Наблюдатель

Струи воды катились по молодым телам смеющихся влюбленных. Они праздновали событие — скоро их семья пополнится новым человеком. Совсем крохотным человеком.

Вдруг она произнесла:

— Пойдем в комнату.

Они накинули полотенца, и вышли из душа. Он как всегда шел впереди, но она обняла его сзади, проскользнула первой и застыла на месте.

— Ты чего? — спросил он с улыбкой. Он обошел ее, заглянул в ее глаза, и улыбка сменилась тревогой. Редко он видел ее такой. — Что случилось, родная?

Она, не сказав ни слова, села на кресло. Взгляд в пустоту, на лице изумление. Не сразу он добился от нее ответа.

— Там был Наблюдатель…

Он повел бровями, не понимая, о чем она.

— Понимаешь, он был почти во плоти! Не такой как раньше! Раньше я его только чувствовала, и то, если он рядом, а сейчас… сейчас он стоял там! На своем месте, где и всегда! Понимаешь?! — выпалила она.

Он понял. Наблюдатели и раньше виделись его жене, и сам он не раз их чувствовал. Но все это были ощущения, которые потом все равно не раз подвергались сомнению. Чувствовать и видеть — две огромные разницы, которые порой объединяет неопровержимое — существование. И это объединение настало. Сложно было понять, какие эмоции вызывает это событие. Наблюдатели никогда не причиняли им вреда, в отличие от демонов, но и добра от них не было. Они просто наблюдали, появляясь порой возле них. От них не шло угрозы, иначе он бы почувствовал и уничтожил их, как являвшихся демонов, — жестоко и равнодушно.

— Ты поэтому выскочила из душа — почувствовала присутствие? — Она кивнула. — А почему вперед меня в комнату вошла?

— Я не была уверена, что это всего лишь Наблюдатель…

— Вот именно поэтому в комнату первым вхожу я! — Ему было неприятно, что она ослушалась его и проявила неуверенность в его силах.

— Ты бы не ожидал удара и мог не успеть его отразить. А так у тебя было бы лишнее мгновение.

— Вот именно, что лишнее. Не надо так делать. У меня хорошая реакция, ты прекрасно знаешь. И я всегда готов к нападению.

— Хорошо. Теперь я буду тебя каждый раз предупреждать, коли что почувствую. — Она улыбнулась и обвила его шею руками. — Прости меня.

— Ладно. Давай доужинаем. Проголодался я после душа что-то.

Вечер плавно перетекал в ночь. Ужин давно остался позади. Позади осталась и накинутая к ужину одежда, и страстные поцелуи, и снова душ… Они наслаждались прикосновениями, летними ароматами, заполняющими всю комнату сквозь открытое окно, разговорами обо всем и ни о чем. Только что она смеялась, и вдруг она вновь замерла.

— Ну что же, первый шок прошел, как я вижу, — послышался голос. Вслед за ним появилось и тело. Они уже спокойно на него смотрели, ожидая чего угодно. Но голос вызывал доверие, внушал спокойствие.

Серый невнятный балахон, скрывал фигуру Наблюдателя. Лицо было размыто и будто постоянно менялось, не давая уловить свои черты. Глаза притягивали к себе, но и они не позволяли запомнить себя. Наблюдатель весь будто не существовал, был эфемерен, но он был здесь. Теперь они оба его и ощущали, и слышали, и видели.

— Читаю в вас немой вопрос о цели моего визита в новом виде. Вы были правы все это время, называя меня Наблюдателем. Я действительно за вами наблюдал. Вы мне интересны. Особенно ты, ведьмак. Ты сам, оглядываясь назад, гордишься собой, я это вижу. Это правильно. Ты оцениваешь себя трезво, не завышая и не занижая свои способности. Такое бывает редко. Но все равно раньше я не являлся. Особенно пристально я наблюдал за вами обоими. Я вижу, что вы счастливы. Она любит тебя, а ты ее. Я очень рад. Ведь это и моя заслуга.

