"ОНО"

В Саратовской области всегда выдавались довольно холодные для европейского климата зимы. Нельзя сказать, что они невероятно суровы, но относительно южнее этих краев, буквально в трехстах километрах снежных бурь и мороза, сковывающего нутро, не наблюдалось уже лет двадцать. В этом году зима заставила людей вжаться в теплые диваны в своих домах, прятаться за стенами и окнами, укутываться в свои одежды, пытаясь сохранить тепло своих бренных тел. И только при крайней необходимости замученные выходили на улицу, в бездушный мир холода.

Эта зима стала для меня переломным моментом в жизни, ибо я столкнулся с необъяснимым и боюсь увидеть это вновь. Я никому не скажу об этом. Никогда. Я боялся, что сойду с ума, однако остался в здравом рассудке. Этому событию предшествовало множество других, и как был я глуп, что не воспринимал по-настоящему всерьез все происходящее тогда, считая это лишь странностями, проделками природы.

Странности эти начались еще в ноябре. Вечером 13 числа на улицах нашего небольшого городка, резко ударил такой силы град, что несколько домов на моей улице остались с пробитой крышей. Повезло, конечно, что никто не погиб. Непонятная аномалия этого события заключалась в том, что ни один прогноз ничего не предвещал, а сам град начался так резко, что многие были сбиты с толку и получили ушибы, а некоторые даже переломы. К слову, мой сосед уехал тем же вечером на скорой помощи с сотрясением мозга, которое он получил от удара льдины.

Я помню, как сидел за столом у себя в кабинете и писал очередную жалкую бытовую повесть, за окном сиял прохладный закат. Мне не давало покоя одно предложение, которое, как не крути, казалось мне совершенно несогласованным. И вдруг раздался раскат грома такой силы, что, клянусь, затряслись стены. Подойдя к окну, я увидел этот маленький апокалипсис во всей красе, и признаюсь, зрелище было завораживающее. Застигнутые в врасплох маленькие и беспомощные селяне бегали по сторонам, прикрывая головы руками. Льдины размером с кулак сыпались с пепельно-серого неба, разбиваясь о землю и дома, под звуки угрожающей грозы. Словно очутившись в древней легенде, я представил, что это божья кара, которая, наконец, настигла людей. Нельзя сказать, что испуг не окутал мое нутро, ибо страх сильнейшее чувство, но было что-то невероятно поэтичное в этом хаосе, заставляющее восхищаться происходящим.

Град длился не более пятнадцати минут, и как резко все это началось, так резко и закончилось. Чувство страха сменилось на удивление, и поэтому я незамедлительно оделся и вышел на улицу. Урон нашей маленькой цивилизации был нанесен довольно приличный, и я стал бродить по округе в поисках, возможно, какого-нибудь открытия. Люди вылезли из своих укрытий, и вышли из домов, и в глубоком непонимании смотрели по сторонам и возбужденно перекрикивались между собой. Завернув за угол своего дома, я встретил сидящего на земле знакомого мужчину, который работал на ближайшей ферме. Он держался за руку и ругался благим русским матом, но когда увидел меня, остановился. По его словам, одна льдина попала ему по руке, теперь она невыносимо болит. Мы оба пришли к выводу, что вероятнее всего это закрытый перелом. Мне пришлось позвонить в скорую помощь, но едва я набрал номер и услышал гудки, как на том конце мне ответили, что все машины заняты, и госпитализировать врачи будут только в том случае, если пострадавший явится сам. Я объяснил это фермеру, после чего он снова выругался и, поднявшись, ушел в неизвестном направлении. Направившись дальше, я ничего нового не увидел, лишь побитые крыши домов и автомобилей, земля была усыпана большими градинами. Встретил еще несколько знакомых, некоторые из которых смеялись и шутили по поводу случившегося. Эх, если бы они только знали, чем это все обернется, они бы так не веселились!

