Русалкина заводь

Русалкина заводь находилась недалеко от деревни, и была она загадочной и волнующей. Старики рассказывали, что в заводи водятся русалки и они забирают к себе людей. Еще рассказывали, что из-под воды доносятся голоса, песни, а иногда и плач. Редко кто решался купаться в Русалкиной заводи, ну если только на спор, удалью похвастаться. Разбежаться, нырнуть в прохладную глубину — и быстрее на берег; зато потом можно гордо рассказывать: «Да я плавал в Русалкиной заводи!» Даже рыбаки в нее заплывали очень редко. Зато девчата любили туда бегать, на суженого гадать и пускать венки по воде. Ну и, конечно, мальчишки не обходили заводь своим вниманием. Где лучше, чем в Русалкиной заводи, можно развести костер, испечь картошку и послушать жуткие истории? Картошечка тает во рту, исходя восхитительным ароматом. Слушаешь байки — и сердце в пятки уходит.

Но сейчас была зима. Она только вступала в свои права, лишь слегка припорошив землю пушистым снегом, но первые морозы уже крепко сковали неглубокую, спокойную речку. Мальчишки залили на берегу речки ледяную горку и теперь все свое время проводили там. Визг. Крик. Смех. Кто быстрее? Кто дальше? На ледянках, на портфелях и просто на ногах ребятня скатывалась вниз. Санька, восседая верхом на портфеле, лихо пронесся вниз и выехал далеко на середину заводи. Новый рекорд дальности!!! Вдруг лед под Санькой затрещал, пошел мелкими трещинами, лопнул, открывая холодную, темную воду. Санька пытался зацепиться за край полыньи, но хрупкие льдинки откалывались от края, оставаясь в руках. С берега доносились крики, кто-то бежал на помощь, но вода потихоньку затягивала Саньку все дальше и дальше от криков и людей в глухую, холодную тьму…

Руська бушевала, била посуду, гоняла по дому ни в чем не повинного кота. Кот быстро прошмыгнул в окно. По ту сторону подоконника стоял любопытный черный козел Агосфен. Личность колоритная, доставляющая Руське кучу проблем. Козел был не просто говорящий, но и любящий поговорить. Речь его была образна, цветиста и щедро сдобрена матерными оборотами. Еще козел любил попить с местными мужиками пива или бражки. За парочку баек и скабрезных анекдотов мужики щедро угощали рогатого. Еще одной слабостью Агосфена были очаровательные местные козочки. То, что в местном стаде белых пуховых коз появилось много черных болтливых козлят, тоже не прибавило козлу положительной репутации Как-то раз, после снятия пробы с бражки у местного кузнеца, уже далеко за полночь козел отправился навестить белую козочку местного батюшки. Дорогу решил срезать через кладбище, где и был замечен священником, скачущий по погосту и распевающий матерные частушки. За что козел на ближайшем богослужении был предан анафеме и объявлен воплощением дьявола на земле. Руська пережила пару неприятных дней в осаде, когда вся деревня с вилами и кольями требовала выдать антихриста на суд божий. Козла Руська отстояла, но старалась держать во дворе на привязи. Только почему-то ошейник висел на плетне, и хитрый козел нырял в него только при появлении хозяйки. Вот и сейчас ошейник висел сам по себе, а козел внимательно изучал через открытое окно, что творилось в доме.

— Чего воюет? — поинтересовался козел у приводящего в порядок шерсть кота.

— Да в деревне молоко у коров горькое стало, опять нас спалить обещали.

— Да мало ли что обещали, последняя знахарка на десять верст вокруг осталась. Вот уйдет Руська в город, что делать будут?

Руська хлопнула дверью и выбежала наружу. Она бежала к речке, на свое любимое место, которое выручало ее, еще когда бабка Акулина была жива. Негоже ведьме плакать на глазах у всех, а плакать ой как хотелось.

