Скажи "Навсегда"

Протяжными ночными напевами, яркими мазками алеющего рассвета, томным дыханием ленивого ветерка — заявило о себе приходящее лето. После сырой и голодной весны наступили бессонные веселые ночи; в летних сумерках перекликались звонкие молодые голоса, и эхо их песен и слов неслось высоко в небо.

Лето вползло и упало плотной жаркой периной, накрыло с головой тополиным пухом, обострило слух и зрение, и в одну прекрасно-бессонную ночь он услышал море. Оно ворчало и охало, словно огромное животное, ворочающееся в своей норе. В полудреме он пытался понять, что значат эти звуки, похожие то ли на плач, то ли на тихий шепот. Море звало его. Когда он, наконец, уснул, во сне к нему пришли грозные обитатели морских глубин и, широко открывая темные рты, запели, замычали, забулькали о том, что и море, и миллионы песчинок, и тысячи стройных сосен, и шумящие грозой и дождем облака — простили его. Он прощен и все, что ему нужно, — это вернуться.

Его разбудил звонок. Он вздрогнул и проснулся. Море шелестело в ушах. Словно с другого конца вселенной, его мать, тихо, будто боясь потревожить, прошептала:

— Лиза умерла. Позвонили соседи, — она заплакала.

Захотелось ослепнуть и оглохнуть. Пытаясь уйти от реальности, он крепко зажмурился.

— Когда? — просипел.

— Вчера, — убитым голосом сообщила мать и, вздохнув, добавила:— Надо ехать.

Лиза была кузиной его матери и жила в далеком городе, в небольшом прибрежном поселке. Рядом с поселком шумело море, а в окна домов, роняя колючие иголки, заглядывали высокие сосны. Каждые летние каникулы он ездил туда отдыхать. И запах смолы, влажного мха и свежего соленого ветра стали любимыми запахами его детства.

Он сжал кулаки. Невысокая, улыбчивая женщина смотрела на него, чуть наклонив голову, и он мчался прямо в ее объятия.

Он открыл глаза, вытер влажные щеки и начал собираться.

Самолет гудел и трясся, и он думал о том, какое счастье было ехать к тетке поездом, где в открытые окна врывался ветер, а за окном проносились знойные незнакомые полустанки. И, высунув голову, можно было кричать от восторга, потому что лето, каникулы, и все это будет длиться бесконечно. Он смотрел сияющими глазами на молодую смеющуюся мать и предвкушал такие приключение, что все просмотренные фильмы и прочитанные книги и рядом не стояли.

Сейчас их никто не встречал, некому было обнимать и расцеловывать и говорить: «Какой большой ты вырос, Микелис! Помнишь свою тётку Лизавету? А знаешь, кто еще тебя ждет не дождется?».

Обычно Лиза встречала их на вокзале; они радостно обнимались и, весело перекрикиваясь, бежали к автобусу, по дороге задавая кучу вопросов, успевая шутить и делиться новостями.

Тетка жила одна в небольшом светлом доме с крохотным садом и огородом, который был больше для души, чем для прокорма и запасов. Под окнами росли огромные синие цветы. Приехав к тетке первый раз, он поразился: они были выше его, и их яркие соцветия насмешливо покачивались над головой.

В аэропорту они получили багаж, морщась, выпили кофе и потащились на автобус. Он поддерживал мать за локоть, а она, опустив голову, семенила рядом. Ехали молча, за окном проносились поля и фермерские хозяйства. Вышли на своей остановке и, зашагали через пролесок. Он вывел их на широкую дорогу и, пройдя несколько пустующих домов, («Все-таки лес наступает», — неожиданно подумал он), они, подошли к домику Лизы.

Они вошли внутрь и он, увидев стол и чашки, оставленные на столе, словно только вчера они пили здесь чай, смеясь и подмигивая друг другу, не сумел сдержать слез.

Дрожащими руками он вытянул сигарету из пачки и выскочил на крыльцо.