К ночи я вернулся домой, уселся на старое кресло и включил телевизор, попутно думал над незаконченной повестью. На секунду мне показалось, что на экране начали мелькать помехи, от чего мне стало немного не по себе. На мое сознание начала давить окружающая меня обстановка. Мой дом был окутан темнотой, одиночеством мужчины средних лет, который не нашел счастья ни в чем, кроме писательства. Экран телевизора начал выдавать раньше мной невиданное, и изначально я подумал, что какая-то деталь внутри сломалась. Но потом я отчетливо разглядывал странные силуэты, настолько призрачные, что их едва можно было различить. Мне стало поистине жутко, изначально я объяснил это усталостью, однако чувство страха возбудило мой разум. Я видел духов на экране телевизора! Внезапно телевизор потух, и я остался в полной тишине, не посмев встать. Я слышал свое дыхание, слышал, как быстро стучит мое сердце. Мне было невероятно трудно пошевелиться, потому что я начал ощущать сверхъестественное в воздухе. И так просидел до утра, вжавшись в кресло и вспотев.

Странности продолжились на следующий день. Как оказалось, на улице не осталось ледяного доказательства вчерашних событий. Все градины куда-то подевались, но следы разрушений остались. Когда я вышел на улицу, ко мне сразу подбежала пожилая женщина, и начала расспрашивать о том, замечал ли я чего-нибудь странного после града. Я ответил сдержанно — сказал, что у меня были неполадки с телевизором. После этих слов ее было не заткнуть, она твердила мне, что компьютер ее внука самостоятельно включался и выключался, что видео и музыка играли, когда им вздумается. Но на этом аномальное поведение бытовой электроники не закончилось, бабка подошла поближе и начала шептать мне на ухо о том, что слышала странные звуки из своего старого магнитофона. Эти звуки были похожи на приглушенные крики, они доносились очень тихо, и если бы она не прошла в тот момент мимо, то ничего бы не услышала. После этого все розетки в ее доме попросту перестали работать.

Спустя некоторое время, после общения с другими людьми, я выяснил, что электроника вела себя странно практически у всех. Завершением этих аномалий стало полное отключение электричества, которое произошло по завершении дня, когда я вернулся домой. У меня возникла мысль, что необходимо сообщить внешнему миру о наших злоключениях, но сделать это было трудно без сотовой связи и интернета, которые тоже прекратили работать. Я начал раздумывать о сущности этих событий, и мне пришло в голову совершенно забавное объяснение. А что, если все это диверсии тех странных духов, которые мелькали в моем телевизоре и у той пожилой женщины в магнитофоне? И в то время, мне эта теория показалась вполне правдоподобной. Как оказалось потом, я был не так далек от истины.

На следующий день, некоторые решили выехать в ближайший город и привезти электриков, но к их большому удивлению перестали работать и автомобили. Как бы никто ни старался, а завести свою машину не мог. Вот тогда началась настоящая паника, все ходили по улицам и делились друг с другом опасениями, некоторые особо впечатлительные и давно уже выжившие из ума помешались на пришельцах и американцах, утверждая, что это их рук дело. Другие, в свою очередь, предполагали, что все это вызвано каким-то природным катаклизмом, и смещением магнитных полюсов. В образованности и понимании науки этих людей стоило сомневаться. Хоть они и пытались найти малейшее объяснение всем этим событиям, но они совершенно не разбирались и не знали никаких наук, объясняющих устройство нашего мира. Я в свою очередь сидел в доме и наблюдал за происходящим, мне показалось все это чрезвычайно интересным, и я ходил с вопросом в голове «А что же будет дальше?». Кое-кто поделился своим мнением и сказал мне, что продукты для местного магазина привозят раз в неделю, и стоит ждать грузовика с человеком извне, который потом сообщит о происходящем с нами. Но прошла неделя, потом еще одна, выпал ноябрьский снег, но никто так и не приехал.