Все жители ближайших деревень ходили к Руське за помощью. Кому сбор от кашля, кому отвар от живота, кому средство от прыщей, а кто и за приворотным зельем наведывался. Все идут — кланяются: «Матушка, помоги». Нашли матушку — когда бабка Акулина умерла, Руське всего-то было 18 лет, вот с тех пор так и величают. А как в деревню зайдешь, так вслед такого наслушаешься… То бабы по-тихому на подол соль насыплют, то батюшка святой водой обрызгает, мальчишки норовят булавку в юбку воткнуть. На Ивана Купалу самый красивый парень в деревне венок на голову надел. Она дура, растрогалась, уже бредни романтические в голове крутились, а он, сволочь, в венок чертополоха натыкал. Проверить решил, шутник, правду ли говорят, что ведьмы чертополоха боятся. Не дай бог в день свадьбы к деревне подойти, ведь могут и камнями забить. Как же, счастье может сглазить, невесту бесплодной сделать. А невесты эти – по скольку раз за травкой прибегали, чтобы грех скрыть? А разве Руськина вина, что слишком молода, да и доучить ее бабка Акулина не успела, вот приходится доучиваться на ошибках. Скинулись бы деньгами всем миром, да и отпустили бы в город, вернулась бы дипломированной ведьмой. Так нет же, нельзя совсем без знахарки весь округ оставлять. Вот и получается: все ругают, не любят, побаиваются недоучку, а все равно идут.

Руська хотела поплакать, от души, по-бабьи, оттого, что ее никто не любит, оттого, что после смерти бабки Акулины только и остались у нее близкие — козел, кот да домовой. А чтобы от души порыдать, нужно было найти укромное место. Вот такое место и было у Руськи, на берегу реки, вдалеке от деревни, спрятанное от всех ветвями большой, старой ветлы.

Только поплакать Руське не удалось: на песке под деревом лежал мальчик. Одет не по погоде в теплую куртку, свитер хорошей вязки, штаны из плотной, теплой ткани, тяжелые ботинки. Мальчишка всем своим видом не вписывался в разгар знойного лета. Руська присела на корточки рядом с ним. Мальчишка зашевелился, открыл глаза и начал испуганно оглядываться по сторонам. Жарко. Лето. Огромная ветла. Взъерошенная, заплаканная девушка разглядывает его серьезно и сосредоточенно.

— Кто я? Как я сюда попал?

— Ну ты даешь. Это я у тебя должна спрашивать: «Кто ты?» и «Как ты сюда попал?». Судя по виду — мальчик, а может, и утопленник или детеныш водяного.

Тащить испуганного, растерянного и замерзшего мальчишку в отяжелевшей от воды одежде почти две версты до дома не имело смысла. Сам-то он, возможно, и быстрее согреется в пути, а вот тяжелую, мокрую одежду тащить не хотелось.

— Ладно, нечего сидеть. Быстро снимай с себя лишнее мокрое белье, а то простудишься, и опять я буду виновата, – проворчала Руська…

Санька послушно стащил с себя куртку и свитер. Руська развешивала вещи сушиться на ближайших кустах. Двигалась Руська быстро, уверенно и зло, но постепенно злость уходила. Ведь мальчишка не виноват, что свалился как снег на голову. Просто речка выкинула новый финт. Время от времени на берегу реки обнаруживали людей, которые либо не помнили, как сюда попали, либо рассказывали небылицы о том, что попали сюда из другого мира. Местные жители уже привыкли к таким находкам на берегу и пришельцев звали попросту — утопленниками. Да Руська и сама ведь была из них: как попала на берег, где жила раньше, как ее звали, Руська не помнила. Именно на этом месте ее и нашла бабка Акулина, мокрую, растрепанную и напуганную. Отсюда и имя Руська — а как еще звать бледную, худенькую девчонку с длинными светлыми волосами и зелеными глазами, появившуюся из реки? Долго приходили люди из деревни посмотреть на живую русалочку. Потом появление Руськи как-то стерлось из памяти, а имя так и прилепилось. Бабка Акулина, местная знахарка, приютила ее у себя, потихоньку обучая знахарским премудростям. Когда пришел срок, бабка Акулина ушла в иной мир, а Руська заняла ее место. Странно, почему здесь не принято говорить: «Умерла», — а принято: «Ушла в мир иной»; наверное, это и имело под собой какое-нибудь основание, но Руське было не до этого. Что теперь делать с этим найденышем? Куда его девать?