Ему было семь, и автобус мчал его в приключения. Завороженно он разглядывал людей, так непохожих на тех, кого он знал. Неторопливость в жестах, скупые улыбки, загорелые лица. Все мужчины носили шляпы, а женщины длинные юбки. Это были фермеры, возвращавшиеся из города.

С рюкзачком за спиной он восторженно скакал по узкой тропке, ведущей через небольшой лес. Словно любопытный бельчонок, вертел головой по сторонам, рассматривая крепкие деревянные и каменные дома. Люди жили здесь аккуратные и основательные. Многие держали живность: он слышал тягучее мычание коров и задорный крик петуха. Здесь не было наглого городского шума и назойливой городской жары, с моря прилетал прохладный ветерок, и Микелис ловил его ртом, носом и даже глазами. Морской ветер просолил всех жителей этой небольшой деревни. И все дома, травы, даже шишки в лесу пахли морем. Он поднял липкую зеленую шишку и втянул носом ее горько-смоляной запах. Густой запах смолы, ветер в волосах, ощущение то ли праздника, то ли загадки, а, может, и того, и другого, стали его постоянными спутниками на все летние месяцы.

Даже у тетки Лизы в глазах он видел обещание чуда.

Через несколько дней родители уехали обратно. Поставив его перед собой и взлохматив ему волосы, тетка весело произнесла:

— Ну, что, дорогой мой, Микелис, будем жить дружно и весело?

Он засмеялся и утвердительно закивал головой.

— Ну, а чтобы ты не скучал, я познакомлю тебя с одним очень приятным молодым человеком. Надеюсь, он станет тебе хорошим другом. Не только на это лето, но и на долгие годы.

Тетка говорила так торжественно, что он поневоле рассмеялся. Но Лиза была серьезна. И на его смех ответила сдержанной улыбкой.

— Я очень этого хочу, мой милый, ласково добавила она и взяла его за руку.

Они вышли в тишину двора. И там, на старой деревянной скамейке Микелис увидел его. Небо не сошло на землю, не пролился огненный дождь, ведь паренек, ждавший их, был совершенно обычным. Короткие светлые волосы, темная курточка, застегнутая на все пуговицы (и в памяти он навсегда остался в этой нелепой, немного коротковатой ему, куртке).

Паренек встал и, радостно улыбаясь, направился к ним.

— Привет, — весело крикнул он, — меня зовут Янис. Пойдешь со мной на море?

Микелис вопросительно посмотрел на тетку. Та молча кивнула головой, развернулась и, подняв пыль длинным подолом юбки, пошла к дому.Микелису показалось это странным. Его мать, к примеру, надавала бы кучу советов: «К воде близко не подходить», «Как замерзнешь, сразу домой» и тому подобное.

Микелис возликовал: «Вот она, настоящая свобода! Никаких замечаний, никакого надсмотра. Ура!»

— Да! — воскликнул он, и они побежали.

Они мчались сначала по лесной тропинке, стараясь не наступать на колкие шишки, потом по широкой асфальтированной дороге, где справа и слева, за высокими заборами слышалась чужая речь и смех. Нос ловил запахи нагретой солнцем сладкой малины и кислых яблок. А цветущая липа на обочине дороги, брызнула на них своими медовыми белыми лепестками. Словно молодые оленята, они проскочили железнодорожный переезд и, задыхаясь от счастья, ступили, на прохладный и зыбкий морской песок. И море возникло перед ними. С белыми курчавыми барашками волн, с нахальным ветром, бросающим колючие песчинки прямо в лицо, с крикливыми, носящимися над самой головой, чайками. Микелис замер, пораженный этой бескрайней громадой воды, которой не было ни конца, ни края. Он осторожно подошел ближе, и волна ударила его по ногам. Потом ударила еще, и еще, а он стоял счастливый, глядя на то, как становятся мокрыми его штаны и кеды, и увести оттуда Микелиса могла бы только сила, которой в природе не существует. И значит, он будет стоять тут вечно, пока вода не унесет его тело, потому что его сердце и душа уже были отданы этому прекрасному холодному морю.