Наш городок всегда был отрешенным от мира, в радиусе семидесяти километров вокруг нет ни одного поселения, а окружает его необъятная степь. С отключением всей техники я стал чувствовать настоящее — истинное одиночество, которое выедало светлые мысли в моем мозгу и селило туда мрачные образы и странные идеи. В тот момент я осознал — насколько современный человек зависим от технологий, насколько он стал слаб и труслив перед испытаниями этого жестокого мира. Я чувствовал потустороннее вмешательство, но не такое, каким пугали сумасшедшие остальной народ, а нечто циклопическое. Тем временем, несколько наиболее суетливых и здравомыслящих людей предложили отправиться за помощью пешком. Идея эта получила мало одобрений, но вскоре была принята как единственное решение выхода из положения. Всего нашлось трое добровольцев, которые представляли собой довольно крепких мужчин. Ранним солнечным утром, полностью укомплектованные и готовые к изменчивой погоде, они отправились в путь, провожаемые всем нашим селением.

Я никогда не был привязан к жителям нашего городка, да и они меня не очень любили. Считали меня амбициозным писателем, который в таком одиночестве нуждался. Но я любил общаться, находиться в социуме, обсуждать интересные вещи с людьми. Мой дом достался мне от покойного деда, которого тоже не считали примерным жителем этого маленького общества. Дед не был алкоголиком или дебоширом, он был странным и очень замкнутым и большую часть своего времени находился взаперти. После смерти жены, он не появлялся на глазах около трех месяцев, а когда его хватились, он уже был мертв. По словам моего соседа, дед умер от истощения.

Переезд в этот дом был для меня вынужденным решением, так как мне нужно было скрыться от недружелюбных людей, о которых я никому никогда не рассказывал. Я не мог не нарадоваться, такой мирной обстановке и совершенной дальности от окружающего мира. И я с удовольствием принялся писать, ощущая благодатное вдохновение, вызванное одиночеством. Но в скором времени это место начало давить на меня, съедать изнутри, заставляя писать отвратительные вещи, вызванные отсутствием необходимого каждому общения. Надо мной словно летал дух покойного деда и сеял ауру отрешенности. Я стал злым и циничным человеком, который смотрел свысока на каждого простого человека в этом небольшом поселении.

После двухнедельного пребывания без благ цивилизации началась зима, и наш городок окутали первые морозы, к моему удивлению очень суровые. В течение буквально нескольких дней наше поселение превратилось в город-призрак, на улицах которого яростно ревели колючие ветра и, не переставая, шел снег. Термометр на моем окне показывал минус двадцать пять, поэтому я не решался выходить из дома. Однако припасы начали подходить к концу, и мне постепенно пришлось осваивать суть экономии. Местные магазинчики опустели в считанные дни, так как их быстро разворовали неизвестные, я, конечно, понимал, что это может быть любой из нас, но никто не признавался. В этом суть людей — в тяжелые времена каждый сам за себя. Один знакомый фермер сказал, что однажды ночью к нему кто-то прокрался и унес все запасы маринованных огурцов. Как мне казалось, несчастья сплотят нас, но на самом деле все было наоборот.

Один раз, выйдя из дому в поисках утешения в обществе людей, я услышал жалобные, но в то же время угрожающие монотонные крики. Завернув за дом, я вышел на соседнюю улицу и двинулся в обратное от дома направление. Снег все шел и шел и врезался в лицо, и вот в поле моего зрения показался силуэт женщины, крики которой были все громче и отчетливей слышны мне. Она распростерла руки вверх и ревела в небо. Не передать словами, насколько мне стало одновременно страшно и тоскливо от ее бессвязных полоумных речей, в которых то и дело слышалось: «Боже прости нас!». Я стоял как вкопанный несколько минут, слушая ее и не смея пошелохнуться от страха. И спустя некоторое время она увидела меня и замолчала. Мы стояли и смотрели друг на друга сквозь пелену снега, после чего она упала на колени и опустила руки. Я, превозмогая страх, медленно подошел, но она словно и не замечала этого, так и продолжала смирно сидеть. А затем эта женщина заплакала, так тихо и бессильно, что я испугался еще больше, не ее, а чего-то другого, словно пришедшего извне. Наклонившись к ней, чтобы обнять, я услышал: «Мне страшно, Боже, мне так страшно». Я просидел с ней очень долгое время, обняв ее. Женщина все плакала, не могла успокоиться, а затем резко встала и ударила меня по лицу, от неожиданности я упал на спину и не решался встать, пока она не ушла прочь. После этого случая я понял, что в городке, скорее всего не осталось здравомыслящих людей, если они не помогают несчастной, свободно кричащей о своем страхе посреди улицы. Я решил переждать помощи из мира дома.

