали два выстрела, разрываясь искрами, и Исидор убежал, воссоединившись с последователями на другом конце улицы. Они скрылись из виду, а Вестник прильнул к стене, задавливая хрипящую в лёгких боль.

И тогда ему распахнулась агония всего города. Беспощадная смерть, пожинающая души, продливающая удовольствие от купания в крови и копоти. Кто-то сгорал заживо, кто-то задыхался дымом, кто-то прятался в ожидании своей участи. Множество игл, впивающихся в душу, потакая ранам — ты такой не один, не один ты страдаешь, они повсюду. Сотни голосов, гулом давящих на виски.

Почему ему не спасти всех и сразу!

Кого он точно спасёт, так это юного Рейне. Всего чуть-чуть, всего-то перевести дух, и он вернётся к нему, и он...

Он ранен?

Предчувствие раскалённой иглой пронзило Вестника в сердце. Лёгкие замерли, ноги парализовало от резкого жара. Не будет ему покоя, скорее к нему! Забудь свою боль! Где он? Там же, где он его оставил? Господи, пусть он будет там!

… надо идти, соберись!..

И, не успел он, шатаясь, добраться до сквозного дома, где бежал за Исидором, как из-за угла прискакала белая лошадь. Поводья разорваны, на шее и животе свежие рубцы.

— Куура… — выдохнул Вестник.

Лошадь уткнулась мордой в плечо и, обойдя, стала толкать в направлении, откуда пришла.

— Что с Рейне? Ты ведёшь меня к нему?

Куура закивала и прогнулась, дав Вестнику забраться ей на спину. Она знала дорогу.

Оказалось, она перепрыгнула через обе огненные баррикады, меж которыми был заперт Райтмайр, чтобы добраться до Вестника. Куура перепрыгнула через первую из них и замешкалась, тряся гривой. Больше она не двинется.

Рейне был здесь, вместе с догорающим трупом Якоба. Дома по обе стороны разваливались как кости старого скелета. Казалось, Ад разверзся на Земле, пустив всю планету в свою дьявольскую топку.

Видать, Рейне ослушался, не пожелал отпускать убегающую добычу. Какой же дурак! Говорили ему: не лезь в пекло!

— Проклятье! — Вестник вытянул Рейне из-под обломков и, сорвав с него камзол, сбил им плямя с ног. Ничего, это не серьёзно, он излечит его, злые языки не затронут их.

— Что ты… делаешь?.. — простонал Рейне.

Он в сознании? Счастливое везение.

— Молчи, не трать силы… — зашептал Вестник. — Это происходит по моей вине, это я виноват...

Если это Ад на Земле, то он был Всадником Апокалипсиса.

Он прижал друг к другу ноги Рейне и сдавил их пальцами, тонкими до костей, в которых сквозь ожоги проявились золотистые от магии жилы. Ритуал, отработанный до привычки. До привычки больно и изнуряюще.

… не подступай ко мне, мёртвый сон, о, не подступай...

Куура словно подбадривала, фырча в затылок, сдувая тьму. Впервые он расслышал звон колоколов в мешанине криков и громоподобного треска. Чем больше болели ноги Вестника, тем меньше они болели у Рейне, пока рассасывались раны. И как он сам только не кричит...

Когда затих ветер? Как будто огонь ослабил жар, усмирил бессмысленную жестокость...

Ритуал завершён, и Вестник отполз от Рейне, навалившись на шею пригнувшейся перед ним Кууры. На глаза навернулись слёзы, растопив мир в темноте. Главное, что Рейне исцелён. Ещё немного, сейчас они уйдут, передохнут и покинут сей плавильный круг...

— Как ты? — прохрипел он.

Рейне пошевелил конечностями, затем сел и, не веря ощущениям, прощупал ноги по сапогам и брюкам.

— Так про тебя не врали! Ты, правда, лечишь! — дыхание сперало от восхищения и благодарности. — Ты-то сам как?

— Паршиво… — не стал скрывать Вестник. — Одна моя жизнь стоит слишком много других… В конечном итоге, хотя бы в том, что Райтмайр оживает в чужих телах вместо своего, тоже есть моя вина. Если бы я не сжёг его дом тогда, возможно, доля их кощунства была бы ниже.

Рейне одним рывком пересел ближе к нему.

— Так, значит, он собирался убить тебя!

— Но ведь я за тем и шёл, — усмехнулся Вестник и затем добавил, посерьёзнев. — Только я опередил его...

Сердце бешено колотилось. Тьма стягивала душу, словно канатами. Руки тряслись, держась за пазухи камзола.

Господь свидетель, он не желал такого исхода. Он просил о милости… а не о том, чтобы его тело разобрали на эликсиры!

Пожар в доме Райтмайра виднелся за десятки улочек. Красное зарево заклеймило эту ночь позорной гибелью человека, которого никто никогда не будет оплакивать. Останется ли от его тела хотя бы пепел — вопрос, скорее, риторический.

Его тьма не должна более заражать людей.

Вестник свернул на пустую улочку, дождавшись, когда пропадут любопытные зеваки, бросавшие вслед взгляды, спешившие к очагу огня. Держаться не осталось сил, и он, повалившись ниц, поднялся на колени и выпустил вопль из самой груди. Из-за пазухи камзола вылетела целая армада мотыльков и бабочек, чёрных как грязь под ногами. Крик перешёл в заливистый кашель. Каждый следующий вздох сопровождался жжением, подобным тому огню, к которому Вестник приговорил Райтмайра. Мотыльки забирали за собой боль, исчезая в темноте — но придёт иная. Не будет ей конца.

Победа ли это иль поражение… покажет время.