Янис дотронулся до его плеча. Микелис обернулся, восторг был в его глазах. Он первый раз увидел море и влюбился так, как могут влюбляться только невинные души, всем своим существом, всем собой.

— Море сегодня сердится, — сказал Янис, глядя серьезными серыми глазами в восторженные Микелиса, — скоро начнется шторм. Завтра мы придем сюда, и море подарит нам свои сокровища.

Они гуляли до темноты, слушая, как все громче шумит ветер, наблюдая, как волны становятся выше, а белые барашки скалят зубы, превращаясь в волков-убийц. На пляже было пустынно, лишь бестолково кричали чайки. Пошел холодный дождь, и они побежали обратно, визжа и хохоча. Потому что дождь, гроза и приближающийся шторм — это безумно весело.

— Пусть волны выбросят на берег клад с золотыми монетами! — кричал Микелис Янису, несущемуся рядом и рассекающему плотную завесу воды. Вода попадала в рот, и так, задыхаясь и кашляя, они добежали до теткиного дома и влетели туда, словно за ними гнался разгневанный Перкунас.

Тетка, смеясь, кинула им полотенца, усадила за стол и налила каждому по огромной кружке горячего травяного чая, а рядом поставила плошку тягучего золотого меда.

Микелис сделал несколько глотков и ощутил, как слипаются глаза. Он широко зевнул, — и вот он уже в кровати и. Сквозь сон Микелис услышал, как тетка сказала: «Спасибо», скрипнула входная дверь, и он только успел подумать: «Куда же он в дождь?», как уснул, и так крепко, что проснулся лишь к обеду. В открытые окна кухни светило свежевымытое солнышко, доносился шум поселка, над блюдцем с медом кружила сердитая пчела, а за столом сидел его новый улыбающийся друг.

— Лиза ушла по делам, — сообщил он. — Ешь, и пойдем искать сокровища.

Берег был завален огромными бурыми водорослями и мусором. Водоросли резко пахли йодом и были похожи на морских змей, выброшенных на берег. По берегу ходили какие-то люди, они переворачивали водоросли и мусор, разрывали песок.

— Что они ищут? — спросил, удивленный этой картиной, Микелис.

— Янтарь, древние монеты, а, возможно, что-то еще. Море после шторма бывает щедрым, — ответил Янис.

Микелис знал, что такое янтарь. У Лизы он видел эти желтые камушки, в одном из них застыла удивленная муха.

— Янтарь — это смола древних деревьев. Он обладает магическими свойствами и дарит своему хозяину счастье, — важно пояснил Янис.

Микелис искал очень усердно, он переворачивал водоросли, которые уже начали превращаться в мерзкую жижу, нагибался за каждым похожим на янтарь камушком или стеклышком. Но ему не везло. Он набил карманы красивыми ракушками, нашел детское пластиковое ведерко, обломок глиняного кувшина, наверняка очень древнего, но янтарь не находился. Даже песчинки янтарной не нашел!

— Закрой глаза!

Микелис послушно закрыл глаза и ощутил, как в его ладонь опустилось что-то мокрое.

Он распахнул глаза и восхищенно посмотрел на коричневатый, довольно большой кусок янтаря. Микелис поднес его близко к глазам и увидел, что в самой середине этой волшебной смолы, застыл пузырек воздуха. Микелис взволнованно вздохнул: «Сколько же тысяч лет этому пузырьку?».

— Я хочу, чтобы ты взял его. От меня в подарок. Лиза говорила, что там, где ты живешь, нет моря. Вот, будешь вспоминать. И море, и меня, — Янис смущенно улыбнулся.

У Микелиса запрыгало сердце, и он выдохнул:

— Спасибо.

— Пошли, — сказал Янис, — больше ничего не найдем.