Во время пребывания в стенах моего жилища, я слонялся из комнаты в комнату, без какой-либо цели. Рассматривал старые фотографии своего деда и его старые дневники, половина из которых находились в плачевном состоянии. В одном из них я узнал о его чуть ли не маниакальной одержимости оккультными вещами, что весьма пошатнуло его былой авторитет в моих глазах. Я всегда считал его простым тихим человеком, который любил свою жену. Однако то, что я нашел, показалось мне занятным и очень интересным в условиях моего бесцельного существования. В одном из дневников дед писал о местных поверьях и легендах, которые передавались из поколения в поколения и не распространялись за пределы нашего края. Я вычитал об одной деревушке, расположенной на берегу реки Волги, в которой деду рассказали страшную историю о местном подводном чудище. Дед записывал свои диалоги с местными рыбаками, которые рассказывали, что видели по ночам, как в свете луны тихая гладь воды покрывалась рябью, а после этого под водой были слышны утробные звуки. В момент прочтения этих записей, я задумался о том, что, возможно, среди всей этой макулатуры таится объяснение загадочных событий, происходящих с нами. Поэтому я перебрал весь хлам, который только смог найти, и принялся к скрупулезному изучению старых дневников.

Первый дневник датировался десятилетней давностью, когда деду было шестьдесят лет. В нем он описывал свою жизнь в городе Саратове, куда он переехал с женой еще в восьмидесятых годах. Помимо рассказов о бытовых проблемах в дневнике содержалась информация о местных городских легендах, которые к моему удивлению оказались невероятно интересными, и впервые за долгое время я забыл о том, что я переживаю настоящий апокалипсис. Мне всегда казалось, что нет ничего скучнее Саратовского края, однако записи в дневнике говорили об обратном.

Прочитав около пяти дневников, я начал скучать, ибо мне не терпелось найти ответы, а странный, сложный и архаичный язык деда заставлял мою голову болеть от усталости. Тем не менее, невероятные сказания и образы отпечатались в моем мозгу, и я пребывал в невероятном удивлении от того, что столько таинственного происходит рядом с людьми.

Но в один день, когда на улице сияло холодное солнце, и мороз сковывал внутренности, я в очередной раз сел за чтение мемуаров своего родственника, на этот раз это был последний дневник, самый загадочный, и до сих пор я вспоминаю, как мурашки бежали по моему телу при чтении этих бесовских россказней. С каждым новым дневником, я наблюдал явное помутнение рассудка автора. С такой манией к мистике и верой в неизведанное не удивительно, что мой дед стал затворником с паранойей. Однако нить событий, происходивших между двумя последними дневниками мне до сих пор не ясна, потому что о ней ничего не было написано.

Когда я открыл первую страницу, меня ждал целый абзац, написанный на неизвестном мне языке. Почему то я полностью уверен — это многовековой язык, а не какой-нибудь шифр. Я до сих пор ничего о нем не знаю, и даже мои углубленные поиски в старых библиотеках не привели к успеху. Он не похож ни на один существующий в мире язык, и вряд ли кто-нибудь из живых людей знает о его происхождении. Но в этих словах я отчетливо видел потаенный мрак, через зазубренные символы до меня доходила злоба, скрывающаяся в содержании. Перевернув страницу, я увидел дату «22.10.2010», на тот момент этой строчке было два года, что подвело меня к тому факту, что дед начал вести записи незадолго до своей кончины и уже после смерти моей бабушки. Под этой датой я вычитал следующее:

«Близится нечто страшное, я в этом полностью уверен…Оно должно придти…ОНО…уничтожит все живое…превратит весь этот жалкий мир в пустыню!»