Ты, ведьмак, правильно однажды увидел, что родился ты многие годы назад, а если быть точным, три тысячи сто семьдесят пять лет назад. Мужчины в твоем роду были лучшими воинами, способными выйти против тысячи в одиночку. Ведь не только владение мечом помогало им в бою. Каждый из них был ведьмаком, великим воином во всех измерениях. Их взгляд пронзал толщу миров, сила воли рушила любые преграды, а меч пронзал сломленных врагов. Они были независимы и неподвластны никому. Их любили женщины, и женщин у них было много. Каждая женщина дарила ведьмаку сыновей и дочерей, но наследный дар переходил лишь к одному, самому достойному сыну. Тогда, тысячи лет назад, дар перешел от отца к тебе. И ты продолжил воевать, оправдывая возложенные на тебя надежды. Уже не раз наступило время дать миру наследника, но ты не дарил его тем женщинам, что тебя окружали. Ты отчего-то хотел видеть рядом ту, которую сможешь полюбить сам. По-видимому, ты слишком много времени проводил в детстве со своей матерью-рабыней, которая воспитывала в тебе эту любовь. Многие годы ты искал эту женщину, но не находил. Устав от поисков, ты обратился к нам, чтобы мы создали ее для тебя. Но тогда у нас не было такой возможности, и мы заключили договор. Мы сохранили твою душу, не пустив в Серую долину, до тех пор, пока не найдем способ создать тебе эту женщину.

А ты, — обратился Наблюдатель к ней, — помнишь ли, что с самого детства тебя не оставляло ощущение, что ты отличаешься от других? Ты и сейчас помнишь, как всю свою жизнь чувствовала бег, который должен был когда-нибудь закончиться, но который казался вечным. И как он закончился, когда ты встретила своего ведьмака. Это воспоминание тебя не покидает, и ты гордишься, радуешься ему. Ведь ты была создана для него. Ты полюбила его беспричинно, но глубоко, ведь это было заложено в тебе. И ты завоевала его любовь, ведь он не мог не полюбить ту, что создана для него.

— Так я люблю его лишь потому, что такой меня создали вы?.. — перебила она.

— Да. Это разве плохо?

Она опустила глаза, часто дыша. Вся жизнь вдруг оказалась четко прописанной по задуманной тысячелетия назад схеме. Она не самостоятельная личность, а всего лишь робот, задача которого принести счастье ему… Но он счастлив. Он счастлив… Она улыбнулась. Но в душе все равно буйствовало смятение, а голову не покидало изумление.

— Мы уговорились, что вы до самой смерти будете вместе. А после — твоя душа отправится к нам.

— Но зачем ты явился сейчас? — Он отвел от нее глаза и попытался пристальнее вглядеться в Наблюдателя. Но у того будто и не было ауры, как и его тела.

— Она тебя любит, ты любишь ее. Договор соблюден. И я пришел за наградой.

— Мы не умерли, и не собираемся в ближайшее время, — возразил он.

— Ошибаешься.

Наблюдатель резко выкинул руку вперед, и она упала на пол, пронзенная полосой стали. Мгновение — и Наблюдатель выкинул другую руку, отнимая у него возможность двигаться.

— Когда родится твой сын… Нет, не так. Если бы родился твой сын, то твой дар через некоторое время перешел бы к нему. Твоя душа без дара нам совсем не нужна. А если бы мы забрали тебя после его рождения, то он мог бы начать мстить. Это нам тоже не нужно. Мы не вправе трогать тех, кто не обременен договором с нами. И тех, кого мы не создавали. — Наблюдатель следил за ее предсмертными муками. — А еще — самое приятное — это забирать душу во время ее наибольшего переживания. И конечно же, из живого тела.

Наблюдатель наклонился над ней и взял кинжал за рукоять. Все тело твари поплыло и донеслось откуда-то изнутри урчание. Через несколько секунд он вытащил кинжал из мертвой девушки.

— Жаль, что она так быстро… Даже не успел как следует насладиться… — Наблюдатель повернулся обратно к ведьмаку.

И тот снес ему голову. Меч предков не подвел. Останки бывшего Наблюдателя осыпались пылью, а серый плащ упал к ее ногам… В его душу вдруг закралась надежда и он устремил взгляд в окно…

— Не подведи и теперь, — прошептал он, бросаясь на острие.

В предрассветных сумерках никто бы не увидел, будь он даже бодрствующим, как из раскрытого окна под крышей рванулась в погоню яростная душа.

Пусть в мире, пусть в жизни — самое темное время перед рассветом.