Пока вещи сохли, мальчишка отогревался на жарком летнем солнышке, а Руська задумчиво жевала тонкий стебелек травинки, успокаивая нервы, из воды появился еще один персонаж. Мужчина лет тридцати, одетый в рубашку, плотные брюки и тяжелые ботинки, выбрался на берег и удивленно осматривался по сторонам. Руська замерла от неожиданности. Два утопленника в один день — это даже для нее, привыкшей к неприятным сюрпризам, многовато.

— Ну вот и сам водяной пожаловал. Вас там, в речке, еще много?

— Будем надеяться, что я последний.

Мальчишка, увидев мужчину, вскочил на ноги, бросился к мужчине с криком: «Дядя Миша!» — и повис у него на шее.

— Ну слава тебе, господи, хоть одного знаем, как зовут, – проворчала Руська.

Мальчишка, размахивая руками, начал взахлеб рассказывать, что он все вспомнил, его самого зовут Санька, мужчину — дядей Мишей, что дядя Миша работает ветеринаром у них в деревне, что летом он брал всех мальчишек с собой в ночное, пасти коней.

— О, прорвало. Вы лучше объясните, как сюда попали?

— Санька в полынью провалился, а я его вытаскивать бросился. Там нырнул, а здесь вынырнул, – ответил Михаил.

— В какую полынью, се час лето?

— Ну, у вас лето, а у нас зима вообще-то была, — мужчина сел на бережок и начал раздеваться. Сначала стащил с себя тяжелые ботинки и вылил из них воду, потом снял рубашку и брюки, тщательно их отжал и повесил на кусты рядом с одеждой мальчишки. Оставшись в одних трусах, мужчина уселся на траву и с иронической улыбочкой начал разглядывать ворчавшую Руську. Она, почувствовав взгляд, резко обернулась, увидев полуобнаженного мужчину, растерялась, покраснела и отвела взгляд.

— Ты сама-то кто будешь, скромная такая? Русалка, что ли?

— Не русалка, а ведьма, – ехидно буркнула Руська.

— Ведьма? Не похоже. Зовут-то тебя как?

— Меня не зовут, я сама прихожу.

— Ну и ладно, ведьма, а есть ли у нас с Санькой шансы вернуться обратно?

О таком Руська не слышала, но от бабки Акулины осталось большое количество магических книг, до которых у Руськи просто не доходили руки. Спустя полчаса вся компания отправилась к Руське домой изучать таинственные фолианты

Дома Руську уже ждали. В печи томился борщ. На столе посапывал самовар. Домовой Акимка деловито хлопотал у печи, а кот мешал тесто для оладьев, зажав лопаточку лапами. Козел лениво грелся на солнце, пережевывая капустную кочерыжку. Увидев такую картину, мальчишка испуганно замер у дверей. Михаил хмыкнул: «И вправду, ведьма». Во время обеда домовой все время хлопотал около Михаила, подкладывая ему самые лучшие куски и причитая: «Каждому дому хозяин нужен. Мужик. Вон на крыльце ступенька скрипит, крыша в углу протекает, дрова во дворе не рубленые лежат, да и самой Руське твердая мужская рука не помешает.» В конце концов Руська не выдержала и запустила в домового лаптем. Акимка шустро скрылся на печь и показал оттуда Руське язык. После обеда Руська достала старые книги и начала искать нужные записи.

Утро застало Руську спящей прямо за столом с разложенными старинными, толстенными томами и огарком полностью оплывшей свечи. За окном начиналось столпотворение. Деревенские, вооруженные по традиции вилами и кольями, под предводительством местного батюшки, взяли избушку в осаду. Козел быстро через открытое окно сиганул в избушку, где состоялся военный совет. Кот искал пути к отступлению. Агосфен готовил длинную, заковыристую речь с ярким уточнением, куда деревенские должны идти. Руська предлагала разогнать толпу слезоточивыми средствами и уже полезла в сундук за травками. Акимка уговаривал решить все миром, выслав Руську в деревню для решения проблемы с коровами. Пускай там что-нибудь пошепчет, глядишь, и все утрясется. В это время селяне уже начали запасать хворост, но перебраться через тын во двор пока желающих не было: ведьма все-таки, мало ли, что в голову придет. Добровольцем вызвался идти Михаил, объявив, что он, как-никак, ветеринар, и почему у коров горькое молоко, должен понять, и вообще идти на толпу — мужское занятие.