Далее шел несвязный рассказ об этом «ОНО», почерк написавшего стал просто отвратительным, было видно, что писалось это все в спешке и, скорее всего, в истерике, поэтому мне не удалось узнать ничего полезного. Среди панических высказываний на первых страницах, появлялись и повседневные заметки о психологическом состоянии автора и его последнем путешествии по деревням Саратовского края. Дед буквально сходил с ума от осознания конца света, причиной которому должно было положить некое существо. Мне представлялась картина, как этот полоумный старик слоняется по улицам и кричит всем направо и налево о надвигающейся катастрофе. Однако позже выяснилось, что он отправился в путешествие в поисках ответа, который поможет ему в предотвращении неминуемой гибели всего живого. Меня нешуточно удивил тот факт, что свои бессмысленные поиски велись на территории, ограничивающейся местными захудалыми поселениями.

Я полностью углубился в эти несвязанные между собой записи, дат уже не было и в помине, а короткие заметки о событиях прерывались неизвестными письменами на том древнем языке, который я видел на самой первой странице дневника. Мной овладевало мрачное состояние безысходности, сопровождаемое просто нездоровым интересом и жаждой поиска ответа настоящим событиям, и меня заинтересовала одна запись, понять которую мне удалось не сразу из-за почерка:

«Старец живет неподалеку от деревни, дорогу мне указали местные. Когда я увидел его лачугу, холод прошелся по моей спине. Клянусь, я чувствовал ледяное прикосновение!

Он встретил меня довольно радушно, но я видел насмешку в его глазах. В его рту не было зубов…еще ходят слухи, что он каннибал. Странно, что его никто не преследует, видимо, боятся. Старик сказал мне:

— Ты не найдешь ответ, никто не найдет…даже я не могу. Но у меня есть записи, которые ты можешь переписать себе.

Я переписал себе эти старые письмена, но я не знаю, как их расшифровать, а времени так мало…времени нет совсем.

Больше я ничего нового не узнал от него, но на прощание он добавил:

— Ты умрешь в небытие, в холоде, как и все мы».

Я начал понимать, что разгадка близка, и благо никто не видел меня в моменты чтения этих страшных рукописей, ибо похож я был на душевно больного с бешеным взглядом и угловатыми движениями. И в какой-то момент в моей голове отчетливо возник ответ — «ОНО» и есть причина нашего маленького апокалипсиса. Я испугался этих мыслей и осознания того, что, возможно, во всем мире отсутствует электричество и царит бесконечный холод. Разгадка была близка, мне необходимо было узнать о сущности этого «ОНО». По записям было ясно, что «ОНО» поглотит мир. Но как оно появилось? Как его остановить? К сожалению, ответа в дневнике на этот вопрос не было, дед и сам не знал его. Последние записи говорят только о том, что он смирился и ничем не может помочь миру.

Мое состояние было хуже некуда, я был истощен и опустошен морально. Мой разум стал мне противником, рисуя плачевный исход событий. «ОНО» — чуждое всему живому, приближалось, а возможно, уже было на пороге и готовило всем нам смерть.

Спустя еще неделю мои запасы еды подошли к концу, и я вышел на улицу в поисках живой души и хоть какого ни будь пропитания. Съежившись от разъяренного ветра, я кое-как доковылял до ближайшего продуктового магазина, и зашел внутрь. Еще на подходе я заметил дым, валящий из полуоткрытой двери, что навело меня на мысль, что в здании начался пожар. Внутри, около прилавка горел всего лишь костер, а рядом на полу сидел старик и поедал содержимое консервной банки. Он не удивился моему визиту и пригласил сесть рядом. Я, конечно же, обрадовался, войдя в теплое помещение и, сняв перчатки, принялся греть руки.