И Микелис поверил ему. Да ему уже ничего и не было надо. Полное ведерко красивых ракушек и камушков. И такой важный подарок. Ему хватит.

— А я в сентябре пойду в первый класс, — разоткровенничался Микелис. — Мне купили новый ранец и пенал, много тетрадей и красивую форму.

Янис слушал внимательно, чуть наклонив голову к плечу.

— А ты ходишь в школу? В какой класс? — Микелису, казалось, Янис старше его и уж точно должен учиться.

— У нас нет классов, — ответил мальчик. — Мы учимся всю жизнь, у нас все по-другому, — он улыбнулся.

Микелис ничего не понял, но не переспросил, лишь только крепче сжал янтарь.

По дороге домой Янис рассказал, что раньше здесь были только море и непроходимый лес. Величественные сосны стояли и гляделись в древнее море. Потом пришли люди, вырубили деревья и построили город. Но пройдет время, дома разрушатся, город исчезнет в море, и огромные сосны снова займут свое место.

— И людей не будет? — переспросил Микелис.

Янис помотал головой:

— Возможно, люди уйдут отсюда насовсем. Иногда мне снится, что все люди на земле исчезли, — он посмотрел на притихшего Микелиса. — Но это будет через сто тыщ лет, так что не волнуйся. Знаю, что море вечно и лес. И мы, — добавил он так тихо, что можно было принять за легкий вдох ветра. Но Микелис услышал, и ему стало грустно.

— И меня не будет? — помолчав, спросил он и посмотрел на Яниса, понимая, что сморозил глупость, ведь через сто тысяч лет его точно не будет.

Янис погладил его по голове, но Микелис нахмурился, ему хотелось, чтобы Янис ответил на вопрос.

Янис заглянул в глаза Микелису, заглядывая, казалось в самую душу.

— Если очень захотеть, мы с тобой останемся. И сможем быть вместе. Навсегда.

У Микелиса, словно камень упал с плеч. Стало спокойно и легко на сердце, и все-все грустные мысли исчезли. И он понял, как же он проголодался!

— Бежим к нам обедать, — позвал он Яниса.

Они приходили к морю каждый день. Проваливаясь босыми ногами во влажный песок, Микелис размышлял, как много он здесь увидел впервые. Сосны, дюны, шторм. Янтарь, что сейчас висит у него на шее. Микелис сжал его рукой и ощутил, как древняя смола завибрировала под пальцами. А еще они нашли заброшенное здание. Янис рассказал, что здесь хотели строить санаторий, но стройка свернулась, и теперь здание разрушалось от песка и морского воздуха. Здание было многоэтажным, никем не охранялось, заходить в него было страшновато. Но Янис уверенно вел его вверх. Они преодолевали лестничные пролеты, проходили мимо комнат без дверей и стен. Микелис боялся, вдруг из темнеющих пустот выскочит кто-то страшный! Но не жаловался и шел за Янисом. Когда они поднялись на крышу и глянули вниз, Микелису показалось, что, кроме моря, ничего нет. Он смотрел вдаль и видел только лениво шевелящуюся, похожую на шкуру животного бездну воды. Горизонт был скрыт в тумане. И Микелис вспомнил слова Яниса, что настанет день, когда люди исчезнут, земля будет старой и одинокой, и, возможно, последний человек, стоя на берегу океана и глядя на бескрайние воды, ощутит восторг в сердце и войдет в эту соленую воду, чтобы через несколько веков возродиться и дать начало новой цивилизации.

Микелис загрустил, и вместе с тем ощутил торжественность. Ему показалось, что, показывая море и рассказывая о лесе, Янис хочет что-то донести до него. Но Микелис — всего лишь маленький мальчик, вряд ли он поймет своего друга.

Микелис искоса взглянул на Яниса, тот стоял, выпрямив спину, взгляд его был тверд, но в глазах спряталась тоска. Микелису показалось, что Янис похож на изваяние. Сейчас это был не просто мальчик, он был что-то большее. Микелису стало неуютно. Он тронул Яниса за рукав куртки, тот повернулся и посмотрел на него. Нет, это по-прежнему его друг. Светловолосый, с бледными веснушками на носу — его Янис.