— Ветеринар – это кто? – живо поинтересовался Агосфен.

— Животных я лечу от всевозможных болезней.

— Лечишь — это хорошо, у меня вот тут в боку колет и после последней вылазки в деревню вся шерсть клочьями пошла.

— Это мы вылечим, а еще я хорошо умею козлов кастрировать.

После этого козел, единоличным решением и силовым приемом, вытолкал Михаила за дверь. Михаил, поговорив с народом, увел всех обратно в деревню осматривать коров. После быстрого завтрака Руська с Санькой уселись обратно за изучение колдовских книг. Саньку эти книги очень заинтересовали, и он принялся читать все подряд вслух. Поймав летающую чашку и потушив занавеску на окне, Руська выпроводила Саньку во двор погулять с козлом и с котом. Объяснив напоследок, что колдовские книги вслух не читаются, а то мало ли, что может случиться. Вот после Руськиного обучения, например, козел заговорил. Про то, как бабка Акулина гоняла ее за это по двору хворостиной, Руська решила скромно умолчать.

Много чего было написано в старинных книгах: как лечить родовую горячку и чирьи, как парня приворожить или порчу наслать. Но вот про утопленников, пришедших из других миров, Руське пока ничего не попадалось.

К вечеру Акимка наварил картошки и растряс запасы на зиму, выставив на столе малосольные огурчики, квашеную капустку и соленые рыжики. Санька вволю нагулялся в лесу. Вскоре к дружной компании подтянулся и Михаил.

Проблема с коровами решилась очень просто: местный пастушок завел подружку в соседней деревне и стал гонять стадо на новое пастбище, поближе к своей зазнобе. А там произрастала невзрачная, неприметная травка, с аппетитом употребляемая коровами, но безвозвратно портящая их молоко. Деревенские были очень благодарны и в порыве раскаянья нагрузили Михаила большим количеством съестного, к огромной радости домового. Весь вечер домовой благодарно и преданно заглядывал Михаилу в глаза. Зато козел старался предусмотрительно держаться от Михаила подальше, чем сильно развеселил Руську. Наконец-то и на этого рогатого разгильдяя нашлась управа.

Следующие сутки прошли без приключений. Санька с котом с утра сходили на рыбалку, а потом весь день носились по лесу. Михаил ремонтировал крышу. Руська все так же копалась в фолиантах. Акимка хлопотал у печи, ворча на нерадивую ведьму: «Голодный мужик в доме, а она книжки читает». Где бродил козел, никто не знал. Ошейник сиротливо висел на заборе.

На третью ночь Руська наконец-то нашла, то что искала:

«Утопленники — пришельцы из других миров, затянутые воронкой в случайно открывшиеся проходы между мирами. Воронки открываются в разных уединенных местах в результате неконтролируемого выброса энергии неопознанного характера. По неизвестным причинам чаще всего воронки отрываются в речных омутах. Открытая воронка держится трое суток, в течение этого времени пришельцы могут вернуться в свой мир. В своем мире пришельцы появятся точно в то время, когда и исчезли. После того, как воронка закроется, вернуться в свой мир не представляется возможным. Интересная особенность: пришельцы очень быстро привыкают к новому миру и забывают свой.»