Старик выглядел вполне укомплектованным и напоминал мне набитый мешок. На нем был старый военный бушлат, и как человек, служивший в армии, я знал, что бушлаты в армии очень теплые и тяжелые. Рядом со стариком лежала открытая большая сумка, из которой виднелись целые залежи консервных банок. Я осмотрелся и не увидел ничего на полках. В шутку я спросил, не старик ли все тут обчистил, на что тот мне ответил, что только собрал останки. Наш разговор был очень долгим, и за это время он мне поведал о происходящем в городке. Оказывается, люди отправляли в путешествие еще нескольких, уже насильно. Несчастные так и не вернулись, и старик подозревает, что они замерзли. Мне в свою очередь в голову пришла и другая догадка, в которой фигурирует «ОНО». Ее я тогда не озвучил, побоялся, что он меня примет за сумасшедшего. Многие здесь в городке, по словам старика, замерзли на смерть, и их тела лежат прямо на улице, слега прикрытые снегом. Один местный пьяница ворвался в дом к сумасшедшему, и этот визит стал последним в его жизни, потому что хозяин дома зарезал гостя, едва тот попался на глаза. Я пребывал в шоке от этих историй, и понимал, что другого в подобной ситуации ожидать и не следовало.

Старик поделился со мной едой и сказал о своих планах. Он собирался уходить из городка, хотя бы попытаться, потому что в такой ситуации рано или поздно все равно погибнешь, а отправившись в путь можно хотя бы попытаться. Поэтому он и собрал столько еды в эту большую сумку. После этих слов он предложил мне пойти вместе с ним, ибо ему не помешал бы компаньон. Мой ответ был незамедлительным — я согласился, мне надоело бездействие и затворничество, спокойное смирение со своей судьбой.

Приготовления к путешествию начались сразу, как я вернулся домой. Глянув на термометр, я понял, что необходимо одеться как можно теплее. Вдобавок колючий ветер проникал даже под толстый слой одежды. Собрав сумку со свитерами и шерстяными носками, я сел на свое старое кресло и смотрел в пустой экран телевизора. Вдруг я отчетливо вспомнил подозрительные силуэты, мелькающие в нем после града. И снова меня бросило в дрожь, я боялся неизведанного. Что меня ждет в дальнейшем? Неужели это конец всему живому?

Просидев в кресле и бестолково глядя в потухший, возможно навсегда, телевизор, я через какое-то время уснул, и видел беспокойные жуткие сны, где люди поедали друг друга из-за голода, где бесформенное холодное «ОНО» замораживало все живое своим острым взглядом и сметало жалкую людскую цивилизацию с лица Земли.

Я проснулся ранним утром от боли в спине, виной которой была моя неудобная поза сна. Старик сказал, что будет ждать меня у окраины городка, где располагалась небольшая ферма. Одевшись и положив в сумку немного еды, я вышел на порог своего дома, и мгновенно мне стало ужасно холодно. Сразу же захотелось вернуться обратно, но вспомнив, что терять мне, скорее всего нечего, я пошел в сторону фермы. Снег валил, не преставая, и мне все это напомнило детство, когда зимой мне приходилось идти по безлюдным закоулкам и улицам в школу. Дома напоминали снежные бугры, потому что были полностью завалены, и лишь местами проглядывались шиферные крыши с трубами. На улице не было ни души, и только вездесущий ветер был нарушителем тишины в этом мертвом поселении. Лишь у окраины я увидел живой силуэт, которым был тот старик. Увидев меня, он поздоровался, и в шутку спросил готов ли я умереть на бескрайних просторах матушки России. Помню, юмора я не оценил, и старик это заметил. Он сказал: «Перед смертью не надышусь». В руках он держал лыжные палки, но сами лыжи, по его словам, он найти нигде не смог.