Иногда Лиза брала Микелиса с собой в город. Топая по булыжной мостовой, рассматривая дома, соборы, цветочные магазинчики, Микелис поражался: до чего же этот город многолик! Древний, почти как море, с полуразрушенными замками, волшебными сказками, протяжными песнями, он был таким разным! Вот он веселый — на площади играет музыка, поются песни; вот задумчивый — из окон собора слышатся протяжные звуки органа; вот он старик — ворчит, когда входишь без спроса; а вот молодой — веселится всю ночь до рассвета.

И именно здесь Микелис понял, что кроме того мира, где живет он, Лиза и его родители, есть другой. Там живет Янис, который видит будущее, знает, зачем нужен янтарь и в каких местах растет самая крупная черника и самая сладкая малина.

Каждое лето Микелис ездил к тетке в гости. Он ждал этих путешествий, и в классе рассказывал про своего необычного друга. Ведь никто не знал столько игр, никто не умел разжигать костры на берегу, и, лежа на песке, глядя в ночное небо, вслушиваться в шорох волн и тихий звон звезд. Никто не знал столько сказок и историй о лесе и лесном народце, и о широкой дороге, проходящей через лес, которую этот народец охраняет. О Дороге, по которой люди из этого мира уходят в другие миры.

— И я уйду? — как-то спросил Микелис.

Янис вздохнул.

— Если захочешь, то останешься со мной навсегда. И вместе со мной и моим народом будешь служить провожатым, помогая людям не заблудиться на этой дороге.

— Я согласен, что для этого нужно сделать? — взволнованно прошептал Микелис.

— Ничего, — сказал Янис, — просто твое согласие.

Они замолчали. Микелису стало казаться, что звезды опустились ниже, что они начали искрить и переливаться разными цветами. И среди звезд слышался громкий шепот Яниса, повторяющий и повторяющий: «Навсегда, навсегда».

Микелис вздрогнул и проснулся. Он был уже дома, разговоры на берегу сгорели в ночном костре. Тетка еще не убежала в свой огород, и они завтракали вместе.

— Лиза, — обратился к ней Микелис, — ты давно знаешь Яниса?

— Давно, очень давно, — тетка погрустнела, но в ее глазах было столько любви и нежности, что Микелису стало завидно.

— А где он живет? — продолжал допрашивать мальчик.

— Он тебе сам все расскажет, — тетка закончила завтракать и ушла, а Микелис сидел, задумчиво уставясь в пустую тарелку. Есть не хотелось. Хотелось сидеть в тишине и полудреме, ощущая, как ветерок из открытого окна, гладит кожу лица и рук, вдыхать запах мокрых иголок и слушать, как, ласковым шепотом море разговаривает с соснами, своими закадычными подругами, с ветром и с ним, Микелисом.

«Останься с нами, Микелис, — слышал он стройный хор их голосов, — останься навсегда».

Жизнь неслась вскачь. Микелис пошел в новую школу и окунулся в совершенно другой мир. Ему было тринадцать, и все перемены в жизни были для него огромным приключением, ступенькой во взрослую жизнь. Он еще встречался со старыми друзьями, но новые одноклассники на их фоне, казались ярче и смелее. Их не интересовали детские игры, они рассказывали об огромных сияющих городах, о вещах, на которых Микелис никогда не остановил бы свое внимание. Они по-другому одевались, держали себя уверенно и снисходительно. У их родителей были огромные яхты и загородные дома. Они притягивали Микелиса, словно невиданные, яркие птицы. Он и сам не заметил, как стал подражать им. Ему нравилось, казаться равнодушно-спокойным, он давил в себе детские порывы, восторги и печали. Все, чем он занимался раньше, стало казаться ему глупым. Он ощущал себя взрослым и дерзил, отстаивая свои новые взрослые интересы.Микелис почти не вспоминал своего старого друга, а если и думал о нем, то смущенно фыркал, над его наивностью, старой поношенной курткой и их детскими разговорами.