Руська смотрела на сладко спящего на печи Саньку, раскинувшегося на кровати Михаила. В первый раз в жизни Руська была не одна. У нее появилась семья. Ей хотелось потрепать Саньку по задорным вихрам, провести рукой по широкой груди Михаила, уткнуться носом ему в шею и вдыхать запах крепкого, молодого мужского тела. Санька завтра обещал в лес сходить за малиной, а Михаил — нарубить дрова и поправить ступеньку на крыльце. А теперь нужно срочно отправлять их обратно в свой мир — и снова оставаться одной. Что стоит промолчать, найти эти записи всего на один денек позже, и они останутся здесь с Руськой навсегда. Быть может, поскучают недельку — и навсегда забудут мир, из которого пришли. Всю ночь Руська мучилась, не в силах принять решение.

Утром домовой накрыл стол, потчуя всех блинами с липовым медом. Потом Руська объявила, что жара сегодня несусветная, ну их, все дела, сегодня проведем день на речке.

Руська лежала на траве, уставившись в синее бездонное небо. Отпустить — не отпустить. Сказать — не сказать. Кот гонял по поляне разноцветных легкомысленных бабочек. Санька с козлом плескались на мелководье. Михаил сидел рядом с Руськой и не спеша водил травинкой ее по шее.

— Руська, о чем задумалась? Ты сегодня с утра сама не своя.

— Я знаю, как вернуть вас домой, – Руська выговорила столь сложные для нее слова и облегченно вздохнула.

Выбор сделан, назад уже ничего не вернешь. Пусть уходят. Она научится заново жить без них. Слова понеслись одним сплошным потоком — про энергию, проходы и омуты, про то, что третьи сутки уже на исходе и им пора уходить.

— Руська, я только отведу мальчишку домой и вернусь. Его место там, там ждут его. Он же скучает по родителям. Я вернусь, слышишь, Руська, я обязательно вернусь.

— Бери мальчишку и плыви, омут где-то рядом с корягой. Да уходите Вы быстрее. Долгие проводы — пустые слезы.

Михаил взял Саньку за руку и позвал с собой поплавать.

— Пойдем, Санька, сплаваем с тобой на тот берег, я подстрахую тебя.

Санька помахал Руське рукой, и они поплыли. Михаил потихоньку брал левее и левее, подплывая все ближе к воронке у коряги. Он оглянулся и ободряюще улыбнулся Руське; в его глазах плескалось отчаянье и приближавшееся одиночество. Еще пара гребков — и воронка закрутила их, утягивая в темную воду. Из воды в последний раз мелькнула Санькина голова и поддерживающая его рука Михаила. Руська горько зарыдала на берегу, рядом с ней замерли, не зная чем ей помочь, верные кот и козел.

Санька открыл глаза: белые стены, едкий запах лекарств, заплаканное мамино лицо. Тумбочка. Трубки, идущие от пузырьков с лекарством к воткнутым в руку иглам. Больница.

— Мама, ты чего плачешь?

Мама схватила Саньку за руку и начала жать на кнопку, вызывая врачей. Только к вечеру, когда общая суматоха улеглась, Саньке удалось выяснить, что он провалился в полынью, дядя Миша его успел вытащить, и он трое суток пролежал в больнице без сознания. Только вот ведь какое дело: Санька под водой был всего каких-то пару минут, а Михаил вытолкнул его на лед уже без обуви и без одежды, в одних трусах. Понятно, мокрая одежда тянет ко дну, но когда же Михаил успел снять с него одежду? Наверное, все-таки русалки в заводи водятся.

И тут Санька вспомнил все: жаркое лето, Руську, болтливого козла Агосфена, мудрого кота, хлопотливого домового Акимку, теплую, прогретую речку, темную воронку, обжегшую внезапным холодом, затягивающую их с Михаилом под воду. Так же отчетливо Санька понял и то, что, если он сейчас расскажет об этом, ему никто не поверит, решат, что головой повредился. Скорее бы дядя Миша пришел, он все поймет и рассеет все сомнения.

— Мам, а когда дядя Миша придет?

Мама отвела глаза: «Понимаешь, Санька, Михаил вытолкнул тебя на лед, а сам не смог выбраться. Утонул Михаил. Жалко, хороший был парень, видный, добрый, работящий, да так и не нашел себе подругу. Теперь в женихах у русалок будет числиться.»

Санька улыбнулся: мама даже и не догадывалась, как она была права.