И мы двинулись в путь, проваливаясь в сугробы. За пределами поселения снег шел еще сильнее, а ветер стал в разы свирепее. В первые два часа пути у меня мерзло только лицо, а моя щетина покрылась инеем. Позади нас был мертвый дом, а впереди еще более мертвая пустота. Старик шел позади меня, опираясь на лыжные палки и еле переплетая ноги, несколько раз он останавливался и кричал мне, чтобы я подождал его. К такому совершенно самоубийственному пути он не был готов, как и не был готов и я.

Через несколько часов мы устроили привал прямо на снегу, поставив лыжные палки и натянув на них покрывало из рюкзака старика, которое все равно не выдерживало от натиска падающего снега и не защищало нас от ветра, поэтому сидели мы недолго, лишь перекусив холодными консервами.

Смеркалось, кругом была сплошная белая пустота и единственные звуки, пребывающие в ней — были порывами злого ветра. Мы оба замерзли до костей, и сил на путь было немного. Кажется, мы оба стали понимать, что это наш конец, и останки наши останутся в этой холодной белой пустыне. Но спустя некоторое время мы напоролись на странный снежный холмик выше нас в два раза, и старик сказал, что это, скорее всего, грузовик, застрявший на дороге. Мы начали раскапывать снег, и это и вправду оказался небольшой грузовик. Не передать словами, как я обрадовался. Раскопав еще немного, мы отыскали дверь кабины и мигом залезли внутрь, где никого не было. Видимо, водитель погиб где-то в степи. Старик начал осматривать внутреннее убранство, открыл бардачок и перебрал документы. Нам повезло, здесь было не так холодно, а ветер не проникал в щели. В тот момент я понял, что у меня очень сильно болят пальцы ног и рук, поэтому мой спутник достал из сумки керосиновую лампу и, заправив ее, зажег. Просидев несколько минут и согревшись, мы вздремнули, а проснувшись, решили остаться на ночь и утром отправиться в путь.

Старик начал рассказывать мне о своей жизни. Он словно подводил итог, понимая, что осталось жить ему совсем недолго. Я внимательно слушал его рассказ и представлял себе картины прошлого, где он молодой и занят каждодневными делами. На миг я даже задумался, что если выберусь из этого кошмара, то мне удастся написать роман о его приключениях. Однако я понимал вероятную невозможность написания чего-нибудь вообще, в связи с тем, что миру пришел конец. Сидя в грузовике, я снова ощутил страх чудовища, которое пожирало все вокруг, сея холод и смерть. После своего рассказа старик уснул, и я остался наедине с колким чувством ожидания неизбежного. Меня бросало в холод от одной мысли того, что все наше путешествие пройдет зря, и мы не встретим ни одной живой души в мире, а после вынуждены будем умирать на бескрайних снежных просторах, и лишь загадочное «ОНО» будет наблюдать за нашими мучениями. Вскоре, под тупым натиском ужасных мыслей я умудрился заснуть, и сны были очень тревожными. Я медленно замерзал.

Проснувшись, я огляделся и не на шутку взволновался — старик куда-то пропал, а все его вещи так и остались на месте. Дверь со стороны, где он спал, была немного приоткрыта, поэтому я перелез на его место и высунул голову в проем. На улице была глубокая ночь, так же шел проклятый снег, и из-за всего этого я ничего не смог увидеть, поэтому начал кричать и звать своего товарища по имени. Все мои вопли растворялись в пустоте, и мной овладела паника. Я вылез из грузовика и стал кричать еще сильнее, попутно обойдя всю машину. Но никто так и не откликнулся, я остался совсем один темноте.