В это лето он собирался поехать в Испанию и уже представлял, как осенью, зайдя в класс, устало-высокомерно он произнесет: «Ола, чикос!» и, слушая восторженные охи, покажет фотографии и похвастается, как жилось ему в окружении испанских виноградников, белых, словно сахар, пляжей и величественного океана.

Но у родителей возникли финансовые проблемы, и пришлось снова ехать к тетке. Злой и разочарованный, Микелис сидел на вокзале в ожидании автобуса. Ехать никуда не хотелось. Хотелось по-детски расплакаться и жаловаться на нехороших родителей и несчастливую судьбу.

На вокзале он познакомился с местными парнями. И вот, слово за слово, он уже рассказывал, как клево у них на побережье, ведь там есть полуразрушенное здание, где можно отлично погудеть на любом этаже. В конце концов, они договорились встретиться и потусить.

Тетка встретила его восторженно-ласково, но сейчас он видел перед собой лишь престарелую крестьянку, изо всех сил старающуюся угодить ему. Лицо без макияжа, поношенная одежда, пропахшая землей и горькими травами. Он лениво ел, снисходительно слушал, а когда она воскликнула: «Мы с Янисом так ждали тебя!» — поморщился.

Микелис валялся на кровати и слушал музыку. Музыка бодрила, настроение налаживалось. В дверь постучали. Он вышел на крыльцо, увидел Яниса. Тот, в своей неизменной куртке, с взлохмаченными светлыми волосами, глупыми веснушками на носу и щеках, показался Микелису совсем ребенком.

А Янис смотрел ласково и печально, словно понимал, что происходит, будто догадывался, что детство Микелиса подошло к концу, но что может предложить ему он, Янис?

Они пришли на пляж, разожгли жаркий костер, и Янис, тихо и размеренно, начал рассказывать сказку о королеве ужей, но Микелису не нужны были сказки, и он, перебив Яниса, начал хвастаться, как родители друга пригласили его покататься на огромной яхте. Восхитительной белоснежной красавице! И он, Микелис, крутил штурвал и испытал дикий ужас, когда судно, скользя по воде, вдруг начало крениться и, казалось, вот-вот перевернется. Хлопанье парусов, брызги воды, ветер в лицо — вот это сказка!

Янис слушал внимательно, иногда растерянно моргая, иногда невпопад улыбаясь, и Микелис разозлился.

— Пойду, искупаюсь, — буркнул он и поспешно стал раздеваться.

Он проплыл несколько метров и лег на спину. Далеко, словно в другом измерении, на темном берегу трепетал маленький огонек костра, возле него застыла фигурка Яниса. Море качало и баюкало, и Микелис начал смотреть вверх, на первые звезды. Он никогда не видел небо так близко, никогда не ощущал такое единение неба и моря, как сейчас. И соединял их он, Микелис, обычный парень. Микелис улыбнулся, раздражение прошло, и он размечтался о том, как окончит школу и уедет в далекий, яркий и шумный город. Микелис расплылся в широкой улыбке.

Звезды манили к себе, затягивали, звали. Неожиданно он словно увидел себя со стороны — маленькую песчинку, обычного мальчишку, а наверху и внизу — бездна! Ему стало не по себе, и он поспешил вернуться.

На следующий день после обеда он встретился с парнями. Сначала было весело: прямо в здании они разожгли костер, жарили сосиски, пили пиво. Микелису сунули бутылку в руки, и он сидел, глупо улыбаясь и слушая громкую музыку. Потом начали бросать пустые бутылки в стену, и это тоже было весело, только в голове уже неприятно шумело.

Потом ему предложили выпить что-то очень крепкое, и когда он начал отказываться, со смехом схватили за руки, за ноги и вылили прямо в рот. Микелис задохнулся и закашлялся, парни хохотали, хлопали по спине и говорили о каком-то крещении. Ему стало плохо, и он отрубился прямо на полу.

Очнулся от того, что кто-то тряс его за плечи.

— Микелис, вставай, пошли отсюда.

Микелис с трудом разлепил глаза. Над ним склонился Янис. Парней и след простыл, всюду валялись пустые бутылки. Микелис поднялся, прошел несколько шагов, и его вывернуло. Из глаз полились слезы. Янис крутился, как собачонка, под ногами, хватал за руки, помогал идти, ворчал и ругал Микелиса и парней. Микелис стряхивал его руки с себя и все более и более раздражался.

Когда они сидели на берегу, и Янис завел разговор об опасностях и опасных людях, Микелиса прорвало:

— Я буду делать, что хочу! Ни ты, ни Лиза мне не указ! Отстаньте от меня, мне надоели эта деревня и вечно холодное море.

Микелис вскочил, мужественно сдерживая злые слезы, и пошел домой. Янис остался на берегу, одинокий и растерянный, но Микелису было все равно.

— Где Янис? Ты где был? Вы что, поссорились? — тараторила взволнованно Лиза, когда Микелис появился на пороге дома. Но Микелис только молчал и хмурился.

Яниса он больше не видел. Однажды вечером Микелис заметил во дворе маленькую темную фигурку, но не вышел, остался дома. А через несколько дней улетел в свой далекий город.

Последний раз он был у тетки совсем взрослым, со своей будущей женой. Он был счастлив, светился от любви и очень хотел увидеть своего друга и попросить прощения. Но никто не вышел ему навстречу, никто не постучался в дверь. А вскоре пора было ехать домой.

Микелис вышел на крыльцо, закурил и посмотрел по сторонам. Еще больше пустых оставленных домов, еще ближе шагнули сосны. Он глубоко затянулся и неожиданно заметил: на крыльце он не один.

Бешено заколотилось сердце, и закружилась голова.

— Как же быстро вы растете, — услышал он тихий голос.

Перед ним стоял Янис: та же короткая курточка, те же светлые взлохмаченные волосы и веснушки. Он остался в том же возрасте, в каком был, когда они познакомились. Он все еще мальчик.

— И Лиза, и ты вот, совсем старый.

Микелису хотелось сказать, что он еще не старый, ему нет и пятидесяти, но пересохшие губы только беззвучно двигались.

— Ты удивлен? — Янис грустно засмеялся.

— Это невозможно, — пролепетал Микелис.

— Это у людей невозможно, а для нас вполне естественно. Взрослеем мы очень медленно, ведь нас так мало, что было бы, если бы мы проживали свой век так же быстро, как вы? Никого бы из лесного народа не осталось.

— Лесной народ? — Микелис, наконец, пришел в себя. — Но ведь это только сказки.

— Для кого-то сказки, а для нас реальность. Люди нас не видят, — добавил Янис через паузу, — только вот Лиза и ты, а, может, и еще кто-то.

— Я был груб с тобой, прости, — покаялся Микелис.

— Я давно простил, — ответил Янис. — А помнишь, что ты обещал мне?

— Да. Быть вместе.

— Ты и сейчас согласен? — Янис пристально вглядывался в лицо Микелиса. А тот вспомнил неудачный брак, скучную работу, захлестывающее по вечерам чувство одиночества и беспомощности перед этим миром.

— Да, — ответил Микелис, ощущая, как забухало сердце.

— Тогда идем, — Янис взял его за руку.

— Куда мы пойдем, Янис? — спросил Микелис.

— Ко мне, — ответил тот. — Ты должен увидеть, где я живу и ту дорогу, по которой уходят люди.

— И я уйду по ней? — спросил Микелис встревоженно.

— Нет, — ласково прошептал Янис, еще крепче сжав его ладонь. — Ты останешься со мной, ведь ты так не дослушал сказку про королеву ужей.