Вдруг, снег резко прекратился, и я заметил странное белое свечение на горизонте, словно за ним двигалась армада автомобилей. Я застыл в страхе и недоумении, а свечение становилось все сильнее. Меня окутывал холод, он стал проникать под одежду и сковал мое нутро, от чего мне стало трудно дышать. Моя щетина и брови в один миг покрылись инеем. Это был истинный холод, который покрывал все живое вокруг и делал его мертвым. Я упал на землю, но не отводил глаз от горизонта, и тогда случилось то, чего я всю свою жизнь не смогу забыть. Весь горизонт заполонили очертания неведомых силуэтов, похожие на призраков. На тех, что после града я видел в экране своего телевизора. Их были сотни, и они медленно двигались в моем направлении в угрожающей темноте. Это были они! Они вывели всю технику из строя и посеяли весь ужас в моем родном городе. Невольно я издал крик ужаса и постарался встать, но мои силы как будто совсем иссякли, словно они их забирали у меня по мере своего приближения. А затем…

Затем я услышал невероятно громкий утробный вой, настолько ужасный, что окатил все вокруг, и я впал в настоящее безумие. Я почувствовал, что обмочился от страха, и, изнемогая от нехватки сил, понял, что это мой конец. Вслед за этим невероятно жутким воем я услышал шаги, и по ним было ясно — движется нечто огромное. От каждого шага земля подо мной содрогалась все сильнее и сильнее. В моем мозгу отчетливо слышалось:

«Это ОНО».

И затем я увидел «ЕГО», словно гора оно шагало позади призраков. Они освещали его невероятно уродливое гигантское синее тело, покрытое колючим инеем, словно мехом. «ОНО» шло прямо на меня, чтобы убить и поглотить мою душу. Руки его были размерами с авианосец. Невероятно страшное лицо было усыпано десятками алых глаз, все из которых были устремлены на меня, и в них я увидел чистейшую злобу, жажду убийства. С каждым шагом я отчетливей слышал его тяжелое дыхание, вырывающееся холодом из его ноздрей. Призраки сопровождали этот марш жутким пением, звуки которого невозможно описать или воспроизвести.

Когда этот полк смерти во главе со своим ужасным командующим стал подходить ко мне ближе, и между нами было где-то несколько километров, я смог увидеть гримасы боли на лицах этих светящихся призраков. А «ОНО» возвысило свое лицо к небу и издало еще более громкий вой, от которого я упал в обморок.

В тот миг я думал, что не выживу, вернее сказать — я не о чем не думал, а знал это. И какова была моя радость и мое непонимание, когда я очнулся и увидел белый потолок, на котором красовалась кварцевая лампа. Я остался жив и лежал на кровати в палате больницы. Я все еще слышал этот вой и видел злые красные глаза. Через какое-то время в палату вошел врач, и спросил, помню ли я события до того, как упал в обморок. Я не мог сказать ни слова, так как чувствовал невероятную усталость. Врач посоветовал не шевелиться, и сказал, что меня нашли на обочине у трассы, ведущей в город с обморожением правой ноги. Вдобавок на левой руке мне ампутировали большой палец.

Я провел в больнице несколько недель, и под конец моего пребывания там ко мне пришел человек в деловом костюме и стал расспрашивать меня о событиях, случившихся в моем городке. Мне не хотелось рассказывать об этом ужасе и о кошмарном чудовище. Я боялся, что меня сочтут сумасшедшим и поэтому сказал, что ничего не помню. После этого человек поведал мне всю ситуацию на тот момент. В тот день, 13го числа, наш городок исчез с лица Земли. Человек сказал мне, что был на том месте, где он располагался, и там не было никаких следов цивилизации, только степь, а дорога, ведущая к городку, за несколько километров до поселения просто обрывается. Человек, рассказывая это, был весьма озадачен и сказал, что он не хочет, чтобы эта история дошла до общественности и затем ушел.

Это существо, «ОНО» уничтожило все поселение и людей, живущих в нем. И спустя все это время, я, засыпая, вспоминаю об этом. Подобных случаев после этого еще не было, однако прессе, скорее всего, просто не известно об этом. Возможно, «ОНО» пожирает наш мир, а люди в правительстве не знают причины и ничего не понимают, поэтому не оглашают информацию. Но когда-нибудь «ОНО» даст о себе знать, когда-нибудь один большой город за другим исчезнут, и тогда весь мир поглотит тьма, а на ее просторах вечно будет идти снег.